Мария Мор
Дневник Монстра
23.05.2000 Воспоминания о семье
Уже двое суток не могу уснуть. Стоит только закрыть глаза, сразу приходит мать. Орет. В целом, это не сильно отличается от того, что было в реальности. Эх, задолбали эти воспоминания. Вообще не хочу помнить этого. Все до того момента, когда я стал жить с дедом, казалось чем-то нереальным. Словно, все это происходило не со мной. Жизнь ребенка на автопилоте. Мои пришибленные родители над этим потрудились. Это, пожалуй, единственное, что они делали вместе. У нас никогда не было семейных вечеров. Мы даже не ели вместе. Никуда вместе не ходили. Ничего не делали вместе. Как правило, я играл в комнате один. Часто туда прилетала моя мать, орала, избивала и убегала. Иногда прибегала поплакать. Иногда прибегала и стояла. Когда я стал на пару лет постарше, то превратился в домашнего раба. Каждый день моей жизни был одинаков. Я вставал, шел в школу, терпел унижения от одноклассников, приходил домой, а дальше на меня валилась куча домашней работы. Сходи, подай, принеси, помой, убери и т.д. Ближе к вечеру я валился с ног. Если я выполнял все, что мне говорили, меня кормили. Если нет, то нет. Естественно, уроки мне было некогда делать, что, на следующий день, порождало еще больше насмешек со стороны моих одноклассников. В какой-то момент, я помню, я перестал воспринимать эти издевательства. Они просто стали чем-то обыденным. Как и все остальное. Уже сейчас, смотря на семьи, которые отдыхают в парке вместе, или на пары, которые играют с детьми на площадке, я думаю… Почему всего этого не было у меня? Почему я не нужен был моим родителям? Я знал ответ. Дед пролил свет на эту историю, когда мы забирали тело матери. Но разве это справедливо? Я разве заслужил чем-то такого отношения? Ведь ровно все издевательства были спровоцированы моими родителями.
А кстати, очень странная ситуация, о которой я подумал только сейчас. Раньше мне в голову это не приходило. Мой дед никогда не говорил с матерью, она была для него низшим существом. Прислугой. Почему тогда мы забирали ее тело? Почему дед занимался похоронами этой женщины? Насколько я помню, когда отца хоронили, дед был скорее раздосадован, что пришлось этим вообще заниматься. Он не был печален. Ему вообще было глубоко плевать, что его сын умер. Однако, когда мы предали земле тело матери, он словно был удовлетворен? Нет. Как это назвать? Не знаю. Словно в этот момент, он выполнил какой-то долг перед этой женщиной. Но ведь не может такого быть, да? Не понимаю. Дед не уважал ее, тем более не любил. На сострадание и жалость, кажется, вообще был не способен. Тогда почему? Я раньше не думал об этом, а сейчас не могу найти ответов. Быть может, я когда-нибудь найду ответ на этот вопрос. Может быть тогда, когда начну нормально спать. А с этим пока как-то не очень.
Пока лежал на диване, прикрыл глаза. В памяти всплыла картина из прошлого. Кажется, это была зима? Или осень… Я уже не помню. Снега не было, но было довольно холодно.
Серые огромные облака, голые деревья, словно стеклянный, холодный воздух, резал горло. Я шел со школы домой. День не задался с самого начала. Утром мать не разбудила меня. Когда я сам встал, она сидела у своего угла с иконами и что-то бормотала. Я позвал ее, но она не отреагировала. Это было привычно. Отца уже не было, он вообще редко дома появлялся. Мне кажется, он пытался подражать деду, быть таким же офицером. Получалось плохо. По крайней мере, дедушка этого явно не ценил. Я взял потасканный портфель и пошел в школу. По дороге я видел своих одноклассников, других детей, большинство из них шли с родителями. Некоторые образовывали стайки и шли, с запоем обсуждая какие-то телевизионные программы. Мне телевизор смотреть было запрещено. Мне казалось, что я был единственным, кто шел в полном одиночестве. Дорога была недлинная: выходишь из дома, проходишь на центральную улицу, дальше по проспекту, через мост, небольшую площадь, маленький сквер и вот уже видны ворота школы. Каждый день этот путь напоминал мне о том, насколько я одинок. Если бы я мог спрятаться от реальности… Сейчас, я часто вижу людей с плеером, в наушниках. Я думаю, тогда это могло бы скрасить мое существование. Но естественно, этого не было. В тот день я шел привычным путем, свернув в сквер, перед школой меня встретили старшие мальчишки. И по обыкновению скинули меня в ближайшую лужу. В школу я пришел грязный, как поросенок. На что мой классный руководитель, естественно, кинула пару едких замечаний в мой адрес. Это тоже не было чем-то новым. Я пробыл в школе до обеда, стерпев все унижения по поводу моего внешнего вида и как всегда невыученных уроков, и отправился домой. Я шел по мосту, кажется это мост через ту же самую речку, которая протекает в Северной. Такой печальный город. Серое, темное небо. Огромные, практически черные облака. Сырой и холодный воздух пронизывал до костей. Невысокие серые и красные здания. Из многих шел дым. Это было красиво. Но так грустно. Наверное, только этот городок мог понять мое одиночество. Я понимал, что как только пересеку порог квартиры, сразу отхвачу за грязь на вещах. Так не хотелось идти домой. Других вариантов просто не было. В какой-то момент я поднял глаза к небу, из глаз покатились слезы, я понял, что в ловушке. В капкане, из которого мне не выбраться. Тогда впервые появилась мысль о том, чтобы убежать из дома. Я мечтал, как стану свободным, как меня перестанут избивать, как прекратятся все словесные издевательства моих одноклассников. Все, что я думал о побеге, было настолько хорошим, что казалось просто нереальным. Слишком сказочным для меня. Ведь так не бывает. Не бывает, чтобы у меня все было так хорошо. За этими мыслями я не заметил, как оказался на пороге квартиры. Ну вот, добро пожаловать в реальность. Я открыл дверь. На полке, рядом со входом лежали деньги и записка: «Хлеб белый 2». Не успел домой зайти, а первое поручение уже ждало меня. В доме было слишком тихо. Я решил позвать мать. В конце концов мне надо было переодеться. Я вошел в комнату родителей. Мать сидела на полу, в углу у своего алтаря. На коленях. Молча.
– Мам? – тишина. – Маааам? – она обернулась. И в этот момент я пожалел, что вообще звал ее. Это была не моя мать. Ее лицо искажала странная гримаса. Улыбка, злость, раздражение были смешаны в единую страшную маску, которая плотно сидела на лице моей матери. Она смотрела на меня и ни разу не моргнула. Из ее глаз текли слезы. Это было самое страшное зрелище за день. Я убежал. Благо, у меня был повод. Нужно же было хлеб купить. За этой покупкой я ходил несколько часов. Когда вернулся, дома был отец. Он был зол. Когда я вошел в квартиру мать лежала на полу. Ее правый глаз заплыл жуткой опухолью, губы были разбиты. Я понял. Отец уже успокоил ее.
– Ты где был?! – спросил отец. Если бы у меня не было уважительной причины, я бы стал следующим.
– За хлебом ходил! Мама послала! Вот! – Я протянул авоську с двумя белыми буханками хлеба.
– На стол положи и иди к себе.
– Да, отец.
Я повиновался, мне хотелось поскорее скрыться с его глаз. Я был напуган. Большей частью поведением матери, но и порки от отца получить тоже не хотелось. Просидел в комнате пару часов и лег спать.
И почему я вспомнил сейчас об этом? Потому что мать снится мне именно такой? Ой, господи. Мне нужно что-то делать с этим. Может купить снотворного или просто напиться? Наверное, сейчас оденусь и пойду в ларек. Совсем не спать нельзя, я с ума сойду.
25.05.2000 Интересные новости
Что-то я совсем расклеился. Два дня пил. Вроде ничего необычного не произошло, кроме того, что я поверил человеку. Ха-ха. Сегодня сообщили, что я, как студент-отличник должен поехать на практику. Национальный парк Вануаз, Франция. Стало быть, Альпы. Вануаз… Я читал про этот парк в книге. Да и в ВУЗе нам рассказывали о нем. На самом деле, о нем огромное количество информации. Лечу не один, со своим научным руководителем, Черных Валерием Валентиновичем. (Кто вообще называет сыновей «Валя»?) Не хочу уезжать далеко от Северной. Она стала прекрасным местом для моих шедевров. Ладно, поездка всего на две недели. Может, мне и правда надо взбодриться? Я чувствую последнее время, как тону в безысходности. После последней охоты, мне крайне тяжело. Я постоянно думаю о том, что было бы, если бы ей удалось провести меня? О том, где бы я сейчас был, если бы не сообразил вовремя? И о том, что убил человека, который мне нравился. С какой стороны не подумай, а выходит, что все-таки она меня предала. Как и все остальные, такая же, как и они. Сменю обстановку, вдруг все же поможет? Тяжелое чувство гнетет меня. Хочется на охоту снова, на нормальную охоту. Без предательства и чертовой лжи! Не могу поверить, что кто-то смог обмануть такого как я! Больше никого не отпущу, никогда. Что ж, посмотрим, что меня ждет во Франции. Надеюсь, это поможет мне отвлечься.
1.08.2000 Красный тюльпан
И снова, здравствуй! Мой дорогой дневник. Ох, Mon ami, как говорят Французы, я скучал. Так много всего произошло за эти две недели моих каникул! Я так шикарно отдохнул! А главное, больше нет в моих мыслях этих глупых рассуждений! Я монстр Северной полосы! Охотник, уже теперь, международного уровня!
Обо всем по порядку!
Про бумажную волокиту и глупую бюрократию нашей необъятной родины рассказывать не горю желанием: скучно, не интересно, нудно и очень долго. Скажу лишь одно: все необходимые бумажки были готовы лишь к 10 июля, вылет был назначен на пятнадцатое.
Мы приземлились в аэропорту Парижа. Оттуда нас забрали сопровождающие. Почти сразу познакомили с группой. Как я и думал, русскоговорящих нет. Я и В. В. (так буду называть Черных, а то долго записывать, а хочется скорее все самое интересное рассказать!). Всего было человек 15. Из них большая часть говорила на французском, трое на немецком, мы с В. В. на русском. Наверное, поэтому, за время пребывания там, мы с ним сблизились. Не плохой мужик. Но об этом позже. Для общения между собой использовали английский, но я плохо его знал, повезло, что мой руководитель знал его отменно и при необходимости переводил мне. Если честно, мне не сильно хотелось общаться с ними. Разве что заметил сходство с немцами. Но выглядели они весьма угрюмо. Возможно, я бы пообщался с ними, но мне нельзя было снимать маску. Я не сильно и хотел, если уж по правде говорить. На каком-то перевалочном пункте, мы взяли палатки, провиант и другие необходимые для работы материалы и отправились в парк.
Совсем не как у нас. Первое, что я отметил. Я теперь понял, от чего нашу природу называют суровой. В моем родном городе все серое, даже в хорошую погоду, когда листва зеленая, все равно все кажется серым и угрюмым, недружелюбным и опасным. На сердце стало тоскливо, когда вспомнил родную Северную.
В отличии от нашего климата, тут было просто шикарно… Так много зелени и солнца! Здесь словно все цвета насыщеннее, чем они есть. А может быть просто у меня дома все слишком невзрачное? Так или иначе, а тут удивительно. Достаточно большое озеро, окруженное горами, на верхушках которых лежит снег. Низкая растительность, однако, если есть лес, то он преимущественно хвойный. Хоть и довольно редкий. Наша группа расположилась на берегу, у воды. Выставили палатки полукругом. Закинули в них вещи и принялись за костер. Я и группа из трех немцев были назначены ответственными за дрова, В.В. и несколько француженок укладывали камни для костра. Остальные начали подготовку к ужину. Добрались мы туда к слову уже вечером, так что еда была очень кстати.
Пока собирал палки для разведения огня, даже засмотрелся на воду. Такая кристально чистая, голубая водная гладь, в которой отражается белоснежный снег горных вершин. Красиво. Но, не хватает красных тонов, как по мне. Хм, нужно добавить, я думаю. Возможно, несколько красных тюльпанов сгладили бы эту ситуацию…
– Тебе помочь? – Валерий Валентинович возник у меня за спиной. Так тихо, что я даже не заметил. Или я так сильно выпал из этой реальности? Я от неожиданности чуть не свалился в воду. Конечно, удержался, но зато прочувствовал, насколько ледяная вода в этом озере. Не люблю холод.
– А, это Вы. Нет, спасибо, я почти закончил. – Пока я был в заминке, В. В. уже собирал сухие еловые ветки, рядом со мной. Он посмотрел на меня, немного улыбнулся. То, что мне нравилось в этом зрелом профессоре, так это то, что он всегда делал это искренне. И когда он улыбался, он улыбался весь: его темные брови раздвигались, зеленые глаза были полны нежности или веселья (в зависимости от ситуации), губы складывались и уголки приподнимались вверх, он немного наклонял голову на бок – последний штрих его милейшей улыбки. Еще мне он нравился потому что был всегда добр со мной. Он вообще был добр со всеми. Прикрывал нерадивых студентов перед завкафедрой. Было забавно наблюдать, как мужчина лет 50-60 пытается отмазать какого-нибудь двадцатилетнего барана, прогуливающего пары. Стоит, заминается и краснеет перед женщиной моложе его самого. Жалость, смещенная с умилением. Думаю, так можно описать мои ощущения. Вот и теперь, он улыбнулся мне и начал помогать. Не плохой мужик, не плохой.
– Там уже со всем закончили?
– Да. Алан, Эрни и Эдо пошли куда-то к местным, тут вроде есть деревенька не далеко. Ты не вернулся один, и я решил пойти за тобой.
– Извините, я засмотрелся на горы. А эти трое, это те немцы?
– Ага. Мы уже более или менее познакомились. Пока складывали костер. Вообще, у нас хорошая группа. Знаешь, Саш, тебе нужна практика языка, это хорошая возможность. Попробуй поговорить с кем-то из наших. Ты умный мальчик, быстро освоишься. – Он снова улыбнулся. Вероятно, он прав, практика действительно нужна.
– Хорошо. Я постараюсь.
– Идем?
– Ага.
Мы, с дровами на руках, отправились к лагерю. В какой момент стемнело? Не помню. Тут все так удивительно. Я шел, оглядывая место, на котором мы разбили палатки. Народ к этому часу уже вытоптал приличного размера поляну, впереди красивое озеро и горы, позади лес и горы. Тут вообще везде горы, но мы же в Альпах. Ха-ха. Развели костер, приготовили еду. Сколько я вообще торчал у воды?
Мы расселись около огня, начали знакомиться. Даже уже не помню, всех имен. Запомнил трех немцев: Алан, Эдо, Эрни. Странные имена для трех угрюмых бугаев. Нашего руководителя группы звали Джанет, женщина возраста, как и В.В. Все время она пыталась сплотить нашу команду. Получалось плохо. Группа разделилась на стайки, которые общались между собой. Я и В.В. Немцы. Джанет и ее студенты. 6 человек, не считая руководителя. Не помню всех имен, лишь несколько: Каролина, Сильвия, Селин. И была еще группа студентов из Франции, но другого ВУЗа, видимо. Аврора, Агнис, Жюли и Инес. Почему я их запомнил? Потому что более стервозных особ не видел я еще за всю свою жизнь. А еще, более красивой девушки чем Инес я тоже не видел. Высокая, рыжеволосая, зеленоглазая девушка. Кукольные черты лица. Хотелось смотреть на нее вечно. Кажется, именно таких раньше называли ведьмами и сжигали на кострах. Ох, святая инквизиция! Я чертовски понимаю этих людей!
В момент моего любования этой девушкой, меня больно толкнули в правый бок.
– Красивая, да?
– Да.
– Понимаю, но ты не мог бы, не смотреть на нее так пристально? Над нами уже вся группа смеется. – В.В. снова улыбнулся.
– А, что? – Я перевел взгляд на девушек, что сидели рядом с Инес. Они неприкрыто высмеивали меня, я не понимал, о чем они говорят, но их тычки пальцев и громкий смех были красноречивее любых слов. Суки. Группа Джанет, да и она сама вели себя куда сдержаннее, но было видно, чем спровоцирована их улыбка. Группа немцев не выражала никаких эмоций, но временами, они поглядывали на меня. Раздражает.
Шел оживленный разговор. О чем, я не понимал, они говорили быстро, слишком быстро для меня. Я посмотрела на профессора.
– О чем они?
– Обсуждают поход парней к местным. Недалеко, на севере, по тропинке, есть поселение, всего три дома. Один заброшен. Во втором живут трое, молодая девушка и двое детей. И третий домик смотрителя парка. Но его не было, поэтому, парни даже не знают, как он выглядит.
– А, понятно.
Хммм, молодая девушка и два пустых дома рядом. Заманчиво, да? Может пора на охоту? Думаю, да. Особенно, эти француженки меня взбесили. Как они вообще смеют надо мной смеяться? Кто им позволил? Идиотки.
Все устали. Разбрелись по палаткам. Довольно быстро смолкли. Я понял. Уснули. Пора. Вышел на улицу. Холодно. Очень холодно. Сейчас вообще лето? Ладно, плевать. Я нашел тропинку в северном направлении довольно быстро. От лагеря это была тропа, которая через пару километров переходила в неплохую проселочную дорогу. Это ускорило мой путь. Наверно, минут за 40 я добрался до этого поселения. В одном доме горел приглушенный свет. Я аккуратно заглянул в окно. Девушка, темные волосы, невысокая, довольно маленькая сама по себе, укладывала спать двух детей, кажется, они уже дремали. Начал думать, как пробраться в дом? Двери заперты. Окна бить тоже не вариант. Пока размышлял, дверь распахнулась. Девушка выволокла за собой какое-то ведро, и потащила его в сарай. Это, кажется был сарай. В прочем не важно. Я прошмыгнул в дом. Бедная обстановка, ничего не скажешь. Дом старый, все в нем довольно ветхое. Ничего нового или железного, практически не было. Посуда, мебель, другие предметы интерьера- все деревянное. Плевать. Я увидел на столе нож. Быстро взял его и пошел к детям. Крики мне были не нужны, лагерь не так далеко, вдруг проснутся. Наклонился над первой девочкой. Зажал рукой рот и быстро, одним движением, перерезал глотку. Кровь так и хлынула! Глаза угасли! Ой, как прекрасно! Подошел ко второй девочке, проделал то же самое! На все про все и двух минут не потратил, зато как я был возбужден! Еще бы немного, и мои брюки бы предательски лопнули! Но к счастью, девушка вернулась в дом. Она не ожидала увидеть кого-то. Поэтому затворила дверь. То, что надо. Теперь то нам никто не помешает… Она увидела меня слишком поздно. Закричать я ей не дал. Ударил кулаком в живот. Она вся скривилась. Я схватил со стола какую-то тряпку и засунул ей в рот. Ну а дальше, разорвал платье. Я оттрахал ее так, как, наверное, никто никогда ее не трахал. Пару раз укусил ее до крови. Приятно. Когда я закончил она лежала на деревянном полу и всхлипывала. Думала, судя по всему, что это все. Но это было только началом. Я начал связывать ей руки и ноги. Она недоумевающе посмотрела на меня. Перевела взгляд на кроватки.
– Что, думаешь, почему они молчат? Так они уже мертвы.
Конечно она не понимала меня. Но этого и не требовалось. Я поднял ее с пола одним рывком. Вот такая маленькая она была. Толкнул ее к кроваткам. Она наконец-то увидела все. Ужас сковал ее милое личико. Изумительно! Под крышей была деревянная балка, то что надо. Я перекинул веревку и подвесил девку ногами вверх. Взял нож и принялся методично срезать кожу с ее торса. Она умерла после того, как я отрезал ее соски. И 10 минут не прошло, с начала казни. Я разочарован. Но одна мысль грела меня. Я расположу все три тела в лесу, рядом с лагерем. Представляю лица этих сучек, когда они увидят все это. Взяв веревку у них же дома, я привязал все три тела. И притащил их в лес. Так и повесил. Сначала, мой цветок, красный тюльпан, а ниже двое мелких. Красиво вышло. Взял их дома старую картинку, не знаю, что за вырезка и откуда, но будет напоминать мне об этих троих разом. После всего этого, мне пришлось залезть в воду, в озеро, я мог быть в крови, ночью было не видно. Да и запах отмыть надо было. Если бы привели собак, они дошли бы лишь до озера. А по-хорошему, это нам с В.В. стоило их обнаружить. Тогда запах был бы еще более объясним. Я добрел до озера и искупался. Ужасно холодная вода. У нас такая, наверное, в ноябре месяце была бы в речке, и то не факт. Вода, холодная до судорог. Впрочем, я был так рад, я предвкушал завтрашний день. Настолько, что даже ужасный мороз не мог испортить этого настроения! Я вернулся в палатку, часа через 2,5-3 как ушел, профессор прихрапывал. Остальные тоже спали. Ну и я лег. Что времени зря пропадать!
На утро, я проснулся от крика. Вот черт! Я же сам хотел привести их к моим шедеврам! И в конце концов, чего так орать? Восхищаться надо, а не глотку драть. Ой, ладно. Пришлось выбраться из палатки. Свет не приятно ударил мне в глаза. Оглядевшись, я понял, кричала Сильвия. Так вот у кого такой мерзкий голос. Я подошел к В.В.
– Доброе утро, что случилось?
– Какое же оно доброе… Нашли четыре тела в лесу.
– Что?! – Я вышел из себя, я был в замешательстве! Как четыре? Почему четыре? Они что, мать вашу, размножаться у меня начали?
– Да, ужасно. Одно тело старое и уже порядком потрепанное зверьем, и три тела совсем свежие. Вчера парни пили чай с этой девушкой и детьми… Мы вызвали полицию, ждем. Тела нашли парни, но Сильвия не поверила и пока мы вызывали полицию, пошла проверить.
– Я понял. – Я буквально сел на землю. Почему их четыре? Кто четвертый? Откуда он тут?! – Неожиданно…
– Да, Саш. Только уехали из города, где орудует Монстр Северной, так тут это.
Я опешил. Я что, сказал «неожиданно» в слух? Впрочем, моя растерянность сыграла мне на руку. Когда приехала полиция, я из-за своего потерянного вида, и думах о том, кто четвертый, показался им мальчишкой, который глубоко в шоке. Позже, когда с нас всех подозрение сняли, нам сообщили, что четвертое тело принадлежало тому самому смотрителю, у него случился какой-то там приступ, он умер, а животные обглодали тело. Я выдохнул. Все же я тут один. Что же настроение заметно улучшилось. Все остальное время ничего особо интересного не произошло. Мы ходили в экспедиции, возвращались в лагерь, я ни с кем не говорил, временами нас забирали в полицию. Я совсем заскучал. Мне стало не хватать моей Северной… Там я мог походить, предаться сладким воспоминаниям… Навестить могилу своего друга в другой части города. А тут все так красиво, но совершенно чужое. Разве что, теперь уже заброшенный, поселок из трех домов навсегда отпечатался в моей памяти. Поэтому, когда подошла дата нашего отъезда я был рад. Мы вернулись тем же маршрутом, что и прибыли во Францию.
Сейчас я уже дома. Отдыхаю. Все такое серое и не приглядное, но я рад что вернулся! Монстр Северной лесополосы дома! Думаю, пару дней стоит потратить на то, чтобы понять обстановку в Северной, хотя не думаю, что что-то сильно изменилось. Но сейчас, пожалуй, я схожу до ларька. Хочется есть и чего-то выпить.
