Маша Малиновская
Развод

9

Я возвращаюсь в уборную и закрываюсь в кабинке. Снимаю свои трусики и выбрасываю их в урну – они полностью промокли. А ещё Гордей порвал их. Случайно. Но нежное кружево уже не восстановить.

Вытираю ноги, поправляю платье. У зеркала привожу в порядок волосы и немного поведённый макияж. Смотрю на себя, но в глаза избегаю. Я пока совершенно не знаю, что делать со случившимся и в каком ключе это обдумывать.

Сейчас мне нужно просто вернуться в залу, где все, и попробовать продолжить проводить вечер с друзьями.

Глубоко вдохнув и резко выдохнув, я уверенным шагом направляюсь обратно в залу. Музыка играет тише, а гости сидят за столом.

– Иришка, мы тебя потеряли, – улыбается Даша, а я пытаюсь не представлять перед глазами картинку с её участием, которую увидела менее получаса назад. В конце концов, что такого я увидела? Двое семейных, любящих друг друга людей занимались сексом. Ничего криминального.

– Выходила позвонить, – улыбаюсь и присаживаюсь на свой стул, ощущая в промежности дискомфорт после вторжения и мощного оргазма. Стараюсь замереть и не ёрзать, чтобы не тревожить сильнее. Без трусиков непривычно, но платье длинное, никто ничего не заметит.

Беру свой бокал и подвигаю Роману, который как раз взялся за бутылку. И только после этого мажу взглядом по Гордею.

Он выглядит так, будто десять минут назад не трахался со стонами, абсолютно спокоен и расслаблен. Сидит, откинувшись на спинку дивана и болтает с Георгием. Только рукава рубашки подвернул и верхние две пуговицы на расстегнул.

А ещё я замечаю взгляд Риты, прикованный к моему смартфону, лежащему на столе. И лежит он там давно, я не стала его брать в уборную.

Да, Рита, я не позвонить выходила.

Вечер продолжается в прежнем темпе. Алкоголь, болтовня, вздохи о том, как мы будем скучать. Дашка даже расплакаться успевает. С Гордеем мы избегаем смотреть друг на друга. Ну, точнее, я избегаю. И неоднократно ощущая жар на коже – всегда так реагирую на его пристальный взгляд. Но ответить почему-то сил не нахожу. Потом.

– Иришка, пойдём со мной, – шепчет Дашка, склонившись к моему уху. – Хочу покурить, но не хочу, чтобы Жора знал.

Мне кажется немного странным скрывать такое от мужа, но это дело Даши.

– Идём, – киваю и выбираюсь из-за стола. Боковым зрением замечаю, как на мгновение замолкает Гордей в беседе и провожает меня взглядом.

Даша уже прилично пьяна, она подхватывает меня под руку и, хихикая, тянет на улицу. Я едва успеваю её уговорить, чтобы взять плащи в гардеробе. Холодно уже, как-никак.

Даша достаёт из кармана пачку тонких сигарет, прикуривает и затягивается, а потом с шумным выдохом и наслаждением выдыхает.

– Фу-ух, – облизывает губы. – Так хотелось курить, едва вытерпела.

– Георгий не одобряет? – запахиваю плащ плотнее. Ветер поднялся холодный, под платье пробирается, и чулки не особенно спасают.

– Это мягко говоря, – качает головой. – Мы стали задумываться о ребёнке, Ир, вот готовимся заранее. Но знаешь, он такой педант, что у меня иногда нервы не выдерживают. Представляешь, он проверяет, не забываю ли я пить витамины. По количеству в пачке.

– Заботится, – улыбаюсь.

– Так-то оно да, но ты же знаешь, как я не люблю, когда мне рамки устанавливают. Я вон Турцию эту с содроганием жду. Придётся вливаться в их бизнес-сообщество, а там куча правил для женщин, сама понимаешь.

– Так ты не хочешь уезжать? – смотрю на подругу с удивлением. Мне казалось, Даша в восторге от открывшихся перспектив и она безумно рада за своего мужа, которого готова поддержать в любом начинании.

– А у меня есть выбор? – усмехается с горчинкой. – Это предложение от которого нельзя отказаться, Ириш.

Становится как-то грустно. Вот так со стороны ведь и не подумаешь, что Даша испытывает сомнения в том, хочет ли она такое будущее, в которое бросается с головой за мужем.

Каждая семья хранит свои секреты. Мы с Гордеем тоже казались идеальной парой для окружающих. Возможно, такими мы и были до определённого времени. И для самих себя в том числе.

Мы ведь даже второго ребёнка планировали, да никак не получалось. Ни у Гордея, ни у меня проблем со здоровьем не была, а вот зачать не выходило. А со временем и перегорело желание. У нас была уже Вика, этим и остались довольны.

– Ой, я бы тоже закурила, – к нам выходит Рита, а у меня настроение сразу же портится. Вниз ползёт, как столбик термометра в холодную погоду. – Кстати, Даш, там тебя Жора искал.

– Блин, – Дашка закусывает губу и тут же тушит и выбрасывает сигарету. – Побегу.

Она торопится вернуться к мужу, и я бы с ней ушла с удовольствием, но Рита явно пытается завязать разговор и приходится нехотя остаться.

– Странные у них отношения, – она достаёт свой вейп и затягивается. Вокруг начинает расползаться приторный синтетический запах клубники. – Вот я курю и не буду скрывать, когда у меня муж появится.

Ну как появится…

Но вслух я решаю не говорить этого. Я вообще с ней разговаривать не хочу.

– Это их дело. Они муж и жена, сами разберутся, что им делать, – отвечаю уклончиво.

– Как вы с Гордеем? – рот Риты, подведённый насыщенно-бордовой помадой, некрасиво изгибается, когда она пытается усмехнутся во время затяжки. – Только ой, вы-то уже не муж и жена.

Мне уже порядком её сарказм надоел, и я решаю прекратить эту словесную игру.

– И каким боком это всё касается тебя, Рита? – разворачиваюсь к ней и складываю руки на груди.

– Да таким, – она тоже смотрит на меня. Теперь уже не прикрываясь сарказмом, а с явно выраженной злостью. – Ты эгоистка, Ира!

– Не поняла тебя, – сдвигаю брови.

– Да что ты не поняла? – усмехается. – Думаешь, я не видела, как ты утащила Гордея? Где вы там вдвоём зависли… Думаешь, это было незаметно?

Честно – я в шоке. Даже не сразу нахожусь, что на этот выпад Рите ответить. Бред же несёт какой-то. Сущий.

– А если и заметно, то что? – пожимаю плечами, всё ещё надеясь, что в уже бывшей подруге проснётся разум и логика.

– Да тебя же задело, что он мне внимание стал уделять, да? Это задело? Только я не могу понять, какого чёрта. Вы в разводе. Всё. Точка. Гордей – свободный мужик.

Что ж…

– Рита, какое внимание? – теперь уже усмехаюсь я. Весь этот разговор выглядит настолько комичным, а точнее даже сюрреалистичным, что мне действительно становится смешно. – Или ты о том, как пыталась цепляться к нему?

– Такое, Ирочка, такое. Знаешь, ты прав на него больше не имеешь. Всё, забудь. Однажды я тебе его уже уступила. Больше такого не будет.

То ли у неё истерика, то лишнего выпила. Бред несёт какой-то.

– Рита, ты перебрала? – качаю головой. – Когда это ты мне Гордея уступить успела?

Она поворачивается ко мне всем корпусом, её брови взлетают вверх, а в глазах проскакивает вспышка.

– А разве Гордей тебе не рассказывал?

– Что он должен был мне рассказать? – в груди начинает печь. Слова Риты кажутся бредом, но они роняют в мою душу тревогу.

– Мы с Гордеем раньше были вместе.

10

Нет, эта майка не подойдёт. В офисе я часто снимаю жакет, так мне работать удобнее, а у этой шёлковой блузы без рукавов плечи узковаты и видно синяк – отметину, которую вчера в кабинке ресторана оставил на моём плече Гордей. И тут без вариантов что-то подумать, ведь чётко видно, что это укус – точки от зубов по кругу.

Поэтому я убираю безрукавку обратно в шкаф и надеваю шифоновую блузку с рукавами. Главное не прикасаться к саднящему месту, напоминающему о вчерашнем. А то я себя поймала на этом: и когда душ принимала зачем-то прикоснулась, и когда завтракала.

А ещё чувствую, что зависаю в своих мыслях. Слова Риты меня вчера зацепили. С одной стороны – ну были у них отношения и были. Это же было до того, как мы с Гордеем начали встречаться и поженились. До меня у него была жизнь, у меня тоже были отношения, пусть и не зашедшие дальше прогулок и лёгких поцелуев.

Другой вопрос, именно то, что и вызывает во мне царапающее внутреннее чувство, это почему Гордей мне более чем за десять лет так ни разу и не обмолвился, что у них с Ритой были отношения. Он ведь прекрасно знал, что мы подруги. Да и она молчала…

Это кажется странным и неприятным. Даёт тревожащий осадок.

Пью кофе и вызываю такси. Завтра, наконец, я смогу забрать свою машину из сервиса. Ужасно надоело каждый раз ждать авто.

День на работе проходит спокойно. Антон Макарович сегодня в офисе отсутствует, уехал куда-то по делам прямо с утра и сказал, что до вечера уже не приедет. Мне и хорошо, признаться. Не придётся в очередной раз придумывать, почему я не пойду на кофе, а ведь он уже раз пять предлагал.

Но я не хочу. Просто не хочу и всё.

Однако, спокойным день перестаёт быть тогда, когда мне приходит сообщение от свекрови. Бывшей уже формально, но она не перестала ведь быть бабушкой моей дочери.

“Ирочка, я с электрички сразу к вам с Викулей, а потом Гордей меня ближе к восьми заберёт”

Ой-ой. Я ведь напрочь забыла, что Светлана Викторовна должна сегодня приехать. Просто из головы вылетело! А ведь нужно успеть теперь и за Викой в сад заехать, и в магазин за продуктами, и что-то хотя бы приготовить. Убраться не помешает. И на всё про всё у меня будет часа два. Негусто, скажем так.

В половину пятого я убегаю. Снова сетую про себя, что моя машина не со мной, но делать нечего. На такси заезжаю в супермаркет, покупаю овощи, курицу и пирожные к чаю. Знаю, что Светлана Викторовна и сама привезёт что-то сладкое, но как принимающая хозяйка не могу не накрыть стол.

Со свекровью мы никогда не враждовали, но и подругами нас назвать сложно. Всегда были ровные, выдержанные отношения. И хотя Светлана Викторовна ни одного замечания никогда мне не сделала, всегда хвалила и просила к её визитам относиться рутинно, я так не могла. Мне казалось, что все мои косяки и недочёты, как хозяйки, сразу выходят на передний план. Старалась убраться, приготовить что-то к встрече.

И сегодняшний вечер теперь мне кажется катастрофой, потому что я не успеваю. Я попросту забыла, что она приедет. А точнее, думала, что к нам с Викой она придёт завтра, а сегодня сразу Гордей с вокзала заберёт её к себе.

Пока еду в детский сад за Викой, пытаюсь вспомнить, когда я протирала пыль вообще в гостиной, и не под самую ли крышку грязных вещей в корзине в ванной. И обязательно надо полить фиалки, которые Светлана Викторовна мне подарила в начале лета!

После сада с Викой забегаем домой, я даже разрешаю ей сразу же увалиться с планшетом, чтобы посмотреть мультики. Хотя нет, не сразу, сначала велю убрать кукол, которых она ещё вчера оставила прямо на полу в детской. Сама же быстро обмазываю специями курицу, обкладываю картошкой и ставлю в духовку. Режу салат и красиво выкладываю на тарелку пирожные.

Точно! Фиалки же ещё!

В дверь звонят ровно через пару секунд, как духовка сообщает, что время готовки вышло.

– Бабуля! – пищит Вика, выбегая вприпрыжку из своей спальни.

– Привет, моя ясочка, привет, моя зайка хорошая, – бросив сумку и пакет у порога, Светлана Викторовна тут же крепко обнимает внучку. – Ой, соскучилась по тебе, ягодка моя!

Пока внучка и бабушка заняты бурными приветствиями, я переставляю сумки свекрови на полку, забираю у неё пальто. Она, правда, протестует, говорит, что и сама может.

Вика же заливается соловьём. Ей хочется рассказать бабушке сразу обо всём. И про садик, про стихи, которые ей нужно выучить, ведь на празднике урожая она будет играть саму Осень, и про поход с Гордеем в парк, где он покупал ей банановую вату, и про новую куклу, что подарила моя мама.

Пока они болтают, я накрываю на стол и зову свекровь. Та целует внучку в макушку и просит минут двадцать посмотреть мультики или поиграть, а сама подходит к столу.

– Ириша, ну что ты опять колотилась, – опускается на стул. – Тем более, ты же работаешь сейчас. Ну когда тебе вот это вот всё делать?

– Да мне не сложно, – опускаюсь на второй стул и понимаю, что я хоть и волновалась, но свекровь видеть действительно рада.

– Ой, кстати! – она снова встаёт и уходит к своему пакету. – Я тут кое-что нам с тобой принесла, Ириш.

Возвращается Светлана Викторовна с бутылкой красного вина. Ставит её на стол и показывает на пробку, предлагая дать ей штопор.

– Давно не болтали, Ирин, – улыбается. – Пока Гордей за мною приедет, как раз пообщаемся. А то всё бегом да бегом обычно.

Я чувствую некоторое напряжение. Мама Гордея наш развод приняла. Расстроилась, конечно, плакала даже. Но приняла, сказав, что мы взрослые люди и нам решать, когда Гордей на вопрос что же случилось, ответил коротко, что мы приняли такое решение и оно обсуждению не подлежит.

Но сейчас мне почему-то кажется, что Светлана Викторовна всё же хотела бы знать хоть что-то. Горько её материнскому сердцу. Вот и взяла вино, чтобы по душам побеседовать.

Но говорим мы обо всё кроме нашего с Гордеем развода. И я ей за это благодарна. Светлана Викторовна рассказывает, что пошла на кулинарные курсы и ей там очень нравится. А ещё она познакомилась с одиноким импозантным мужчиной.

– Знаешь, Иришка, я так растеряна была, когда Борис ухаживать начал. Я ведь только мужа любила, и после его смерти думала свой век одна доживать.

– Ну что значит доживать? – пытаюсь её подбодрить. – Вы ещё молоды, чтобы “доживать”. Жизнь так распорядилась. Не вините себя, что ответили Борису симпатией.

– Ответила, – качает головой. – Рыдала потом дома, но потом опять ответила. Анатолия моего вот уж как пять лет нет. Мы же жизнь прожили вместе, а я тут вертеть хвостом собралась… Точнее уже…

Мне действительно хочется поддержать её. Но слова подобрать непросто. С одной стороны не хочется обесценивать её память о покойном муже, с другой же хочется помочь осознать, что ей не стоит испытывать вину за новые отношения.

– И знаешь, что самое сложное, Ир? – она вздыхает. – Это сказать про Бориса Гордею. Боюсь представить, как он вообще отреагирует.

– Он взрослый человек, Светлана Викторовна, и вы тоже взрослый человек. Он всё поймёт.

– Он очень любил отца.

– И вас он тоже любит.

Свекровь закусывает губы и смотрит на меня. В её глазах я вижу острое сожаление, и оно сейчас не о ней, памяти её мужа и Борисе. Оно о нас с Гордеем.

Я опускаю глаза, не хочу переводить тему на нас. Свекровь понимает, и между нами повисает пауза. Но Светлана Викторовна сглаживает её. Она вспоминает о Гордее и его отце, о том, как они были близки. Как Анатолий Петрович поддерживал сына в студенчество и какие это были тёплые семейные времена.

А потом… потом то ли вино ударяет мне в голову, то ли червь, точащий со вчерашнего вечера душу даёт о себе знать, но я вдруг спрашиваю.

– Светлана Викторовна, а у Гордея до меня были отношения с Ритой Милославской?

11

Светлана Викторовна на несколько мгновений замолкает, поджав губы, заставив меня задержать дыхание.

– Встречались они. Недолго, – она говорит, а у меня в груди разрастается горячая лужа. Неприятная, вызывающая отвращение и даже какой-то лёгкий озноб. – На втором курсе Гордей учился тогда. Так… погуляли месяцок-другой.

Месяцок? Другой? Или пару лет, к примеру?

Второй курс – это же самый пик юношеского максимализма и расцвет первой любви. А с первой конкурировать непросто, часто заседает она занозой в груди на всю жизнь. У меня первой любовью был Гордей. А у него? Рита?

– Потом Ритка хвостом вильнула, сказала, что студентик ей ни к чему и нашла мужика постарше, с деньгами. А тот её и попёр через год, – пренебрежительно машет рукой Светлана Викторовна. – Она где-то ещё пару лет слонялась, а потом снова к нему пришла. О любви песни пела да сказки рассказывала. Да только Гордей тогда уже случайно встретил кареглазую звёздочку, от которой внучка у меня любимая, – она ласково улыбается, а я чувствую, как краснеют мои щёки. – Влюбился, никакие шлюшки ему были не нужны. Мы и рады с Анатолием были до потери пульса.

То есть, это она его бросила. И кто знает, какие чувства испытывал Гордей…

Но ведь дело совсем не в этом. Вопрос – почему он мне не сказал? Понимаю, почему могла молчать Рита, но Гордей? Он ведь знал, что мы с ней дружим. Познакомились около пяти лет назад в одном салоне красоты случайно. Мне маникюр делала одна мастер, ей другая за соседним столом. Болтовня завязалась, а потом Рита предложила выпить кофе. Маленькая Вика тогда спала дома под присмотром моей мамы, и я решила себе позволить немного пообщаться с милой девушкой. Мне хотелось общения в тот момент особенно, потому что дома был маленький ребёнок и всё моё время посвящалось ему.

Так мы и начали общаться. И Гордей знал! Рита домой к нам не раз приходила, а однажды после моего дня рождения даже осталась с ночёвкой. Перебрала немного, и мы положили её спать в гостевой спальне. Я видела, что Гордею это не нравится, но просто подумала, что ему Рита как человек не особенно приятна. Такое ведь бывает.

Но оказывается, они когда-то были парой. И мне не сказали.

Чувствую себя обманутой. Пусть он не врал, но ведь не сказать правду – это тоже такой вид лжи.

– Бабушка, ну пойдём поигра-аем! – прибегает Вика, выручая меня из неловкой ситуации. Потому что свекровь явно замечает мою растерянность.

– Пойдём, малышка, – Светлана Викторовна встаёт и, бросив на меня осторожный взгляд, тактично воздерживается от вопросов и комментариев и уходит играть с внучкой.

Я убираю со стола и запускаю посудомойку. Стараюсь действовать механически и не думать о том, что эти десять лет жила во лжи. Конечно, можно сказать, что я преувеличиваю, что Рита и Гордей расстались задолго до того, как мы с ним познакомились, но… Вот это чёртово “но” и саднит! Неприятно так саднит.

В дверь раздаётся звонок. Гордей приехал за матерью. Я иду открывать и впускаю его в квартиру.

– Привет, – говорит она внимательно глядя на меня.

– Здравствуй, – киваю и отхожу в сторону, приглашая.

– Ой, Гордей, ты уже приехал? – выглядывает из детской Светлана Викторовна. – Сейчас иду.

– Папа! – Вика вылетает из детской и с разбегу запрыгивает Гордею на шею, а тот подхватывает её и подбрасывает вверх.

– Привет, мелочь, – ставит на пол и протягивает ей упаковку бисквитных медвежат. – Это тебе. Только утром съешь, сейчас уже поздно.

– Спасибо! Пап, а можно мы с бабушкой доиграем? Пять минуточек всего.

– Ладно, если только пять минуточек, – разрешает Гордей, и Вика убегает обратно в детскую, где её ждёт бабушка.

Сам Гордей проходит к зоне кухни и опирается спиной на выступ на стене. Продолжает наблюдать за мною, сложив руки на груди. Я же делаю вид, что не замечаю этого. Подчёркнуто его игнорирую, пока вытираю стол, ополаскиваю и набираю чайник.

– Почему ты не сказала вчера, что уезжаешь? – спрашивает негромко.

С момента решения о разводе между мной и Гордеем не произошло ни одной словесной перепалки. Ни одного эмоционального выброса. Но сейчас я чувствую, как эта волна подступает, накатывает и собирается накрыть меня с головой.

– А почему ты не сказал, что до меня встречался с Ритой? – выпаливаю, резко обернувшись к нему.

Во мне кипит злость. Мерзкая и удушающая. В районе груди так горячо, что хочется схватить стакан с ледяной водой и залпом выпить.

– Потому что это не имело значения, – пожимает плечами, явно удивлённый моим вопросом.

– Серьёзно? – складываю руки на груди, зеркаля его, и прищуриваюсь. – Вот так вот, да? Просто не имело значения, что ты когда-то спал с моей подругой? Ну то есть мы сидели в одной компании, алкоголь пили, праздники даже некоторые наши семейные отмечали, а ты даже не удосужился мне сказать, что она твоя бывшая?

– Да, Ира, я не видел в этом смысла, – Гордей отрывается от стены и засовывает руки в карманы брюк. Его, кажется, тоже разгоняет. Надо же, а я как-то подумала, что за последние годы он в принципе потерял способность испытывать и проявлять яркие эмоции. – Что бы это изменило? Ты бы лишилась подруги, а вы дружили хорошо, хоть мне это было и не по нутру. То, что было между мною и Ритой, было и закончилось очень давно. Да и серьёзными те отношения назвать нельзя. Я просто не посчитал это важным, не хотел, чтобы ты огорчалась.

– Так это ты так обо мне заботился, надо же. А мне предоставить выбор решать, что чувствовать, ты не подумал?

– Прости, Ира, – замечаю, как на его скулах очерчиваются желваки. Злится. Вроде бы извиняется, а голос звучит натянутой струной. – Мне стоило сказать, что я когда-то в своей жизни вообще трахался, а мир настолько тесный, что ты знаешь ту, с кем я это делал.

– Да! С моей подругой!

– Тогда она ею не была.

– Зато потом стала! Что ещё хуже. И знаешь, что? Она потребовала тебя обратно.

Гордей вскидывает брови и усмехается.

– Серьёзно? А ты что?

Издевается? Отлично. Пусть.

– А мне-то уже какая разница? – выплёвываю в ответ.

И тут нам обоим приходится резко остыть, потому что в гостиную выходят Светлана Викторовна и Вика. В густом воздухе, заряженном электричеством ссоры, повисает секундное молчание. И дочь, и свекровь тут же считывают напряжение, но обе решают смолчать.

– Ну что, сынок, поехали? – негромко спрашивает Светлана Викторовна. – Девочкам уже и отдыхать пора. Пока, земляничка моя, – целует Вику. – И ты, Иришка, отдыхай.

Свекровь приобнимает меня и как-то по особенному пожимает руку, выражая свою поддержку. Мы хоть и не кричали, но, думаю, она могла что-то услышать.

Гордей помогает ей надеть пальто и они уходят. Я запираю дверь и пытаюсь выдохнуть, но как-то не получается расслабиться. Клубок внутри всё ещё пульсирует.

Я укладываю дочь спать и возвращаюсь на кухню. Наливаю себе ещё вина, что осталось в бутылке и падаю за стол. Чувствую себя выжатой, наэлектризованной какой-то. Эмоциональный всплеск не прошёл даром. Да он ещё и не схлынул полностью. Сердце бьётся быстрее. В пальцах покалывает. В груди копошится что-то странное. Ворочается тревожно.

Я прогоняю в памяти последние годы и не могу вспомнить ни одной ссоры. Обиды – да. Молчаливый игнор – да. Но вот ссоры, с тем, чтобы высказать, что наболело, не помню.

Надо же. Чтобы поговорить, пусть и швыряя слова друг в друга, нам с Гордеем пришлось развестись.