Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. Отрывки
А старую, освободившуюся квартиру сразу ремонтировали и она ждала очередных новоселов.
После некоторого увеличения площади квартиры у Свиридова появился отдельный кабинет, но балкон, а точнее застекленная лоджия у этого кабинета соседствовала с такой же лоджией их с Тоней спальни.
Балкон для Свиридовых был не просто балконом, а местом самых задушевных бесед.
И раньше, когда это был балкон из небольшого кабинета Свиридова в старой квартире, и теперь, когда появился новый кабинет и еще один балкон …
Как обычно вечером, когда небо стемнело и внизу зажглись фонари, они устроились на этой лоджии-балконе в уютном кресле – Толя в кресле, а Тоня у него на коленях.
И ей было так хорошо …
Она никогда не расспрашивала его, он всегда начинал рассказывать сам.
– Чем ты сегодня занималась?
– Сегодня … Как обычно. Заказчицы, примерки … потом Верочка, Коленька … Потом приехал Гриша и мы ждали тебя …
– Ты знаешь, а я вспоминал тебя весь день. Было много … беготни, пустых разговоров. Но зато потом мы поговорили с Галей Суковициной …
– А она не поменяла фамилию?
– Нет, она осталась Суковициной, не захотела менять … Я порадовался – как все хорошо складывается у них со Степой Гладилкиным, какие они молодцы!
– Когда мы шили ей платье, то мне удалось немного поговорить с ней. Ты же знаешь, что отношения у нас были почти официальные – она не шла на сближение. А тут поговорили о Степане, и она так о нем говорила!
– Влюблена?
– Не то слово! Она его любит, и любит и как мужчину, и как человека. Кажется – опыта нет, а как здраво рассуждает! И как умно строит свою семейную жизнь!
– Умно?
– Умно. Безусловно, она и старше своего Степы, и сильнее, но как она отдает старшинство мужу! Я даже удивилась, как она умело руководит мужем!
– Позавидовала?
– Дурак ты! Я давно поняла, что ты в моей жизни – главный. Поняла еще тогда, когда ты сделал меня женщиной. Это навсегда, понял?
– Милая моя! Любимая!
Они долго целовались.
– Толя, а мы с тобой не ошиблись?
– Почему?! В чем?!
– Сколько тебе лет? Сколько мне лет?
– Какое это имеет значение? Я же тебя люблю!
– И я … тебя … мой … милый …
Об этом разговоре Свиридов рассказал Тоне вечером, когда они устроились на лоджии. Сидя на коленях у мужа, охваченная его руками Тоня поцеловала его и затихла.
– Сегодня был странный звонок, – начал Свиридов и замолчал.
Тоня спокойно ожидала продолжения – такой разговор с длинными паузами был привычен.
– Звонил генерал Ефремов, наш бессменный куратор.
Он снова помолчал, поглаживая тонину спину.
– Он спросил меня, не хочу ли я прикупить отель.
– Отель?
– Один из старых московских отелей вскоре будет продан на открытых торгах. И Николай Константинович предложил мне купить его.
– И почем дровишки?
– Стартовая цена несколько миллиардов. Долларов.
– Дешевка! Только зачем нам отель?
Тоня вспомнила, что не так давно вот тут же, на лоджии Свиридов рассказал ей о данных Интерпола по поводу непонятных пропажах из швейцарских банков нескольких миллиардов долларов с секретных счетов олигархов.
– Твоя работа? – спросила тогда Тоня.
А Свиридов промолчал.
– Нам вполне хватает Курана. – сказала Тоня.
– Умница. Я примерно так и ответил Николаю Константиновичу.
– Отстал?
– Не сразу. Поуговаривал немного, даже денежное вливание обещал. Но уговаривал как-то вяло, без энтузиазма. Видимо предполагал мой отказ.
– Ну, и ладно. Отеля нам не хватало …
И Тоня плотнее прижалась к мужу.
Маленький белый котенок быстро превратился в крупного мускулистого кота, хотя и не потерял некоторых старых привычек – например, прокатится в чьей-нибудь коляске с кем-нибудь из малышей.
Только если раньше это были Верочка или Коленька, то теперь он мог запрыгнуть к совершенно незнакомому карапузу и сразу с ним подружится.
Но став взрослым котом Максом он не перестал с уважением относится к Сандалу и по– прежнему любил прокатится у того на спине.
Свиридов много раз пытался подключиться к сознанию котенка, но полноценного обмена информацией добиться не удавалось.
Но какая-то связь все-таки была.
Самое интересное, что несколько раз Свиридову удавалось подключиться к тому, что видел котенок. Травинки, цветы, гусеницы, лягушки, лица малышей …
Самым занятным было то, что Макс мог обернуться на мысленный зов Свиридова, и удивленно посмотреть на Свиридова.
А вот когда в гости к Свиридовым приходил Сандал, один или со своими щенками, что тоже бывало нередко, контакт с Максиком становился более прочным. С котенком – котом! – мысленно общался Сандал, пытались пообщаться молодые собаки, и в это процесс включался Свиридов. Сандал принимал это естественно, щенки удивленно, а Максик даже с некоторым испугом.
Вообще со временем он относился к Свиридову все с большим и большим уважением и даже с опаской, что не исключало чувства, что тот просто «хозяин» всего клана.
Но как бережно Макс относился к Верочке и Коленьке! Он разрешал тискать себя, терпеливо играл тогда, когда это ему не особенно нравилось, послушно бежал на зов.
Приоритет у Макса установился следующий – Свиридов, Верочка, Коленька, Уля, Тоня и на последнем месте – Гриша. Зато Гриша мог сказать Максу «как тебе не стыдно!» и котенок смущенно уходил.
Как ни странно, еще в самом раннем возрасте он завоевал авторитет сперва на дачных участках, а затем и в городе. Владельцы породистых кошек становились в очередь к Максику на вязку для получения красивого потомства – это быстро выяснили экспериментально.
В путешествиях по дачным участкам Макса не трогали даже самые злобные собаки, а если молодой щеночек по незнанию пробовал напасть на Макса, то получал мастерский удар по носу и навсегда отучался приставать к кошкам.
Приходя «домой» Макс в любое время суток проникал в дом через специально для него сделанный лаз с заслонкой, а затем по лестнице поднимался и открывал дверь в детскую – ночевал теперь он не на кровати Свиридовых-старших, а в детской.
А еще Макс с большим вниманием и удивлением смотрел по телевизору рекламу с рыжим котом Борисом, сперва пробовал даже познакомиться с ним, а затем уже отворачивался от этой рекламы.
Кормили Макса женщины – Уля, Тоня, Верочка.
И он приходил в заданное время, терпеливо ждал у своих мисочек – в одной всегда была свежая вода, которую меняли несколько раз в день, а потом аккуратно съедал то, что ему клали. Никто не смог запомнить, чтобы Макс отказался есть – если только случайно в его миску попадала пища, оставшаяся в тарелке на столе …
Утром после пробежки Свиридов вышел на берег и на лавочке увидел Скворцова.
– Ты что тут в такую рань делаешь?
– Захотелось посидеть на берегу, у воды, подумать …
– И как думается? Что случилось?
Скворцов молчал и Свиридов прикоснулся к его сознанию.
Скворцов думал о Виоле, которую только что оставил, о своем возрасте, и еще о чем-то невеселом …
– Поплаваем? Вода уже теплая.
– Совсем офонарел? Вон у того берега над водой еще парок стелится!
– Неженка ты! Ладно, я сейчас лодку возьму пригоню.
Свиридов обошел вышку спасателей, обошел уходящие в озеро мостки и отвязал первую лодку у причала. Достал весла из-под лавки вставил в уключины и опустил весла в воду.
По глади воды пошли волны, нарушая изображения облаков.
Несколько сильных гребков и нос лодки утыкается в берег около Скворцова.
– Давай, залезай
Скворцов влез на нос лодки, прошел мимо Свиридова на корму.
Лодка неспешно рассекала зеркало воды, оставляя позади неровную дорожку.
– Рассказывай!
– Чего рассказывать! Я потихоньку старею, а она только молодеет! И физически и … ты же знаешь, какая она умница … Захожу в комнату … страх, что не смогу …
– Идиот! С какими мыслями ты заходишь в комнаты своих женщин! Ты должен радоваться, предвкушать … и так далее. А если входить со страхом, то не ходи!
– Я знаю, у тебя таких моментов нет и быть не может! Но неужели у тебя вообще … ты понял – вообще не бывает страха перед … перед дверью, перед аудиторией, перед …ну, не знаю – перед неизвестностью?
– Какие чувства у меня бывают перед тем, чего я еще не знаю … или перед неожиданность? Как бы не старался, всего предвидеть нельзя … а иногда и не надо. Недавно меня пригласили в школу имени Примакова …
– У нас есть такая школа?
– Есть – и она не единственная среди элитных. Пригласили побеседовать со старшеклассниками, дать им ориентацию по выбору профессии.
– И как тебе это удалось?
– Кое-что удалось, тем более школа эта особая. Потом расскажу …
– Но ты неоднократно выступал у нас в школе, и выступал очень успешно!
– Мне приходилось выступать в самых разных аудиториях до самых высоких … ты же знаешь. И я решил в той школе начать с рассказа о моих лекциях в Сколково – я там читал курс лекций о коучинге. И я с этого начал …
– Класс небольшой, но очень активный. Были выкрики на английском языке, и я провел небольшую реконгсценировку …
– Чего, чего?
– Этим мудреным словом обозначается изучение противника для последующих действий. Я сказал им, что мог бы выбрать язык общения, и перечисли многие, но поскольку мы в России, то общаться будем на русском. Или вы плохо владеете родным языком?
– И как они тебя слушали?
– Хорошо слушали. Привести их в рабочее состояние было не трудно. Я немного рассказал о коучинге – но это же не профессия, а философия менеджмента. А потом стал рассказывать о профессии Chemical Engineering. Дело в том, что даже в англоязычных странах до сих пор нет единого подхода к этой специальности, хотя есть даже перечень тех областей знаний, которыми должен обладать специалист по инженерной химии. У нас ВУЗы только недавно спохватились …
– Ты как-то на совете рассказал об этой специальности …
– Но дело в том, что эта школа направлена на воспитание лидеров …
– Без профессиональной подготовки?
– В очень ограниченном объеме в разрезе школьной программы, а это чушь! Воспитание элиты! Обучение детей элиты, которые способны выложить сто тысяч рублей первоначального взноса и доплачивать каждый месяц еще пятьдесят тысяч!
– Шутишь!
– Какие уж шутки! И эти «детишки» уже чувствуют себя хозяевами жизни! А специалистов мы наймем!
– Как же они смогут стать руководителями, лидерами, без практического опыта?
– Папа пристроит …
– А ты еще не думал над созданием собственной школы с высшим инженерным образованием? Школа Свиридова …
– Дурдом имени Свиридова!
– Нет, ты не прав. Ясли, садик, школа, ПТУ – уже есть. Добавь полноценное высшее, да с аспирантурой. И готово. Инкубатор Свиридова!
– Сиди, а то искупаю!
С музыкой в городе недалеко от Москвы было связано многое, если не казать – все.
В Доме культуры киносеансы устраивали значительно реже, чем концерты или театральные представления.
Кино в большом зале показывали в основном в дни премьер, а в остальные дни киносеансы проходили в малых залах.
И один из вопросов, заданных Свиридову во время традиционного вечера вопросов и ответов, был вполне закономерен:
– Анатолий Иванович, а как формируется наша музыкальная программа? Я имею в виду программа Дома культуры.
– Музыкальная программа формируется у нас таким образом, чтобы учитывать запросы населения и отражать современный уровень культуры. Это кратко.
– И как я понимаю, вопрос имеет дополнительный уровень – а почему … Почему у нас в Доме культуры не выступают некоторые знаменитости или ансамбли? Почему ни разу не было того-то и того-то? Так?
– Так! – дружно ответил зал.
– Причин как минимум две. Первая – дутый имидж данного исполнителя или коллектива, не соответствующий … не соответствующий культурному уровню … И вторая причина сугубо прагматическая – высокие гонорары и рейдеры, которые требуют данные «знаменитости», что тоже немаловажно. Попросту дорого это.
– Так пусть билеты будут подороже! А что такое рейдер?
– Чтобы решить проблему таким образом, нужно чтобы на два концерта все билеты в этом зале стоили не меньше десяти тысяч рублей. А рейдер – это требование артиста к его, артиста, обслуживанию. Какие цветы поставить ему в гримерке, сколько человек обслуживающего персонала должны его сопровождать, на лимузине какой марки его должны встречать, какую минеральную воду ему давать пить, чем его кормить, какого цвета постельное белье необходимо стелить …
– У-у! – зашумело в зале.
– Кроме того наша сцена не рассчитана на большие театральные постановки, и поэтому некоторые спектакли идут у нас в так называемом концертном исполнении. Например, оперетта …
А большой зал Дома культуры видел немало – и самые именитые московские театры, и самых известных исполнителей – не только отечественных, но и зарубежных, и студентов консерватории, что было весьма интересно (а студентам было весьма полезно!).
И уже не раз бывало, что после какого-либо спектакля через пару дней происходил концерт, который тем или иным способом был связан с недавним спектаклем.
Особенно если это спектакль был музыкальным!
Например, после спектакля театра оперетты «Сильва» – пусть в концертном исполнении, но старого, традиционного! – состоялся концерт Свиридова, где он исполнял позабытые фантазии Утесова на тему арии из этой оперетты.
При этом последовательно исполнялись сама ария Эдвина, а затем фантазии – танго-сильва и фокс-сильва, что весьма порадовало почитателей Леонида Утесова.
© ©
Помнишь ли ты,
Как счастье
нам
улыбалось?
Лишь
для
тебя
Сердце пылало,
любя.
Если бы в зале присутствовали представители театра, то они с удовольствием пригласили бы Свиридова в свою труппу.
А вариации Свиридова – их потом сравнивали с имеющимися в фонотеке исполнениями Утесова – были музыкально точны, но тем не менее они были спеты в манере, присущей только Свиридову.
© ©
Помнишь ли ты
наши
мечты?
Пусть
это
был только
сон –
Мне
дорог
он.
Но чем отличались почти все выступления Свиридова – это оригинальностью построения.
И тут тоже – стоило заиграть танго, как скользящими шагами из-за кулисы появилась Люба Докукина, и они со Свиридовым начали танцевать.
И при этом Свиридов пел!
А потом танго сменилось фокстротом, и они продолжили, а музыка вела и Свиридов пел.
© ©
Сильва,
ты меня
не любишь,
Сильва,
ты меня
погубишь!
Ты
одна
мой мир,
Ты божество,
ты мой кумир!
И было еще множество других концертов.
А еще Женя отметила, что некоторые знаменитые или довольно известные исполнители никогда не появлялись в Доме культуры. Она даже выписала несколько фамилий – туда попали не только безголосые «поющие трусы» по терминологии Задорнова, но и такие личности, как Киркоров, Басков, Пугачева, Ротару …
А вот этого Женя не знала – после триумфального выступления многих артистов в Доме культуры некоторые из «неприглашаемых» стали проявлять инициативу и сами предлагать свои услуги.
Точнее, они просто набивались, устанавливали контакты с представителями Свиридова и даже пытались встретиться с самим Свиридовым. Мало кому это удавалось, но после таких встреч артист на некоторое время почему-то переставал появляться на публике, становился более скромным и на концертах не так заигрывал с залом …
Но зато в зале Дома культуры нередко появлялись «иностранные» исполнители – Раймонд Паулс, Лайма Вайкуле …
И даже Патриция Каас, которую привез сам Свиридов, и показал ей ее двойника, Людмилу Бересневу; и всемирно известный гитарист Ал Ди Меола …
Не было случая, чтобы Паулс или Вайкуле не навестили Свиридова при очередном приезде в Москву …
А свои отечественные знаменитости появлялись здесь регулярно – и «Виртуозы Москвы», и Мстислав Растропович, и пианисты Владимир Крайнев и Денис Мацуев, Игорь Бутман, и знаменитый ансамбль народной песни «Веретенце», и хор Турецкого, и другие не менее известные артисты …
Среди исполнителей, собиравших полные залы в Доме культуры, были свои – Анатолий Свиридов, Валентина Суковицина, Ангелина Кочура, Александра Беляева. Это – певцы.
Но инструментальная музыка у слушателей была тоже в почете – кроме мировых знаменитостей ничуть не меньшим вниманием слушатели отмечали выступления музыкантов ансамбля «Живой звук» – Семена Черномырдина (все без исключения духовые инструменты), Аркадия Аскадского (скрипка), Дмитрия Лопаткина (любые клавишные), Петра Дормидонтова (ударные).
В Доме культуры нередко устраивали сольные концерты Черномырдина, и эти концерты собирали ничуть не меньшие аудитории, чем концерты самого Свиридова.
Семен Гаврилович выходил на сцену нерешительно, смущенно и скромно раскланивался. Но стоило ему взять в руки инструмент и приложить мундштук ко рту, как все разительно менялось. На сцене появлялся уверенный и независимый музыкант, полностью погруженный в музыку.
Рядом с Семеном Гавриловичем около стойки с инструментами обычно находилась Полина Ерлыкина, подававшая ему нужный инструмент – саксофон, трубу, флейту или тромбон.
Сольный концерт Черномырдина всегда сопровождали его друзья по ансамблю – ударник Петр Дормидонтов, почти всегда гитарист Анатолий Свиридов, нередко клавишник Дмитрий Лопаткин или контрабасист из военного оркестра (а иногда близкий друг певицы из ресторана Курана Фаины Ломакиной).
Иногда концерт Семена Гавриловича и Анатолия Ивановича (и Петра Филимоновича) вызывал длительную овацию. Как-то эта троица исполняла мелодию Игоря Крутого под названием «Шепот пальмовых листьев на теплом ветру» – гитара и ударные так естественно дополняли флейту Черномырдина, а почти неслышный речитатив Валентины Суковициной на французском языке создавал неповторимый привкус Франции, и овациям не было конца.
Эту запись затем показали автору – и он удивился оригинальности трактовки его музыки и захотел познакомиться с исполнителями. И приехал, и удивился, и восхитился, и стал постоянным гостем – как и Раймонд Паулс.
Концерты виртуоза-скрипача Аскадского, не имеющего никакого музыкального образования, вызывали интерес тем более, что в его репертуаре было много неизвестной публике произведений – одесских, старых и даже старинных.
А если они играли в паре со Свиридовым – то и цыганских.
Лопаткин играл в ансамбле на клавишных инструментах – рояле, аккордеоне, редко на синтезаторе, но слушателей больше всего привлекали его концерты совместно с Раймондом Паулсом, в два рояля.
И такие концерты не были редкостью – почти каждый визит в Москву Раймонд посещал этот город недалеко от Москвы и радовал слушателей своей игрой. В совместных концертах на двух роялях всегда участвовал Олег Ерлыкин – он сидел в кулисе и молчал. И еще им – Раймонду и Дмитрию – незримо помогал Свиридов, и делал он это с удовольствием.
Один Петр Дормидонтов, играющий на ударных, не давал сольных концертов, но от этого ничуть не страдал.
Но тем не менее Виолетта Ерцкая утешала его, а с ней Петр всегда общался с большим удовольствием, и это было взаимно …
Вопрос обучения Кати Бганцевой пению решался коллегиально, и Катя об этом знала. После беседы с Олегом Катя стала молчаливой и задумчивой – Олег по существу сделал ей предложение, но после этого ничего – как ей казалось – не последовало.
А Олег к проблеме создания семьи подходил очень серьезно, обдумывал свое и Катино будущее и пытался планировать его. Возможно, он так подробно обсуждал это с Катей, поэтому она и задумывалась. Но отношение Олега к Кате не изменилось, он так же ласкового и бережно обращался с ней, и даже еще более нежно и ласково.
И когда Катя напомнила Олегу его вопрос и свой ответ, то Олег ответил ей – настоящую семью мы с тобой создадим чуть-чуть позже, когда ты достигнешь совершеннолетия, а сейчас мы будем решать проблему с твоим голосом.
Оказалось, что Полина Ерлыкина была давно знакома с Любой Казарновской, но они очень давно не встречались.
И Полина позвонила и напомнила Казарновской о себе, и попросила о встрече.
На что получила гневную тираду о том, что она, неблагодарная, забыла ее, что может приехать в любое время – чтобы только она, Люба, была в Москве.
И Полина поехала, заявив, что на первую встречу она поедет одна.
По возвращении Полина рассказала о встрече узкому кругу – мужу, сыну, Кате, Свиридову.
– Все наши объятия и ругательства Любы я опускаю …
– Поленька, почему ругательства? – озабоченно спросил Черномырдин.
– Мы были очень дружны … тогда, раньше. Но потом она стала знаменитостью, и я перестала с ней встречаться. А она меня потеряла, не могла найти … За это мне досталось. Но Люба осталась прежней, мы быстро … обнялись, прослезились …
– А по главному вопросу?
– Сейчас … – Полина была заметно взволнованна. – Минутку …
– Отстаньте от тети Поли! – решительно вмешалась Катя. – Дайте … дайте человеку успокоиться …
– Все. Продолжаем. Кстати, она познакомила меня со своим мужем, и он оказался хорошим парнем! Я рассказала Любе об Олеге, о Кате …
– И что ты, мама, рассказала?
– Не все, но многое … – тут Полина в импульсе мысленно передала Олегу и Свиридову свою беседу с Любовью Казарновской.
– Ну, ты, мать, даешь!
– Все правильно, Полина. Все правильно!
– Катенька, я рассказала о тебе, о проблеме твоего голоса, о проблеме обучения и ваших с Олежкой отношениях. И о том, что мы с Семеном видим тебя нашей дочкой, женой нашего Олежки.
– Спасибо … мама! – растроганно сказала Катя.
– Ну, ну, Катенька! Все будет хорошо! И мы договорились, что следующая встреча будет уже с профессором, учителем Любы. И на этой встрече я прошу присутствовать тебя, Сема, и тебя, Толя.
_ А Олег?
– И, конечно, без тебя, Олежка, этой встречи быть не может!
И встреча состоялась в одной из репетиционных аудиторий Консерватории, где прибывших встретил седой старик импозантной внешности, которого обняла Казарновская.
После короткого представления прибывших профессор сел за рояль.
– Что вы нам споете, дорогая Катенька?
– Вы позволите, профессор?
И Олег заменил за роялем профессора. Тот удивленно посмотрел на юношу, но послушно сел рядом с Казарновской.
Олег взглядом спросил у Кати разрешения и положил пальцы на клавиши.
© ©
Зачем тебя, я милый мой, узнала,
Зачем ты мне ответил на любовь?
Густой, низкий голос так не вязался с внешностью девушки, что и профессор, и Любовь Казарновская испытали настоящий шок, тем более, что девушка явно петь не умела.
Свиридов и Полина не просто знали, они чувствовали, как Олег мысленно «руководит» пением Кати, как он направляет ее, как формирует ее голос.
После того, как Катя закончила петь, профессор обменялся взглядами с Казарновской, и попросил спеть еще что-нибудь.
– Можно, я спою что-нибудь совсем другое? – своим обычным голосом спросила Катя.
– Пожалуйста, девушка. – ответил седой профессор.
© ©
Я вся горю,
не пойму
отчего.
Сердце,
ну как же мне быть?
Ах, почему
изо всех
одного
Можем
мы в жизни
любить?
Те, кто слышал пение Свиридова, могли в пении Кати услышать его интонации, но пела она так легко и выразительно, что Казарновская даже удивилась.
Чувства, которые слышались в пении этой юной девушки, пусть вполне сложившейся внешне, вряд ли могли быть пережитыми, а она пела с таким чувством!
И Казарновская спросила Катю об этом, чем сильно смутила ее и Катя покраснела.
Но ответил Казарновской Свиридов.
– Видите ли, Любовь Юрьевна, тут дело не столько в Кате, сколько в некой способности Олега …
– И Анатолия Ивановича тоже! – вставила Полина.
– В способности Олега оказывать воздействие на сознание людей. Поэтому поет Катя, а чувственность ее пения создана Олегом.
– Толя, мне показалось, или тут и ты принял участие? В этом самом исполнении?
– Возможно самую малость, Полина.
– Что же это получается? Поет девушка, а эмоциональную окраску ее исполнения создает кто-то другой? Так?
– Да, профессор. Именно так. И Полина права – в последнем случае я тоже принял участие.
– Значит ли это, что кроме молодого человека на певицу могут оказывать … могут оказывать воздействие и другие?
– Да, Любочка, могут. Из присутствующих кроме Олега такими способностями обладают Толя … то есть Анатолий Иванович и я.
– Если я правильно понимаю происходящее, то вполне возможно нечто … – задумчиво произнес профессор. – Я шепну молодому человеку на ушко название произведения в тайне от девушки, а она запоет именно это? Я правильно понимаю происходящее?
– Совершенно правильно, профессор! – не выдержал Черномырдин. – Вы можете шепнуть это даже не Олегу, а Полине или Анатолию Ивановичу, а Катенька запоет то, что вы назовете!
– Ну, дела! Давайте попробуем!
И профессор склонился к уху Полины Ерлыкиной, а потом шепнул это Казарновской.
И Катя запела не дожидаясь аккомпанемента Олега, и запела так, что Казарновская стала шевелить губами, повторяя – не слова, нет! – а настроение, чувства, эмоции певицы.
© ©
Целую ночь
соловей
нам насвистывал,
Город молчал
и молчали
дома.
Белой акации
гроздья
душистые
Ночь напролет
нас сводили
с ума.
Ей явно нехватало умения петь, ей нехватало дыхания, нехватало умения артикулировать слова, которые она с таким чувством выпевала.
Казарновская почувствовала это первой и остановила Катю. И объяснила, почему на это сделала.
– Вот видите! – почти обрадовался Олег. – Этого я ей передать не могу, и мама не может! И Толя тоже не может! А ты молодец, Катюша …
– Катя, а вы можете петь не в полную силу? Вполголоса? Попробуйте!
© ©
Три слова,
словно три
огня
Придут к тебе
средь бела
дня,
Придут к тебе
порой
ночной,
Огромные,
как шар
земной.
Как будто
парус
кораблю,
Три слова
Я
тебя
люблю.
Какие старые слова …
На музыкальном языке это называется, кажется, пиано, и Катя пела негромко, очень лирично и полностью отдаваясь мелодии и смыслу.
Она спела все полностью, и Полина, и Семен Гаврилович услышали в ее пении отголоски исполнения Свиридова.
– Ты молодец, Катенька! Мы не аплодируем с профессором просто потому, что здесь это не принято. А исполнение достойно аплодисментов!
– Да, голубушка, Любочка права! – очнулся от забытья профессор. – Но как же учить вас и чему – вот вопрос. Да, Любочка?
Олег тронул клавиши, негромко наигрывая что-то очень знакомое.
Но странным оказалось не это, а то, что Катя запела дуэтом со Свиридовым.
И голоса их прекрасно сливались и дополняли друг друга, и они ни разу не разошлись, хотя Катя пела повернувшись к Олегу,
© ©
Дымок
от папиросы
Завивается и тает.
Дымок
голубоватый,
Призрачный
как радость
или мечтанье.
Как это все
далеко -
Любовь,
весна
и юность.
Брожу я одиноко,
И душа
тоски
полна …
Этого не ожидал никто, и дуэт получился очень выразительным и слаженным – казалось, он тщательно срепетирован. Конечно, так могло показаться только тем, кто не знал Свиридова и не знал, как он умеет петь дуэтом, но впечатление дуэт произвел!
– Дорогие гости, не много ли сюрпризов на первый раз?
Больше Катя в этот раз не пела.
Поговорили, обсудили проблему обучения молодой девушки основам певческого ремесла – именно ремесла, техники.
– Молодой человек, а где вы учились? Ваша игра мне почему-то напомнила … извините, но напомнила мне Раймонда Паулса!
– Видите ли, профессор, Олег так часто … встречается с Раймондом, что поневоле усвоил его манеру игры.
– А вы, Анатолий Иванович, у кого учились? Я расслышал очень и очень неплохую школу!
– Возможно, но … Мне жаль вас разочаровывать, но я не могу похвастаться именитым учителем. Но, говорят, что у меня есть некоторые … некоторые голосовые данные …
А прощаясь профессор поцеловал руку Кати, чем Владимир Владимирович ввел ее в такое смущение, что Олегу пришлось долго успокаивать и утешать ее, растерянную до слез …
В городе было три певицы.
Самым солидным стажем из них обладала Валентина Суковицина – она начала петь еще в населенном пункте далеко от Москвы, в таинственном городе «Солнечный», где уже много-много лет не видели солнца.
У Валентины был прекрасный сильный голос – меццо-сопрано, отсутствие какого-либо музыкального образования и сложный причудливый характер.
С характером Валентины умели управляться немногие – ее непосредственный начальник Лев Вонифатьевич Худобин, Анатолий Свиридов, а также скрипач Аркадий Аскадский.
Правда последнему это удалось далеко не сразу.
Теперь Валентина пела здесь, недалеко от Москвы, и характер ее стал намного мягче, и в основном это было заслугой Аркадия.
Валентина пела достаточно часто, пела вместе со Свиридовым, пела одна, а иногда вместе с другими подругами-певицами.
Другая певица, но может быть даже первая по голосовым данным, была Александра Беляева, воспитанница лесной школы-интерната. Голос Шурочки был самым высоким и назывался сопрано колоратурное.
Шурочка училась в Гнесинском училище, и пела очень редко – так ее вели педагоги.
Она вместе с сестрой Алиной уже переселилась в город из лесной школы, отсюда ездила в Москву на занятия, и несмотря на свою славу оставалась тихой и застенчивой.
Ухажеров у нее хватало – и здесь и в Москве.
Но ее тихий характер становился непреклонным и исключающим всякие вольности при малейшей попытке сближения, и в этом ей помогали все знакомые – и Свиридов, и Дормидонтов, и Лопаткин, и Черномырдин, и Олег …
А из тихих и застенчивых мальчиков образовался круг ее друзей, которые ее тоже оберегали, а самый тихий и застенчивый получил право быть рядом всегда …
Никто, даже самые близкие подружки – такие же тихие девочки из городских и из интернатовских – не знали, что происходит между Шурочкой и ее молчаливым спутником Лешей Катиным, когда они остаются наедине.
Но Леша сопровождал Шурочку, носил ее папку с нотами, ее букеты цветов, и Шурочка брала его под руку, уходя с концерта …
Шурочка вместе с сестрой Алиной жили в отдельной двухкомнатной квартире, но даже сестра не могла просветить любопытных о подробностях …
Третьей была Ангелина Кочура, приехавшая с Черноморского побережья Кавказа, и тоже обучавшаяся в Гнесинском училище. Голос ее определяли как сопрано лирико-драматическое – голос очень выразительный и востребованный в опере.
Например, партию Аиды в одноименной опере, и Татьяны в «Евгении Онегине» пели как правило певицы с такими голосами.
С Ангелиной Свиридов познакомился на южном побережье Кавказа, на пограничной заставе, где перед отъездом он пел для старых знакомых.
Эта застава для Свиридовых была хорошо знакома.
Здесь, на пляже, Тоня и Анатолий давным-давно задержали двух диверсантов, пришедших морем, а Гриша нарисовал портрет третьего, которого задержали аж в Новороссийске, и удивились его почти фотографическому сходству с рисунком Гриши.
За это Гриша получил медаль «За охрану государственной границы», а Свиридовы навещали эту заставу при каждом удобном случае.
Именно поэтому кроме специального концерта в санатории для пограничников знакомой заставы Свиридов перед отъездом в Москву приехал к ним, и тут, во время концерта «почувствовал» Ангелину.
Он почувствовал, как она мысленно подпевает ему, вытащил ее на сцену. Затем он познакомился с ее мужем, застенчивым старшим лейтенантом Иваном Рязанским, пригласил их в Москву …
