Густав Майринк
Экспонат
Множество препарированных змей и обезьян в странных, неестественных позах лежало в комнате вперемешку с книгами.
На стоящем в стороне столике в стеклянной ванне, наполненной синеватой жидкостью, плавал человеческий желудок.
Гипсовый бюст Фабио Марини серьезно взирал с постамента.
Друзья утратили дар речи; как под гипнозом, они не могли отвести глаз от сердца этих кошмарных человечес-ких часов, которое билось, как живое,
– Ради Бога – прочь отсюда – я теряю сознани Будь проклято это персидское чудовище!
Они повернулись к дверям. И тут снова жутки скрежет – это инфернальный экспонат скрипел зубами!
Потом сверкнули две синие искры и увеличительно стекло отразило их в мертвые зрачки.
Рот открылся – неуклюже высунулся язык – из гнулся за передние зубы – и захрипело: «Чет-ве-ррр-ть».
Рот закрылся, и лицо снова застыло, глядя прямо перед собой.
– Кошмар!! Мозг функционирует – живет!.. Прочь – прочь отсюда… на воздух! Свеча – захвати свечу, Синклер!
– Ну, открывай же, ради Бога, – почему ты не открываешь?
– Не могу, там – там… смотри!
Вместо ручки в дверь была вделана человеческая кисть; белые пальцы трупа – на безымянном тускло блеснуло знакомое кольцо – вцепившись в пустоту, окоченели в последней судороге.
– Вот, вот возьми платок! Что ты боишься – ведь это рука нашего Акселя!
Они снова стояли у входа и оторопело смотрели на дверь, которая медленно и как-то задумчиво закрылась на защелку.
Укрепленная на ней черная стеклянная табличка гласила:
Доктор Мохаммед Дараш-Ког
анатом
Пламя свечи беспокойно металось: ветер гулял по кирпичной лестнице.
Покачнувшись, Отакар прислонился к стене и со стоном опустился на колени.
– Смотри! Там… – и он указал на то, что казалось шнуром колокольчика.
