Марья Коваленко
Продолжай стонать
Глава 6. Первый раунд
Мужчины ценят количество.
Женщинам важнее качество.
Так и не совпадаем.
Энциклопедия мужской мудрости
Лена
Я знала, что мой муж умеет удивлять. Ещё в день нашего знакомства убедилась, насколько далеко он может зайти, если чего-то хочет.
Но это был перебор!
– А ты адресом случайно не ошибся?
Я даже порог переступать не хотела. Стояла как памятник перед дверным проемом и не верила своим глазам.
Квартирой или просто жильем назвать это было сложно. На полу вместо какого-нибудь покрытия красовался бетон. На стенах тоже бетон. На потолке… там вместо бетона было стекло. Купол! Огромный. Похожий на стеклянную пирамиду возле Лувра или дачную теплицу моей тетки. Той на пенсии вдруг захотелось превратиться из учителя истории в агронома, и сосед за пару бутылок «огненной воды» сколотил ей из выброшенных на свалку стеклопакетов парничок.
Здешние строители явно работали не за алкоголь. Купол смотрелся дорого и прочно. Но меня почему-то совсем не тянуло в это царство стекла и бетона.
– Нет, милая, адрес точный. До утра хоромы наши. Чудом удалось их снять.
Мой благоверный сиял как медный пятак. Даже когда мы с новорожденной Соней въезжали в новую квартиру он не выглядел таким довольным собой.
Это точно было неспроста. Жаль, для споров оказалось поздновато. Согласие на развод лежало в моей сумочке, и, судя по хищному взгляду мужа, шансов на побег не было никаких.
– Ты разлюбил удобства?
Не дыша, я все же сделала первый шаг.
– Нет. Просто не хочу, чтобы ты на что-то отвлекалась.
Чудовище взяло меня за руку и заставило пересечь коридор.
– Я помню… предпочитаешь полностью контролировать ситуацию.
Мой взгляд приклеился к кровати. Она стояла посреди огромного зала как необитаемый остров среди океана. Широкая, металлическая. Без покрывала. Но с двумя подушками и предусмотрительно откинутым в бок одеялом.
– Черт, Басманский, это уже перебор…
Не в силах бороться с собой, я оглянулась в сторону выхода. Оторвала правую ногу от пола, чтобы уйти. Но на талию, останавливая, легла сильная мужская рука.
– Ради тебя я готов лишиться своего любимого контроля. – На горле Эда дернулся кадык.
– Что?…
Муж достал из внутреннего кармана второй свой сюрприз.
– Не думай, будто решение далось мне просто. – Протянул он наручники. Настоящие! Стальные. Без меха или еще какой-нибудь мишуры.
– Ты… – Все слова дружно вылетели из головы, а ноги вдруг стали ватными.
– Я твой.
Словно приговоренный к смертной казни, Эд сбросил на пол пиджак. Быстро расстегнувшись, скинул наверх рубашку. И еще за несколько секунд избавился от брюк, белья и ботинок.
Идеальный, будто греческий бог. Сплетенная из мышц, сухожилий и тестостерона живая эротическая фантазия любой женщины.
– Полностью твой. – Подставил он руки. – Только… родная, не убей меня. Второй раз сердце точно не выдержит. Ты потом детям ни за что не объяснишь, из-за чего откинулся их папка.
Безжалостное чудовище наконец закрыло свой рот. И мое дыхание сбилось окончательно.
Первой мыслью стало: «Это шутка! Очередная дурацкая!»
Второй, стоило заглянуть в голубые глаза напротив: «Он серьезно…»
Какой была третья мысль… Я пыталась ее уловить. Напрягала мозг. Старалась концентрироваться. Но так ничего и не запомнила.
* * *
Наверное, это было какое-то психическое расстройство. Временное помутнение рассудка на фоне нехватки секса.
Раньше, до Басманского, я ничем таким не страдала. Работа с утра до ночи, чтобы прокормить себя и сына, с лихвой удовлетворяла все потребности.
Но Эд… он испортил меня. Подсадил на секс, как на наркотик. Сделал зависимой от своего тела, от приступов безумия в кровати, от легкости, которая бывала после близости с ним.
Совратил мерзавец! Безжалостно и грязно.
Так что я злилась на него, ненавидела, а рот сам собою заполнялся слюной, и внизу живота начинала закручиваться горячая воронка.
– Ты сам подписал себе приговор. – Над идеей сковать мужа наручниками я думала недолго.
Сил у этого монстра было предостаточно. Даже в наши мирные ночи он умудрялся доводить меня до состояния безвольной тряпочки. Сейчас злости на Эда скопилось так много, что безвольной не хотелось быть совсем.
– Надеюсь, о ключе ты подумал заранее, – с этими словами я сделала глубокий вдох и надела металлические браслеты.
Это было как первый прыжок в воду. Бассейн вроде бы знакомый, высота понятная, а от двойного щелчка за ребрами все равно ёкнуло.
– Ты словно всю жизнь тренировалась наручники застегивать, – Эд даже в эту минуту не смог сдержать за зубами свой язык.
– Жаль, в комплекте нет кляпа.
– Я исправлюсь, милая. Какие ещё будут пожелания на будущее?
– Может, просто заткнешься?
Особой уверенности во взгляде мужа так и не появилось, но этот засранец собрал волю в кулак и сам смирно пошлепал к сексодрому.
Голый. В наручниках. И красивый как грех.
– Сбрось пар, хорошая моя. Ни в чем себе не отказывай! – Без особой грации он развалился на матрасе. И руками уцепился за металлическое изголовье.
Совершенный инструмент для сексуальных утех. Словно вылепленный природой для одного единственного занятия. Со всем полагающимся реквизитом.
Не собиралась я смотреть на член мужа. Не было для меня ничего в нем нового – все та же гигантская твердая штуковина, которой можно было забивать гвозди. Но взгляд сам остановился…
Вначале на стеклянном куполе потолка, под вершиной которого стояла кровать. Потом на тучах. Серых, с сизыми боками. После на глазах мужа, таких же тёмных как небо. И в самом конце на его каменном достоинстве.
Без вопросов было ясно, что Эд хочет меня. И заметно, насколько сильно.
– Ты последний псих.
Долго смотреть оказалось слишком сложно. Мое тело загорелось от сладкой фантомной боли – воспоминаниях о первых тугих толчках. А горячая пружина внизу живота принялась сжиматься все сильнее. Она в бараний рог скручивала все тело.
– Я так сильно тебя хочу, что крыша едет, – Эд уже хрипел. Бархатно, тихо, тем самым тембром, от которого извилины в моем мозгу распрямлялись.
– Кажется, ты собирался сам снять платье.
Подойдя к кровати, я сквозь вырез коленом оперлась о матрас.
– А я и сниму. – Чудовище осклабилось.
– И как же?
– Приказом. – Черти в голубых глазах разожгли адский костер и начали вытягивать из меня душу. – Ты ведь не откажешь приговоренному к казни в маленькой услуге?
Проглотив скопившуюся слюну, я отрицательно качнула головой. Ещё чего! Но уже в следующую секунду стало не до шуток.
– Спусти его с плеч. Я хочу видеть твою грудь! – произнес Эд таким гипнотическим приказным тоном, что мои руки сами легли на тонкие бретели и потянули платье вниз.
– Умница… Без белья. Как и положено… – будто дрессированную зверушку похвалил муж.
В ответ таки и хотелось послать его подальше. Жаль, не успела.
– А теперь киска. Подтяни платье повыше, чтобы я видел твоё сокровище! – произнес он ещё серьезнее. Будто решался вопрос жизни или смерти.
– А не много ли ты хочешь сразу?
Мой мозг ещё сопротивлялся. В голове находились какие-то слова. Но пальцы послушно тянули платье вверх, обнажая бедра.
– Ты ведь уже мокрая. Да, детка? – Глаза мужа совсем почернели. – Попробуй себя. Коснись моей прелести.
Не знаю, как ему это удавалось, но и сейчас я не стала сопротивляться. Вместо борьбы медленно провела по животу, скользнула под платье… и чуть не зашипела от того, как тело откликнулось на свое собственное прикосновение.
– Горишь, маленькая моя? – прозвучало сочувственно.
Колкий ответ так и рвался у меня с языка. Какое-нибудь «нет» или «не дождешься». Но вместо звуков губы дрогнули, и в горле застрял ком.
Выучил… гад! Читал будто раскрытую книгу. Да ещё с крупным шрифтом, как для слабовидящих.
– Отпусти себя.
Лязг металла разрезал тишину, и костяшки пальцев на кованом изголовье стали белыми.
Вероятно, скажи Эд что-нибудь ещё, я очнулась бы и послала бы его к черту. Напряжение достигло такого пика, что казалось, воздух вот-вот начнёт искрить. Но Басманский смолчал.
Голодным взглядом он уставился на мою грудь. На затвердевшие соски и две родинки под правым полушарием, которые он словно маньяк любил вылизывать. И все барьеры рухнули.
Сбросив туфли, я поставила второе колено на кровать. Дала себе пару секунд, чтобы окончательно проститься с разумом. И оседлала бедра мужа.
Наверное, лучше было сбежать.
Наверно, не стоило вообще соглашаться на эту аферу. Но только горячая головка коснулась нежных складочек… только протолкнулась во влажный вход, от затылка до копчика прокатилась такая огненная волна, что я застонала.
– Да-а-а… – белым флагом разнеслось по комнате.
– Да-а-а… – приподнимая бедра навстречу, так же хрипло и отчаянно простонал Эд.
Эд
Не знаю, что должен думать нормальный мужик, глядя на свою жену, но я думал о портативном дефибрилляторе для реанимации. Без заботливых медсестричек в коротких халатиках, без хмурых врачей с чёрным эспрессо в венах вместо крови. Но с хорошим аккумулятором! Чтобы приложил к груди, дал разряд, и душа из-под потолка вернулась в ещё теплую тушку.
Когда Лена подходила к кровати, я только об этой штуковине и думал. Как старый хрен, доживший до сотки и встретивший в юбилей женщину всей жизни. Как импотент, впервые ощутивший, что такое эрекция.
Мечтал о гребаном дефибрилляторе, когда моя сладкая ведьмочка оголила самую роскошную на свете грудь.
И готов был умолять о разряде в сердце, когда Лена начала на меня опускаться.
Это был пиздец.
Финиш.
Пограничный переход из ада в рай. Экспрессом. Без документов, досмотра и разговоров о целях визита.
Стыковка века. Где я чувствовал себя забытой на орбите космической станцией, а она была моим первым и единственным челноком. Единственным, способным полностью соединиться с таким ржавым корытом.
В соревновании на «готовность» победили бы оба. Лена текла так же сильно, как я одеревенел. Ее мокрая и подпухшая плоть была словно создана для моего подыхающего от боли и жара младшего.
Каждым тугим миллиметром идеальная!
Каждым спазмом, выкручивающим яйца, совершенная.
Было время, когда мы не трахались по недели и по две. Перед родами я даже собственный кулак перед Леной разминать боялся. Ходил как пингвин с двумя яйцами между ног. Как выжил – до сих пор загадка!
Сейчас и семи дней перерыва не было. Ещё совсем недавно, перед командировкой, я полировал любимой попой стиральную машину. Расшатывал ее в хлам. Скопившемуся за «простой» добру было далеко до критической массы. Но от первого же проникновения я чуть не познакомился с Кондратием.
Ни с кем так никогда не было.
Вроде просто секс, а крыло хлеще спирта.
Вдохнуть не получалось. Вместо дыхания ел глазами грудь жены.
Тянулся к ней губами, не чувствуя боли от металлических браслетов.
Загибался.
Это все же была какая-то стадия сумасшествия. Клин на одной единственной женщине. На ее тугой вагине. На широко распахнутых, словно от удивления, глазах. На искусанных губах. Вкусных, вишневых, идеальных для минета и поцелуев.
Убить себя хотелось за то, что отдал контроль. Удариться головой о стену. И сдохнуть.
Душу бы подарил хоть за минуту сверху. Все деньги – лишь бы подмять Лену под себя, забросить стройные ножки на плечи, качественно зафиксировать и отыметь так, чтобы дымилась.
– Любимая, не превращай наших детей в сирот. Я совсем не железный.
Сил смотреть и ждать больше не было. Пережатых наручниками ладоней не чувствовал, а боль в паху становилась невыносимой.
– Ты сам напросился. – Безжалостная ведьма даже носик свой аккуратный вздернула. Упивалась властью, совсем не думая о «ближних своих».
– Я скоро как собака завою.
Упершись пятками в матрас, я двинул бедрами вверх. Подкинул мою сладкую девочку. Но даже этот жест отчаяния никак не помог.
Будто решила всю жизнь из меня вытянуть, Лена не сдвинулась ни на сантиметр, а от короткого толчка стало только хуже.
– Милый, раз уж мы поменялись ролями, давай отыгрывать сценарий полностью.
Осмелев в край, она опустилась грудью мне на грудь и на ухо шепнула:
– Как ты любишь говорить… – облизала губы, – Проси!
Если до этого момента контузии подверглась только моя самая интимная часть – так сказать, достоинство. То сейчас головной и спинной мозг разом впали в ступор и отказались переваривать информацию.
Наверное, с минуту я не дышал. Иногда моргал. И лишь потом, словно туман в черепушку, начало проникать осознание.
«Проси». От слова «просить». Со значением «умолять», «уговаривать», «унижаться»…
От шока между ушей все вскипело. Казалось, серое вещество вот-вот забулькает и польется из ушей. Но, как ни странно, член стал лишь тверже. Он уже не ныл, не болел. Он готов был взорваться только от одного мысленного повторения этого бессердечного «Проси».
Такого я от младшего не ожидал. С рождения мы были с ним вместе. Душа в душу. Без подкаблучных фокусов и тяги к подчинению. И вот вдруг… позор оказался близок, как никогда.
– Давай, ты сможешь!
Лена все же была не сучечкой, а натуральной сучкой. Нереально вдувабельной в своём новом образе и напрочь потерявшей страх.
– Попробуй. Вдруг понравится, – шёпотом резала она меня без ножа.
Не на это был мой расчёт с наручниками. Думал, попрыгает, опустошит меня, как только она умеет. И злость пройдет.
Красивый был план. Простой и эффективный. Но где планы, а где женская логика?
– У меня небольшие проблемы с просьбами, – пришлось сознаваться. – Не пробовал никогда.
– У тебя прекрасные ораторские способности. Ты справишься, – эта ведьма ещё и успокаивала.
– А если слова будут не те?
В горле драло немилостиво. Похоже, вся жидкость в моем организме ушла в пах, а всё остальное усохло.
– Тогда можешь поплакать. – Задумчивая улыбка жены стала похожа на оскал.
– Боюсь, плакать я теперь могу только одним местом… – Перебороть гордость все еще было сложно, но я почти решился.
– Дава-а-ай…
Нежные губы коснулись мочки уха. Получилось как выстрел в голову. Контрольный. На добивание.
Не знаю, как я не залил ее вагину спермой. Яйца поджались так сильно, будто готовились к залпу всей жизни.
Но каблук во мне все же победил.
– Умоляю, – противным скрежетом вырвалось из глотки.
– Не слышу.
Лена вновь вернулась в вертикальное положение. Роскошная наездница на погибающем ишаке.
– Прошу, – далось уже легче.
– Милый, чётче! О чем ты просишь? Я не понимаю. – Совести у жены не осталось ни грамма.
– Трахни… меня, – произнес четко.
– Вот видишь, несложно.
Лена положила свои ладони мне на грудь, и ногтями провела от ключиц до пупка. Словно вскрывая.
– Затрахай до отключки! – Гордость сдохла. Самоуважение покрылось плесенью и разложилось.
– Ты очень этого хочешь?
Бессердечная валькирия медленно приподнялась и со звонким шлепком насадилась на меня до упора.
– Адски! – застонал я как последняя сучка.
– А кого-нибудь ещё хочешь так же сильно?
Карие глаза горели. Не только мне было тяжело. Безумие на медленном огне поджаривало нас обоих. Но моя девочка держалась как скала.
– Детка, я хочу, чтобы меня трахала только ты.
– Уверен?
– Я твой! Только твой! Сдои меня до последней капли.
Я упал ниже плинтуса в собственных глазах. Полуживой, подчиненный, безвольный. И постыдно ловил от этого кайф. Теперь уже без «казалось» и «наверное».
– Басманский, у тебя бред…
– Это все ты виновата. – Больше не в состоянии смотреть на жену, я откинулся головой на подушку. Уставился в потолок. И будто жертва смертельного языческого ритуала, произнес: – Убей меня своей сладкой киской. Не оставь ни одного шанса другим.
Глава 7. Передышка
Романтика для мужчин – это как лечение геморроя огурцом.
Смысл непонятен, приятного мало, но если женщине нужно…
Энциклопедия мужской мудрости
Эд
Сколько раз за эту ночь я подыхал и возвращался к жизни, сосчитать было сложно.
Лена все же меня заездила. После первого безжалостного изнасилования тут же случилось второе – медленное и выматывающее. А потом ее сиятельство разрешило мне достать из-под матраса ключ, и настало время мести.
Сил к этому времени сохранилось не так много. Сердце, как было с первой секунды в предынфарктном состоянии, так из него и не выходило. Но пару очков я все же заработал. Вначале в своей любимой собачьей позе. Выбил из драгоценной жены остатки гордости. Заодно отшлепал, так что попа горела! А потом, упиваясь ее губами, трахая языком рот, оприходовал в миссионерской.
К финалу даже скатиться на бок было сложно. Так бы и придушил любимую стервочку собою. Чтобы больше не мучила и не сомневалась! Но эта ведьма так смотрела, так дрожала, что вместо спасительной для меня казни осторожно пристроился рядом и не рявкнул, когда отодвинулась.
Потом так и лежали.
Полчаса.
Час.
Будто учились заново дышать.
Тихо. Не шевелясь. Пока не пошел дождь.
Зарядил как зарядил! В лучших питерских традициях. С черным небом. С дурацким ветром, который менял направление чаще, чем ребенок настроение. И раскатами грома где-то вдали.
Для меня в этом ливне да еще под куполом приятного было мало. Капли лупили в стекло, как сотня птиц. Оглушали. Но откатившаяся на другой бок кровати Лена придвинулась к самому боку… холодным носом уткнулась в ухо, и нелюбовь к дождю как-то сама собой затихла.
Первое время дышать боялся. Чувствовал, как солнце мое иногда вздрагивает. Жмется к боку при сильных порывах ветра. Но даже руку за спину закинуть, даже обнять не решался. Выжидал как удав жертву.
Только когда сама положила ладонь на грудь, сорвался. Сгреб жену в объятия как в кокон. И укрыл нас до подбородков одеялом.
От этой близости, без ласки и намеков на нее, меня развезло окончательно. На юге все привычно отвердело, но даже начинать не хотелось.
Просто гладил медленно по спине.
Словно на чудо смотрел, как зевает.
И шептал на ухо какую-то херню про отпуск и острова. Про дурака, который ни в чем не виноват. Про детей без которых, оказывается, полная жопа. И нес полную ахинею про любовь.
Рот вроде бы был мой. Голос тоже. А слова… Я и не догадывался раньше, что так можно сочетать некоторые из них.
Чокнулся.
Заливал нас обоих сиропом. И не понимал, за какие заслуги мне досталось это чудо.
Трех лет вместе словно и не было.
Как в первый раз обнимал свою Лену. Готов был придумывать молитвы в благодарность всевышнему. И точно знал, что не отпущу.
Какую бы бумажку ни дал ей. Как бы ни обещал, но не разведусь.
Никогда.
Ни за что.
Если трех ночей будет мало, силой, обманом, хитростью заставлю впустить меня в семью. Даже если проклянет. Даже если до конца дней будет проедать плешь и клевать печень упреками.
Лена
Несмотря на то что ночь я провела с мужем, утром чувствовала себя неверной женой, бегущей от любовника.
Собиралась домой как на пожар. Душ принимала так быстро, словно мне вот-вот отключат горячую воду. И не оглядывалась.
Смотреть на Эда было физически трудно! После всего того, что разрешила себе ночью, голова не поворачивалась в его сторону.
Я знала, что этот гад не спит. Чувствовала лопатками внимательный взгляд. Но одевалась, обувалась, торопилась убраться, как можно скорее.
Искушение вернуться в кровать подтачивало последние силы. Это ведь было так легко, так естественно – пройти пару шагов навстречу, откинуть одеяло и снова вернуться «домой». Туда где всегда было хорошо и спокойно. Где боготворили, ограждали от любых бытовых проблем и позволяли быть слабой.
Два шага и одна капитуляция. Что проще?
Дети обрадовались бы окончанию странной командировки своего любимого папы. Я – тоже. И не ради безумных ночей вроде сегодняшней. Не ради откровений или объятий, которые оказались лучше любого секса.
Нужно было всего лишь сдаться. Вычеркнуть все свои сомнения и забыть, с какой легкостью Эд предложил развод.
Наверное, более умная женщина на моем месте и не раздумывала бы. Не пугала бы себя новыми случайными встречами в отелях. Жила бы сегодняшним днем без оглядки на прошлое.
Ради такого мужчины… мужа и отца, как Эд, возможно, стоило рискнуть. Не проверяя свою удачу, вывесить белый флаг. Подарить ему прощение даром, без боя. Но с каждой застегнутой пуговицей решимости у меня становилось все больше. С каждой секундой молчания трусливый внутренний голос звучал все тише. И наивные глупости вылетали из головы все быстрее.
– Может, хотя бы на завтрак останешься? – Когда я была уже готова, лежачий памятник наконец-то не выдержал.
– Нет, спасибо. Соглашение было только о ночи.
– Я закажу еду. Все, что ты любишь. Из любого ресторана.
– Сомневаюсь, что в такую рань ты сможешь вытянуть из кровати хоть одного повара.
– Ради тебя – смогу.
Уверенности в голосе Эда было так много, будто где-то за стеной уже ждали заказа лучшие шеф-повара города, и оставалось лишь выбрать блюдо.
– Не стоит. – Чтобы не улыбнуться, я до боли прикусила щеку изнутри.
– Если волнуешься о детях, то няня справится. Спешки нет, – кое-кто, похоже, и не собирался сдаваться.
– Няня, конечно, справится. Но детям нужна еще и мама.
Решив, что чулки сейчас не главное, я положила их в сумочку и вместо зеркала посмотрела на себя в окно. Издалека все выглядело прилично. Платье, туфли, модная укладка «Я летела с сеновала». Недавний поход к парикмахеру все же оказался нелишним.
О том, как смотрюсь вблизи, даже думать было страшно. Зацелованная грудь все еще ныла. Кожа в некоторых местах горела, будто от ожогов. А глаза сияли как у кошки в середине марта.
Все признаки женского отрыва. Не хватало лишь нового номера в телефоне и багрового засоса на шее.
– Давай, я хотя бы отвезу тебя домой. – Чудовище так резко скатилось с кровати, что я невольно отшатнулась в сторону.
– Приличные золушки добираются с бала самостоятельно. – Попятилась к двери.
– Мне казалось, с приличием этой ночью мы разобрались качественно?
Не заботясь о белье, Эд натянул на себя брюки и поднял с пола рубашку. Решительный как вчера вечером. Готовый на все, стоило лишь кивнуть.
– Завтрак сможем на дом заказать. – У этого бульдозера будто заклинило педаль газа. – Пацаны вчера суши вспоминали. Им можно ролы, Соньке творожный десерт. Она любит. А нам – чего душа пожелает.
За несколько ударов сердца он нагнал меня. Прижал грудью к стене. И чуть не получил малодушное «да».
– Я поеду на такси. Заказывать ничего не нужно. Суши для детей не лучший завтрак. К тому же я уже обещала сырники со сметаной.
– А если и я хочу сырники? – Голубые глаза уставились, не мигая. Будто в душу смотрели. – И домой хочу. К детям…
Это прозвучало так искренне и с таким отчаянием, что второй раз за утро мне резко захотелось сдаться. Ноги подогнулись от потребности ответить согласием. Рот сам раскрылся. Но телефонный звонок заглушил робкое «да».
– Слушаю, – не глядя на имя абонента, произнесла я. Услышала знакомый голос Лизы. И через минуту разговора все извилины вернулись на свои места, а от слабости не осталось даже следа.
* * *
«Если у вас нет совести – заведите себе собаку, если не хватает гордости – найдите деятельную подругу». Я уже и не помнила, где это вычитала. Возможно в каком-то глупом женском журнале. Но строчки надежно засели в памяти.
Сегодня с гордостью у меня действительно были нелады. Она то исчезала, то появлялась, будто попала в бермудский треугольник. Однако подруга сработала на совесть.
Не представляю, как Лиза почувствовала мое состояние, но позвонила она вовремя.
Бронепоезд «Басманский» уже стал на рельсы и почти снёс последние баррикады уверенности в себе, когда подруга в излюбленной манере, без приветствия, произнесла:
– Раз трубку сняла, значит, демон заездил тебя не вусмерть. Стареет голубоглазый. – Из динамика послышался короткий сочувственный вздох. – Ну да ладно. Пока ты не наделала ошибок, слушай мою команду! Натруженное место зачехлила и быстро домой!
– Я…
Скорость мыслительного процесса Лизы серьезно превышала мою, потому я замялась.
– Не «я», а ручкой любимому помахала, и походкой от бедра полный вперед. Без оглядки!
– Да, сейчас…
Эд навис надо мной как тучи над Питером, но шестеренки в голове уже начали вращаться.
– Он что рядом что ли?
– Ээ…
– Если уши клеит, то можешь передать трубку. Я ему сама популярно объясню всё, что нужно про его кобелиную сущность. Если просто пялится, то ноги в руки и домой. Никаких досрочных капитуляций! С мужиками как с собаками: «Пожалеешь палку – испортишь псину».
Ума не приложу, когда Лиза успела овладеть азами кинологии. Насколько я помнила, собак у нее отродясь не было. Котов или рыбок – вроде бы тоже. Лишь клиенты. Много клиентов. Мужчин с пробирками, желающих стать донорами. И женщин, мечтающих о детях, как я когда-то.
– Да, сейчас.
Уже полностью придя в себя, я нащупала дверную ручку и опустила ее вниз.
Когда не тебя убийственным взглядом смотрит самый красивый да еще любимый мужчина на свете, делать это непросто, но голос в трубке работал лучше любого отрезвляющего препарата.
– Вот как чувствовала, что нужно тебе позвонить. – Во втором вздохе Лизы сочувствия уже не было. – Ничего нельзя доверить. Все нужно проверять.
– Спа… Спасибо. – Мои уши начали гореть. Но ноги больше не подгибались.
– Спасибать дома будешь. Вместе с подробным отчетом о том, как этот самец извинялся и качественно ли каялся. Сейчас твоя задача унести попу с поля боя.
– Я как раз планировала вызвать такси.
– Молодец. Только мужа в таксисты брать не додумайся. Или отвезет не туда, или оплату потребует не тем.
– Не буду! – сказала я и в трубку, и Эду. – Доберусь сама, – окончательно добила красного от злости Басманского.
– Тогда до связи, – закончила экстренный сеанс психотерапии Лиза. – И… Не благодари!
* * *
После этого разговора с глаз будто шоры спали. Эд босиком вылетел за мной в коридор, но я очень быстро доцокала до лифта и помахала ему на прощание.
Дома стало совсем легко. Эда со мной рядом не было, однако его дети традиционно справлялись с досугом для мамы на ура.
Попытайся я хоть на минуту погрузиться в воспоминания о ночи, ничего бы не вышло. Пользуясь тем, что сегодня выходной, мальчишки носились по квартире как ужаленные. Оказалось, что няня запретила им до моего прихода калечить подаренных отцом роботов, и сейчас настал их звёздный час. А Соня поселилась на руках, стоило мне только переодеться.
– Где папа? – спросило мое маленькое солнышко с таким видом, будто я лично лишила Эда жизни и прикопала на лужайке возле дома.
– У него командировка. Важная. Он вчера тебе об этом говорил.
Чтобы не придумывать сказки, можно было отвлечь дочку чем-нибудь вкусным. В одном из шкафчиков на кухне всегда имелся стратегический запал «волшебных» печенек или «магических» фруктовых пюре в ярких тюбиках. Только судя по перепачканному личику, в чудеса няня сегодня уже играла.
– А папа скоро приедет? – допрос с пристрастием продолжился.
– Как только сможет разобраться со своей работой, так сразу и вернется.
Я выдавила из себя улыбку.
– И папа больше не уедет, – уже без вопросительной интонации, словно ставила в известность, произнесла дочь.
– Папа… Я очень надеюсь, что он хорошо сделает свою работу. И после этого ему не придется никуда уезжать надолго.
Вряд ли в два года малышка могла понимать смысл моих фраз. Я и сама с трудом составляла слова в предложения. Но и одной растерянной женщины в доме нам было достаточно.
Куда бы не завёл меня мой эксперимент по перевоспитанию Басманского, нашим детям не нужны были лишние тревоги.
Ещё до свадьбы мы договорились с Эдом, что будем разговаривать с мальчишками прямо, без сюсюканья и лжи. Даньке, который в три года впервые встретил отца, это было важно. Кир, не знавший, что такое материнская забота, нуждался в честных ответах не меньше брата.
Они буквально впитывали каждое слово и менялись. Становились спокойнее, счастливее… А когда появилась Соня, мы просто не стали ничего менять. Любили это маленькое чудо всей душой. Объясняли все, как есть. Словно взрослой.
Даже фантазировать не хотелось, как бы я лгала ей об отце. В голове не укладывалось, что моё блондинистое счастье могло лишиться любимого папы и мне пришлось бы выдумывать этому объяснение.
«Разводятся же как-то другие», – подсказывал бессердечный внутренний голос. Но что-то другое глубоко-глубоко в душе шептало: «Нет».
До сегодняшней ночи я едва улавливала этот шепот. Сомнения в муже не давали услышать саму себя. Огородное чучело с табличкой «Развод» периодически мелькало в подсознании, мешая спать и спокойно делать привычные дела.
Теперь меня будто в защитный кокон обернули. Эмоции ещё раскачивались маятником от злости к радости. Но не так остро, не до боли.
Лиза, конечно, списала бы все на лечебную силу хорошего секса. У нее нашлись бы и научные теории и подходящие случаи из практики. Но я даже не задумывалась ни о чем.
Дочка, будто готовилась стать прокурором, все спрашивала и спрашивала об отце. Иногда сама отвечала на свои вопросы. А я…
Под ор мальчишек, под тарахтение несчастных роботов и свист чайника я четко поняла, что уже жду новую встречу. Совсем как в наши безумные первые дни вместе. И постоянно оглядываюсь на телефон.
