Марк Лёвкин
Прованс
Пять лет подряд Максим почти ежедневно ездил на работу из поселка в город. Времени на дорогу уходило много, два часа в обе стороны. Ресторан работал допоздна, а потому домой Максим возвращался под утро. Стараясь не шуметь, он заглядывал поочередно в комнаты, в которых спали жена и дочь, и убедившись, что с ними все в порядке, шел на кухню и варил себе кофе по-турецки. Ему больше нравился аромат, нежели вкус самого напитка. Сладкие и терпкие пары кофе его бодрили и помогали собраться мыслями. Максим с чашкой горячего кофе обыкновенно садился за обеденный стол в комнате или на веранде и думал, встречая рассвет. Думал о семье: о их будущем и чем его обеспечить; о работе: к чему еще стремиться, каких вершин еще достичь; и о себе: что еще должен успеть сделать в своей жизни. С восходом солнца Максим оставлял почти полную кружку с остывшим кофе на столе и готовил завтрак на троих, заваривал чай с мятой.
Ольга на работу не ходила, занималась домом, следила за порядком и воспитывала дочь. Девочке при рождении дали имя Аня или Анюта, как любил называть ее Максим. На правах отца имя выбирал он сам, не взирая на все домыслы, предрассудки и злые языки. Он души не чаял в дочери, вот только времени они проводили вместе мало: пара утренних часов, да редкие выходные. Максим и не заметил, как девочка выросла. Одна лишь работа занимала всю его жизнь. Ольга видела как он молча переживал по этому поводу.
Но все это осталось в прошлом. Жизнь внесла свои коррективы, сделала пируэт и откланялась со злобным оскалом усмешки.
Уже почти два года Максим не работал. Он не мог работать. Чтобы прокормить семью, Ольге пришлось вернуться к клавишам и нотам, снова сесть за инструмент и учить детей музыки. Она устроилась в местный дом культуры, давала частные уроки игре на пианино на дому. Средств на жизнь хватало с трудом. Ольга часто засыпала на мокрой от слез подушке рядом со своим мужем, известным шеф-поваром, с искалеченным телом, жизнью и душой. Когда было совсем тяжело, Максим открывал свой тайник пока никто не видел, вынимал немного денег и подкладывал их то в кошелек, то в сумочку, то в карман пальто Ольги. «Вот и пригодились, – сдавленным шепотом говорил Максим, поглаживая трясущимися пальцами шкатулку. – Не на хлеб я копил. На жизнь. А оно вон как вышло».
Свыкшись с новыми обстоятельствами, одним осенним днем Ольга бегала по дому и суетливо собиралась.
– Так-так-так-так-так. Я уже опаздываю, – говорила она, одновременно застегивая сережку в ухе и обувая сапожки. – У меня генеральная репетиция перед концертом. Максим, отведи Аню в школу и положи ей с собой еды на полдник. Так-так-так-так-так. Вроде все. Ничего не забыла. Ух, красота! Все! Всех целую, всем пока. Буду вечером!
