Марья Коваленко
Разрешаю стонать

Глава 3. Все мужики ко…

«Ничто так не портит настоящее, как козел в прошлом».

Энциклопедия женской мудрости

Лена

Меня трясло. Ноги не слушались, и пальцы не с первого раза попали в кнопку лифта. Несмотря на удивленное выражение Лилиного лица, я даже не остановилась попрощаться. Пронеслась по коридору как торпеда. На самое дно я уже рухнула, ниже падать было некуда.

А ведь все так хорошо начиналось. Красивое утро. Без дождя и ветра. Данька в сад пошел без капризов. До работы добралась в срок. И вот приехала.

Всего лишь трусы, случайная встреча в лифте и бешеный мужской темперамент.

Лизка, отправляя меня на работу, явно что-то недоговаривала. И ведь было такое ощущение, когда с новостью о вакансии пришла. Но зарплата… огромная, неприлично большая для мамы, недавно вышедшей из декрета, заглушила интуицию.

Зря. Очень зря. После бывшего должна была чуять нехорошее загодя. Шестым чувством. Как собака. Но сокрушаться теперь было поздно. Только бежать. Подальше от офиса этого богатого. Уютного ресепшена, где сидеть не суждено. И босса.

Стоило его представить перед глазами, сердце заколотилось быстрее, а низ живота опять опалило жаром. Телу предательскому было пофиг, что могло случиться потом. Оно соскучилось по мужской ласке и все еще горело, хотя стол и его владелец остались далеко позади.

Хорошо все же, что унесла ноги. Молодец, что одумалась. Басманский – не Вася. С этим быком я бы не смогла тягаться. Кто я и кто он?

А собирать себя потом по кусочкам… Плавали. Не так это просто, как кажется.

* * *

О Ваське вспоминать не хотелось. За три года с рождения Дани я видела его всего пару раз, и то мельком. Но сегодняшний случай в офисе что-то разбудил на душе. Обиду, горечь, злость? Наверное, все вместе.

Жаль, в свои двадцать я не знала, что мужики повально козлы. Козлы обыкновенные.

Молодая, наивная, я верила Васе во всем. Не обращала внимания на постоянные командировки и вечные переработки. Не совалась к нему в офис и не нюхала рубашки. А когда увидела в инстаграме подруги фото со знакомым голым задом в ее душевой кабинке, сама придумала правдоподобную и красивую версию развития событий.

Никаких упреков.

Полное доверие.

Первая стадия дебильности, отягощенная хорошим воспитанием.

Позже выяснилось, что Вася изменял мне с первого дня знакомства. Твердо убежденный в своей полигамности, после первого свидания со мной он по-соседски подсобил с оргазмом одинокой мамаше из квартиры напротив. На следующий день отлюбил на рабочем столе секретаршу начальника и, как смог, помог справиться с мешающим работать ПМС.

Безотказный любовник-спаситель, Вася умудрился отработать в две «смены» и в нашу первую ночь. Я еще не успела закрыть глаза и отбыть в царство Морфея, как в соседнем номере драгоценный муж полечил ангину моей молодящейся, повернутой на йоге и нетрадиционной медицине двоюродной тетушке.

Каким был перепробег члена Васи к исходу нашего четвертого года совместной жизни, я боялась даже представить. По фотографиям, опущенным глазам подруг, слезливым признаниям тети и соседок складывалось впечатление, что мой муж трудился без роздыху и перерывов на ТО, как Санта в новогодние праздники.

Среди всех моих знакомых и близких представительниц женского пола не нашлось ни одной, которая смогла бы честно ответить, что у нее с моим благоверным уж точно ничего не было. При упоминании Васи подозрительно странно вздыхала даже семидесятилетняя бабушка Дина из соседнего подъезда и грустно скулила ее пустоголовая болонка.

Красивая сказка о любви разрушилась, словно карточный домик. Одно слишком раннее возвращение домой, два голых тела на полу возле зеркала, три пары удивленных глаз – невероятное стало очевидным.

А ведь я спешила, чтобы порадовать любимого новостью. О ребенке. Малыше, которого мы так хотели, и ради рождения которого год обивали порог центра репродуктивной медицины.

Почему я вспомнила о Васе прямо сейчас? Потому что встреча в офисе была каким-то дежавю. Та же уверенность, та же похотливая сущность. А еще, наверное, потому, что кроме Васи у меня никого не было.

* * *

Лиза позвонила мне тут же, как я вернулась домой. В том, что Лиля сообщит ей о моем провале, я не сомневалась. Но все равно хотелось хоть немного времени, чтобы прийти в себя.

– Ты совсем голову потеряла?! – даже не выслушав, подруга сразу начала причитать. – Как можно было сбежать с этой работы? Ты хоть представляешь, чего лишилась?

В ответ, как назло, вспомнились большие ладони на груди, такой же большой член, упирающийся в бедро, и голос… Тело тут же отреагировало волной дрожи, словно я вирус какой подхватила.

– Лиза, да он меня чуть в кабинете у себя не взял! – вырвалось с обидой.

– Как это?…

– Буквально! Чуть не изнасиловал на рабочем столе.

– Э-э… И что, прямо так сразу?

О томТо, что это ненормально и аморально, Лизка будто мимо ушей пропустила. Ее, похоже, интересовало лишь, почему так быстро, а не какого черта вообще.

– Только представиться успела.

– То есть ты вошла. Сказала: «Я Лена», и он давай тебя склонять?

– Именно так.

– А перепутать он тебя с кем-то не мог? Мало ли кого ждал.

– Нет. Я сообщила, что на замену, и список обязанностей начала перечислять.

О трусах я решила умолчать. Раз уж мне не сочувствовали, то и подробности знать не заслуживали.

– Вот Басманский! Вот кобель!

Почему-то мне показалось, что прозвучало это не с упреком, а с восхищением.

– Он самый! Похотливый и нахальный, – попыталась я настроить Лизу на нужную волну.

– Да, такого я не предполагала. Совсем… – Лиза подозрительно замолчала. – А тебе точно было неприятно?

От удивления я чуть воздухом не поперхнулась.

– Что?! Лизка!

– Я уже тридцать семь лет Лизка. Связки побереги. Как доктор скажу – крик для них вреден.

– Но ты… – у меня даже слов не было, как описать свое возмущение.

– Лучше правду скажи. Я ж этого Басманского видела. Огонь мужик. Только трусы выкручивать. Не то что твой многостаночник Василий. Неужели совсем не понравилось?

Готовясь соврать, я сделала медленный вдох. Потом подальше от трубки выдох.

– Понравилось, – все же призналась.

– Ясно. Так, может, зря ноги унесла? Раз у него такое входит в обязанности… Три недели хорошего секса еще никому не вредили. Уж мне, гинекологу, можешь поверить.

– Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно.

От такого крутого поворота беседы дух захватывало.

– Я бы не смогла.

– Да тут мочь ничего не надо. Он бы справился и сам. У мужиков с этим заморочек не бывает.

– Я бы потом не смогла.

Лиза вздохнула.

– Только не говори мне, что перед Данькой было бы стыдно. Ему три года. Наоборот, порадовался бы улыбающейся мамке. Когда он тебя довольной последний раз видел?

– Нет. Даня ни при чем.

– Тогда… Из-за Васьки?

– Они как из одного теста. Лишь фактура разная.

На минуту Лиза замолчала. Я слышала в трубке, как вдалеке кто-то разговаривает, гремит посуда. Не слышала только подругу.

– В общем, все с тобой понятно, – когда я уже думала класть трубку, снова заговорила Лиза. – Про фактуру я, конечно, не согласна, но после твоего Васьки и на воду дуть станешь. Теперь скажи, как дальше жить планируешь? На какие шиши?

Вот чего у Лизы было не отнять, так это умения задавать нелегкие вопросы. С прежней работы я отпросилась сразу на три недели. Выпросила отпуск за свой счет. Нового на это время ничего в запасе не было.

– Вернусь на прежнее место. Скажу, что отпуск сорвался, – решение не ахти, но выбирать не приходилось.

– Ага. Самолет отказался лететь в Гагры, – съязвила Лиза.

Я не ответила.

– Снова будешь за копейки сводить дебет с кредитом, молчать в тряпочку о низкой зарплате и спать, обнимая подушку? – подруга словно решила меня добить.

– Как-то так…

Хотелось бы что-то возразить, но крыть было нечем.

* * *

Уплывшую из рук работу я оплакивала весь день и весь вечер. При Даньке резала лук как на тонну шашлыков. А потом хныкала в подушку. Уже без слез. Мой бывший начальник-жадюга опухшие женские лица не любил, так что даже расклеиться по-человечески с ним было нельзя.

Утром чуда не случилось. Прошедший день не оказался кошмаром, и после сада пришлось-таки топать на работу.

Вениамин Кузьмич встретил меня возле кассы своего магазина. Как обычно, хмурый. С перекошенным ртом и поросячьими глазками, стреляющими по сторонам. Да, это был совсем не Басманский. Реши Кузьмич принять меня на работу через постель, психотерапевт до конца дней был бы обеспечен.

«Так, стоп!» – при воспоминании о прошедшем собеседовании я сама себя остановила. После Васьки я год примеряла к каждому встречному мужику образ бывшего мужа. Искала знакомые жесты, пыталась предугадать действия. Теперь, кажется, Васю сменил сексуальный маньяк Басманский.

Головокружительно быстро! Как по щелчку! А учитывая, что из общего у нас была лишь стремительная и горячая прелюдия, шаблон для сравнения получался так себе. Другие меркли бы сразу. Только жалеть об упущенном и разочаровываться.

Безопаснее всего было снова вернуться к прежнему «эталону» и отключить фантазию. Для душевного равновесия! Жаль, подумать было проще, чем сделать.

– Леночка, душа моя, ты ли это? – начальник заметил меня сразу. – А почему не на отдыхе? И грустная такая почему?

– Здравствуйте, Вениамин Кузьмич, так получилось. Отпуск не понадобился.

Я глянула в сторону своей каморки возле склада. Корпеть там в темноте над стареньким компьютером приходилось лишь раз в неделю. В остальные дни доброе начальство позволяло работать из дома. Но холодок по спине пробежал. Оказывается, к хорошему можно было привыкнуть не просто быстро, а за несколько минут.

– Да что ж так?! Ты ведь столько работала. Часом, не заболел никто?

– Нет, все в порядке. Просто не получилось… уехать.

– Ай-яй-яй! Нехорошо. Отдых – это ведь так важно. Витаминчиков поесть, в море поплескаться. Детенышу горы показать.

Для человека, который отпускал меня скрепя сердце, Кузьмич подозрительно грустно воспринял возвращение. Он будто действительно жалел, что я не отдохнула.

Уже на этом моменте мне стоило насторожиться и тихонечко допросить всезнающего завмага. За три года работы без отпуска Кузьмич ни разу не упоминал вслух слово «отдых». И тем более не жалел, что у кого-то он сорвался.

– Ну, так, может, еще получится? – водянистые глаза блеснули надеждой. – Поменять билеты или здесь где-нибудь отдохнуть.

– Эмм… Сейчас, наверное, нет.

Я, как рачок, боком попятилась в сторону своей каморки. В безопасность.

– Возражать не буду! – Кузьмич сорвался за мной, словно хотел опередить.

– Зато потом не придется всю работу делать.

Не раздумывая больше, я включила свет и сделала шаг в кабинет.

Челюсть упала вниз сразу. За ней в ноги бухнуло сердце. Какие только неприятности ни случались со мной за годы работы, но стол я свой всегда оставляла чистым, документы раскладывала по папкам и чай не пила.

Наслаждаться жизнью или устраивать бардак мне было некогда. За зарплату в полставки Кузьмич грузил делами как за целую. Чтобы все успеть, приходилось крутиться.

Сейчас же кабинет представлял собой что-то среднее между столовой и пунктом приема макулатуры. Возле компьютера красовались сразу две чашки. Грязные! Рядом открытая пачка печенья, россыпь конфет и вскрытая упаковка презервативов. Клубничных с пупырышками.

На тумбочке справа пизанской башней высилась стопка документов. Еще два дня назад ничего подобного здесь не было. Год и два года назад – тоже. Вывод напрашивался сам.

– Вы нашли мне замену?

Чтобы не рухнуть, я села на коробку с папками. О том, что могу что-то смять или раздавить, и мысли не возникло. Смялась я сама. Как листок бумаги, которым попользовались и выкинули.

– Леночка, солнце мое, да какая ж эта замена? Это так… – Кузьмич махнул рукой. – До тебя ей далеко. Всему учить нужно. Все подсказывать.

Что именно подсказывать, по презервативам было ясно без слов.

– Вы насовсем ее приняли? Даже без передачи дел…

– Да тут все так закрутилось… быстро.

– Но у меня нет другой работы, – я подняла голову к боссу. Второй день и второй облом. Проклял кто-то, что ли? – Найти новую быстро не смогу. Сами знаете, как все не любят нанимать мам с маленькими детьми.

– Бог с тобой, девочка! Что ж я, чудовище какое? Да чтобы я маму с ребенком без денег оставил… На пособие…

Кузьмич засуетился. Из сейфа, в котором всегда лежали лишь печать и документы, появились бутылка коньяка и рюмка. Одна. Не глядя на меня, он хлопнул пятьдесят грамм. Потом заулыбался.

– Ты только не волнуйся. Я обо всем позаботился. Мы же почти семья!

Если до этого я еще могла принять витиеватые фразы за попытку сохранить лицо, то сравнение с семьей не лезло ни в какие ворота. От злости даже расстройство отошло на второй план.

– И что вы мне предлагаете?

Кожа правой ладони загорелась. Никого никогда не била по щекам, но вчера будто во вкус вошла. Один удар по нахальной физиономии, и сегодня так и хотелось повторить.

– Работу, – тут же нашелся Кузьмич. – Хорошую. С зарплатой выше, чем у меня. Да и кабинет, наверное, будет получше, – он глянул на свои часы. – А вот сейчас наниматель как раз и подъедет. Сама обо всем узнаешь и договоришься.

– Вы… Вы меня кому-то порекомендовали? – не верилось.

– Да тут интересовался один. – Вместо того чтобы рассказать подробности, Кузьмич помог мне подняться. Распахнул дверь, намекая на выход. – И это… Не благодари!

После «не благодари» мне просто необходимо было остановиться. Послать бывшее начальство подальше. Схватить свою ручку (единственное, что было в кабинете мое). И убраться подобру-поздорову.

Не навались на меня такое количество неожиданностей, я бы сообразила. Диагнозов психиатрических в амбулаторной карте пока не числилось. Но суетливость Кузьмича, моя растерянность, бардак вокруг… Шансов не было.

Как овца на закланье, я вышла на улицу. Перекинула сумку через плечо. Повернулась к дороге. А больше делать ничего не пришлось.

Госпожа Удача снова обнажила филейную часть, и рядом со мной остановился джип. Дорогой. Красивый. Правильного черного цвета. Идеально подходящий бессовестному голубоглазому гаду, который сидел за рулем.

Глава 4. Хочется… Не перехочется

«Неандертальцы знали толк в общении с женщинами.

Дубина и пещера значительно упрощали знакомство и экономили время».

Энциклопедия женской мудрости

Эд

В моей жизни бывало всякое. В порыве страсти получал леща или отпечатки зубов на плече. Порой спину на британский флаг полосовали. Иногда случались и побеги.

Но не такие!

Бабы убегали от меня только хорошо оттраханными! Счастливыми! И на бегу строчили сообщения с местом и временем следующего сеанса.

Уйти без трусов и не покатавшись на члене не удавалось пока никому!

Думать о том, что теряю сноровку, было больно. Больно везде. И внизу, где все уныло опустилось. И между ушей, где извилины аж гудели от перегрева.

Не знаю, можно ли дойти до депрессии от такого динамо, но выяснять, к счастью, не пришлось. Сразу после полета кукушки… Тьфу!.. Вылета птички в кабинет ворвалась Лиля.

– Эдуард Павлович… Вы… Вы…

Моя женщина-робот хватала ртом воздух, а в зрачках читалась паника. Насколько я помнил, впервые в ее прошивке обнаружился такой баг.

– Я! – рявкнул так, что стекла в шкафчике звякнули.

– Что вы с ней сделали?! – Лиля все же забыла о тормозах.

– С твоей Леной я не сделал ничего! Совсем ничего! – Пожалуй, в конкурсе на самое печальное признание появился претендент на первое место.

– Я видела, как она убегала. Лена даже не попрощалась со мной.

– А ко мне какие претензии?

– Эдуард Павлович… – Лиля вдруг всхлипнула. – У меня самолет завтра. Чемоданы сложены, муж и дети…

Она снова всхлипнула, не договорив.

– Тоже сложены?

– Нет. Готовы. Мы три года моря не видели. Дальше Финского залива в выходные никуда. Где я вам другую замену найду за полдня?

Глаза за стеклами очков аж покраснели. Вероятно, вот-вот должны были политься слезы. Отличное продолжение утра! Пощечина, потоп. О том, что может произойти дальше, даже думать не хотелось. Словно вернулся в старые добрые времена семейной жизни, когда шлифовка извилин на полные яйца была частью быта.

– Так, отставить сопли! – пока кабинет не превратился в озеро, скомандовал я. – Отпуск я тебе дал?

– Дал…

– Деньги на отдых выдал?

– Выдал…

– Тогда развернулась на сто восемьдесят градусов и вперед совершать трудовые подвиги!

– Но у меня на завтра нет…

– Кофе сам себя не сварит! – Никогда не думал, что от динамо можно звереть. Однако сейчас зверел.

Все еще буйная, Лиля снова открыла рот. И, как рыба, молча его захлопнула. Тревога во взгляде так и не исчезла, но благо хватило ума исчезнуть самой. Тихо, задом. Пока я взвешивал в руках пресс-папье, раздумывая, куда бы его запустить.

* * *

После ухода секретарши легче не стало. Количество вопросов на повестке лишь увеличилось. Мало того, что одна сумасшедшая дамочка контузила моего младшего, я остался еще и без секретарши. На три долбаных недели!

И ведь не обидно было бы, если бы сам налажал. За свои ошибки я привык платить, и щедро. Бывшая могла подтвердить. Но вины не было. Девка сама спровоцировала. Задом своим голым, глазами большими, как блюдца, и блестящими. Да и не отбивалась она, когда я ее тискать начал. Активничать не пыталась, за член не хватала. Но не брыкалась!

Возможно, не трать я время на поцелуи, и не сбежала бы. С этими бабами… хрен разберешь. Только теперь исправлять ситуацию было поздно. Теперь у меня подвалило геморроя, а отложить дела еще на пятнадцать минут – нельзя.

Так без кофе я и начал свой день. Со смет по онлайн-казино, которое через неделю нужно было запускать в работу. С банковских выписок и прочей текучки.

О том, что несколько минут назад эту же столешницу полировали женские булки, постепенно забылось. В паху иногда подергивало. Будто напоминало, что одной работой сыт не будешь. Но звонки, бумажки и нудный отчет Лили заебывали без секса.

В себя я пришел только в обед. Как из проруби вынырнул. На часах было два, а телефон от вибрации тихо полз к краю стола.

Беглеца я поймал на излете. Быстро взглянул на экран и не задумываясь нажал кнопку «ответить».

Как благодать за тяжкий труд и воздержание в трубке послышался грудной женский голос:

– Эд, дорогой, это Оксана, я так соскучилась. Сто лет тебя не видела…

Дальше пошли стандартные женские охи и ахи о том, как именно соскучилась. Каким местом больше. И о чем тосковала сильнее всего.

Для моих ушей это было словно бальзам. По эффекту, конечно, как подорожник к члену приложить. Толку ноль, но факт заботы налицо.

Через минуту причитаний я даже созрел на короткое: «Я тоже скучал». Ничего общего с правдой в моих словах, естественно, не было, но младшего следовало спасать поскорее.

Еще через пару минут моя собеседница дочирикалась до предложения встретиться:

– Я понимаю, что ты очень занят… Новости о казино читала. Но, может быть, мы бы смогли увидеться?

Как там в поговорке звучало? На ловца и зверь бежит? Так вот у меня зверь не бежал, он пер, как БТР. Размахивал белым флагом и готовился раскинуть лапки на любой опушке, какая мне нравится.

Все, что оставалось, подсекать. Именно таким был мой план в самом начале дня.

– Я буду очень хорошей девочкой. Все, как ты захочешь, – голос буквально вылизывал своим тембром мою ушную раковину.

Еще бы вчера я не думая ответил бы «да» и указал точное время. Черт! Сегодня утром до гребаного лифта итог получился бы таким же. Сложного в этой задаче ничего не было. Заморочек тоже.

Но странный штиль внизу, под столом, неожиданно сбил с толку. Уже через час мне светил полный комплекс процедур от орала до анала, но член даже не дернулся!

Видимо, почувствовав, что глубокий массаж вагины может сорваться, Оксана стала в подробностях рассказывать, как именно собирается быть хорошей девочкой и какая форма одежды на ней будет. Любой клиент секса по телефону кончил бы на середине ее рассказа.

Но меня не брало!

Член будто отключился от нашего разговора. Познал дзен и улетел в собственную нирвану. К концу Оксаниной речи я и сам начал зевать. Широко. До боли в скулах. И слишком часто, чтобы это было похоже на случайность или побочку от сильного возбуждения.

Дурную идею поднести телефон к паху я зарубил сам. Предложение встретиться – с позором отверг тоже.

Оксана так и не поняла, что произошло. В ее влажных мечтах уже сегодня вечером я должен был перфоратором спасать нас обоих от одиночества. Не первый раз, кстати. А до меня дошел иной факт. Готовая на все дичь не возбуждала. Удобные и милые Оксаны, Русланы и Иланы шли лесом.

Прямо сейчас нужна была другая. Та, которой не было в списке страждущих и которая не стремилась бы туда попасть.

Как ни крути, а альтернатива вырисовывалась хреновая: дрочить в кулак, вспоминая динамщицу, способную раскочегарила одним взглядом. Надеяться, что скоро отпустит. Или решать вопрос.

Первым я не занимался с зеленой юности. Как-то всегда хватало приветливых ртов и других отверстий. Вторым успешно занимался изо дня в день. Решать вопросы было привычно и приятно.

Пока Лиля не увезла от меня свою голову со всеми ее знаниями, я решил действовать. Вначале позвонил в сметный отдел. Утряс одну проблему с местной цербершей. Потом вызвал секретаршу.

После утренней истерики Лиля вошла на полусогнутых. Даже рявкать для острастки не пришлось. Точно так же, иногда запинаясь от волнения, она выложила мне все, что знала об утренней феечке. Домашний адрес, семейное положение, место постоянной работы, вуз, возраст и для чего-то размер ноги. Тридцать седьмой. Мой любимый.

Не надеясь на память, я быстро все записал на бумаге.

– Отлично. Теперь свободна. – Забил координаты в своем телефоне.

– Конечно, Эдуард Павлович, – Лиля замялась. – Но, если вы по поводу замены, я сама могу с ней поговорить.

– Заменять тебя будет Ирка из сметного. Через час придет. Расскажешь, что к чему.

Лиля захлопала своими куцыми ресницами.

– А Лена тогда зачем?

– А Лена… – Я сладко потянулся, чувствуя прилив сил и энергии. – Передай начальнику юротдела, чтобы в три был у меня как штык. Практикантов своих пусть не берет. Дело конфиденциальное.

Прихватил со стола ключи от машины и встал.

* * *

На то, чтобы найти на окраине Питера маленький неприметный магазинчик, много времени не понадобилось. Разговор с его владельцем тоже оказался быстрым.

Это были совсем не тот человек и не то место, из-за которых нужно переживать и плакать о потере. Болото, к которому привыкаешь, а потом уже не можешь выбраться годами.

Моя совесть даже не мяукнула, когда я предложил некоему Вениамину Кузьмичу отступные за его «бесценную работницу». Его совесть точно так же смолчала, когда он увидел пачку денег.

Дальше все было просто. Разговор с юристом, новый контракт и спокойный вечер в ожидании следующего дня. Ночью, видимо в качестве бонуса за благородное избавление девчонки от придурка-начальника, мне снились очень сладкие сны. Все они были из категории «восемнадцать плюс» с одной пугливой особой в главной роли.

К утру охотничий инстинкт раскрутился до такой степени, что я чуть сразу не мотанул за новой работницей. Давно так не накрывало. Словно не пунктик с сексуальной жизнью закрыть собрался, а на настоящее сафари намылился. Трахательное.

К десяти из срочных дел на работе остались лишь мелочи. Их я с чистой совестью спихнул на зама. Сказал временной секретарше, что для всех умер, и двинул на парковку.

Совесть продолжила молчать. После порно во сне аргументов у нее не осталось никаких. А стоило подъехать к магазинчику… запарковать «Порш», вместо совести очухался от анабиоза кое-кто другой.

Никогда меня не привлекали бабы в штанах и бабкиных вязаных кофтах. Никогда не возбуждался от сбитых плоскодонок и квадратных портфелей. Но этот напалм в глазах! Эти раскрытые от удивления пухлые губы. Эти сжатые до побелевших костяшек кулаки.

Мне даже пофиг стало, есть ли на ней сегодня трусы. Яйца, как дрессированные болванчики, тут же приподнялись, и адреналин загудел в крови.

– Ты! Ты!

Леночку-сладкую-девочку даже заманивать не пришлось. Она тигрицей бросилась на меня сама. Оставалось только подсечь и не допустить очередного членовредительства.

– Я тоже рад тебя видеть! – схватить девчонку за руку и скрутить было просто.

Она льшь охнуть успела, как оказалась прижата спиной к моей груди. Тот, о кого она ударилась попой, тут же на радостях растопырился.

– Маньяк! Подонок!

– От счастья имя мое забыла?

– Да чтоб ты провалился. Вместе с именем!

Не знаю, что именно сработало: захват или что-то другое, но в тональности моей добычи добавились хриплые нотки.

– Ты меня работы лишил! Вообще понимаешь, что наделал? – она попыталась вырваться. Плечом ударила в грудь, попой прошлась по паху. По всей длине. От основания до набухшей головки. Будто поздоровалась. – Извращенец, – всхлипнув, добавила.

А вот всхлипнула она, конечно, зря. Если до этого от выпуклостей под пальцами внизу уже ныло, то после всхлипа, грудного, короткого, стоп-кран слетел на хрен.

– Уверена, что хочешь прямо тут разговаривать?

– Какое разговаривать? Скотина! Я видеть тебя не хочу!

– Сама напросилась!

Не обращая внимания на удивленные взгляды через окно, я прижал девку к боку своего «Порша». Зафиксировал руки над головой и поцеловал. Жестко, как заслужила. С языком, злостью и жадностью. Сама виновата. Не надо было провоцировать! Ртом своим грязным. Задницей упругой. Яростью, от которой крышу рвало.

Целовал долго. Отыгрывался за вчерашний побег. Наказывал. До исцарапанных зубами губ и тонкого стона. Общего!

Ума не приложу, что это была за хрень, но от вкуса губ и языка конкретно так вело. Сладкая она была. Слаще конфеты. Сосал бы этот язык и сосал. Всю бы ее вылизал. Вдыхал запах и шизел от того, какая она настоящая. Без духов, штукатурки, дряни в губах и прочего ГМО. Взрослая, а чистенькая как девочка. Хоть в Красную книгу заноси… а лучше – в спальню.

После самым сложным оказалось не поддаться искушению и не утянуть беглянку на заднее сиденье. Член был двумя яйцами «за». Мозг, спинной который, всеми позвонками – тоже, но тридцать пять – не восемнадцать. Справиться с собой кое-как удалось.

Лена

Всего за несколько минут я сгорела дважды. Первый раз от стыда. Весь магазин, наверное, видел, как этот неандерталец меня возле машины своей притиснул.

Второй раз от собственной реакции на его губы. Стыдно было об этом думать, но я, наверное, и кончить так, от поцелуя, могла. Язык маньяка такие штуки у меня во рту вытворял, что извилины выпрямлялись, а в трусах… непривычно там сейчас было. Горячо и сыро.

Не представляю, как бы через весь город домой поехала такая, мокрая и отупевшая. Но придумывать ничего и не пришлось. Меня, как вазу хрустальную династии Мин, аккуратно водрузили на кожаное сиденье джипа. Закрепили ремнем безопасности и еще по коленям погладили. Нежно, ласково. Будто сокровище.

– Вот видишь, можешь же быть умницей.

Не спрашивая, хочу ли я с ним ехать, мой похититель закрыл дверь. Потом для надежности заблокировал ее изнутри.

Еще не до конца оправившись от орального изнасилования, я ничего не сказала. Одна часть мозга, та, которая отвечала за бюджет и инстинкт самосохранения, отчаянно посылала сигналы «SOS». Другая, ответственная за бабскую дурость и эмоции, требовала продолжения банкета.

Прийти в себя я смогла минут через пять. К тому времени мы уже прилично отъехали от моей работы… бывшей работы! И куда направлялись, я даже представить не могла.

– Если попытаешься изнасиловать, буду сопротивляться, – первое, что произнесла я за нашу дорогу.

Басманский стрельнул в меня своими голубыми глазищами. Ухмыльнулся, как котяра, сцапавший мышь. И не ответил.