Маррас Куу
Нутро
Посвящается Ж.П.Сартру
КТО Я?
Сознание: только сознание сверлит этот вопрос. Только сознание мучительно стремится себя осознать, поймать последнюю искру бесконечного шлейфа кометы, нащупать дно бездонности. Наконец, ощутив твердыню своей ограниченности, ощупав беглыми неверящими мыслями стены своего заточения, вновь пронзает себя холодным скальпелем вопроса в тщетной попытке догнать падающую звезду.
КТО Я? КТО Я? КТО Я?
Бьется, пульсирует, режет, ноет....
Этот разговор с самим собой.... Абсурдное и умозрительное стремление вычленить сущность своего "я". Словно сознание берет пробу в надежде обнаружить некое вещество, но умолкает перед непреклонной, неумолимой ментальностью. Неужели "я" заключено в мысли – неуловимом электрическом импульсе? Но кому, кому принадлежит эта мысль? Опять, опять это бесконечное вложение, опять самопожирание и самопорождение…
Он лежал на диване, глядя в потолок. Рассеянно? Сосредоточенно? Необозримые горизонты открывались перед его внутренним взором…Вихревой калейдоскоп мыслей; ментальный лабиринт, из которого невозможно выбраться. Про такое говорят – "ушел в себя"… Каких глубин можно достичь, если ты – плоскость, гладь сознания?
Он ощущал себя сознанием, помещенным в физическую оболочку, в сосуд тела. Как стопка складных стаканчиков! Они вставлены друг в друга, но есть зазор; между стенками остается пространство; они не являются единым целым, или один изнанкой другого. Как легко их вставить, так же и вынуть; но был бы он самим собой, если его сознание поместить в другое тело? Лежать и смотреть в потолок; будто бы – погрузившись в себя, провалившись в глубины, на самом деле – царапая по поверхности, пытаясь понять, что есть кроме нее, кроме глади ментальности, что там внутри?
Он совсем утратил бы связь со своим телом, если бы не тошнота. Он чувствовал ее и сейчас, проводя эту мысленную препарацию. Нет, конечно, он не стал бы одушевлять тошноту, или представлять из нее мир, как Антуан, но все же… И не вспомнить, когда она вошла в его жизнь, стала константой его бытия? Она стала привычным, непреходящим состоянием. Это состояние предшествования рвоте, растянутого на веки предшествования.... Мутно. Лучше бы он ощутил рвотные спазмы, приносящие облегчение, лучше бы его вывернуло наизнанку, чем пребывать в монотонном томлении. Вроде, он никогда не страдал от укачивания…Тошнит…тошнит… тошнит… И не понять, когда она заканчивается и когда начинается, он живет с этим ощущением постоянно. Нет, это не так, когда вдруг чувствуешь, что слюны появляется слишком много и начинаешь ее судорожно сглатывать, мелко и часто, и не так, когда ощущаешь слабость и легкое головокружение. Она не приходит приступами, она просто есть….Это тягостное ожидание, которое должно разрешиться естественным образом, но никак не достигнет своей финальной стадии. В чем же причина? Может быть, его тошнота – это улитка? Вызвана улиткой, которая заползла внутрь, заблудилась, затерялась, не может найти выход? Она медленно поднимается к горлу, выделяя слизь, вызывая такие неприятные ощущения? Она ползет и ползет, и никак не может закончить свой путь… А может, она отложила яйца, из которых вылупились маленькие улитки? И они расползлись по всем закоулкам… Они упорно и кропотливо исследуют его изнутри. Они тычут своими мягкими рожками-щупальцами, ищут выход, сокращая ногу-брюхо – и от этого его постоянно тошнит… Нет, это безумие – предположить, что внутри него затеряна улитка, сотни маленьких улиток, которые ползают, щекочут, щупают....Нет, улитка не могла попасть внутрь! Разве что… Разве что он съел улитку? Да-да, как-то на фуршете его убедили, уговорили попробовать улитку, ему буквально подсунули улитку! Как этот задумчивый сгусток слизи называют съедобным? Так отвращение от того, что он проглотил наперченного и надушенного пряными травами слизняка, вошло в него и обосновалось. Его тошнота – брезгливость от проглоченной улитки. Хотя острый слизняк наверняка лучше пресного (действительно, что может быть более мерзким, чем пресная улитка – именно поэтому ее специально готовят, в этом заключается верх кулинарного искусства – кулинарной философии – придать улитке смысл – вкус, которого она не имеет). Приготовление пищи – маскарад, это наряживание и приукрашивание, смешение вкусов. И под личиной изысканных названий, утонченных соусов и приправ скрывается мертвечина. Мертвая плоть в абрикосах, рагу из мертвой плоти.... Если бы меню звучало именно так, все бы сразу встало на свои места. Мясо – это чей-то искусно замаскированный, приготовленный труп, которым все стремятся насытиться. Мясное пиршество. Пир и прах, пир и прах, пир и прах… Слова крутились в голове – странно, что не бинарная оппозиция "пир – мир", а "пир и прах" – не наталкивая ни на какую определенную мысль. Мир праху… Прах мира… Пир… пиршественный… пировать… Почему это слово беспокоит его? Физиологический процесс потребления пищи, превращенный в социальное событие… Событие поедания плоти. Травоядные, плотоядные – они ему ненавистны. Конечно, его тошнота – реакция на принятие пищи! Стоит только отказаться от пищи, и тошнота исчезнет, уйдет, перестанет докучать ему своим удушающим, изматывающим присутствием. Он хотел бы освободиться, отделаться от нее раз и навсегда! Но страшно признаться самому себе: тошнота – единственное, что связывает его с телом, как напоминание, что у него все-таки есть тело… Он не мог отрицать физическое наличие тела: вот голова, туловище, руки, ноги… Но «он» – некое призрачное понятие «его» – сознание – принадлежит этому телу – или тело принадлежит ему – но не чувствует его самим собой; в этом заключается раскол, разлад, расщепление; ощущать себя мыслью, сознанием, значит, признать себя гостем в данном теле; но может, в его теле ничего нет? Может, внутри все мертво? Нет же, это тело тошнит… Прежде всего, ему стоит отказаться от мяса: в нем бывают цепни. Где-то он слышал, что на Земле каждый второй может быть заражен паразитами, не зная об этом. Черви, паразитирующие в организме.... Длинные, тонкие, сворачивающиеся в ленты, обитающие глубоко внутри....Ты не ощущаешь, как они внедряются в стенки органов, проделывают отверстия, разносятся по кровотоку, путешествуют по организму с кровотоком! Как мысли, разъедающие мозг; их крючья и присоски; это инвазия! Их личинки могут попасть в череп, даже в глаза. Представить, как зачервивел мозг… Не зря есть выражение про червоточину; человек с червоточиной – не в переносном, а в самом буквальном смысле! Кто водится в этом человеке? Чьим прибежищем стало его довольное тело? Бывают червивые яблоки, но нет хуже червивого человека; яблоко – запретный плод, связанный с грехопадением; змей – а может быть, это был червь? Он подтачивает тебя изнутри… Но и в нем все-таки завелся червь; в его сознании завелся червь сомнения, неверия, непонимания; его тело существует, дышит, двигается, но как? Тело доставляет информацию сознанию об ощущениях, о пространстве…Как сознание может верить телу? Как оно полагается на органы чувств? Как он может доверять зрению, осязанию, слуху? Его личность словно раскололась; он не знал, с чем себя отождествлять – с сознанием или телом; является ли он личностью? Личность – личина – лик – лицо… Для многих облик – индивидуальность, лицо – личность, понятие красоты… Как он может отождествлять себя со своим лицом – с тем, что никогда не видел? Почему других людей не беспокоит тот факт, что они никогда не видели своего лица? Разглядывая лица других, можно составить о них представление, но собственными глазами увидеть собственное лицо невозможно! Что он может знать о себе, если никогда не видел своего лица? Он видел у других глаза, нос, губы – он знает, что они также есть у него, но как, как можно их увидеть? Зеркало? Зеркало? Как он может верить зеркалу? Как он может поверить отражению? Отражение нематериально, это оптический обман, иллюзия; как убедиться в том, что то, что видишь в зеркале – истинно? Зеркала лгут, лгут! Он не контролирует свое выражение, не знает, что написано у него на лице! Какой пугающей ни была бы физическая возможность осматривать свое лицо собственными глазами, но ее нет; как он может отождествлять себя с тем, что только кажется – другим людям или ему самому? Никогда он не сможет узнать, как выглядит его лицо в ту или иную минуту.... Это же смешно, нет, это абсурдно, невероятно, нет, это страшно, чудовищно, насколько же ничтожно мало знают о себе люди; кто сможет перечислить все органы своего тела? И вопрос здесь не в образованности, а в том, что люди не обладают врожденным и естественным знанием своего собственного строения. Для познания анатомии человечество прошло через пытки и казни, разрытые могилы и вскрытые трупы. Сознание не познает это, пока не вытащит все на свет, наружу! Ему требуются факты и наглядность, исследования и эксперименты. Прошли тысячелетия, прежде чем люди составили достоверную картину! И все ли они узнали? Так кто же он: сознание или эта вегетативная система, которую он не контролирует? Автоматизм сердца, дыхания.... Сознание не подозревает ни о чем, что происходит в организме: как он растет, развивается и умирает. Болезнь проникает внутрь, может тихо дремать годами, или сразу объявить манифестацию – и тело начинает сопротивление, ведет борьбу – а сознание не знает об этом, не догадывается, не чувствует течения болезни, пока не появятся первые симптомы, пока не будет поставлен диагноз. Сознанию необходимо наименование всех вещей и понятий – иначе они пройдут мимо, будут ему неподвластны. Порой открытие истины подобно грому среди ясного неба – сознание поражено, парализовано; оно страшится смерти; боится обнаружить в теле изменения, новообразования – будь то раковая опухоль или зачатие новой жизни. Рак сбивает механизм организма, заставляя работать против самого себя; он как будто пожирает организм, истощая, вытягивая силы, питая опухоль, тихо, медленно, скрытно, до той поры, пока не станет слишком поздно – слишком явно… Или беременность: женщина не догадывается о произошедшем зачатии; ей необходимы внешние доказательства – а тело уже плодоносит, оберегает зародыш… или губит его. Тайна соития… Совокупление в разрезе, как представлял Леонардо да Винчи… Эвфемизмы, парфюмы, защиты – все стремятся к стерильности тела, стремятся скрыть любые его выделения, не заботясь о куда более грязных – словах и мыслях. Ведь какие могут быть тайны, если все – одни и те же организмы, как писал Лоуренс?