Марк Уральский
Чехов и евреи по дневникам, переписке и воспоминаниям современников
В начальных классах гимназист Антон Чехов приятельствовал со всеми, но крепко дружил лишь с Анреем Дросси и Исааком Срулевым. Исаак происходил из бедной еврейской семьи, память о которой не сохранилась. Да и о нем самом мало что известно.
В отличие от него Андрей Дросси, был сыном богатого таганрогского грека-комиссионера, из старинного, но сильно обрусевшего рода.
Глава семьи Дросси, Дмитрий Андреевич (1828–1897) оплачивал свидетельство купца 2-ой гильдии. П.П. Филевский вспоминал: «Старинный таганрогский комиссионер ‹…› Небольшого роста горячий грек, пользовавшийся славой честного коммерсанта». Около 1856 го да он женился на дочери харьковского купца Ольге Михайловне Калита (1837–1898), «крупной красивой даме». В семье было пятеро детей: Иван, Андрей, Мария, Александр, Варвара. Андрей ‹…› родился 20 января 1861 года. Его, как и остальных, крестили в Греческой церкви. Большая семья размещалась в двухэтажном особняке под № 24 на Николаевской улице (ныне ул. Фрунзе, № 22), выстроенном в 1850-х годах. Вместе с семьей проживали гувернантка и слуги: дворецкий, повар, кухарка, горничная, конюх.
Несмотря на значительные домашние расходы Д.А. Дросси постоянно участвовал в различных благотворительных акциях [АЛФЕР (I). С. 153].
В 1869 году Андрей поступил в Таганрогскую гимназию. В своих воспоминаниях он писал:
С Антоном мы были погодки и шли вместе до четвертого класса, где я остался на повторительный курс, но в пятом классе мы встретились снова, так как Антона постигла та же участь. ‹…› Я близко сошелся с Антоном ‹…› на почве весьма распространенного тогда в Таганроге спорта, а именно – ловле, чижей, щеглов и прочих пернатых. ‹…› Сколько долгих часов я проводил осенью с Антоном ‹…› на большом пустыре за их двором, притаившись за рогожною. ‹…› С годами увлечение ловлей щеглят ‹…› прошло, и, мы начали увлекаться литературой и театром. ‹…› Все наши сбережения и карманные деньги мы несли на галерку театра [ДРОССИ.Ан. С. 108].
Родная сестра Андрея – Мария Дмитреевна Дросси-Стейгер, за которой в ухаживал гимназист Антон Чехов, также оставила о нем воспоминания, в которых в частности писала:
У Дросси жил гимназист Исаак Борисович Срулев (еврей). Антоша дружил с ним и любил его. Вместе давали урок у шлагбаума, получая три рубля в месяц. Впоследствии Срулев уехал в Харьков в университет, где и умер еще студентом (он был болезненный мальчик). ‹…› А.П. рисовал много карикатур, писал надписи к ним, часто в форме четверостиший. Его карикатуры были очень метки, так что каждый сразу узнавал себя в них. ‹…› Братья Чехова у нас не бывали. Чехов отца не любил. Никогда не называл его папой, всегда – отец. ‹…› Однажды я пошла вместе с Антошей в лавку Павла Егоровича. У него были тетради по 5 и 3 копейки. Я заплатила 3 копейки, а взяла тетрадь за 5 копеек. Павел Егорович с бранью догнал меня на улице и отобрал тетрадку [ДРОССИ-С. С. 540–541].
В гостях у Андрея часто собирались гимназисты и гимназистки – он обладал определенной харизмой. П.П. Филевский писал: «Андрей, красивый мальчик, веселый, благовоспитанный, с красивыми манерами, хорошим голосом, способный, но ленивый ‹…› Пользовался всеобщей любовью за свой веселый нрав и общительность». Андрей писал стихи, играл на скрипке.
Став постарше, Андрей и Антон часто посещали вместе театр. «Все наши сбережения и карманные деньги мы несли на галерку театра», – вспоминал А.Д. Дросси.
‹…› В то время в Таганроге была мода на любительские спектакли. Взрослым подражали гимназисты, у которых были свои «труппы». Однажды подобная идея захватила Андрея и Антона. ‹…› Организатором спектаклей был Андрей. Душой их – Антон, который предпочитал роли неудачников и меланхоликов.
‹…› Летом 1874 года было поставлено 6 спектаклей. Андрей Дмитриевич вспоминал: «Нельзя себе представить того гомерического хохота, который раздавался в публике при каждом появлении старостихи. ‹…› играл он мастерски, а загримирован был идеально».
Любительские спектакли нашли впоследствии свое отражение в рассказах А.П. Чехова: «Страдальцы» (1886), «Лишние люди» (1886), «Рассказ без конца» (1886).
Спектакли в доме Дросси прекратились после отъезда Андрея. Он не закончил гимназию, выбрав военную стезю, вероятно под влиянием ещё одного друга и соученика, Владимира Сиротина.
‹…› Андрей поступил в Елизаветградское кавалерийское юнкерское Училище [АЛФЕР (I). С. 154–156], – по окончанию которого служил в кавалерии. В чине ротмистра во второй половине 1880-х он вышел в отставку, в 1901 г. вернулся в Таганрог, где работал преподавателем гимнастики в местном Коммерческом училище, затем вновь поступил на действующую службу, участвовал в Русско-японской и 1-й Мировой войнах, дослужился до чина полковника и умер от рака горла в 1918 г.
Товарищ Ч<ехова> по гимназии М.Ф. Волкенштейн вспоминал, что в старших классах возникло несколько кружков, и «Чехов был в кружке, прозванном “земские врачи”. Ближайшими его друзьями были: Савельев, Зембулатов, Кукушкин, Зиберов и Краса. Все они, по окончании гимназии, поступили на медицинский факультет». «Иллюстрированная Россия», Париж, 1934, № 28, 7 июля [ЛЕТ_ЖиТЧ. С. 51–58]. Всего из выпускного класса врачами стали 7 человек: А. Чехов, Зембулатов, Красса, Сабсовичи (два брата), Савельев и Шамкович. ‹…› 8 августа 1879 года Антон Чехов прибыл в Москву поступать в университет. По словам младшего брата М.П. Чехова: «Приехал он ‹…› не с пустыми руками, зная стесненное положение нашей семьи и привез с собой еще двух нахлебников[48], своих товарищей по гимназии – В.И. Зембулатова и Д.Т. Савельева». Г.И. Россолимо, товарищ Чехова по Московскому университету, рассказывал: «Представление о Чехове-студенте у меня составилось частью из ‹…› личных встреч ‹…›, частью же из того, что о нем сообщал словоохотливый и прямодушный, наш милый товарищ Вася Зембулатов, которого Чехов звал по гимназическому обычаю “Макаром”, и другой товарищ по Таганрогу Савельев. Оба товарища А.П. относились к нему, как к самому лучшему другу детства, их соединяла не только гимназическая скамья, но и донское происхождение и весь, хотя и неглубокий, но обычно интимный круг интересов гимназических одноклассников. Толстенький, маленький, с ротиком сердечком, маленькими усиками и жидкой эспаньолкой, с подпрыгивающим животиком во время добродушного смеха, степняк-хуторянин Вася Зембулатов и поджарый, высокий, добрый, благородный, по-детски мечтательно удивленный молчаливый казак Савельев как-то дополняли друг друга» [АЛФЕР (I). С. 157].
Выйдя из университета, Зембулатов и Савельев блестящей карьеры не сделали – начали и закончили свои дни скромными земскими врачами[49].
Последняя встреча <Чехова с Зембулатовым> состоялась в 1903 году 14 августа. Чехов сообщал Савельеву: «На днях в Ялте был у меня Макар, который стал немилосердно толст. ‹…› и я поседел, похудел… одним словом, обращаемся все мало-помалу в маститых [АЛФЕР (I). С. 162].
И Зембулатов и Савельев оба скончались в молодых годах.
16 февраля 1909 года, «Таганрогский Вестник» поместил некролог: «На днях скончался ‹…› от сыпного тифа земский врач таганрогского округа, Дмитрий Тимофеевич Савельев, заразившись этой болезнью при подаче помощи своим больным. ‹…› Как и подобает таким бескорыстным труженикам, Д.Т. умер совершенным бедняком, оставившим без обеспечения семью» [АЛФЕР (I). С. 160–161].
Годом раньше в Серпухове ушел из жизни Василий Иванович Зембулатов. Следует упомянуть еще одного соученика Антона Чехова по Таганрогской гимназии – Петра Сергеенко [АЛФЕР]. Они учились в одно время, но в разных классах, поэтому между собой почти не общались. Сергеенко вышел на русскую литературную сцену одновременно с А. Чеховым, выступая в периодической печати со стихами и фельетонами. Впоследствии он заявлял себя как прозаик и биограф Л.Н. Толстого, с которым сблизился в 1892 г. Его книга «Как живёт и работает граф Лев Николаевич Толстой» (1898) пользовалась большим успехом и была переведена на многие иностранные языки. Знакомство Чехова и Сергеенко возобновилось в 1884 г. в Москве. Между молодыми литераторами установились приятельские отношения, завязалась переписка, в 1884–1900 гг. земляки встречались и гостили друг у друга. П.А. Сергеенко – автор первой рецензии на книгу Чехова «Сказки Мельпомены» (1884). Сергеенко был посредником при продаже А. П. Чеховым своего собрания сочинений издателю А.Ф. Марксу.
Теплые чувства к друзьям своей юности и молодости Чехов сохранял до конца своих дней[50].
Антон Павлович не терял из виду и других одноклассников-коллег. Марк Федорович Красса (1860–1913) после окончания Киевского университета служил тюремным врачом в г. Ростове-на-Дону. «Марк Крассо – врач в Ростове» (А.П. Чехов – И.И. Островскому, 11 февраля 1903 г.). 21 ноября 1896 году двоюродный брат Г.М. Чехов сообщал писателю: «Зашел к твоему товарищу по гимназии, если ты помнишь Марка Федоровича Красса, который теперь живет в Анапе и лечит больных летом, а зимою кажется некого лечить, жителей совсем мало ‹…› Красса просил меня кланяться тебе, и он высказал свое удовольствие, что приш<лось> ему совершенно случайно в этом захолустье встретить земляка и узнать хорошенько о тебе».
29 ноября А.П. Чехов ответил: «Марку Федоровичу поклонись и передай ему, что я его очень, очень помню» [АЛФЕР (I). С. 164].
Отметим, что, судя по переписке и воспоминаниям современников, со всеми своими соучениками по гимназии Чехов впоследствии по жизни встречался лишь эпизодически. Однако из памяти их он отнюдь не вычеркивал: интересовался житьем бытьем былых товарищей, с некоторыми из них очень активно переписывался, а с П.Ф. Иордановым и М.Ф. Волкенштейном имел активные деловые контакты[51]. Начинавший было учиться на врача, но ставший в итоге опереточным певцом товарищ Чехова по таганрогской гимназии М.Д. Кукушкин вспоминал впоследствии: «По окончании курса мы все разбрелись в разные стороны, но А.П. не переставал хранить к нам товарищеские отношения. Много лет спустя я встретил его в Москве таким же хорошим и скромным, как и в гимназии, а не особенно давно, попав случайно в Ростов, он разыскивал здесь нас, своих школьных товарищей». Кукушкин, скорее всего, имеет ввиду приезд Чехова на родину в 1896 году. Писатель погостил в Таганроге всего два дня, 22-23 августа. И 23-го же выехал в Ростов-на-Дону. В «Дневниковых записях. 1896» Чехов отметил: «В Ростове ужинал с товарищем по гимназии Львом Волкенштейном, адвокатом, уже имеющим собственный дом и дачу в Кисловодске.
Кроме Л.Ф. Волкенштейна (ок. 1860–1935) и А.Л. Черникова среди одноклассников Чехова были ещё юристы. Брат первого, Михаил Филиппович (1861–1934) служил присяжным поверенным. 22 сентября 1895 года А.П. Чехов передавал в письме к М.Ф. Волкенштейну привет его брату Льву. В конце сентября 1898 года Ал. П. Чехов сообщал из Петербурга: «Существует у нас фирма “Издатель”, членом которой состоит твой товарищ по гимназии ‹…› М.Ф. Волкенштейн. Фирма сия издает “Сын Отечества”, а в последнее время стала отбивать хлеб у Суворина, открыв на Невском книжный магазин ‹…› На днях представитель этой фирмы обратился ко мне с вопросом, не уступишь ли ты им для издания на мягкой бумаге для брошюр несколько твоих неизданных рассказов?»
Мари Харлампиевич Кладас служил присяжным стряпчим при Таганрогском Коммерческом суде.
Соломон (Шлема) Крамарев после окончания Харьковского университета стал присяжным поверенным в Гродно. Сохранилось два письма, ещё студенческих времен, Крамарева к Чехову и Чехова к Крамареву. 8 мая 1881 г. Антон Чехов писал: «Мудрейший, а следовательно, и ехиднейший Соломон! ‹…› Жив, здоров, учусь и поучаю. Силюсь перейти в III курс. ‹…› Тебя воображаю не иначе как с бородой. Желал бы и видеть. ‹…› Приезжай учиться и поучать в Москву: таганрожцам счастливится в Москве: и по учению, мерзавцы, идут хорошо и от неблагонамеренных людей далеко стоят. Преобладающая оценка у санкт-таганрожцев пятерка».
‹…› Среди вышеперечисленных <одноклассников Чехова> почти никто не пошел по стопам родителей. Дети купцов становились врачами, юристами, военными. Они «выламывались» из купеческой среды, которая казалась им отсталой и живущей по устаревшим традициям.
‹…› Купеческий сын Елизар Гиршевич Эйнгорн, окончив Харьковский университет, стал таганрогским врачом. Некоторое время он являлся врачом мужской гимназии (1877) ‹…›, <но затем > стал оперным певцом, под псевдонимом «Аркадий Яковлевич Чернов». Иногда он приезжал в родной город, и «Таганрогский Вестник» помещал подобные объявления: «Во вторник, 28 февраля в городском театре концерт Артистов С.-Петербурга. Оперы А.Я. Чернова (баритон) и г-жи Пильц (контральто)» (№ 21, 26 февраля 1896 г.)
Таганрогский журналист А.Г. Торопов вспоминал о начале творческого пути артиста: «Серию концертов открыл вчера г-н Чернов, баритон С.-Петербургской Императорской сцены. Для нас г-н Чернов представляет двойной интерес, так как он ‹…› наш земляк и на наших глазах прошли чуть ли не первые сценические попытки этого артиста. Теперь г-н Чернов – звезда, если не первой, то во всяком случае очень крупной величины ‹…› А у меня в памяти другое время – когда г-н Чернов на второй или третий сезон сценической деятельности подвизался и на нашей сцене ‹…› Мы помним его лакеем в «Зимнем вечере с итальянцами», Парисом ‹…› Г-н Чернов решил сделаться певцом и поехал учиться в Италию. ‹…› Петербург широко открыл гостеприимные двери молодому артисту».
‹…› Пожалуй, единственным человеком в чеховском классе, продолжившим отцовское дело, был Александр (Аарон) Викторович Виктешмайер (ок. 1860–1911). Сын купца, он тоже стал купцом, владел паровой мельницей. Был избран старостой синагоги.
С некоторыми известными одноклассниками писатель учился совсем недолго. Например, с П.Ф. Иордановым (1857–1920). Антон остался в третьем классе на второй год, и Павел окончил гимназию раньше – <В 1877 г. с золотой медалью>. Завершив обучение в Харьковском университете, он в 1884 году стал таганрогским санитарным врачом. Это был патриот своего города, энтузиаст и единомышленник А.П. Чехова. В бытность членом Городской Управы и заведующим городской библиотекой (с 1895 г.) он очень многое сделал для пополнения библиотеки, создания музея и памятника Петру I <в Таганроге в ознаменование 200-летия города>[52]. В 1917 году его избрали членом Государственного Совета. А умер <он> во время исполнения своего врачебного долга – заразился, работая в тифозных бараках.
Братья Сабсовичи впоследствии стали врачами, практиковали в родном городе и состояли с 1890-х годов в Таганрогском Обществе врачей. Секретарем этого общества являлся ещё один одноклассник, <сидевший с Чеховым в выпускном, восьмом классе гимназии за одной партой>, Исаак Яковлевич Шамкович, выпускник Петербургской Медико-Хирургической Академии, по окончанию которой в 1887 г. он вернулся в Таганрог. ‹…› 22 августа 1901 году Г.М. Чехов в письме к двоюродному брату упоминает: «Твой товарищ по гимназии, Шамкович, имеет практику побольше любого профессора, сумел зарекомендовать себя великим медиком.
‹…› Писатель С. Званцев, сын И.Я. Шамковича, вспоминал: «В доме царило волнение, связанное с приездом в Таганрог Чехова. ‹…› когда раздался звонок и открывать вышел сам отец, ‹…› в дверях показался высокий ‹…› и худой человек, в черном пальто и черной шляпе, несмотря на лето. Отец сказал дрогнувшим голосом: “Здравствуй, Антон!” ‹…› А в кабинете ‹…› уже сидел консилиум: доктор Шимановский и доктор Лицын. ‹…› Консилиум собрался, чтобы решить, можно ли Чехову остаться в Таганроге, на чем Антон Павлович стал снова настаивать: время от времени писатель возвращался к этой мысли, ‹…› под конец речь стала уже идти не только об уютном уголке, но и о климатически здоровом месте. Но годится ли для этого Таганрог, приморский южный город? Консилиум решил: нет, не годится. Восточные ветра, зимние холода… ‹…› Помню, отец грустно сказал моей матери: – Я удивляюсь, как может дышать человек такими легкими…» [АЛФЕР(I). С. 154, 165–166 и 171].
Среди таганрогских гимназистов, учившихся вместе с А.П. Чеховым, был знаменитый впоследствии российский ученый, общественный деятель и литератор Владимир Германович Тан-Богораз:
Я вырос в Таганроге и учился в таганрогской гимназии почти одновременно с Антоном Павловичем Чеховым. Он был старше меня одним классом, но я и теперь помню его гимназистом. Он был «основник», а я «параллельник». (То есть один учился в классе «А», другой – в классе «Б».) Он выглядел букой и все ходил по коридору мимо нашего класса, а мы прятались за дверью и дразнили его чехонью [ТАН (III). С. 46].
Отношения между Чеховым и Тан-Богоразом не отличались какой-либо дружественностью, их связывала лишь общая память о таганрогском детстве и годах ученичества в гимназии. Однако воспоминания Тана – к сожалению, не слишком подробные, высвечивают очень интересные факты, касающиеся становления личности Антона Чехова.
Натан Менделевич Богораз родился в 15 (27) апреля 1865 г. в городе Овруч Волынской губернии. Отец его был сыном раввина, мать – дочерью купца. В семье росло восемь детей. «Способности у отца были прекрасные, чудесная память. Библию и свои талмудические книги он знал наизусть ‹…› У него была определенная склонность к литературе, и он довольно много писал по-древнееврейски, по-новоеврейски и даже кое-что напечатал» [ТАН (I)]. В поисках заработка отец перебрался в Таганрог. Торговал пшеницей и углем, служил у М. Вальяно. Затем к нему присоединилась семья.
‹…› О своем пребывании в гимназии В.Г. Богораз написал в очерке «На родине Чехова». <В нем> описаны не только учителя и уроки, но и времяпрепровождение подростков в часы, свободные от занятий. Богораз подробно рассказывает о ловле щеглов на пустыре за домом Чеховых, упоминает о драках с «уездниками». «Мы, гимназисты, ходили биться на кулачках стена на стену с… учениками уездного училища… Однажды во время “маевки”, в день первого мая, как нам досталось на орехи. Мы бежали от самых “Дубков” до городского сада» [ТАН (II). С. 3].
‹…› Гимназист Натан Богораз, как и Антон Чехов, занимался репетиторством ‹…›. Сестра Натана, «Паша, по-русски Прасковья, а по-еврейски, собственно, Перль – жемчужина», которая была старше на пять лет, училась в женской гимназии.
‹…› В 1876 г. Прасковья окончил<в> гимназию, ‹…› уехала в Петербург на высшие женские курсы. Через год вернулась «добела раскалённая землевольческим огнём». «Было это в 1878 г. – феерическое время. Сановников уже убивали, а царя Александра II собирались взорвать. ‹…› У нас… уже был гимназический кружок. Он читал литературу легальную и нелегальную. Легальные книжки мы попросту украли из фундаментальной библиотеки гимназии, в том числе и всё запрещенное – Писарева, Чернышевского “Что делать?”» [ТАН (I)]. В 1880 г., завершив гимназический курс, Натан уехал с сестрой в Петербург. Он поступил в университет на естественное отделение физико-математического факультета. На следующий год перешел на экономическое отделение юридического факультета. Денег из дома не присылали. Натан зарабатывал на жизнь переводами для журнала «Отечественные записки».
‹…› Перейдя на второй курс, Богораз «успел увязнуть в политике». «Были мы, правда, народники, но Маркса изучили назубок» [ТАН (I)].
Натан посещал различные студенческие кружки, слушал речи А. Желябова. с Желябовым, Перовской и другими участниками готовящегося покушения на Александра II была хорошо знакома его сестра. Осенью 1882 г., за участие в студенческих волнениях Богораз был выслан в Таганрог. Здесь он организовал народовольческий кружок, занимался революционной пропагандой. Читал курс политэкономии рабочим металлического завода и готовил с ними забастовку. В 1885 г. «мне случилось принять православие – для целей революционных. ‹…› Был я Натан Менделевич Богораз, стал Владимир Германович Богораз, – Германович по крестному отцу, как тогда полагалось. ‹…› Говорить о моем православии или христианстве, разумеется, смешно. Но с ранней юности я себя считал не только евреем, но также и русским. Не только …российским гражданином, но именно русским» [ТАН (I)]. Богораз принял участие в работе <таганрогской> подпольной типографии, печатавшей газету «Народная воля». ‹…› Таганрогская типография была разгромлена полицией, её участники взяты под арест. Богораза арестовали 9 декабря 1886 г. Он был заключен в Петропавловскую крепость. Сестры Прасковьи в это время уже не было в живых. Вместе с мужем, народовольцем Шебалиным, она основала подпольную типографию в Санкт-Петербурге, затем в Киеве. В 1884 г. киевским военным судом была приговорена к ссылке на поселение. В том же году, находясь с младенцем в Бутырской тюрьме, умерла от грудной горячки.
‹…› в 1889 г. <Тан-Богораз> был сослан в Колымский округ Якутской области на 10 лет. Он знал о судьбе своих таганрогских товарищей. «Сигида умер в “централе”, – в каторжной тюрьме, насколько помню, в Курске, а Надежда попала на Карийскую каторгу, и… трагически погибла» [ТАН (I)].
Прибыв на место ссылки, В. Богораз стал изучать образ жизни, обычаи и культурные традиции местных жителей.
«Свою этнографическую карьеру он начал фольклорными записями среди русского населения на р. Колыма ‹…› в период 1890-1896 гг. … В.Г. Богораз записывал русские народные песни, былины, сказки, загадки, пословицы и скороговорки». ‹…› Когда организовывалась на средства И.М. Сибирякова Якутская экспедиция 1894-1896 гг., В.Г. Богораз был привлечен в 1895 г. в качестве этнографа. Ему поручили этнографическое исследование русских и чукчей на Колыме. В 1896 г. он отправил в Москву былины, три из которых были опубликованы в «Этнографическом обозрении» (№ 2/3, 1896). В последующие годы были напечатаны и остальные русские фольклорные записи.
В 1897 г. В.Г. Богораз проводил на Чукотке перепись местного населения. ‹…› Академией наук было опубликовано 180 чукотских сказок, записанных Богоразом. В 1898 г., по ходатайству Академии наук, В.Г. Богораза освободили из ссылки. Вскоре он стал научным сотрудником музея антропологии и этнографии.
В 1899 г. читатели журнала «Мир Божий», в том числе и Чехов, могли познакомиться со статьей «Русские на реке Колыме». Она была помещена в разделе «Научная хроника. Этнография». ‹…› В статье переданы ключевые моменты из доклада этнографа: об архаичности языка, в котором встречаются древнерусские слова; о взаимодействии русских и туземных традиций ‹…›. И что во всем округе нет почти никакой медицинской помощи – несмотря на различные заболевания, связанные с трудными условиями жизни. ‹…› Если данный номер журнала побывал в руках Чехова, статья могла привлечь его внимание. Ведь где бы он не находился – в Мелихове или на Сахалине, – его как врача заботило питание населения, оснащение больниц.
Занимаясь научными исследованиями, Богораз ещё в 1896 г. дебютировал как литератор. В журнале «Русское богатство» был опубликован рассказ-очерк из жизни чукчей «Кривоногий». Затем последовали другие рассказы, стихи. ‹…› 11 июня 1899 г. А.П. Чехов сообщал А.Л. Вишневскому, <ведущему артисту МХТ> соученику по таганрогской гимназии[53]: «Сегодня я видел Богораза, таганрогского; он живет в Петербурге, занимается стихотворством. Как много великих людей, однако, вышло из Таганрога».
В.Г. Богораз писал: «Мы встретились …в 1899 г., в Петербурге и вместе вспоминали Таганрог и нашего инспектора гимназии Александра Фёдоровича Дьяконова по прозвищу “Сороконожка” и “Серое пальто”, который отчасти послужил прообразом “человека в футляре”».
Первой книгой прозы, вышедшей отдельным изданием, стали «Чукотские рассказы». Сборник содержит семь рассказов: «На каменном мысу», «Кривоногий», «На мертвом стойбище», «Праздник», «На реке Россомашьей», «У Григорьихи», «Русский Чукча». Автор затрагивал те же вопросы, что и в научных сообщениях, но в художественной форме.
В декабре 1899 г. А.П. Чехов писал из Ялты редактору «Журнала для всех» В.С. Миролюбову: «Скажите Тану, чтобы он выслал мне свою книжку. Я о ней слышу и читаю много хорошего, а купить негде, да и совестно покупать книгу земляка». «Чукотские рассказы» были отправлены автором Чехову. ‹…› На странице с предисловием Тана – дарственная надпись: «Антону Чехову на память о таганрогских огнях от автора».
В 1899 г. В.Г. Богораз по приглашению американских ученых уехал в США, откуда отправился в экспедицию на Дальний Восток. Экспедиция была организована американским Музеем естественной истории «для установления круготихоокеанских связей между Азией и Америкой» [ТАН (I)].
Ученый собирал этнографический материал у чукчей, коряков, ительменов. До 1904 г. работал в Музее естественной истории куратором этнографической коллекции. На английском языке готовил к печати монографию «Чукчи», которая получила всемирное признание. В России продолжали выходить из печати его произведения.
Неизвестно, читал ли А.П. Чехов <его> произведения. В личной библиотеке их нет. Но ведь упоминал он в переписке о стихах Тана. Возможно, и эти издания приносил ему кто-то из знакомых. Между тем Владимир Германович побывал в Берлине, Париже, Лондоне, затем снова уехал в Америку. Он писал: «Когда я вернулся в Россию поздней осенью 1904 г., Чехова уже не было на свете». Приехав в Таганрог, Богораз разыскал соучеников по гимназии, вспоминал с ними о детстве и о Чехове. В том числе и о каменном доме П.Е. Чехова «на углу Елизаветинской улицы (также Конторской)», который купил «обыватель Селиванов». «Недавно он был продан еврейскому благотворительному обществу за 5 000 рублей ‹…› Я посетил этот чеховский дом в один унылый осенний вечер. ‹…› Везде узкие кровати, старые люди с седыми бородами, но комнаты остались без всяких изменений. Тот же странный полуподвальный вход и рядом деревянное крылечко без перил, похожее на приставную лестницу, те же неожиданные окна под самым потолком. Соседний дом <М.Е. Чехова> … по-прежнему принадлежит его вдове и сыну Владимиру Митрофановичу, двоюродному брату Антона Павловича Чехова. В этой семье сохраняется культ имени Чехова. Здесь можно услышать много интересных рассказов о тех суровых расправах, которые тогда отцы чинили над детьми. В самые опасные моменты молодой Чехов спасался в соседний гостеприимный домик, ибо здесь господствовали другие нравы. У Владимира Митрофановича на стенах висят портреты Чехова разных эпох» [АЛФЕР(II). С. 56–58].
В отличие от многих своих современников Антон Чехов революционными идеями пропитан не был. Ни он, ни его братья не имели никакого касательства к упомянутому Тан-Богоразом гимназическому кружку, в противном случае в их личной переписке и воспоминаниях что-нибудь да проскользнуло бы на счет такого неординарного случая. Что касается Надежды Малаксиано, то, по-видимому, А.П. Чехову было известно о гибели супругов Сигида[54], возможно, он слышал и о ссылке Н. Богораза [АЛФЕР(II). С. 50–56].
В конце 1870-х гг. в России прошёл десяток показательных политических процессов над революционерами-народовольцами с приговорами по 10–15 лет каторги за печатную и устную пропаганду, было вынесено 16 смертных приговоров (1879) уже только за «принадлежность к преступному сообществу» (об этом судили по обнаруженным в доме прокламациям, доказанным фактам передачи денег в революционную казну и пр.). В этой связи отсутствие в переписке братьев Чеховых с их таганрогской родней и знакомыми в 1880-е гг., которая носила регулярный характер, упоминаний о деле Малаксиано-Сигида, скорее всего, связано с нежеланием корреспондентов, людей чуждых революционным настроениям и осторожных, касаться опасных политических тем. Лишь только в воспоминаниях о брате Антоне, увидевших свет в 1929 г., Михаил Чехов пишет:
Рядом с нашим домом, бок о бок, жила греческая обрусевшая семья Малоксиано. Она состояла из отца с матерью, двух девочек и мальчика Афони. С Афоней я дружил, а с девочками играла моя сестра Маша. Одна из этих девочек впоследствии сделалась видной революционеркой, была судима и затем сослана в каторжные работы. Там за нанесенное ей оскорбление она, как говорил мне брат Антон, ударила надзирателя по физиономии, за что подверглась телесному наказанию и вскоре затем умерла [ЧМП. С. 11].
Судя по письмам, в гимназические годы Антон Чехов пристрастился к чтению.
В 1876 году для Антона открылось новое окно в мир – Таганрогская публичная библиотека. Школьные власти с неохотой позволяли учащимся пользоваться ею: куда надежней была школьная библиотека со специально подобранными книгами, которая отсекала доступ к «либеральным» или «подстрекательским» изданиям вроде сатирических еженедельников или серьезных ежемесячных журналов – излюбленного чтения русской интеллигенции. ‹…› Антон стал посещать библиотеку, начиная с 1877 года; иногда ему приходилось забирать двухрублевый залог, чтобы купить еды. Московские и петербургские сатирические еженедельники будоражили умы таганрогской молодежи. Рассчитанные на новые интеллигентские круги обеих столиц – на независимых в суждениях студентов и разночинцев, эти издания не щадили известных общественных лиц и высмеивали устоявшиеся взгляды [РЕЙНФ. С. 74].
По абонементным карточкам Чехова – читателя Таганрогской библиотеки – мы узнаем, что он читал произведения русских, западноевропейских классиков (Тургенева, Гончарова, Сервантеса), изучал работы русских критиков 40–60-х годов.
Помимо художественной литературы юный гимназист читает книги по астрономии, просит брата прислать ему университетские лекции по химии, выписывает «политическую, ученую и литературную» газету «Сын отечества», где печатались обзоры выходивших «толстых» журналов («Отечественных записок», «Русской старины», «Вестника Европы», «Русского вестника») и постоянно освещались актуальные научные и литературно-общественные новости. Особо следует отметить, что молодой Чехов был «ревностнейшим читателем» своего будущего первого издателя и наставника на литературном пути, очень популярного в 80-е годы XIX в. писателя-юмориста Николая Лейкина [КАТАЕВ В. (III)].
Журналы того времени весьма поощряли участие читателей – присланные ими фельетоны, карикатуры и полемические статьи публиковались с выплатой гонорара. Антон начал пересылать сочиненные им смешные истории <жившему в Москве старшему брату> Александру – на редактуру и для публикации через его университетских знакомых [РЕЙНФ. С. 74].
Рассказывая о биографии Антона Чехова, подчеркнем как особенно важную деталь, что:
Один из решающих периодов своей жизни – последние гимназические годы в Таганроге – Чехов провёл в одиночестве, вдали от постепенно перебравшейся в Москву семьи. И при своём появлении в университетском, а позже – литераторском, кругу, откуда исходят первые обстоятельные воспоминания о нем «сторонних» наблюдателей, он предстал перед своими новыми знакомыми, да и отчасти перед домашними, уже во многом определившимся человеком – с огромной выдержкой, необычайной силой воли и целомудренной скрытностью, «неуловимостью» [ТУРКОВ][55].
