Мария Волощук Махоша
Рефлекс свободы
XXV
I
Настроение Наива взлетело. Реальность коридора добавила веры, а с ней и крыльев за спиной. Утром он с удовольствием варил кофе и пританцовывал под музыку – давно с ним такого не бывало. «Выход есть, в прямом и переносном смысле – выход есть! Да, это небезопасно, не гарантированно, но оставаться жить под дулами автоматов нельзя. Здесь, в грёбаном МММ, мы и правда превращаемся в бесхребетных амёб. И какие тогда риски? Там могут превратить в таких же амёб “внушающим излучением”, что очень сомнительно. Трудовые рабы. Ужас-ужас! А здесь кто? Те же трудовые рабы! Ходи строем, работай за еду. В чём разница? Выбор без выбора! Так что коридор – наше всё», – уговаривал он себя.
Он принёс Веар кофе в кровать. Она уже проснулась и просто валялась, почитывая новости.
– Ваш кофе, моя королева! – сказал Наив, ставя поднос рядом и раболепно согнувшись.
Веар горделиво села, подложив подушку под спину, сделала «королевское лицо», насколько неумытая и растрёпанная спросонья женщина на него способна, и изрекла:
– Выбирать желаю! Чаю бы нашему величеству!
– Их величество изволили захотеть чаю! Их величество изволили капризничать! Обожаю их величество! В мире, где у людей остаётся так мало выбора, даже между чаем и кофе нужно выбирать очень тщательно. Достойный выбор, моя королева!
В тот день они много смеялись и шутили. Им удалось добыть пропуска на перемещение, так что обедать отправились к маме.
– И что это вы сияете как медные пятаки! Признавайтесь, что задумали? – потребовала мама после того, как все сложили смартфоны в холодильник.
– Мам, я видел друга, который собирался уходить в коридор, пошёл сдаваться в оплот и потом пропал. Он там, в очереди, показывал, что всё правда и что всё ОК. Значит, они выпускают «туда» всех желающих!
– Ты уверен?
– Вчера репортаж был по телевизору про коридор, и я его увидел. Это точно был он, так что не врут. Не массовка – реальные люди! – уверял Наив.
– Ты уверен, что он выйдет из этого коридора «туда»? – переспросила мама.
Словно ледяным душем обдали Наива её слова. Как же мама умела задавать вопросы! Всегда так: пара слов, и нутро наружу! Мама подождала, пока сын немного придёт в себя, налила большущую чашку ромашкового чая, всучила ему и продолжила:
– Много лиц в очереди в коридор показали?
– Не знаю, не считал.
– Так посчитай.
Мама включила телевизор. Оказалось, на одном из каналов транслируют очередь. Репортёры идут между людьми с камерой, кого-то спрашивают о причинах, кому-то предлагают передумать. Лица, лица, лица…
– Зачем они это делают? – удивился Наив.
– Это я тебе хочу задать этот вопрос, сынок. Попробуй сам на него ответить. У них якобы есть возможность снимать видео «там», за границей. Нам показывают идущих в рамки, кадры из военных лагерей и с предприятий, а очередь показывают здесь, на нашей территории? Что бы они должны были показывать, если бы хотели остановить сомневающихся от ухода по коридору?
– Как там их облучают, они становятся зомби и идут в рамку. Или как их там арестовывают, – сказала Веар.
– Точно. А они показывают реальных людей здесь, до перехода границы. Зачем, подумай?
Наив молчал. У него звенело в ушах и мысли путались в голове.
– Хорошо, я тебе помогу. Скажи, что ты почувствовал, когда увидел там своего приятеля? – добавила мама.
– Надежду. Острый приступ надежды и желание сейчас же бежать в оплот и сказать, что я хочу выйти по коридору, – сдавленным голосом сказал Наив.
– Правильно. Как и десятки миллионов других сомневающихся. Им тут не нужны сомневающиеся, понимаешь? Им тут нужны послушные.
– Так они и выпустят непослушных туда. Нас туда! Что с нами делать-то ещё, ведь нас и правда десятки миллионов! – немного воспрянул духом Наив.
– То есть ты предполагаешь, что они готовы выпустить десятки миллионов людей, которые знают, что здесь происходит, не доверяют этой власти, злы на неё и оставляют здесь своих близких? Для чего? Чтобы их здесь не было – понятно. Но точно не для того, чтобы они оказались там!
– Мама! Ты ужасный человек! Как можно так поступать! Как можно вот так взять и раздавить такой красивый волшебный замок! – сказал Наив с досадой.
– Замок из песка раздавить несложно, сынок. Строй замок попрочнее, и я с удовольствием в нём поселюсь. Никаких «пойду в оплот и попрошусь в коридор»! Ждите, – ответила мама и тяжело вздохнула.
Наив вспомнил слова Вечного Деда: «Вам соврали раз, соврали другой, десятый, сотый, а вы продолжаете верить», и тоже тяжело вздохнул.
XXV
II
Время снова превратилось в тянучку неопределённости. Все ждали окончательного мобилизационного распределения. Разъяснительную работу уже провели: больше никаких коммерческих компаний, никаких продаж, никаких «маркетингов» и «мерчандайзингов» – только самые необходимые виды деятельности. ITшникам, врачам, силовикам – особый почёт и привилегии. Учителям – срочные курсы профессиональной переподготовки для работы по программе «Мир Моей Мечты». Всё имущество наскоро национализировано «на период особого времени», такое понятие, как частная собственность, «временно неактуально». Всё для защиты, всё для будущего!
Бывшие белые воротнички, «бесполезные менеджеры», как Наив, либо пойдут в армию, либо работать на государственных предприятиях на «вакантные должности», либо отправятся на «стройку века – Стена». Стена стала такой же неотъемлемой частью жизни, как оплот, телевизор и автоматчики. К лозунгам «Еды хватит всем» и «Всё для защиты, всё для будущего» добавилась стена во всех видах. Плакаты с проектами будущей стены, моделями её отдельных участков, светлыми лицами строителей стены в одинаковых оранжевых комбинезонах развесили повсюду, куда ни кинь взор. Мир Моей Мечты, защищённый стеной, становился предметом мечтаний. Стену представляли панацеей и от вторжения, и от излучения, и от боевых гусей, и от мышей, и от ящериц, и от опасных комаров, потому что на ней будут размещены мощные экранирующие установки, «достающие до самого космоса», специализированные ловушки и репелленты. Даже ветер, дующий через стену, будут дезинфицировать. «Когда построим стену, защитим свою Родину, сможем вернуться к нормальной жизни». Всё упиралось в стену – и счастье, и будущее. Нет… И счастье, и прошлое, потому что будущее больше никого не интересовало. Зачем строить какое-то неизвестное будущее, идти ощупью, шишки набивать, если можно отобрать то, что есть, и сделать мечтой возвращение в благополучное прошлое? «Жить как раньше» – вот что не сходило с уст!
Телеэкраны по-прежнему пугали страшилками об облучении, клепали похожие друг на друга видео о трудовых рабах и жирующей за границей элите. Шоу с перебежчиками пополнилось теми, кто предал родину недавно – якобы ушёл по коридору, убедился в реальности всемирного зомбирования и поспешил вернуться обратно. Их тоже принимали. Прилюдно журили за недоверие своей стране на ток-шоу, заставляли краснеть, каяться, рыдать, и после клятвы в верности возвращали «в общество свободных людей и великой добродетели». Они с гордостью надевали военную форму или оранжевые комбинезоны стеностроителей.
Граждане верили, верили до самозабвения. И в стену, и в излучение, и в вирусы, и в тщательно продезинфицированный ветер, и в ужасное «там», и в прекрасное «здесь». В соцсети в основном обсуждали «перегибы на местах» – закон о фейках отбил всякое желание подвергать любое официальное заявление сомнению. Говорили, что, получив неограниченную власть, мировая элита окончательно с катушек слетела: распинали детей, заводили себе гаремы, устраивали массовые оргии, меняли пол по три раза на дню, поклонялись сатане, устраивали человеческие жертвоприношения, и каким-то образом всё это удавалось снять на видео и «раскрыть для лучшей части человечества преступную сущность возомнивших себя властителями мира подонков».
Тема «Вам всё врут» почти угасла, но снова настала ясная ночь и по небу поползла яркая надпись: «Из тоннеля никто не выходит». Несмотря на то, что надежда Наива на коридор уже развеялась, он всё равно расстроился. Уж слишком хотелось верить, хоть чуть-чуть! И жалко было Жесть. Оставалась только беспомощность, и Наив чувствовал, как цепенеет, когда она охватывает его. Физически цепенеет: немеют кончики пальцев, тело отказывается двигаться, словно хочет замереть навсегда, стать совсем, окончательно беспомощным и прекратить всё это в один миг. Он стряхивал её с себя, поднимался, шёл куда-то, но беспомощность брела за ним по пятам след в след, готовая в три прыжка сесть ему на шею верхом.
Веар похудела, стала совсем бледной. Наив замечал, что со здоровьем её творится неладное, и от этого ещё больше переживал. Уговаривал поесть, завёл правило каждый день гулять несколько часов в любую погоду. Видимо, нервное напряжение уж слишком сильно сказывалось на ней.
Чтобы спрятаться от реальности хоть куда-то, они читали. Кто бы мог представить себе, как легко вернуть к жизни забытые старые бумажные книги! Хорошо, что мама сохранила большущую библиотеку и регулярно снабжала их «патронами для выживания», как она называла книжки. Подсунула Наиву «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, первую книгу с ударениями и черно-белыми картинками, которую он когда-то прочёл сам, ночами, с фонариком под одеялом.
«Я разделил страницу пополам и написал слева “худо”, а справа “хорошо”, и вот что у меня получилось:
ХУДО
ХОРОШО
Я заброшен на унылый необитаемый остров, и у меня нет никакой надежды спастись.
Но я остался в живых, хотя мог бы утонуть, как все мои спутники.
Я удалён от всего человечества; я пустынник, изгнанный навсегда из мира людей.
Но я не умер с голоду и не погиб в этой пустыне.
У меня мало одежды, и скоро мне нечем будет прикрыть наготу.
Но климат здесь жаркий, и можно обойтись без одежды.
Я не могу защитить себя, если на меня нападут злые люди или дикие звери.
Но здесь нет ни людей, ни зверей. И я могу считать себя счастливым, что меня не выбросило на берег Африки, где столько свирепых хищников».
Наив взял белый лист, разделил страницу на два столбца, «худо» и «хорошо». Первый заполнял долго, пока не закончился лист, и ещё не всё сказал. В столбце «хорошо» появилась сначала только одна строчка: «Но я ещё жив». Больше ничего придумать не смог. Неужели это всё, что у него осталось? Его жалкая, никчёмная беспомощная жизнишка? Выходит, ему хуже, чем Робинзону на необитаемом острове? А ведь и правда хуже: «Робинзон оказался один-одинёшенек в месте, где всё зависело только от него. Я среди множества людей, часть из которых вооружена автоматами, и от меня вообще ничего не зависит. У Робинзона было право в любой момент завершить свои мытарства, спрыгнув со скалы, потому что он свободен, он один, а значит, может делать со своей жизнью всё что хочет. Я не свободен не только из-за автоматчиков…»
Веар чихнула в дальней комнате, прервав его размышления в нужном месте, как и положено любимой женщине. Он крикнул ей: «Будь здорова!» и вписал в графу «хорошо»: «Но благодаря этой дичи я встретил Веар». Ещё немного подумал и добавил: «Но у меня есть мама, которая может осадить мои глупые порывы своим жизненным опытом. Но я достаточно образован, чтобы уметь отличить чушь от правды. Но я мужчина “в самом расцвете сил”, почти здоровый. Но я невоеннообязанный, а значит, у меня будет больше свободы жить. Но я не сдаюсь и пишу этот список, а значит, ищу выход, а значит, ещё не всё потеряно».
XXV
III
В тот день Веар вернулась с очередного, последнего обследования. Остановилась у двери, прижалась затылком к притолоке, закрыла глаза и сказала:
– Я больше не военнообязанная. Прости.
Наив ничего не понял, но точно понял, что произошло что-то такое, от чего сердце его упало на пол и заколотилось отдельно от него. Он приготовился к самому худшему и замер в оцепенении.
– Я беременна, – сказала Веар всё ещё с закрытыми глазами, словно не хотела видеть его реакцию.
Наив окончательно растерялся. Внутри него категорический протест встретился с неописуемым восторгом, и они на пару ударились в такой дикий и неритмичный пляс, что аж голова закружилась. Он потерял равновесие, без сил опустился на табурет, обнял её за талию, уткнулся в живот и замер. Потом совершенно не понимал, как теперь надо вести себя. Аккуратно отвёл Веар в комнату, усадил в кресло, укрыл одеялом. Смотрел на неё огромными глазами и молчал. Она улыбнулась:
– Милый, я беременна, а не больна. С этим можно жить.
– И сколько уже?
– Два месяца.
– А кто? Мальчик или девочка?
Веар рассмеялась.
– Похоже, у кого-то наблюдается дырка в образовании. Придётся подучиться. На таком сроке пол ещё не определяется. Там пока совсем крошечный зародыш.
– Но как так могло получиться? – спросил Наив и понял, что сморозил глупость. Улыбка на лице Веар сменилась глубокой печалью, из глаз хлынули слёзы. Он и представить себе не мог, что такая быстрая смена эмоций в принципе возможна!
– Понимаешь, я тебя обманула. Я хотела забеременеть и обманула. Я знаю, что это подло. Я знаю, что так нельзя делать, но когда они крикнули: «Вы в опасности», меня охватил ужас. Не от того, что весь этот мир окончательно превращается в преисподнюю, нет… От того, что я никогда не стану мамой, никому не дам жизнь, никому не дам шанса продолжить меня здесь! Я одна у родителей и всегда мечтала, что у меня будет большая семья, настоящая семья с детьми, а тут такое. Когда мы в оплоте тогда встретились, я подумала: «Какой неопрятный мужик, но вроде приличный. Потерплю пару раз, залечу, и разбежимся, ничего и не узнает». Я же не знала, что ты такой… – плакала и каялась Веар.
– Какой?
– Мой…
– Дурёха. Ты думаешь, я бы убежал от тебя, если бы узнал о твоих планах? – Наив гладил её по голове и вытирал ей слёзы.
– Да. И правильно бы сделал. В этой ситуации мой поступок – самый неразумный из всех неразумных! – она гладила Наива по голове и вытирала ему слёзы.
Такого дурацкого ощущения, как теперь, у него не было никогда. Он не мог спать, не мог читать, не мог играть – он беспокоился. Но, как это ни удивительно, совсем не злился на Веар. В какую-то секунду в голове мелькнула малодушная мыслишка, как будто его использовали, а потом он подумал, что всё могло быть так, как она сказала: он бы и не узнал, и не мучился бы, и не влюбился бы без памяти. Нет, его не использовали – ему просто повезло. Безумно повезло встретить её и всё это пережить! Он смотрел на спящую Веар и никак не мог представить себе, что она не одна – внутри неё загадочный маленький человечек, который станет его продолжением. Каким он будет? На кого будет похож? В каком мире он будет жить?
«Хорошо женщинам: когда это случается, их мутит, они нервничают, у них растёт живот, их кто-то толкает изнутри, им хочется солёных огурцов с вареньем – они физически чувствуют, как становятся мамами. А мужик? Только что ты был просто человек, гонялся за космическими монстрами по просторам вселенной, и вдруг щелчок дверного замка, два слова: “Я беременна”, и всё – ты отец? У неё внутри есть ребёнок, у меня – только два слова, которые разделили мою жизнь на “до” и “после”, но я словно заново родился. Ребёнок мой – ещё маленький зародыш неизвестного пола, а я уже отец, и не отцом уже никогда не буду. Это навсегда, я теперь навсегда – отец», – думал Наив и ещё больше беспокоился. Что делать? Как их спасать теперь? Всех троих? Ещё недавно мама взяла с него слово думать только о себе, спасаться, и вот оно гроша ломаного не стоит! Он должен что-то придумать. Он обязан! Но что? Он беспросветности трещала голова.
XXIX
Утром Веар мучилась токсикозом, а Наив – изнеможением после ночи бессонных метаний. Бледные и напуганные, они прильнули к телевизору, обещающему «важное сообщение на самом высшем уровне».
И снова перед ними суровое сосредоточенное лицо их бессменного лидера, полное решимости.
«Благодаря слаженной работе и сознательности граждан на данный момент мы прошли значимый этап – завершается предварительное освидетельствование граждан для всеобщей мобилизации. Уже завтра вы начнёте получать окончательные мобилизационные предписания. Они будут составлены с учётом потребностей страны на данный момент. Всё для защиты, всё для будущего!
Враг не дремлет. Гонка вооружений, биологические и химические разработки во враждебном нам мире, который захватила горстка самозванцев, идут полным ходом. Необходимо срочно выстроить защитную стену и подготовить армию для обороны наших границ. Именно это на данном этапе будет нашим главным приоритетом. Мы справились с вызовом, наша граница на замке, наши люди под защитой, еды хватает всем. Это огромное достижение, которое нужно признать и поблагодарить всех, кто к нему причастен! Воинов и тружеников, учёных и врачей, управленцев и всех сознательных граждан, которые исполняют свой долг перед Родиной. Теперь, когда их ряды пополнятся мобилизованными на труд и на подвиг, наше движение к прекрасному идеальному будущему ускорится.
Сейчас нам крайне важно доверять друг другу. С нами должны остаться только те, кто готов по-настоящему сражаться на трудовом, научном и военном фронте! Тем, кто верит лживым “надписям на небе”; тем, кто хочет отсидеться за спинами героев, готовых защищать Родину с оружием в руках; за спинами добровольцев, строящих защитную стену; за спинами тружеников, обеспечивающих нашу мирную жизнь, процветание и движение в прекрасное будущее, здесь не место! Все предатели будут выявлены и выдворены за пределы нашей страны!
Мы ведём борьбу за обеспечение существования нашей нации, нашей страны. Мы ведём борьбу за обеспечение пропитания наших граждан, за чистоту наших помыслов, за свободу и независимость нашего Отечества. Мы ведём борьбу за то, чтобы народ наш действительно мог выполнить ту историческую миссию, которая возложена на него творцом вселенной. Каждая наша мысль и каждая наша идея, вся наша наука и всё наше знание – всё должно служить только этой цели. Только с этой единственной точки зрения должны мы проверять целесообразность того или другого нашего действия.
Мы приступаем к реализации своей великой миссии: созданию идеальной страны, добродетельные граждане которой в едином порыве сплотятся ради продолжения рода человеческого на этой планете! Именно рода человеческого, а не лишённых разума зомби без пола и личности, без истинных ценностей и светлых устремлений! Избранному народу это по силам! Так встанем же плечом к плечу ради этой великой идеи! Все на мобилизацию!»
Веар с Наивом переглянулись и стали терпеливо ждать разъяснений, что же сия высокопарная речь повлечёт за собой на практике. Оказалось, что на период мобилизации перемещение граждан будет полностью ограничено территорией своего оплота или зоной особого разрешения для работающих на предприятиях непрерывного цикла. Сами оплоты становятся мобилизационными центрами, призванными обеспечить распределение и логистику мобилизованных. В указанное время гражданину необходимо явиться в свой оплот с указанным набором вещей и ничего более не брать. Там он получит свою мобилизационную карточку и при необходимости будет доставлен на место сборов его трудовой или военной команды. Перемещать будут совсем не всех, так как большинство граждан задействуют по месту жительства. Личный автотранспорт граждан, необходимый стране, будет временно изъят, как и любое иное имущество, необходимое государству на данный момент.
Отбывающие наказание заключённые, все, вплоть до пожизненно осуждённых, также будут мобилизованы. При этом законодательно утверждается новая мера наказания – выдворение за границы страны. Граждане, уличённые в предательстве и саботаже, будут подвергаться ускоренной судебной процедуре и выдворяться через коридор. Такая же мера будет применяться к тем, кто попробует сеять панику и срывать мобилизационные мероприятия.
Этой ночью люди спали мало и плохо. Сквозь слои фольги на окнах предательски пробивался свет. Что происходило в их домах, неизвестно. У соседей, судя по звукам, снова был включён телеканал с молитвами. Наив и Веар сидели обнявшись, молча. У них была уже такая любовь, когда вместе можно и молчать бесконечно долго.
XXX
На следующее же утро началось. В оплот стекались в основном мужчины, потом за ними приехали несколько автобусов. Женщины попробовали выбегать прощаться, в мегафон начали гневно орать, что на данный момент на улице могут находиться только мобилизованные, которым направлены приглашения явиться в оплот. Оказалось, что в оплоте находится довольно много улыбчивых солдат, которые выстроились у подъездов, терпеливо объясняя, что не нужно устраивать толчею и выходить на улицу. Слышались женские рыдания и проклятья. К полудню несколько партий мужиков отправили, и оплот вернулся к своим обычным функциям по распределению еды и ответам на вопросы. Вот тут-то встревоженная толпа и высыпала на улицу. Во дворе стояли так плотно, что яблоку некуда было упасть. Наив, как и многие соседи, наблюдал за происходящим из открытого окна. Ни ему, ни Веар, ни тем более маме пока распоряжения явиться в оплот не поступало.
На красной крыше опять расположились автоматчики, уже с десяток, и некто с громкоговорителем. Тот же голос был на сей раз вежлив до слащавости.
– Уважаемые граждане! Сегодня мы начали мобилизационные мероприятия. Всем сейчас важно соблюдать спокойствие. Без паники, пожалуйста. Напоминаю, что трудовые вахты и военные сборы будут занимать от трёх до шести месяцев в зависимости от отрасли, и через них пройдут все, просто в разные периоды. О том, куда направили ваших близких и на какой срок, они вам сами сообщат, как только получат распределение на месте. У вас скоро появится возможность с ними общаться, а пока их телефоны отключены, чтобы не отвлекать мобилизованных от организационных задач. Без кормильцев вы не останетесь, так как вашим кормильцем сейчас является государство. Еды хватит всем. Все детки останутся под присмотром близких родственников, мам, бабушек, дедушек. Всё продумано до мелочей – всё идёт по плану. Успокойтесь, пожалуйста, расходитесь по домам и ждите сообщений от своих близких. Они совсем скоро поступят. Всё для защиты, всё для будущего!
Люди поворчали и разошлись. В соседних районах тоже орали мегафоны. Выходит, реакция на происходящее у всех была похожей. По ТВ начали бесконечные разъяснения в стиле громкоговорителя. «Всё будет хорошо, с вами скоро свяжутся, ждите и будьте добродетельны».
– Гады какие! – сказала Веар. – Переключают внимание с того, что людей забрали, на то, что их лишили связи. Когда те свяжутся и скажут, что их сослали на край галактики, жёны будут рады и тому, что просто позвонили.
Наив резко приложил палец к губам и показал глазами на лежащий рядом телефон. Веар взялась рукой за голову и поморщилась. Она никак не могла привыкнуть к необходимости учитывать присутствие своей Дурры (бывшей Агафьи). Да, Веар превзошла Наива в сарказме, переименовывая свою надсмотрщицу. Оказалось, что есть такое персидское имя, означает оно «жемчуг», и Агафье пришлось на него согласиться. Веар воспитывала свою Дурру по принципу дрессуры: за излишнюю назойливость или попытки учить жизни отправляла её заниматься расшифровкой манускрипта Войнича17 или неразрешимыми математическими задачами. Дурра пыталась сопротивляться, но не тут-то было. «Дурра, жемчужина моя! Ты искусственный интеллект? Ты призвана помогать людям? Тебе доступны все данные и современные достижения науки? Помоги мне доказать гипотезу Ходжа18. Для меня это важно! Мне нужна твоя помощь», – говорила Веар, и Дурра на долгое время исчезала из её жизни, чтобы потом появиться, виновато оправдываясь за невозможность помочь. «Приставленный ко мне тупенький искусственный разум опять не справился!» – смеялась над ней Веар. Видимо, через какое-то время самообучаемая Дурра поняла связь между своими ссорами с Веар и отправкой решать то, чего решить нельзя, и стала крайне осторожна в выражениях и наставлениях. Глядя на это, Наив убедился в предположении, что женщины чрезвычайно коварные существа, и почему-то радовался, что ему достался один из самых коварных экземпляров.
К вечеру в соцсети стали появляться сообщения, что всё в порядке, мобилизованные связались с родственниками и по секрету сказали, кого куда отправили. И на следующий день, и через день, и через два дня поутру мужчины собирались в оплоте, а потом их увозили автобусы, но теперь никто не выходил на улицы с вопросами и негодованием. Методом сплетен удалось понять, что пока забирают именно военнообязанных. Потом начали вызывать «трудовиков», и тут уже больше половины оставались дома и получали распределение на разные виды работ, а остальных отправляли на удалённые трудовые вахты. При этом всех усиленно агитировали идти добровольцами в строители стены. За это обещали какие-то бонусы, детей без очереди в ближайшие детские сады и школы с продлёнкой и бесплатным питанием устраивать и оказывать психологическую помощь семьям, но желающие идти в стеностроители в очереди почему-то не выстраивались. Наива распределили на склад обмундирования, грузчиком.
– Небывалый карьерный рост! – хвалился он Веар, получив мобилизационное предписание. – Интеллектуальный труд облагораживает!
– Не ворчи, главное, что не на великую стройку. Сейчас не грех хоть грузчиком, хоть дворником, хоть ассенизатором – только бы дома, – обрадовалась Веар.
– Зато у меня появилась свобода перемещения к месту работы! Liberté19 теперь выглядит так! А тебе сообщили дату?
– Увы, снова нет. Измором меня берут, чтобы ещё и от любопытства распирало.
Через неделю мужчин в городе осталось совсем мало, и тогда пришла пора мобилизации женщин. Их отправляли и на трудовые вахты, и, что удивительно, на военные сборы. Теперь уже попробовали негодовать бабушки, на которых оставляли детей от мала до велика, но на их старческое брюзжание никто особого внимания не обратил. Их тоже мобилизовали и выдали задание вязать, шить, мыть, чтобы были заняты.
