Майкл Джей Фокс
Майкл Джей Фокс. Лучше, чем будущее. Рассуждения оптимиста о смерти. Автобиография

Я ни в коем случае не говорю, что отношения с Гасом заменили или возместили мне отношения с сыном. Естественно, было бы безумием сравнивать одно с другим. Однако боль, которую я почувствовал, когда Сэм уехал от нас, смягчилась, а потом и прошла, благодаря роли, которую большущий полудог-полуретривер играет теперь в моей жизни. Он заставляет меня двигаться, не терять связь с реальностью и, что еще важней, быть честным с самим собой.

Глава 3
По-прежнему актер

С точки зрения актерства, я вижу себя так: я могу сыграть любого человека и даже некоторых животных, если у них есть болезнь Паркинсона. Мой персонаж в «Спин-Сити», заместитель мэра Майкл Флаэрти, Паркинсоном не болеет, поэтому к концу второго сезона ему тяжело было походить на физически здорового мужчину. Обеспокоенный тем, что мои странные движения могут насторожить публику, которая не знает о моей болезни, и оттолкнуть ту, которая знает (будут ли они по-прежнему считать меня смешным, узнав, что у меня болезнь Паркинсона?), в 1998 году я решил публично сообщить о своем состоянии. Поклонники сериала приняли этот факт и поддер-жали меня. Но в 2000 году, после долгих размышлений, я принял решение уйти из шоу – вообще из шоу-бизнеса. В сорок лет проявления болезни стали такими очевидными, что я решил покончить с актерской карьерой.

Оглядываясь назад, я понимаю, что поспешил. Но ситуация развивалась довольно необычным образом. На съемках моего последнего сезона в «Спин-Сити» я весь трясся и шатался, а в следующие несколько лет вынужденного отдыха симптомы заметно ослабели. Я нашел специалиста по двигательным расстройствам, доктора Сьюзан Брессмен, которая изменила мою схему приема лекарств, а основной упор сделала на физиотерапию, диету и фитнесс. Этот период помог мне восстановиться, испытывать меньше стресса и научиться жить со своей болезнью.

Благодаря работе в Фонде Фокса я чувствовал, что приношу пользу; к тому же у меня продолжалась насыщенная семейная жизнь с женой и четырьмя детьми-школьниками. Я был счастлив как… устрица. Но кто захочет быть устрицей? Я чувствовал, что стал слишком собой. А мне хотелось побыть кем-то еще, пусть хоть несколько часов. Через два года свободы возвращение к актерству стало казаться мне все более и более привлекательным – пожалуй, даже необходимым.

И тут мой друг, один из создателей в «Спин-Сити» Билл Лоуренс, словно почувствовав это, решил связаться со мной. Он запускал новое шоу, «Клиника» – комедию на медицинскую тематику, действие которой происходит в довольно странной больнице, с забавными персонажами и Заком Браффом в главной роли. Билли спросил меня, не хочу ли я принять участие – сыграть проходную роль в нескольких эпизодах. Я заинтересовался и заволновался одновременно. Потом решил предупредить его:

– Ненавижу разыгрывать из себя звезду, но, ты сам знаешь, у меня есть кое-какой багаж. Под этим словом я имею в виду два чемодана, шляпную картонку и чехол для платьев.

– И наверняка еще рюкзак, – усмехнулся Билли. – Что тебе нужно? Перерывы подольше? Начало съемок попозже?

– И это, и многое другое, – подтвердил я.

Съемки стали для меня любопытным опытом. Билли хотел, чтобы я сыграл доктора Кевина Кейси, эксцентричного нейрохирурга с обсессивно-компульсивным расстройством. Персонаж демонстрировал все симптомы ОКР – постоянное мытье рук, щелканье выключателем, голосовые тики, – но мне не хотелось ограничиваться только ими. В моем понимании они не отражали его как человека. Мне надо было отыскать сущность Кевина. Не то, что персонаж показывает, а то, что он скрывает. И мне не пришлось далеко ходить, чтобы найти точки соприкосновения с доктором Кевином Кейси. Он пришел ко мне сам.

Джей-Ди подходит к доктору Кейси в предоперационной зоне, где тот моет руки.

Джей-Ди (напряженно):

– Кевин, я должен с тобой поговорить. Прямо сейчас.

Кейси прекращает старательно тереть руки. Он перекрывает кран, нажав на него локтем, и поворачивается к Джей-Ди.

Доктор Кейси:

– Иди к черту!

Джей-Ди (тут же теряя напускную храбрость):

– Да-да, позже, тоже хорошо.

Доктор Кейси:

– Последние несколько дней я только и делал, что встречался с новыми людьми и пытался привыкнуть к этому месту. У меня стресс и переутомление, я просто хочу уйти домой. Но вот в чем проблема. Хотя последнюю операцию я закончил два часа назад, я не могу перестать мыть свои чертовы руки!

Кейси кричит от злости и швыряет кусок мыла о противоположную стену.

Джей-Ди:

– Извините.

Доктор Кейси:

– Нет, это ты меня извини. Извини. Это момент слабости. Никто не должен этого видеть.

Он глубоко вздыхает.

– Понимаешь, я смываю мыло. Примерно тысячу раз. У каждого свой груз, Джей-Ди. И я не из тех, кто перекладывает свой груз на других. Ладно, что тебе надо?

Джей-Ди:

– Ничего.

Джей-Ди смотрит на доктора Кейси. Монтаж: доктор Кейси проделывает свои обычные ритуалы перед уходом с работы. Музыкальное сопровождение: «Не все потеряно», группа Coldplay.

Джей-Ди (внутренний голос):

– Думаю, нести свой груз – это довольно тяжело. Но не мучительно, если оглянуться вокруг и посмотреть, с чем приходится справляться другим людям.

* * *

Те два эпизода в «Клинике» стали для меня своего рода проверкой, и, по моему скромному мнению, я с ней справился. Я сыграл персонажа не с болезнью Паркинсона, а с ОКР.

Я понял, что могу меньше сосредотачиваться на соб-ственных проблемах и не стараться скрывать свои симптомы. Это стало для меня большим облегчением после «Спин-Сити», где приходилось задерживать живую аудиторию, которая ждала моего появления, пока я ходил кругами по гримерке и бил кулаком в ладонь другой руки в попытках унять тремор. В «Клинике» вместо того, чтобы бороться с болезнью Паркинсона, я захватил ее с собой на съемочную площадку.

Я снова стал концентрироваться на том, что любой актер, здоровый или нет, делает на съемках: раскрывать внутреннюю сущность другого человека. Сосредоточившись на слабых сторонах моего персонажа, а не на своих собственных, я почувствовал, что симптомы Паркинсона у меня трансформируются в переживания героя. Моя неспособность унять дрожь в руках перекликалась с его неспособностью перестать их мыть. Что касается его голосовых тиков и повторяющихся действий, у меня нашлись для них ассоциации из собственного опыта: мои скованные движения передавали напряженность, которую он испытывает в новых местах. Я играл человека, а не его болезнь. И уж тем более не свою.

Я стал думать о возможностях, открывающихся для меня в будущем. Внезапно я вновь оказался открыт для предложений. Вместо того чтобы дать болезни отнять у меня профессию, я поставил перед собой новую задачу: быть работающим актером с инвалидностью. Я решил привлечь Паркинсона на свою сторону, позволить ему тоже играть, сделать частью семейного бизнеса. Ко мне и раньше, еще до Билла Лоуренса, обращались с вопросами, готов ли и хочу ли я работать. Опасаясь заведомого провала, я отвечал отказом. Но те две недели в «Клинике» многому научили меня. Я понял, что свой груз есть у всех. Каждый персонаж с чем-то борется, и неважно, кто он и чем занят. Как актер, я внезапно захотел получить новую возможность взять на себя этот груз.

И да, я оказался прав. Я действительно могу сыграть любого человека, с болезнью Паркинсона. Ведь, как оказалось, у каждого свой Паркинсон.

Пожалуйста, приезжай в Бостон

Я бизнесмен, миллиардер Дэниел Пост, и у меня свидание с адвокатом Дениз Бауэр (Джули Боуэн). Мы флиртуем, смеемся, обсуждаем будущие возможности. Это сексуальная сцена, и дальше будет еще горячей. Мы на ночной съемке «Юристов Бостона», сериала про адвокатов, проникнутого язвительным юмором Дэвида Э. Келли. Благодаря блестящей актерской игре Джули Боуэн я чувствую себя в безопасности – и одновременно настороже.

У Дэниела Поста рак в четвертой стадии. Тадам-м-м: рояль в кустах. Миллиарды ничем ему не помогут. Сценаристы великолепно выписали обреченного персонажа, у которого есть деньги, но нет будущего. Также они придумали сцены, дышащие романтикой и интимностью. Я говорю об этом только потому, что нахожусь не в том положении, чтобы играть подобное. Не хотелось бы, обнимая партнершу, ощущать, что у меня трясутся руки, словно я смешиваю в шейкере мартини.

С профессиональной точки зрения, «Юристы Бостона» стали для меня идеальным продолжением «Клиники». После завершения съемок у меня осталось одно главное воспоминание: запах горящих софитов – гигантских конструкций, которые освещали тротуар. Это запах шоу-бизнеса. Я снова работаю, и мне это нравится.

Между прочим, сериал принес мне номинацию на «Эмми», что стало приятным сюрпризом и большой честью.

* * *

В следующее десятилетие моя жизнь развивалась неожиданным и очень плодотворным образом. Продолжая сниматься, я принимал активное участие в работе Фонда Фокса. Меня поражало, чего мы смогли добиться за короткий период времени. Наша команда обеспечила Фонду авторитетный голос в благотворительной деятельности и теперь удовле-творяла нужды множества людей – и пациентов, и их род-ственников, и ученых, исследования которых мы финансировали. В тот период я также написал несколько книг и сделал большой шаг вперед в своей актерской карьере.

Каждое предложение сниматься означало знакомство с новым интересным персонажем. Теперь я играл настоящиехарактеры. Каким-то образом, благодаря «Спин-Сити» и «Юристам Бостона», я превратился в характерного актера. Это идеальное амплуа для исполнителя ролей второго плана. К числу моих любимчиков в этой нише я могу причислить Эдварда Дж. Робинсона, Тельму Риттер, Стротера Мартина, Джека Уордена и современника, с которым я работал, Джона С. Райли. Когда я только переехал в Лос-Анджелес и вступил в актерскую гильдию, то изменил свое профессиональное имя по примеру еще одного моего любимого характерного актера – Майкла Дж. Полларда.

Стабильность – вот что привлекало меня в лучших работах Полларда и других, кого я перечислил, а еще гибкость и искренность. Им не надо везти на себе весь сюжет, так что они воплощают разные идиосинкразии и странности.

Я не скучаю по главным ролям. Мне вспоминается голливудская присказка про то, чем отличается актер невысокого роста от коротышки-звезды: чтобы казаться выше в кадре, актер встает на ящик, а звезда заставляет остальных стоять в канаве. Я познакомился с простыми радостями стояния в канаве, где тщеславие тебе ни к чему.

Томми, Денис, Дуайт и я

Еще один старый друг, на расстоянии читающий мои мысли, – актер, сценарист и продюсер Денис Лири – это настоящий туз в рукаве в моей жизни, а также один из самых творческих и плодовитых авторов, которых я знаю. Поэтому, когда он позвонил мне с предложением сыграть в паре эпизодов его нового популярного сериала «Спаси меня», я весь превратился в слух.

– Фокс, ты должен сняться в моем шоу.

– Продолжай. Кого мне сыграть?

– Дуайта. Парня моей бывшей жены, – ответил Денис. – Он сумасшедший. Язвительный, злобный, одинокий, сидит на таблетках, алкоголик, помешан на сексе, придурок. И да, у него паралич.

Это было слегка чересчур.

– Слушай, Денис, – начал я, – и что в этом парне заставило тебя сесть и подумать, отлично, позвоним-ка Майклу Джей Фоксу? Даже не считая всего остального, как, по-твоему, мне играть парализованного? Ты понимаешь, что я постоянно дергаюсь? Этот парень в инвалидном кресле, а я – человек-трясучка.

– Это да, – ответил Денис. – Но ты что-нибудь придумаешь.

Одна из моих любимых сцен в «Спаси меня» – сцена ссоры между Дуайтом и персонажем Дениса, Томми. По-среди ссоры, когда его кресло стоит сложенным возле стены, то есть вне доступа, Дуайт кидается на пол с дивана и по-пластунски ползет к Томми, который отступает, пока Дуайт осыпает его ругательствами. Когда ссора заканчивается, Дуайт резко шутит на собственный счет, после чего разражается саркастическим смехом, окидывая взглядом царящий вокруг хаос. Когда персонажи достигают хрупкого перемирия, Дуайт приглашает Томми прокатиться в своем супермощном кабриолете с ручным переключением скоростей, газом и тормозами. Еще одно важное замечание: Дуайт наглотался таблеток, он пьян, и, как только у него освобождается одна рука, он хватает банку с пивом, заткнутую между его сиденьем и подлокотником, одновременно расписывая Томми свои сексуальные подвиги с его женой. Отчаянная поездка: даже съемочная группа была в ужасе. Алекс Китон, оказывается, мы совсем тебя не знали.

Эта роль стала одной из моей самых любимых, и, кстати, за нее я получил «Эмми». Спасибо, «Спаси меня». Спасибо, Денис.

На свой счет

У Ларри Дэвида возникла идея, которая, как вы, наверное, уже поняли, была гомерически смешной, абсолютно неуместной и потенциально оскорбительной. Я знал, что «Умерь свой энтузиазм» снимается как импровизация и сценаристы с продюсерами лишь обрисовывают для актеров сцену, после чего те действуют самостоятельно. Поэтому вместо того, чтобы прислать мне сценарий, Ларри просто обозначил задумку:

– Я приезжаю в Нью-Йорк, – сказал он, – чтобы не ходить на благотворительное мероприятие в Лос-Анджелесе. Как-то вечером в ресторане я вижу тебя, Майкл Джей Фокс, за столом с парой друзей. Я вроде как с тобой здороваюсь, а ты отмахиваешься от меня.

– Отмахиваюсь? Это как? – спросил я.

– Головой. Ты так трясешь головой, как будто меня осуждаешь.

– Подожди, ты серьезно думаешь, что я тебя осуждаю, когда трясу головой?

– Да, мне это очень обидно.

– Ты же знаешь, что дело в Паркинсоне.

– Вообще да, но я все равно принимаю это на свой счет.

– Прекрасно, – засмеялся я в ответ.

Ларри продолжил – сцена была просто уморительной, честное слово.

– Потом я как-то вечером сижу дома, и сосед сверху ужасно шумит – топает и грохочет, поэтому я поднимаюсь, чтобы его утихомирить, и понимаю, что это ты. Теперь я убежден, что ты симулируешь Паркинсона, просто чтобы меня позлить. Я окидываю тебя «многозначительным взглядом» – я всегда так смотрю на людей, которым не верю.

Я хихикнул:

– Многозначительный взгляд мне нравится.

– Дальше ты приглашаешь меня к себе и пытаешься переубедить. Я слежу за тобой. Я знаю, что обязательно тебя на чем-то поймаю. Ты предлагаешь мне выпить и вытаскиваешь из холодильника диетическую колу. По пути до стола у тебя так трясутся руки, что, когда я открываю банку, кола выплескивается мне в лицо. Ну и дальше начинается скандал.

Конечно, задумка Ларри была прямо-таки на грани. Я предполагал, что она может обернуться катастрофой, если люди – особенно пациенты с болезнью Паркинсона и их родные, – которые неправильно воспримут мою готовность посмеяться над собой. Но та сцена стала для меня освобождающей. После долгих лет, когда я скрывал свои симптомы, иногда даже принимая избыточное количество лекарств, чтобы не совершать непроизвольных движений, я дал себе волю. После съемок я не мог дождаться, когда эта серия выйдет на экран.

Большая удача

Я иду по следам Трейси на песке от кромки воды до полотенца, на котором она расположилась, вся сверкающая от солнца, и теперь сушит волосы на ветру. Я валюсь в парусиновый шезлонг, инструмент пыток, и пытаюсь как-то в нем устроиться. И тут к нам подходит женщина. Я ее не знаю. И на пляже до этого ни разу ее не видел.

– Мистер Фокс? – говорит она, глядя мне в глаза с серьезностью, совершенно неуместной в данной обстановке. – Я должна вам кое в чем признаться.

Не совсем те слова, которые хочется услышать от незнакомки. Теперь и Трейси уставилась на нее тоже.

– Когда я смотрела, как вы заходите в воду вместе с женой, я испытала страшное отвращение и ненависть. И даже не поняла, почему. А потом сообразила – вы же Луис Кэннинг! Вы отвратительны.

Я смеюсь и отвечаю:

– О, я польщен.

Луис Кэннинг определенно произвел на нее впечатление. Это был большой сюрприз в моей «карьере после карьеры» – роль в сериале «Хорошая жена», который продолжался целых четыре сезона. Его авторы и продюсеры Роберт и Мишель Кинг предложили мне поучаствовать в пилотном сезоне – сыграть адвоката в инвалидном кресле. После «Спаси меня» я решил, что повторяться мне бы не хотелось. Поэтому мы нашли компромисс.

Поздняя дискинезия, симптомы которой похожи на болезнь Паркинсона, – вот что мы выбрали для Луиса Кэннинга, партнера и главного юриста фирмы «Кэннинг&Майерс». Трясется он меньше, чем при Паркинсоне, но у него те же проблемы с равновесием, походкой и иногда речью. Что-то вроде моторной заторможенности, то есть большая проблема для серьезного юриста.

Через пару недель я уже находился в зале суда, который организовали в импровизированной студии в Бруклине.

Луис Кэннинг встает перед скамьей присяжных и обращается к ним перед началом процедуры выбора.

Луис:

– Прежде чем я начну задавать вам вопросы, мне надо кое-что прояснить. Я страдаю редкой болезнью, поздней дискинезией – довольно забавное название для неврологического расстройства. И потому делаю так…

(Луис взмахивает руками и трясет головой)

– …а еще так…

(он делает несколько шагов, неловко качаясь)

– …а еще р-р-р-р-р-р!

(рычит с гримасой)

– Но если вы будете смотреть на меня, то быстро привыкнете. Поэтому, хм… смотрите, не стесняясь, я не возражаю.

Луис рассказывает присяжным, что, когда ему становится хуже, он принимает лекарства, и тут же залезает в нагрудный карман, достает оттуда таблетки и показывает их. Дело, по которому он должен выступать, касается фармацевтической компании, которую обвиняют в производстве некачественных медикаментов.

В отличие от Дуайта из «Спаси меня», который погряз в жалости к себе, персонаж «Хорошей жены» беззастенчиво эксплуатирует свою болезнь, чтобы завоевать симпатию и голоса присяжных. Для меня сыграть его было по-своему забавно: я изображал парня, который превратил худшую часть своей жизни в лучшую часть карьеры. Он пользовался болезнью в профессиональных целях – добиваясь сочувствия ради победы. Кроме того, персонажей с инвалидностью всегда подают в трогательном ключе, под фортепианную музыку, взвивающуюся в крещендо, когда они достигают своих относительно скромных целей. Этот парень был совсем другим. Инвалидом, но без всякой музыки. И вообще подонком.

Луиса Кэннинга легко выставить мерзким манипулятором, но в действительности он куда сложнее. Он использует свою инвалидность, чтобы внушить сочувствие присяжным, что, естественно, неэтично и некорректно. Но, на мой взгляд, тут есть кое-что еще. Я по опыту знаю, что люди, которые движутся не так, как все, вызывают у других отторжение. Луис Кэннинг успешно предупреждает эту реакцию, демонстрируя дружелюбие и открытость. Благодаря отлично написанному сценарию и продуманному образу Луиса, даже мой Паркинсон не смог испортить эту роль.

* * *

Одной из причин, по которым я ушел из «Спин-сити», было то, что мое лицо перестало быть таким экспрессивным, как мне хотелось. Мне нравилось быть актером, лицо которого можно показывать в любой момент – в кадре оно всегда отражало какие-то эмоции. Говорю я или нет, мой персонаж оживлен и включен в действие. Постепенно из-за болезни мое лицо стало пассивным, иногда даже замороженным. Оно казалось пустым, и я изо всех сил старался оживлять его, но так, чтобы это не казалось искусственным.

Актерство – моя профессия, и мне надо было найти новый способ играть. Вместо того, чтобы концентрироваться на нотах, которые были мне теперь недоступны, я сосредоточился на своем новом инструменте. Теперь уже акустическом, а не электрическом. От Леса Пола я перешел к Humminbird. Я понял, что философия «лучше меньше, да лучше» в моем случае работает, потому что меньше – все, что у меня есть. Но этого меньше не так мало, как я думал.

Луис Кэннинг научил меня использовать это пустое выражение лица, чтобы изображать загадочность. Оно прекрасно трансформировалось в осуждение. Мой недостаток стал его достоинством. У персонажей, которых я сыграл за свою «вторую карьеру», есть одна общая черта: они все заряженные (даже Дуайт), страстные, и у них есть недостаток, сопоставимый с моим собственным. У каждого есть слабая сторона и, соответственно, болезненная точка. Добавляем к этому пафосу немного юмора, и моя работа выполнена.

В целом эти съемки, уже после окончания карьеры, дали мне восемь номинаций на «Эмми». В действительности их было даже девять – еще я номинировался как продюсер вместе с Нелл Фортенберри за документальный фильм, который мы с ней сняли в Центральной Азии, и это было для меня удивительное путешествие, причем не только с профессиональной точки зрения.