Мария Зайцева
Покорить железную леди
Потом я буду думать, почему она это сделала.
Когда думать смогу.
Я шагнул к ней, положил тяжелые ладони на хрупкие белые плечи, поражаясь мимолетно, насколько я большой по сравнению с ней. Раньше это как-то не воспринималось настолько остро.
Она вздрогнула, словно и не ожидала, что я это сделаю. Прикоснусь.
Я наклонился, прижался губами к нежному местечку, где шея переходила в плечико, не удержавшись, куснул. Мягко. Пока еще.
Марго опять вздрогнула, вкусно, всем телом и бессильно откинулась затылком назад, укладывая голову на мое плечо.
Я проехался ладонями вниз, от плеч к груди, сжал прямо через белье, потом щелкнул застежкой. И поймал тяжелые полушария в обе ладони.
И даааа…
Какое же это было удовольствие! Кайф чистейшей воды. Нежные, большие, упругие, с острыми сосками, сплошное наслаждение трогать, сжимать, гладить.
Я этим и занялся, обстоятельно, никуда не торопясь, не отрываясь от облизывания и покусывания ароматной шеи и плеча.
Кажется, я что-то говорил… По крайней мере, она реагировала. Вздыхала, ловила мои руки, поднимала ладони, гладила меня за шею, облизывала губы.
Черт… Я не любитель прелюдий, но с ней… Хотелось медленно. Хотелось долго. Хотелось тщательно.
Белье я стащил быстро, ласковыми, незаметными, оглаживающими движениями.
И мягко подтолкнул к кровати, не давая развернуться. Укладывая сразу на живот.
Она была не против.
Сам я раздевался настолько быстро, что в норматив армейский сто процентов уложился бы.
И не отрывал взгляда от шикарной узкой спины, мягких женственных форм, крепкой упругой задницы. И длинных ног в чулках.
Кажется, сильнее завестись было и нельзя, но Марго встала кошечкой на кровати, выгнула спину и посмотрела на меня через плечо.
Как я в этот момент не кончил, не знаю. Сила воли, наверно.
Но больше играть в игры не мог. Потом, моя Железная леди, потом мы поиграем обязательно так, как тебе захочется.
Но сейчас… Слишком долго я ждал. Представлял. Думал.
Но все равно реальность оказалась круче.
Я встал на колени, приподнял ее немного, огладил талию, наслаждаясь шикарным гитарным перепадом, и медленно вошел. Сразу до конца.
И как же она выгнулась, как задрожала, как застонала! Долгий, мучительный, томный стон, прогиб в пояснице, тонкие пальцы, собравшие покрывало в горсть…
Это стоило того, чтоб ждать столько времени. Это требовалось повторить. И я повторил. Еще раз. Меееедленно…
И еще раз. И еще.
– Боже… Божебожебожебооожееее…
Марго вытянула руки над головой, хватаясь за спинку кровати и прогибаясь так в талии, что еще чуть-чуть – и переломится.
Это был самый шикарный вид на женскую фигуру в моей жизни, клянусь!
Я не смог больше терпеть, не смог ждать.
Начал двигаться все сильнее, все грубее, уже не особо соображая, что надо бы дать ей кончить, так правильно, дамы вперед…
Не способен был я на мысли в этот момент! Как подросток, первый раз занимающийся сексом.
Черт, Валькирия, это же надо меня до такого довести!
Будет плохо, если лажанусь… Но я потом наверстаю, правда! Потом!
Я подхватил ее за локти, Марго сразу податливо выгнула спину, запрокинула голову. На каждое мое движение она теперь отзывалась стоном, громким и жалобным.
Но остановиться не просила, наоборот, подавалась изо всех сил ко мне бедрами, стремясь сильнее насадиться.
Рывком дернул к себе, перехватил за талию одной рукой и шею – другой. Уже теряя себя, рыча что-то повелительно-невразумительное, жесткое, прямо в нежное ушко, приказывая…
И Марго подчинилась.
Задрожала всем телом, закричала, дернулась, когда я все же, не выдержав, вонзил в плечо зубы, кончая.
Не удержался на коленях, рухнул вместе с ней на кровать, чудом умудрившись упасть на бок и не придавить хрупкую свою Валькирию.
А руки так и не убрал, обнимая, вжимая ее в себя. И пытаясь отдышаться. Осознать произошедшее.
– Ты как?
Глупость вопроса поразила даже меня.
«Ты как?»
Серьезно, Голенков?
Больше ничего не нашел сказать? Лучшего?
Господи, нелепость какая… Не удивлюсь, если сейчас прямо и пошлет меня…
– Хорошо… Спасибо тебе…
Тихий, измученный голос.
Я не поверил услышанному.
«Спасибо»?
То есть? За что спасибо? За секс? Да это мне надо ее благодарить! И цветами забрасывать… Хотя, этим ее не удивишь… Я – точно не удивлю.
Я пошевелился, развернул к себе ее за подбородок. С недоумением провел пальцем по щеке. Мокрой.
– Что-то не так? Марго? Я что-то не то сделал?
Идиот… Надо было нежнее. Сорвался, кретин. Как шлюху поимел, раком. Господи, идиотство какое-то… Самая шикарная женщина в моей жизни, наконец-то затащил в кровать… И даже в сексе не сумел впечатлить… Так и до комплексов недалеко.
– Все замечательно, просто… Ненавижу быть слабой… Это такая слабость… Все это…
Она шептала, не глядя на меня, губы припухли еще больше от слез…
И я неожиданно захотел ее снова.
Да так сильно, что не смог терпеть.
Скотина ты, Голенков… Женщина тебе говорит какие-то, с ее точки зрения важные вещи… А ты ее уже развернул, уже ноги раздвинул и член свой пристроил…
Марго, кажется, осознавшая, что ее ждет второй раунд, только почувствовав меня в себе, замолчала и широко раскрыла полные слез глаза. Неверяще глядя в склоненное к ней лицо.
А я провел губами по мокрой щеке, потом по второй… Коснулся утешающе распухших губ… И закинул стройные ноги в чулках на плечи.
Сойдет за прелюдию.
– Ах…
Марго закатила глаза от первого жесткого толчка, закинула руки за голову…
И вот что я скажу: вид спереди был так же крут, как и до этого вид сзади. Потому что подпрыгивающая при каждом движении шикарная грудь – это отдельный вид эстетического кайфа. А в сочетании с молящим расфокусированным взглядом, закушенными распухшими губами и судорожно ищущими опору пальчиками… Просто взрыв мозга.
Я не мог играть так, как обычно делал это с женщинами, не мог остановиться. Это было что-то настолько примитивное, настолько животное, настолько бешеное, что я сам себя не узнавал.
И в финале, выбивая из своей женщины каждым движением громкие мучительные стоны, я дурел так, как ни с кем, никогда в своей жизни.
Клянусь, это все стоило того, чтоб завоевывать.
Каждую секунду стоило.
Глава 6
– Юр, ну приходи в себя уже, – Миша, мой заместитель и начальник личной охраны, хотя нахрена мне личная охрана? Зажрался ты, Голенков… Миша вздохнул и прошел через кабинет, чтоб открыть окно.
В комнату ворвался свежий ветерок.
Я сморщился.
– Что за вонь?
– Свежий воздух, Юра. Ты тут за два дня, похоже, научился углекислотой дышать.
– Чего тебе? Я занят.
– Угу… – Миша задумчиво оглядел разбитый в хлам кабинет, подушку, валяющуюся на диване, пепельницу, полную окурков. – Чего домой не ходишь?
– Времени нет. Сам все знаешь.
Я отвернулся, разглядывая яркую зелень за окном.
Не рассказывать же, что дома невыносимо. Потому что там остается только на стены лезть от ярости и одиночества.
А на работе можно работать.
– Светка плачет уже от тебя, говорит, всех запугал. И ее тоже.
– Не нравится, пусть увольняется.
Будет мне еще секретарша на жалость давить…
– Ладно.
Миша вышел за дверь, вернулся через две минуты с пузатой бутылкой коньяка. Выставил на стол. Через минуту зашла Света с бокалами и лимоном.
– Светик, через час нам пожрать сообрази, – улыбнулся ей Миша.
Она кивнула, вышла.
– Какого хера моей секретаршей распоряжаешься?
Я понимал, что цепляюсь зря, но настроение было поганым, организм требовал прицепиться хоть к кому-нибудь. Злобу и беспомощность свою вылить.
– Ну, давай.
Миша, не реагируя на мои претензии, разлил коньяк, тяпнул, как водку, залпом, закусил лимоном. И посмотрел на меня. Выжидательно.
Я взял бокал. Покатал тягучую коричневу по стенкам. И повторил маневр заместителя.
А потом еще раз.
И еще.
Через час мы ели стейки с кровью, которые Света заказала из ресторана, и разговаривали по душам.
– Ну вот не может быть, чтоб она тебя вот так запросто отправила нахер! – горячился Миша, – явно ты что-то сделал! Сказал! Что?
– Ничего! – рявкал я, разливая опять коньяк, – вообще ничего! Все хорошо было! Насколько вообще с ней может быть. Потому что… Бля. Потому что леди, бля, Железная! Я пока к ней в постель попал, все круги ада прошел!
– Да помню я этот твой квест, – заржал Миша, хлопая залпом коньяк, – «Покори Валькирию», называется. Мы все ставки делали. Я, выиграл, кстати, нехило бабок поднял.
– Ну вот… – я откинулся в кресле, закурил. В голове шумело уже порядочно, но пьяным я себя не чувствовал. Только расторможенным. И лед, который ощущал внутри все эти два дня после расставания в Марго, начал таять в груди. – Стал бы я рисковать и чего-то ляпать… Только все наладилось… Не поверишь, таким счастливым ходил, таким довольным…
– А она?
– И она тоже, – покосился на Мишу через дым, – я же не дурак. Видел. Она просто такая… Немного отстраненная. Не пускает в себя глубоко. Но мне и того, что было, хватало с головой. Она тем и интересна, что цельная. Знаешь, как бывает… Женщина, вся такая независимая, вся такая «я сама», после начала отношений в беспомощного ребенка превращается, начинает капризничать, губы дуть, вертеть тобой, манипулировать, шантажировать. Раньше я это как-то спокойно сносил, да и не было такого длительного ничего. Может, потому и не было, что на подлете сбивал… А тут… Она – личность. Цельная. Свободная. С ней интересно, понимаешь? Мне впервые было интересно с женщиной не только в постели!
– Ну и чего тогда случилось?
– Да хрен его знает! – я с досадой погасил окурок в пепельнице, – не знаю! Я же… Понимаешь, я же ей предложение хотел делать… Вот не усмехайся. Знаю, что рано, но бывает такое, когда понимаешь, что не смысла тянуть… Вот-вот. И у меня так было. Я и заговорил с ней про будущее. Ну там, про совместную жизнь, про детей… А она… Черт…
Я встал, подошел к окну, вдыхая полной грудью, заново переживая тот момент.
– Она заявила, что уже давно думала о том, что нам надо разойтись. Что она мне не подходит, не собирается менять свою жизнь… И еще что-то. Я не запомнил. Как белый шум какой-то. Она говорит, а я думаю: «Да ну нафиг! Да ну треш какой-то! Не может быть! Что не так?»
Я развернулся к задумчивому Мише:
– Ну вот что не так, а? Я, конечно, разозлился, голос повысил… А она… Просто выставила за дверь и все. Словно занавес железный лязгнул…
– А ты, конечно, выяснять не стал, да?
– Да кто мне дал? Кто дал выяснить-то? Дверь просто закрыла – и все!
– А подождать, поговорить потом?
– Нет.
– Ну понятно… Сразу сюда свалил, работать и привыкать к углекислоте. Кошмарить персонал…
Я поморщился. Теперь, когда хоть с кем-то поговорил, да расслабился, происходящее стало проявляться во все его неприглядности. И поступки мои, казавшиеся такими логичными и правильными… Нихрена не правильные.
Детские. Подростковые. Для мальчика пубертатного периода – вполне нормальные. Для меня…
Молодец, Голенков. Мо-ло-дец.
– Не важно. Все равно уже время упущено.
– Не думаю. Ты же не пробовал. Просто сгоняй к ней, поговори. Спроси, чего хочет. А то ты для нее нарисовал крутую совместную жизнь, а она, может, альпинизмом планировала заняться.
Я покосился на Мишу. Скептически.
– Я для примера! – поднял ладони он, – просто чтоб ты понимал, не всякая баба хочет семью и детей. А уже тем более, такая хитровыделанная, как у тебя. Так что… Я бы, если б хотел все сохранить, по крайней мере еще разок бы точно попробовал…
