Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается
Я ПОСТЕЛИЛА ТЕБЕ НА ДИВАНЕ
– Я постелила тебе на диване.
– Спасибо. Но я еще посижу, поработаю.
Виктор разложил бумаги на столе и углубился в работу.
Несколько дней прошли в напряженной тишине – Виктор спал на диване у себя в кабинете, смотрел вместе со всеми телевизор в гостиной.
Лена напряженно думала над словами Свиридова и о том, как ей создать ситуацию соблазнения Виктора. Особенно с учетом того, что спал он у себя в кабинете.
«Прийти к нему ночью, что ли? Нет, это будет слишком … инициативно. Прийти раздетой? Опять моя инициатива. Что же делать?»
Но ситуации разрешилась сама собой.
Виктор уехал на какой-то доклад – Лена даже не особенно вникала, куда и зачем, а вернулся он около двух часов ночи и чуть-чуть навеселе.
– Поздравь меня! – приветствовал он вышедшую к нему Лену.
– Тише, детей разбудишь! .
– У нас выпить найдется? А то мы с Толей в машине немного выпили …
Виктор разулся и сел за столом на кухне.
Лена достала две рюмки и бутылку красного вина. Ставя рюмки на стол Лена подошла вплотную к Виктору и когда она стала наливать вино он обнял ее за талию. Ее ночная рубашка была так тонка, что ему показалось, что под халатом ничего нет.
Лена почувствовала, как рука Виктора легла на ее талию и стала спускаться ниже, охватила ягодицу. Она замерла с бутылкой в руке, а его рука, поглаживая ее, стала спускаться еще ниже, по бедру, к колену.
Лена молчала и старалась понять свои ощущения, вспоминая наставления Свиридова.
А рука Виктора переместилась под халат и стала подниматься по обнаженной ноге Лены.
Ощущения, которые она испытывала, были новые и необычные. Ей было приятно и она прижалась к плечу Виктора. Его рука погладила ее бедро и уже добралась до мягкой выпуклости и стала ее гладить, перемещаясь назад и захватывая вторую половинку. А затем его рука переместилась на талию и двинулась дальше, поглаживая ее живот.
Живот помимо ее воли ответил на эти прикосновения нервной дрожью и Лена удивилась, насколько приятными оказались эти прикосновения. Ей пришлось даже немного повернуться, чтобы его руке было удобнее ласкать ее живот, а рука стала смещаться вниз и она почувствовала, как его пальцы дотронулись до …
Тут все тело Лены стало мягким и слабым, ей захотелось опереться и она оперлась на стол руками, нагибаясь вперед. Виктор другой рукой проник под халат сверху и нащупал ее грудь. Правда, мешала ночная рубашка, и Лене захотелось сбросить ее. Она развязала поясок халата и повернулась лицом к Виктору, а он засунул обе руки под ее рубашку и стал ее гладить.
Лена почти ничего не соображая вспомнила слова Свиридова «… терпеть до предела возможного …» и склонилась к Виктору, сбрасывая халат с плеч …
В кровати Виктор продолжал ласкать ее тело, и даже несколько раз поцеловал, но Лена кроме совершенно новых, неожиданных и восхитительных ощущений ничего уже не осознавала. И пришла в себя только тогда, когда после восхитительных и новых для нее ощущений возникла пустота и Виктор откинулся вбок.
Ей хотелось закричать, как-то выразить все свои чувства – и восторг от совершенно новых ощущений, и боль от того, что раньше никогда такого не было, и от того, что где-то была вторая жена Виктора, и от потерянных лет, но она только тихонько прошептала:
– Витюша … спасибо тебе …
Утром она встала раньше Виктора и ушла готовить завтрак. В кухню заглянули заспанные дети, потом вышел побритый и умытый Виктор. Маша подозрительно поглядела на него, на спокойную мать и ничего не сказала.
– Так что за доклад у тебя был вчера, я что-то не поняла?
– Я докладывал на закрытой секции Академии наук о разработанной нами системе прогнозирования … ну, наших изделий. Это все весьма секретно … но тебя это никогда раньше не интересовало?
– Я этом ничего не понимаю, но мне приятно … что ты докладывал в Академии наук.
НА РАБОТЕ ВСЕ ОБРАТИЛИ ВНИМАНИЕ
На работе обратили внимание, что Елена Петровна сегодня какая-то особенная – рассеянная, добрая и задумчивая. И отнесли это за счет Виктора – все-таки муж приехал.
А Лена до вечера гнала от себя всякие мысли и только после ужина и программы «Вести», уйдя к себе в спальню попробовала осмыслить происшедшее.
Но для начала она тщательно выбрала ночную рубашку …
Виктор к ней не пришел.
Лена долго мучилась и не могла заснуть. Она пыталась вспомнить все, что произошло вчера, но ничего не получалось – кроме совершенно неизведанных и восхитительных ощущений она вспомнить ничего не могла. Но старалась понять, почему все это произошло лишь вчера, а не много лет назад. И как ей снова создать ситуацию для повторения этого волшебства.
Как и в первый раз все произошло случайно. Лена примеряла платье, купленное много лет назад, но никогда не надеванное из-за тонкости и прозрачности ткани. Она попробовала надеть платье на белое белье, но даже в зеркале увидела все подробности надетого под платьем. Тогда она сняла все с себя и надела платье на голое тело. Смотрелось это очень экстравагантно и она решила, что платье нужно вернуть в шкаф на вечное хранение, но перед этим ей захотелось показать это Маше.
Она направилась в детскую, в которой жили Маша и Костя, но в гостиной оказался Виктор.
Лена уже протянула руку, чтобы открыть дверь детской и замерла, увидев Виктора.
Он рассматривал Лену, а по существу ее тело под струящейся прозрачной тканью.
– Да-а … А спереди как? – наконец сказал он.
Лена послушно повернулась к нему лицом. Сквозь платье были видны все подробности – и чуть отвисшие груди с увядающими сосками, и складка на талии, и пупок, и вертикальная полоска в низу живота, и располневшие ноги. Она посмотрела ему в лицо и увидела, что он не разглядывает ее, а тоже смотрит ей в глаза, и она стала медленно приближаться к нему.
Виктор провел руками по ее бедрам, по ногам, и засунул руки под платье, двигаясь вверх. Лена взяла руками платье за подол и сбросила его через голову. И тогда они пошли в спальню.
Лена легла на кровать и вытянулась, а Виктор начал целовать ей пальцы на ногах. Лене было щекотно, но кроме щекотки неизведанное наслаждение пошло от кончиков пальцев вверх. И когда он целовал ее колени и бедра, то Лена сперва раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее целовать их, а затем раскинула ноги в стороны. Если бы она могла, она бы их раскинула еще сильнее, но настоящий шпагат был выше ее сил, как и те ощущении от ласк Виктора в тех местах, которые она ему открыла.
Терпеть это больше не было сил и она буквально втянула его на себя.
И отдалась ему с такой страстью, что Виктор даже опешил. А Лена становилась все активнее и активнее, тело ее двигалось все быстрее и быстрее, она поднимала ноги вверх и закидывала их ему на спину … И что-то шептала, и искала его губы …
Когда они оба в изнеможении откинулись на подушки, мокрые и обессиленные, Виктор накрыл ее простыней и вытер пот с ее тела.
– Витенька … Милый мой … Я жизнь с тобой прожила, а не знала, что такое бывает … Хоть изредка … делай так, как сейчас …
Виктор задремал, а Лена приподнялась и стала его рассматривать. Она впервые увидела обнаженное мужское тело, которое ей хотелось трогать, ласкать, целовать … И обладать им.
Еще два дня ничего не происходило, а на третий, когда все улеглись, Лена пошла к нему в кабинет. И перед его диваном развязала пояс халата и спустила его на пол. И стянула с него одеяло.
Она гладила и целовала все его тело, пальцами зарывалась в волосы …
– Извини, но так я еще не могу, – подняла она голову, касаясь лицом его восставшего члена. Но уловила бурную пульсацию крови в этом горячем органе, горячую влагу у себя внизу живота и села верхом на Виктора, и приняла его в себя, и …
Ее движения были даже агрессивны, она то садилась, выпрямляясь, то склонялась к нему и целовала его, а он обоими руками ласкал ее груди …
– Можно, я полежу на тебе? Не вынимай …
И она легка всем телом на него, а потом вытянула ноги.
Виктор сделал несколько движений внутри нее.
– О-о! – застонала Лена. – Вот теперь я поняла, что это значит – ночная кукушка всегда перекукует дневную … Привози свою вторую жену – я буду ей подругой, только пожалуйста не бросай меня …
УЛЯ ПРОСНУЛАСЬ ПЕРВОЙ
Уля проснулась первой. Рядом, обхватив ее рукой спал Гриша. Она полюбовалась его телом, которое вдруг стало совсем другим, дорогим и желанным, и тихонько встала.
Открыв дверцу шкафа она стала разглядывать себя в зеркало – в зеркале на нее смотрела стройная девушка с красивой грудью, узкой талией и широкими бедрами, плоским животом. А внизу живота, там, где начинались ноги …
Она и все это разглядела и одобрила, но надо было одеться и выйти из комнаты …
Как воспримут ее появление тетя Тоня и дядя Толя?
Она испуганно поежилась и решила надеть свое платье, а потом со скомканной простыней тихонько выскользнула из комнаты – сперва в туалет, а потом в ванну.
Тихие шаги испугали ее.
– Улечка, милая, здравствуй! Давай, я помогу тебе…
– Тетя Тоня!
– Милая моя, я тебя … я тебя поздравляю! Ты стала совсем взрослой …
– Тетя Тоня, вы все поняли?! Тетя Тоня, я так люблю Гришу!
– И он тебя любит. Вот так, замачиваем… Пойдем на кухню, посидим, пока мужчины нам не мешают.
– Вы … вы не осуждаете меня, тетя Тоня?
– Нет, Улечка. Ведь вы давно любите друг друга и это должно было случиться. И хорошо, что это не произошло еще раньше …
– Гриша говорил, что нам надо подрасти … Он прав?
– Он прав, и очень хорошо, что вы не поспешили, и это не случилось раньше. А теперь вы почти совсем взрослые, ты в следующем году кончаешь школу … Гриша уже зарабатывает … Когда свадьбу устроите?
– Ой, тетя Тоня! Мне не хочется пышной свадьбы … Мы с Гришей как-то давно говорили о свадьбе и решили, что этого не нужно.
– Ну, от свадьбы вам отвертеться вряд ли удастся … да и нам с Толей тоже …
– О чем вы тут секретничаете? – в кухню вошел Гриша.
– Привет, мать! – он поцеловал Тоню в щеку.
– Привет, жена! – и он обнял и поцеловал Улю в губы.
– Ну, вот, все позиции определены! Какой ты молодец! – засмеялась Тоня. – А мы с Улей обсуждали, как устроить свадьбу …
– Отец скоро придет?
– Он будет только вечером. Но он в курсе … и деда Вася тоже …
МНЕ НЕ ХОЧЕТСЯ УЕЗЖАТЬ
– Мне очень не хочется уезжать, – говорил Гриша, переодеваясь. – Но теперь мне нужно побольше зарабатывать …
– Почему? – спросила Уля, с удивлением разглядывая полуодетого Гришу. Когда он успел стать таким, новым, привлекающим ее к себе? Он стал ее мужчиной!
– Я теперь человек семейный, должен думать …
– Даже смешно – мы теперь семья …
– Я хочу предложить в редакции вот это.
Гриша взял со стола лист и на нем Уля увидела себя. Этого рисунка она не видела и не сразу узнала себя – с листа смотрела вся лучащаяся от счастья молодая девушка с удивительными глазами.
– Когда ты нарисовал?!
– Сегодня ночью, когда ты спала.
– Оставь, пусть будет у нас.
– Будет и у нас. Я сделаю раму и повешу на стену. Первый потрет в нашей семье …
Гриша вернулся к вечеру. Уля встретила его у входа, обняла и поцеловала, и не могла оторваться.
Гриша поднял глаза – в коридоре стояла Тоня со слезами на глазах.
– Мать, что случилось?
– Тетя Тоня, что?
– Ах, дети, дети … Вот вы и стали взрослыми … и тебя встречает твоя жена и ей достается твой первый поцелуй …
– Мать, не ревнуй! – Гриша обнял Тоню и поцеловал ее не как всегда, в щечку, а в губы. Рядом Тоню обняла Уля, прижалась к ней и тоже поцеловала.
– Тетя Тоня! Гриша всегда … и для меня …
– Все, женщины! Прекратить рев! Я тут привез кое-что. Зовите деда Васю … Отец не звонил?
– Обещал быть через полчаса.
– Собирайте на стол, а я пойду умоюсь. В Москве все-таки такая грязища, не то что у нас …
ЗА ВАШЕ СЧАСТЬЕ
За стол садились, выбирая места – по новому, хотя Гриша все равно садился рядом с Улей. Рядом с ней сел Василий Васильевич, рядом с Гришей сел Свиридов, но он сразу уступил место Тоне.
– За счастье молодых!
– За ваше счастье, дети!
– Как жаль, Галина не дожила …
Уля придвинула свой стул вплотную к стулу Гриши и взяла его за руку.
– Как жить думаете, молодые?
– Счастливо.
– Мы столько об этом говорили с Гришей …
– Вот видите, какие молодцы! А детей вы запланировали?
– Да, деда Вася. Мы запланировали … думаю, в мае у нас будет ребенок. Да, Улечка?
– Наверное, Гриша, – Уля немного смутилась, но ответила храбро. – Надеюсь, что все будет нормально …
– А школу-то ты как кончать будешь? С младенцем на руках?
– Зачем ты так, дед? Можно кончать экстерном, можно отложить на год … Там видно будет.
– Действительно, Василий Васильевич, зачем вы так … – Тоня назвала его по имени и отчеству, хотя обычно называла дедом.
– Извините, ребята. Просто я … конечно, что Уля выйдет когда-нибудь замуж было понятно … Но я как отец …
– Дед Вася! Вы с мамой Галей были мне отцом и матерью, и я этого забыть не могу. И любить вас буду всегда … Только я Гришу люблю и теперь я его … жена …
Уля хотела сказать «я его женщина», но пощадила моральные устои старого человека.
– Не нервничай, Уля. Все обойдется, все встанет на свои места – просто время нужно. Где вы жить думаете? Ведь Уля у нас невеста богатая – у нее комната в двухкомнатной квартире.
– Слушай, Толя, ты что провокациями занимаешься? Или думаешь, что я ничего не знаю про тебя? Говори, что ты знаешь!
– Дед Вася! Сам то ты как думаешь? Ты же умный … по крайней мере мы с Тоней всегда держали тебя за умного …
– Наша с Галей квартира – Улина квартира, а я в ней как довесок, пока не помру. Молодые могут жить и у нас … Ты что, думаешь, об объединении квартир? Верно, Толя?
– Подумаем. Спешить не нужно, время есть.
– А если я завтра помру?
– Не помрешь. И живи долго. Еще внуков понянчишь … Лучше пусть Гриша расскажет, как дела у него в редакции.
– Все в порядке. Работу приняли и еще подкинули. Больше всего им понравился портрет девушки – я сейчас покажу.
Гриша вышел и вернулся с листом, на котором была нарисована счастливая Уля.
– О!
– Гриша, ты молодец!
– Когда ты успел такое нарисовать?
– Это он сегодня ночью нарисовал … Наверное, с натуры. – Уля смущенно улыбнулась. – Он хочет этот портрет на стенку повесить. Говорит, первый наш семейный портрет …
– И правда, первый семейный портрет молодых Свиридовых …
Беседа за столом продолжалась, перескакивая с одного на другое.
Вскоре ушел к себе Василий Васильевич, затем Гриша увел к себе Улю .. .
СТАЛИ ЦЕЛОВАТЬСЯ
Войдя в комнату они не сговариваясь начали целоваться.
– Гришка, в чем же дело? Ну, что, мы вчера познакомились? Только начали целоваться?
Гриша уселся на диван, притянул ее к себе. Она села рядом, обняла его.
– Скажи мне, почему … почему нам с тобой так хочется … целоваться … и все прочее …
Она пересела к нему на колени, но целоваться так было неудобно, и она встала и села на его ноги верхом, обняв его коленями.
– И почему … я тебя стала немного стесняться?
– Правда?
– Правда. Но немного, – и она обхватила его и прильнула к нему. – И чуть-чуть, когда я голая или ты голый …
– Так хочется проверить …
– Давай!
– А как теперь? – Гриша приподнялся и посмотрел на ее обнаженное тело, раскинувшееся рядом.
– Знаешь, мне теперь кажется, что когда ты смотришь на меня, то ты меня ласкаешь … а это так замечательно …
– А мое тело тебя смущает?
– Глупый!
Она ласкала его еще неумело, но очень ласково, и не стеснялась самых откровенных ласк, поэтому они снова слились воедино …
В душе они мылись вместе, уставшие и счастливые, и опять целовались …
– Ты знаешь, когда-то давно родители ходили в душ голышом …
– Прямо при тебе?
– Да, и я видел их голыми. Потом перестали, стали надевать халаты. Нам с тобой тоже надо приобрести халаты – мы же теперь солидные семейные люди …
– Смешно!
– Придется привыкать.
– А ты … ты видел их … в постели?
– Да, я видел их, как они спали голые обнявшись. А еще я забирался в кровать к маме … к Тоне, когда мы жили там, далеко, и мне было плохо … Это тогда, когда умерла моя настоящая мама …
– Не надо, успокойся, – Уля прижала его голову к своей груди и стала гладить.
– А ты совсем меня не стеснялась?
– Да, и не могу понять, как ты это сделал. Но ты для меня был … ну, не знаю, бог или самый главный, самый сильный и самый верный … Как я тебе верила и верю … и как люблю тебя …
– И я тебя люблю очень-очень … моя милая Улечка …
ПОЙДЕМ НА ТАНЦЫ
– Сегодня на заводе танцы. Пойдем?
– Пойдем.
Уля обрадовалась и стала переодеваться. Через десять минут она была готова – джинсы, открытый живот, белый топик, обрисовывавший ее грудь. И он был не хуже – тоже модные джинсы, модная короткая майка.
На автобусе они доехали до завода – так в просторечии называли соцпоселок при машиностроительном заводе и появились на площадке. На танцы ходили постоянно все свои и с ними здоровался каждый второй.
Но как и прежде Уля танцевала только с Гришей, если в этих бесконтактных танцах в куче народа можно было выделить пары.
Гриша залюбовался ее стройной и гибкой фигурой, обнаженным животом, упругими грудями под тонкой тканью. Любовался не он один, но никто не пытался как-то приблизится к Уле, зная Гришу.
А Уля, танцуя, обняла Гришу за шею и прошептала «Может, убежим?»
И они ушли с танцплощадки и вернулись домой.
– Знаешь, я только сегодня поняла, – Уля разглядывала себя в зеркало. – Подойди сюда!
Она взяла его руку и приложила к соску, оттопыривавшему ткань. И одновременно затрепетали и его рука, и ее грудь.
– Как ты мог … как ты мог раньше видеть все это, знать, что все это – твое, и сдерживаться? Я же так перед тобой виновата – я постоянно … соблазняла тебя?
Уля стянула топик через голову и спустила джинсы.
– Я же только сейчас по настоящему поняла, что такое эти танцы … и как ты мог сдерживаться?
Она одним движением сбросила трусики и сделала перед Гришей несколько танцевальных движений, вращая бедрами и вскидывая руки.
И обняла Гришу, прижалась губами к его губам и буквально повалила на диван.
– Я не понимаю … как ты мог … сдерживаться раньше … в прошлом году …
Он обхватил ее за талию и поднял над собой. Уля поняла и опустилась верхом на него.
– Давай … помоги … давай … как это …
Опускаясь грудью в его ладони Уля прошептала «Ты у меня самый-самый …»
Потом они долги лежали неподвижно. Уля обняла его руку двумя руками и прижалась к ней.
– Скажи … Когда на меня смотрят вот так … с желанием … Что ты чувствуешь? Только честно!
– Когда тебя откровенно хотят, как сегодня … Я думаю, что ты ни с кем не пойдешь, что ты – моя, и тогда я просто горжусь и любуюсь тобой. Но если я почувствую, что ты хотя бы на миг не со мной, то …
– Этого не будет никогда! Клянусь! Неужели кто-то может быть мне нужен, кроме тебя?.. И ты знаешь, я чувствую тоже самое – если ты вдруг будешь не со мной …
– Так давай никогда не давать друг другу повода усомниться в этом …
– Скажи, а тогда, когда ты дрался из-за меня – ты приревновал меня?
– Пожалуй нет, ты мне такого повода не дала … Просто отстаивал свое право собственности … на тебя …
– Но право на себя могу дать только я сама?
– Тогда защищал твое право давать право собственности …
– Гриша, я без тебя не могу … Ты уходишь, а я места не нахожу … Мне нужно все время тебя хотя бы видеть … Я сумасшедшая, да?
– Нет, ты не сумасшедшая. Ты влюбленная, но это пройдет.
– Что пройдет?! Пройдет, что я без тебя не могу жить!?
– Нет, пройдет это сумасшедшее чувство, что обладать надо постоянно, все время. А останется любовь, которая … которая многогранна и прекрасна … Полежи, не вставай, мне нужно порисовать …
Уля послушно осталась лежать, наблюдая за Гришей – как он сел за стол, как привычно не глядя вынул лист бумаги и взял сразу несколько карандашей, как замер.
Она знала, как он готовится к созданию рисунка, сидя с закрытыми глазами – она просто залюбовалась его обнаженным телом и снова в ней проснулось желание слиться с ним.
Как всегда Гриша рисовал быстро, меняя карандаши и что-то бормоча про себя.
Уля ждала.
Гриша кончил, бросил карандаш, но ринулся не к ней, а к двери.
– Оденься! – успела только сказать Уля, но он уже исчез за дверью.
Она тоже встала и пошла за ним.
Гриша коснулся плеча Тони.
– Мама! Проснись!
Тоня по выработанной многими годами привычке проснулась сразу и села.
– Мама, я сумасшедший или …
Гриша протянул Тоне свежий рисунок.
Тоня прибавила свет в ночнике и всмотрелась в рисунок.
В двери тихо появилась Уля.
В руках у Тони был рисунок обнаженной танцующей девушки, всю себя отдающей зрителю, тянущейся к нему, зовущей его.
А перед Тоней стояли двое обнаженных молодых людей – ее приемный сын и его жена, такие же прекрасные в своей наготе.
– Гриша … Уля … Но это же гениально! Ты же тут как живая!
Уля тоже посмотрела на рисунок – там танцевала она, но как!
Ее обнаженное тело было прекрасно, ее движение, схваченное в застывшем мгновении, было живым и тоже прекрасным, и даже не всматриваясь было понятно, что девушка всю себя хочет отдать ему, зрителю …
Они тихо посидели обнявшись – полуодетая Тоня и голые Гриша и Уля, обнимавшие ее с боков.
Тоня всхлипывала и гладила детей, и что-то говорила им, а они обнимали и целовали ее.
А потом обнявшись пошли к себе и Тоня залюбовалась их обнаженными телами …
