Джон Дуглас
Закон и беспорядок. Легендарный профайлер ФБР об изнанке своей профессии
На следующее утро присяжные вернулись, чтобы выслушать окончательные аргументы. Они удалились для обсуждения в 10:15. Вернулись в 12:05. Объединив научные доказательства с портретом одержимого смертью социопата-сатаниста, лишенного шансов на исправление, присяжные проголосовали за смертный приговор.
Те, кто выступал позже, заявили, что не впечатлены показаниями Джонни Уэбба, но очень дорожат мнением Мануэля Васкеса. Им не понравилось, что Тодд Уиллингем не высказался и даже не попытался доказать свою невиновность. Им также не понравилось, что он просто стоял снаружи, пока горел огонь, и не пытался вернуться в дом, чтобы спасти своих детей.
Эти проблемы не должны иметь значения при установлении вины. Но, конечно, они являются немаловажными. Независимо от указаний судьи, как только двенадцать человек войдут в совещательную комнату и закроют дверь, дальше все зависит от них.
Глава 5. Обжигающие вопросы
Кэмерона Тодда Уиллингема отправили в камеру смертников в E1 – это блок Ellis One в тюрьме штата Техас, недалеко от города Хантсвилл. Как и Роджер Коулман, Тодд продолжал заявлять о своей невиновности.
За это время в учреждении произошло необычное событие. Кен Лайт, известный и уважаемый фотограф-документалист, а также Сюзанна Донован, писательница и бывший директор Американского союза гражданских свобод (ACLU) Техаса, получили «неограниченный доступ» в местную камеру смертников. Эти двое были коллегами – преподавателями в школе журналистики Калифорнийского университета в Беркли. Кен совершил туда три поездки, проведя там в общей сложности несколько недель. Он сделал фотографию Тодда Уиллингема, приведенную в этой книге, во время одной из тех поездок.
Из моего собственного опыта работы с пенитенциарными учреждениями по всей стране я знаю, насколько сложно даже такому сотруднику правоохранительных органов, как я, получить все разрешения и допуски, чтобы войти в эту самую камеру и поговорить с некоторыми заключенными. Поражает тот факт, что в штате с самыми суровыми в США наказаниями, такими, как смертная казнь, разрешили вход в камеру смертников и предоставили полную свободу действий чиновнице ACLU и писательнице, а также парню с фотоаппаратом. Результаты этих посещений опубликованы в книге 1997 года под названием «Камера смертников в Техасе» (Texas Death Row). Интерес фотографа и писательницы заключался не столько в вынесении суждений, сколько в том, чтобы «показать человеческое лицо этих людей».
За свою выдающуюся карьеру Кен видел много мировых трагедий и зла, но впечатление от комнаты исполнения смертных приговоров в Техасе явно потрясло его.
– Я работал с раннего утра до шести или семи вечера, до полного истощения, возвращался в свой маленький гостиничный номер, запирал дверь и пребывал в полном шоке, – рассказывал фотограф. – Примерно полтора года увиденное там являлось ко мне в ночных кошмарах, кошмарах с образами этих ребят, я внезапно просыпался весь в поту. Из всех парней, которых я сфотографировал, примерно шестьдесять пять были казнены.
Для некоторых снимки Кена стали последними прижизненными изображениями. Интенсивность подобных переживаний усиливалась событиями его собственной жизни.
– В то время, когда я работал над этим проектом, моя жена ждала ребенка. Это был опыт, во время которого я посещал дома смерти, возвращался домой к жене и осознавал, что все эти парни начали жизнь такими же младенцами. Поневоле начнешь задумываться, как, черт возьми, они все оказались там.
Как и следовало ожидать, он описал атмосферу в Эллисе как «мрачную и готическую». И хотя большинство заключенных не говорили с ним о своих преступлениях, этот летописец заявлял:
– Некоторые из них и правда рассказывали мне свои истории. Конечно, эти люди очень странные и извращенные, их этическая шкала сбита напрочь. Кто-то из них может сказать: «Да, я убил этого человека, но ведь не ограбил его, а поэтому сижу здесь несправедливо».
Во время пребывания в Эллисе Кен подружился с Дэнни, соседом Уиллингема, и через него уже познакомился с Тоддом.
– В татуировке на его руке есть что-то весьма впечатляющее, – такой сделал вывод Кен. Он понимал, что это страшное изображение черепа, обвитого драконом, помогло осудить Тодда так же, как и научное заключение. Но Кен счел его дружелюбным и отзывчивым: «Обычный парень». Еще он замечал:
– Некоторые люди избегали меня, опасаясь, что фотографии помешают им подать апелляцию.
Тодд не испытывал подобных сомнений, никогда даже не говорил о своем деле, и они с Дэнни позволяли Кену заходить к ним и выходить когда угодно. Кен считает, что сделанный им снимок раскрывает суть этого человека.
– Было так необычно обнаружить заключенного, который лежит днем в постели в этой суровой клетке и спокойно читает книгу. Это повысило интерес к сделанному снимку.
По сути, именно так Тодд и провел свои двенадцать лет в камере смертников.
Как и в случае Роджера Кита Коулмана, длинная цепочка апелляций Кэмерона Тодда Уиллингема ни к чему не привела. Стейси поверила мужу, но решила разорвать свою прежнюю жизнь с ним и перестала приходить к нему. В конце концов, как и жена Коулмана, она подала на развод.
Кроме того, как и Коулман, он в итоге завел подругу с воли. Но она стала ему не возлюбленной, а главной защитницей. Элизабет Гилберт была учительницей и писательницей из Хьюстона, а также разведенной матерью двоих детей. Она поддерживала кампанию против смертной казни и согласилась на просьбу подруги начать переписку с приговоренным из камеры смертников. Ей достался Уиллингем, и его красноречие впечатлило Элизабет. То ли из любопытства, то ли из сострадания она согласилась на его просьбу приехать к нему в Хантсвилл.
Их отношения развивались. Переписка продолжалась, и она снова навещала его. Тодд постоянно настаивал на своей невиновности. Когда Элизабет соглашалась на дружбу с заключенным, ей и в голову не приходило, что он на самом деле может быть невиновным. Учитывая такую возможность, но сохраняя скептицизм писателя, она приступила к самостоятельному расследованию дела.
Она поехала в Корсикану, пришла в здание суда и взяла протоколы судебного заседания. С удивлением она отметила, что ряд показаний очевидцев о поведении Тодда изменился после выхода отчета следователей о пожаре. Другими словами, как только они узнали о намеренном поджоге, то заговорили о более «неуместном» поведении, чем замечали ранее.
Это явление на самом деле довольно хорошо известно тем из нас, кто работает в правоохранительных структурах. Как отметил Дэвид Гранн в своей превосходной статье в журнале New Yorker об этом деле: «Десятки исследований показали, что воспоминания свидетелей о событиях часто меняются, когда они получают информацию в новом контексте».
Я часто говорил, что следователи, включая меня, бывают настолько хороши, насколько хороши доказательства, с которыми они работают. Если бы меня спросили о «меняющихся впечатлениях» свидетелей, я бы отметил несколько моментов. Важнее всего, что свидетели не обязательно ошибаются в таких случаях. Личный опыт всегда фильтруется через призму интерпретации. Поэтому я бы посоветовал провести серьезные беседы с каждым из этих людей. Нужно выяснить их эмоции в связи с преступлением и их отношение к Тодду Уиллингему, а затем проанализировать эти наблюдения в осмысленном контексте. В противном случае они принесут не так уж много пользы.
Крайне показательным получилось заявление Вики Пратер в программе Frontline: узнав историю о том, как Тодд избивал Стейси, многие местные жители перестали сомневаться в его способности пойти на убийство своих детей. Это заявление продемонстрировало ее превосходную проницательность. По сути, Вики отчасти составила профиль и Тодда, и сообщества. Такой тип анализа как раз и стоит применять в подобных ситуациях.
Элизабет Гилберт разговаривала с родителями Тодда, Джином и Евгенией, а затем со Стейси. Никто из них не мог представить себе, что Тодд причинит вред своим детям. Все трое описали его поведение в дни перед пожаром как нормальное – это было счастливое ожидание поездки к своим родителям в Оклахому.
Она также навестила Джонни Уэбба в тюрьме в городе Айова-парк, штат Техас. Ее собеседник описал свой опыт совершения преступлений и злоупотребления наркотиками, а также полученный им психиатрический диагноз душевного расстройства. В конце концов он отказался от своих показаний о признании Уиллингема в поджоге. Впоследствии он отказывался и от этого данного отказа.
Когда Дэвид Гранн брал интервью у Уэбба, незадолго до публикации своей статьи, тот, казалось, многого не помнил. После того, как я надавил на него – писал Гранн – он признался: «Очень может быть, что я неправильно понял его слова».
За время всего своего личного расследования Элизабет просто не могла найти мотив Тодда для убийства трех маленьких девочек. Она обнаружила, что он все больше зависит от нее эмоционально. По мере того как его положение становилось все более отчаянным, он начинал ощущать все большую подавленность в тюрьме, так что она стала единственной, кроме родителей и назначенного судом адвоката по апелляциям, Уолтера Ривза, кто мог с ним видеться.
Суды разных уровней раз за разом отклоняли ходатайства Ривза. После того как в декабре 2003 года Верховный суд США отказался рассматривать дело, казнь Уиллингема от смертельной инъекции назначили на 17 февраля 2004 года. Именно тогда в этом деле произошли два драматических поворота – наиболее значимых со времен судебного разбирательства, прошедшего почти двенадцать лет назад. Оба этих поворота были связаны с женщинами в жизни Тодда Уиллингема.
Первый был связан со Стейси. Впервые за двенадцать лет она согласилась навестить его в тюрьме. Этот визит не задался. Она ознакомилась с протоколом суда и отчетом следователя, после чего поверила, что Тодд умышленно устроил пожар. Поэтому, когда через перегородку из оргстекла, разделявшую их, он попросил похоронить его рядом с тремя детьми, она отказалась. Он возмутился этим отказом. Они кричали и спорили, а затем Стейси спешно покинула тюрьму.
Второй поворот событий касался Элизабет Гилберт. Увидев, что отсутствие мотива и очевидная искренность Тодда в отрицании своей вины опровергаются научным доказательством поджога, она стала искать экспертов. Она хотела узнать, возможны ли были другие причины для возникновения пожара. Это как минимум помогло бы избежать казни в намеченный срок.
Одним из людей, о которых она узнала, был доктор Джеральд Херст из города Остин, штат Техас. Двоюродная сестра Тодда, Патрисия Энн Кокс, видела его по телевизору. С очень большим трудом Элизабет смогла с ним встретиться.
Херст – необычный самобытный парень, впечатляющий своим интеллектом. Высокий, худой мужчина лет шестидесяти, в больших очках, с редеющими седыми волосами и совсем седой бородой, Херст считался звездой среди своих коллег. Он получил докторскую степень по химии в Кембридже. Стал экспертом по взрывчатым веществам и разработал ракеты и бомбы для нескольких американских оборонных подрядчиков. Во время Вьетнамской войны решил, что ему некомфортно принимать участие в бизнесе по уничтожению людей, и стал изобретателем «гражданских» взрывчатых веществ, а также автором различных приспособлений, снижающих вероятность их случайного подрыва. Он настолько глубоко знал обо всем, связанном с пожарами, что стал крайне востребованным свидетелем-экспертом в гражданских делах о самых разных случаях страхового мошенничества. В данной отрасли его суждение считалось последним словом. Он обрел таких поклонников, как Джон Лентини, всемирно известный специалист по пожарным расследованиям из Атланты, который впоследствии написал основополагающий текст «Научные протоколы расследования пожаров» (Scientific Protocols for Fire Investigation).
Херст был не просто известным свидетелем-экспертом. С 90-х годов XX века такие люди, как он и Лентини, совершили революцию в науке исследования пожаров с помощью передового химического анализа и сложных экспериментов, во время которых они осуществляли поджог, а затем тщательно отслеживали и сопоставляли результаты. Результаты часто были неожиданными и противоречили давно устоявшимся представлениям о различиях между умышленными поджогами и случайными пожарами. Херст сыграл важную роль в снятии обвинений или отмене обвинительных приговоров в отношении десяти человек, обвиненных в поджоге.
Он и Лентини оба ощущали, что расследование поджогов сложилось как набор непроверенных убеждений, передаваемых от одного исследователя к другому, без какой-либо реальной научной основы. Это объяснимо, считал Лентини, ведь большинство исследователей были пожарными, а не учеными: «Для тушения пожара и расследования пожара требуются два разных набора навыков и два различных типа мышления».
Ведя комфортную жизнь благодаря гонорарам за различные патенты и изобретения, доктор Херст согласился бесплатно изучить дело Уиллингема. Всего за неделю до даты казни Ривз прислал ему все относящиеся к делу материалы.
Дело Уиллингема напомнило доктору Херсту пожар 1990 года в доме Джеральда Уэйна Льюиса на Лайм-стрит в городе Джексонвилл, штат Флорида. Шесть человек погибли в результате того пожара, а 35-летнего Льюиса, как и Уиллингема, уличенного в супружеском насилии, обвинили в преднамеренном поджоге. Льюис настаивал, что причиной пожара стало то, что его маленький сын играл со спичками на диване. Так же как и в случае с Уиллингемом, несколько свидетелей считали, что Льюис неадекватно вел себя после возгорания и не спешил звать на помощь. Обвинение вызвало нескольких экспертов по поджогам, в том числе Лентини и Джона Дехаана – это эксперт по поджогам из Министерства юстиции Калифорнии, соавтор трех учебников по поджогам вместе с моим бывшим коллегой из ФБР Дэйвом Иковом. Эти эксперты отметили характерные V-образные следы горения и другие свидетельства применения горючих веществ. В своей статье Гранн процитировал слова Лентини: «Я был готов дать заключение и отправить этого парня к Старому Спарки[9]».
Как рассказал Гранн, с разрешения пожарных и обвинителей, готовых заплатить 20 000 долларов, Лентини и Дехаан провели сложный эксперимент в соседнем доме, предназначенном к сносу, почти таком же, как и дом Льюиса. Они обставили дом так же, как жилище Льюиса, вплоть до дивана аналогичной модели, и точно воссоздали картину возгорания. Единственное различие заключалось в важной детали: они не применяли горючую жидкость, а просто подожгли диван в гостиной. Целью эксперимента было продемонстрировать разницу между двумя этими пожарами и этим доказать присяжным, что Льюис лжет. На месте проведения эксперимента установили датчики температуры, плазменные мониторы и видеокамеры.
Результаты потрясли и ошеломили исследователей: экспериментальный «случайный» пожар достиг точки общей вспышки – той стадии, где горящий предмет становится настолько горячим, что поджигает все остальное в комнате – столь же быстро, как и огонь, подпитываемый горючим веществом. Решающим доводом для ученых стало то, что с этого момента направление огня определяется уже не топливом, а притоком воздуха из источника вентиляции. Выяснилось, что после общей вспышки там остались точно такие же образцы горения, как и в результате разливания бензина или других горючих веществ.
Эксперимент на Лайм-стрит доказал, что появление общей вспышки в одной комнате может вызвать аналогичную общую вспышку в соседней, и получившиеся рисунки горения неотличимы от рисунков заливки или луж горючего.
Проявив потрясающие мужественность и ответственность, прокурор Фрэнк Эштон потребовал снять обвинения против Джеральда Льюиса. Самым красноречивым аргументом его признания стали слова: «Как ужасно осудить полностью невиновного человека и отправить его в камеру смертников из-за того, что есть лишь косвенные доказательства его вины».
Далее он заметил, что если дело дойдет до присяжных, обвиняемый сможет «нанести два ответных удара», поскольку полиция арестовала его, а прокурор предъявил обвинение. «Вы рискуете осудить невиновного человека», – сказал прокурор.
В целом оба пожара проходили похоже. Лентини внезапно осознал, что многие положения, десятилетиями считавшееся выводами пожарной науки, были всего лишь предположениями.
– Это колдовство, не иначе, – заметил он. – Это стало моим прозрением. Я чуть не отправил человека на смерть, основываясь на теориях, которые оказались полной ерундой.
Джеральд Херст испытывал похожие чувства к тому, что считалось расследованием поджогов в первые годы XXI века. Он пришел к выводу, что путь возгорания в доме Уиллингема направлен не горючим, а потоком воздуха из входной двери. Тодд выбежал и оставил ее открытой. Затем, когда огонь перекинулся через переднюю спальню и вылетели наружу окна, в доме появился новый источник воздуха. Рисунок якобы в виде пентаграммы, который разглядели самые первые инспекторы, на деле оказался рисунком горения от подачи воздуха из пяти окон в комнате!
Рассказ Тодда о беге по коридору босиком полностью совпадал со свидетельствами, как заключил Херст. Поскольку тот открыл вентиляционный канал с входной дверью, коридор еще не загорелся. Тепло уходит вверх, поэтому пол накалился в последнюю очередь. Даже дым и углекислый газ не могли распространиться так быстро, чтобы причинить Тодду серьезный вред – этот вывод стал результатом расследования пожара на Лайм-стрит.
Херст выяснил, что даже следы от горючего на бетонной плите крыльца тоже имели самое невинное происхождение. На фотографиях дома до пожара видно, что там стоят гриль и банка с жидкостью для розжига. Было бы странно, если бы от них не осталось следов. Ко времени завершения своего анализа Херст опроверг все двадцать аргументов первых исследователей, подтверждавших версию умышленного поджога. Наиболее вероятными причинами теперь выглядели две: поломка одного из трех обогревателей или повреждение проводки.
– Дело Тодда Уиллингема попадает в ту категорию, где нет ни малейшего доказательства, что причиной пожара стал поджог, – заявил он в программе Frontline. – Ни малейшего.
Когда адвокат по апелляциям Уолтер Ривз получил отчет Херста, до казни оставалось меньше недели. Он немедленно отправил этот отчет губернатору Джеймсу Ричарду «Рику» Перри, Техасскому совету по помилованиям и условно-досрочному освобождению, а также подал серию срочных ходатайств, требуя признания юридической и фактической невиновности своего подзащитного. Не прошло и четырех дней, как Ривз получил известие о том, что комиссия из пятнадцати человек единогласно проголосовала за отклонение поданного Уиллингемом прошения об оказании ему помощи с обвинением. Ривз и Херст были шокированы. Слушания шли в закрытом режиме, невозможно было узнать, комиссия правда изучила и отклонила отчет или вовсе не удосужилась его прочитать. Брат Стейси по имени Ронни подал письменные показания в суд округа Наварро. Он заявил, что, когда Стейси посещала тюрьму, Тодд ей признался в совершенном преступлении. Тодд категорически отрицал это, но этот удар был уже нанесен. В очередной раз суд штата и Верховный суд США отказались что-либо менять в заключениях по делу. Губернатор Перри отклонил просьбу об отсрочке, проигнорировав отчет Херста.
Тодд, получивший было некоторую надежду, приготовился встретить свою смерть.
Я не специалист по пожарным наукам, так что глупо было бы делать независимый вывод без научных доказательств. Вероятно, доказательства, представленные в суде, выглядели убедительными. Но когда обнародуется новый результат, основанный на новейших научных достижениях и представленный ведущим мировым экспертом, нет ни единой веской причины проигнорировать эти данные. О какой ценности уголовного правосудия можно говорить, если не уделить время правильной оценке такого важного отчета? Кэмерон Тодд Уиллингем находился в камере смертников двенадцать лет. Еще один, два или три месяца мало что изменят для государства, зато они могут изменить все в мире одного человека и его семьи.
Суды, совет по помилованию и губернатор считали совершенно иначе.
Семнадцатого февраля 2004 года Тодд встретился со своими родителями в последний раз. Он действительно сделал одно признание – о том, что беспокоило его все прошедшие годы после пожара. Вопреки своему изначальному заявлению, на самом деле он не пробивался в комнату детей, чтобы спасти их. Огонь там пылал слишком сильно, поэтому он бросился на улицу, чтобы попытаться пробраться к ним снаружи. Он так долго поддерживал этот вымысел, потому что не хотел, чтобы люди считали его трусом. Херст и Лентини позже признали, что любой человек, который никогда не сталкивался с пожаром лицом к лицу, не имеет представления, каково это – заглянуть в лицо пламени и попытаться пройти сквозь него. Вот почему вы нечасто слышите истории о людях, победоносно выбегающих из горящих зданий со своими близкими.
В 16:00 Тодд в последний раз съел свинину, приготовленную на гриле, ребрышки, кольца лука, жареную окру, энчилады из говядины и пирог с лимонным кремом. Не сопротивляясь, но отказываясь помогать властям в процессе собственной казни, он лег, поэтому тюремным охранникам пришлось нести его в камеру казни. Его привязали к крестообразному столу и пронзили руку иглой. Когда он выглянул через стеклянное окно на смотровую площадку, он увидел Стейси.
Надзиратель спросил его, хочет ли Тодд сказать последнее слово, и он ответил:
– Только одно. Я хочу заявить, что я невиновный человек, осужденный за преступление, которого я не совершал. Меня преследовали двенадцать лет за то, чего я не делал. Я пришел из праха Божьего и в прах вернусь, и земля станет моим престолом.
Затем он обратился к Стейси в крайне язвительных и гневных выражениях. Заявил ей, что она «сгниет в аду». Видимо, из-за того отказа в его просьбе о похоронах и заявления о том, что он якобы ей признался. Смертельная инъекция была введена в 18:13. Через семь минут констатировали его смерть.
После казни родителям Тодда наконец разрешили прикоснуться к нему в похоронном бюро. Его тело все еще хранило тепло. Тодда, по его просьбе, кремировали, а прах тайно рассыпали над могилами детей.
Некоторые считают, что последняя напыщенная речь Тодда против Стейси показала, как на самом деле работал его разум и какое насилие он мог совершить. Но никакое утверждение не имеет смысла в отрыве от его полного контекста. Оказавшись перед лицом смерти и почувствовав, что «меня публично предал человек, на кого я рассчитывал», думаю, я тоже сказал бы нечто подобное, будь я на его месте.
Как и в случае с Роджером Коулманом, споры не прекратились и после смерти обвиняемого. Репортеры Chicago Tribune попросили Лентини и других экспертов по пожарной безопасности изучить доказательства по делу Уиллингема. Все четыре эксперта согласились с Херстом.
В 2005 году законодательный орган штата создал Техасскую комиссию по судебной экспертизе из девяти членов под руководством председателя Сэма Бассетта, юриста из Остина. В их задачу входило рассмотрение возможных ошибок при сборе и анализе научных доказательств для судебного разбирательства. Сама эта комиссия оставалась практически неизвестной до 2008 года, когда ее члены ответили на запрос организации Innocence Project, которую возглавлял профессор Барри Шек из юридической школы Бенджамина Кардозо в Нью-Йорке, и так комиссия взялась за дело Уиллингема. Изучив доказательства, комиссия запросила независимый отчет от доктора Крейга Бейлера из города Балтимор, инженера с дипломами Гарварда и Корнелла, который считался одним из лучших экспертов по пожарной безопасности в мире. Бейлер согласился с Херстом и Лентини в том, что нет абсолютно никаких фактических оснований для заключения об умышленном поджоге. Он подверг строгой критике доказательства и процедуры, представленные в суде, заявив, что первоначальные исследователи не понимали, что такое точка вспышки, и игнорировали научную методологию, хотя она к тому времени уже существовала.
Пока это происходило, два участника команды губернатора Рика Перри пригласили Бассетта на встречу, где прямо озвучили свою мысль: этот анализ стал пустой тратой государственных времени и денег, поэтому его надо остановить. Бассет отказался это сделать.
Перед публикацией отчета губернатор Перри назначил трех новых членов Техасской комиссии и уволил Сэма Бассетта. Согласно английской газете Guardian, сотрудники организации Innocence Project сравнили это действие с тем, как Ричард Никсон уволил уотергейтского прокурора в рамках так называемой «резни в субботний вечер».
Во время республиканских праймериз губернаторов в 2010 году сенатор Кей Бейли Хатчисон, соперник Перри, обвинил его в «попытке сокрытия».
Представитель Пэрри парировал – критикам «следует прямо так и сказать», что они не согласны со смертной казнью человека, который убил трех своих детей, избивал жену и получил обвинительный приговор, подтвержденный всеми судебными инстанциями. Как профессионал в области правопорядка, я уверен: многие техасцы решили, что такого человека следует казнить.
Но реальную точку зрения высказал Джон Лентини в фильме Frontline: «Штат Техас казнил человека за преступление, хотя не было доказано, что это преступление. Доказательства указывают на случайный пожар. Если это так, то неважно, сколько плакатов Iron Maiden или Led Zeppelin висело на стене у Кэмерона Тодда Уиллингема, любил ли он играть в дартс или пить пиво, бил ли он жену. Важно только одно: пожар не был поджогом».
Вместо Бассетта губернатор Перри назначил окружным прокурором округа Уильямсон своего политического союзника Джона Брэдли. Газета Texas Tribune охарактеризовала Брэдли как «откровенного консерватора с репутацией сторонника жесткого правопорядка». Когда его назначение оспаривали, как сообщает Tribune, «Перри сказал, что он просто заменил прокуроров, чей срок полномочий истек, и отверг работу тех, кто ставил под сомнение выводы о поджоге, как и „современные предполагаемые эксперты“».
«Предполагаемые эксперты»? Прошу прощения, губернатор. Как насчет того, чтобы взять листок из документов губернатора Вирджинии Марка Уорнера с делом Роджера Коулмана? Я считаю, что это заявление главы штата, где проводится самое большое количество казней, просто поражает своей бесчувственностью и тупостью. Три сильнейших эксперта в данной сфере независимо друг от друга не нашли оснований для выводов о поджоге. Если это правда, то Тодд Уиллингем не просто невиновен, но и самого преступления не было. Справедливость – это не политическая игра, это поиск истины. Никто не выполнил обязательство соблюдать закон и порядок, вместо этого власти попытались избежать раскрытия судебной ошибки в ее самой вопиющей форме. Не удивительно, что тот же губернатор во время республиканской кампании за выдвижение на пост президента в 2011 году охарактеризовал эволюцию как теорию, в которой «есть некоторые пробелы». Он считает, что «теорию разумного замысла в сотворении мира… нужно преподавать в школах вместе с теориями эволюции».
Если подобный стандарт будут применять для проверки научных доказательств по уголовным делам в штате Техас, можно ожидать гораздо больше трагических фиаско, подобных случаю Уиллингема.
Находясь в составе комиссии, Брэдли назвал Уиллингема «виноватым монстром». Окружного прокурора заменили, когда Сенат Техаса отказался назначить его повторно. Брэдли заменили доктором Низамом Пирвани, врачом и судебно-медицинским экспертом округа Таррант, похоже, больше уважающим науку.
Комиссия уже признала недостатки и ошибки в расследовании дела Уиллингема. Будет ли она разбираться с его фактической невиновностью – вопрос открытый.
Дело Уиллингема, к сожалению, далеко не единичный случай. По всей стране Джон Лентини и его соратники дают показания в случаях пожаров, которые сочли поджогами вопреки современным научным подходам.
Те, кто занимается тем же, чем и я, могли бы назвать много причин, почему конкретный случай может вас преследовать долгое время. Бывает так, что неизвестного субъекта так и не поймали, а убийца не предстал перед судом. Это может быть особенно отвратительный характер самого преступления – садизм и жестокость, засвидетельствованные на месте преступления. Возможно, жертвой был ребенок, и вы не можете себе представить, что бы сделали, будь это ваш ребенок. Возможно даже, что убийца избежал наказания, воспользовавшись юридической формальностью, из-за небрежной работы полиции или неудачного расследования. Но с точки зрения самого уголовного судебного процесса, дела, похожие на историю Кэмерона Тодда Уиллингема, рассматривать труднее всего.
На протяжении всей моей карьеры меня часто упрекали и обличали – в Бюро и в средствах массовой информации – за мою так называемую дерзость и самоуверенность в отношениях с местными правоохранительными органами. Говорили, что я склонен к риску, хотя я бы сказал, что все эти риски тщательно просчитаны. Меня называли гонщиком за рекламой, якобы я «ушел в Голливуд». Я слышал такие шутки, как: «Самое опасное действие, которое только можно предпринять в Куантико, – это встать между Джоном Дугласом и камерой». Ничего из этого не прошло бы в старом ФБР, где доминировал принцип Гувера: «Только факты, мэм».
Я не отрицаю наличие этих обвинений и не сожалею о действиях, которые их вызвали. Когда я запустил программу оперативной психологической криминалистики, мне пришлось «отправиться в Голливуд» и обратиться к средствам массовой информации – продвигать программу, чтобы привлечь внимание к нам. Я всегда говорил, что одним из самых умных моих поступков было сотрудничество с Томасом Харрисом, когда он захотел прийти в мое подразделение во время работы над романами «Красный дракон» и «Молчание ягнят», потому что это привело к появлению художественного фильма Джонатана Демме, удостоенного премии «Оскар». Это помогло нам заявить о себе в той же степени, что и в результате любого успеха, достигнутого нами в реальных делах, таких как расследование убийства детей в Атланте или дела «убийцы на тропе» в Сан-Франциско.
Но такое дело, как случай Уиллингэма, беспокоит меня потому, что попади оно к нам, боюсь, мы бы его провалили. Когда мое подразделение предоставляло письменный профиль, мы всегда включали абзац, подобный следующему:
Данный анализ основан на информации, доступной в тот период, когда этот отчет был подготовлен, и предполагает, что предоставленная информация получена в результате всестороннего, тщательного и хорошо спланированного расследования. Если какая-либо дополнительная информация или материалы дела откроются позже, эти материалы будут рассмотрены, чтобы определить, имеют ли они отношение к обсуждаемым здесь вопросам. После такой проверки некоторые аспекты этого анализа могут измениться.
В любом уголовном деле защита обнаружит подобные письменные анализы, в этом нет ничего секретного, мы этого не скрываем. Просто констатация факта: мы можем работать только с тем, что нам дано.
