Мария Кейль
Вишневая дверь
00 Чем все закончилось
Прости, не могу говорить спокойно. Сложно пересказать свое поражение, но я попробую.
Я был ведущим кей-инженером, монтировал и устанавливал кьярты. Любимая работа, жена и маленькая дочь. Доставшийся в наследство сувенирный магазин. Со стороны – идеальная жизнь. Я не раз задумывался: зачем ввязался в противостояние? Ради чего? Мысленно, шаг за шагом прокручивал всю свою жизнь. Что изменил, если бы мог?
На размышления у меня было четверть века в сибирской колонии. По молодости такой срок звучал как «навсегда». Я даже не думал выйти живым, но день настал. Потертая сумка с одним комплектом белья, документы… Из товарищей – старый техник по прозвищу Дельфин.
Все. Я свободен?
Я не верил этому даже стоя снаружи железных ворот.
– Что замер, Академик? – Клим перекрестил руки на груди и уставился на меня. Молодой охранник попал сюда недавно и не понимал, почему мне запрещено делать поблажки, а среди заключенных я в почете. Не бойся, юноша. Я слишком устал, чтобы тебя ломать.
– Вон, остановка в километре. Через час автобус будет. Так что двигай отсюда, двигай.
Он с облегчением захлопнул дверь. За моей спиной остался заасфальтированный двор с вышками по периметру; покрытый металлом кьярт с одуряющим излучением; люди, давно забывшие цель и смысл жизни. Тюремные правила и законы остались позади.
Вперед вела убитая дорога. С двух сторон возвышались угрюмые ели. Между ними голыми обглоданными костями стояли березы. Только редкие огненные всполохи лиственниц напоминали о том, что сейчас начало октября. Холодный ветер пронизывал до костей. Я шагал по земле без границ и приказов впервые за много лет.
Под старой бетонной полусферой остановки я сел и задумался.
Когда в тридцать с небольшим я шел на сделку с властью, то не рассчитывал дожить. Думал, меня пристрелят или прикончат в тюрьме. Но мне позволили отсидеть.
Наверное, можно было вернуться в родной город за пять тысяч километров. Можно ли?
***
Я был готов к восстанию, все продумал…мне казалось, я учел риск. Как перезапустить кьярт я не рассказывал никому. Магазин заранее переписал на друга. Жена – просто учитель в школе. Только трое были посвящены в смысл происходящего, остальные знали только то, что надо было сделать.
Не успели. Поздно ночью ко мне в магазин пришел вежливый офицер:
«Знаете, нам шептнули, что… Расскажите мне подробней. Иначе мы найдем за что посадить даже вашу жену и дочь».
И я рассказал. И сел. С обещанием, что никто не пострадает, кроме меня. Наивно верил, что так и будет.
Странно, но так и произошло.
***
Старый автобус притормозил у остановки. Я зашел, но по-прежнему пребывал в своих мыслях. Я уверен, про меня забыли. Кому нужен старый революционер, когда трижды менялась власть? Таких нынче жарят на завтрак.
Я не заметил как задремал под неровное движение автобуса. Когда я открыл глаза, мы ехали сквозь стену сибирских лиственниц. Узкая дорога напоминала горную реку среди высоких, подпирающих небо деревьев. На остановке, впуская в салон воздух ниже нуля, на улицу вышли люди. Шоссе расширялось, обрастая поселками, мостами и развязками. Автобус ехал в город.
А нужно ли мне туда?
Я вышел на следующей остановке. «Сягаевка» значилось на указателе. Ну Сягаевка так Сягаевка, какая мне разница? Около неказистого серого пятистенка женщина гребла в палисаде.
– Нет ли работы, хозяюшка?
Она посмотрела на меня долгим изучающим взглядом. На мои мозолистые руки, квадратную фигуру, побитое временем лицо, неказистую старую одежду.
– Оттуда что ли? – буркнула она, – Поди и жить-то негде?
Я кивнул.
– Ну, непутевые! – вскинула она руки. – Не люди – аспиды! Всех мужиков – туда! Проклятые!
Она провела меня в избушку, где работы и впрямь был непочатый край. По ходу, охая и причитая, рассказала свою историю. И я понял ее доброе отношение к тем, кто «оттуда»: местные мужики несколько лет назад выступили против вороватого главы. Их разогнали, одному сломали ногу, двоих посадили. «Ладно бы просто воровал», – запричитала женщина, – «так сел, наркоман эдакий, под “каплей” за руль и сбил парня на служебной машине. Самые смелые собрались снова. Глава сказал, что угрожали убить, но не верю! Кто ж убивает-то в наше время! Просто хотели к совести достучаться! Ну и посадили всех через одного – за соучастие».
– А кьярт? – спросил я, хлебая ароматный борщ, – Почему главу и всех мужиков не проверили?
– Так нет его, милый. Уже годков как шесть сломался. Чинить некому, а в город везти бюджету не хватает.
«Поздновато он сломался», – подумалось мне.
Этим «ладно бы просто воровал» она меня сразила. Я не чувствовал свое поражение так остро, даже на допросе под траурную музыку.
– А ты-то сам чего умеешь? Кем работал? – спросила женщина. Я замешкался.
– В магазине продавцом. Обратно никто не возьмет.
Четверть века назад люди еще были готовы бороться. Сейчас… Интересно, сейчас еще хоть кто-то понимает, что происходит?
– Оставайся, коли идти некуда, – просто сказала хозяйка.
– Спасибо.
Я подумал и согласился. Почему нет? Этим людям я могу помочь руками. Это не сложно. Так и остался. Поправил избушку, починил печь, завел пчел, скотину, собак. Стал ходить на охоту, помогал соседям. Руками, без электроники и новостей.
– Тебе бы главой быть, но кто ж поставит сидельца на должность? – Охала хозяюшка.
Должность мне никто и не дал, но помогать не мешали. Я делал все, чтоб деревня не загнулась. Валентина, моя хозяюшка, говорила что я даже помолодел. Нет, просто у меня появилась цель – хоть что-то после себя оставить. Только кьярт чинить не стал.
Я не отдавал себе отчета, но теплилась надежда, что кто-то поймет. Кто-то заметит. Но нет. За пять лет – тишина Уже кое-кто из сидевших вернулся, и мы справили новое здание деревенскому клубу. На открытие из города приехали учащиеся музыкальной школы с концертом.
***
Август, вечер.
В кои-то веки районная администрация подсуетилась, и привезла лучший класс известной школы. Пока дети, шумя и громко обсуждая какую-то заразу, выносили инструменты, ко мне подошел водитель автобуса и протянул простой бумажный конверт без надписей. С тревогой в сердце я открыл его – и отошел в сторону.
Текст начинался со знакомой фамилии. Когда я только вышел из заключения – я бы согласился на предложение не раздумывая. За четверть века я придумал не один план. Только сейчас мне было все равно. Людям безразлично, так почему должно волновать меня? Я скомкал бумагу и засунул в карман.
—Андрей Николаевич, пора! – время мне открывать концерт.
…девочка, что играла Шопена казалась до боли знакомой. Длинные волосы рассыпались по плечам, напомнив искры осенних костров.
– Арионова Дана! – объявил учитель, и она поклонилась.
Я подошел к ней после концерта. Дана, значит. Арионова? То есть тот рыжий оболтус Петька очаровал мою дочь? В Сибири-то девочка как оказалась? Я не должен был встретить ее. Никогда. Я должен быть в стороне, но…
– Ты так красиво играла, – сказал я ей (а что еще можно было сказать незнакомой девочке?) – кто научил тебя играть на пианино?
– Мама, – ответила она и нахмурилась, как от боли.
– А как маму зовут? – спросил я и тут же прикусил язык.
– Вам зачем?
– Имя интересное, вдруг в честь кого-то назвали.
– А, – она замялась, – Мама… умерла, – грустно сказала она. И замолчала. – А назвали в честь дедушки.
Закололо в сердце. Анечка, моя Анечка… Я замолчал. Девочка подняла на меня светлые глаза:
– Можно вас спросить, – она неловко замялась, а потом набралась смелости и продолжила, – я хочу собаку. Нам еще до концерта Валентина Петровна показывала щенков, они такие красивые!
– Хорошо, внучка, – невольно улыбнулся я, – пойдем посмотрим.
– Не зовите меня так! – вскинулась она, – я уже взрослая, мне двенадцать лет!
– А как мне тебя звать?
Она задумалась.
– Вы такой старый… зовите внучкой. По имени я все равно не люблю.
Я помог выбрать ей щенка лайки. Смешно и грустно, потому что собаки эти не для квартир. Но не смог отказать. Она взяла серого кобелька, и мило улыбаясь, принялась меня благодарить.
– Спасибо вам большое, правда! Я бы… может, вам еще что-то сыграть?
– Адажио Альбинони сможешь? – наверное, стоило вспомнить Моцарта или что у них там в школе учат. Более уместное и простое. Но я хотел услышать как она играет эту вещь. Девочка нахмурилась и поджала губы, вспоминая.
– Извините, правда его не знаю! Но я выучу, честно! Приезжайте к нам на отчетный концерт в конце года!
– Постараюсь, внучка. Постараюсь.
***
След школьного автобуса на грунтовке медленно засыпали первые иглы лиственниц. Еще не яркие, больше желто-зеленые, нежели огненные. Моросил дождь. Я смотрел в холодное свинцовое небо и оно уже не казалось мне таким тяжелым. Хотя … в жизни не подумал бы, что мою малышку соблазнит этот очкарик Арионов. И девочка ничего не сказала о .. боже, как странно даже мысленно произносить – о бабушке. Значит, Марты, моей Вишенки тоже больше нет?
Я привык думать, что это я «умер» для них. Но не они для меня.
– Андрей Николаевич, все уже заждались, – строго сказала Валентина сзади, а потом, уже обычным тоном, – пойдем, Андрюш, мы уже накрыли стол в клубе, давай праздновать.
Я заставил себя улыбнуться и взял хозяюшку под руку. Восстанавливать деревню – неплохое занятие для революционера-неудачника на пенсии.
В моем кармане лежало скомканное письмо от сына моего друга, который незнамо как меня нашел. Я не ждал этого, но он спрашивал совета. Он хотел что-то изменить. Возможно, мог. Но надо ли?
Перед глазами рассыпались в пепел дрова в новомодном камине. Передо мной снова стоял выбор: бороться или просто жить.
Знать бы еще, какой правильный, потому что мне снова было что терять и за кого бояться.
И за кого бороться.
01 Вишневая дверь
6 сентября, воскресенье
Кирпичные ступени разной высоты вели к тяжелой деревянной двери. Надо было сильно постараться, чтобы заметить слева потертую вывеску с временем работы. Выше, на одном гвозде болталась кованая надпись «Вишневая дверь». Вензеля и буквы сливались в узел тяжелого металлического кружева и нельзя было понять что это за заведение – магазин, кафе, адвокатская контора или салон красоты.
Правда, никого это не волновало – даже завсегдатаи рынка шли мимо, будто и не было этого места, будто оно закрылось давным-давно.
Но не все.
Минуя вечерние улочки, остановился старый грузовичок: оторванные нижние люверсы, поцарапанный кузов, вмятина на крыле, убитая резина со стертым протектором. Из кабины вышла женщина в строгом деловом костюме – красивом и дорогом, не взявшимся с автомобилем грузчика-работяги. Выглядело наоборот: будто машина превратилась из кареты в тыкву, а дама как была королевной так и осталась.
Раньше она была красавицей, но сейчас пиджак не скрывал полноту, а тугая кичка на затылке только подчеркивала объём на резких скулах и подбородке. Правильные черты лица могла оживить улыбка, но дама предпочитала образ Снежной Королевы. Она взяла из машины картонную коробку, кивнула водителю, и тот уехал. Она остановилась у порога и обреченно посмотрела на вывеску. Там, внутри, был чуждый ей мир, да что там мир – враждебная вселенная. Не то место, где хотелось быть.
Едва она толкнула дверь, как мелодично зазвенела «музыка ветра». Женщина невольно задержала дыхание, но, к ее изумлению, в магазине чувствовался только чистый кондиционированный воздух. Хотя раньше – постоянно зажженные ароматические лампы или палочки-благовония, фу! Сейчас все изменилось, и даже входные колокольчики были другими. Вместо старых деревянных полок вдоль стен – свободные открытые стеллажи из металла и стекла. Вместо приглушенного, теплого освещения – лампы дневного света.
«Опять тут все поменял!» – пробормотала гостья едва слышно. В магазине было пусто, и она прошла к кассе и поставила коробку на пол, с раздражением рассматривая стеллажи, заставленные всякой всячиной. На границе слышимости звучали два мужских голоса.
– Герман? – женщина пыталась скрыть нервозность, но последний слог имени вышел непозволительно громко. «Как истеричка», – обругала она себя.
Из глубины магазина вынырнул мужчина. Он был одного роста со своей гостьей, но выглядел совсем иначе. Крепкий, с пронзительным взглядом из-за очков. На лысине была набита замысловатая татуировка, плавно переходящая по шее на правую руку вплоть до кончиков пальцев. На левой руке, свободной от тату, был металлический браслет с полустертой надписью. Подчеркивала все это безобразие футболка без рукавов и джинсы.
– Хель? – он искренне удивился, – тебе что-то нужно? – он лукаво улыбнулся, будто подразумевая нечто, известное только им. Она безразлично скользнула взглядом по стеллажам: банки чая, пакеты с кофейными зернами, причудливые зеркала, мотки ниток, статуэтки слонов, волков и медведей, подвески из кости мамонта, старые потертые книги и новые блокноты для записей, резные шахматы разных размеров и простенькие наборы домино, зонты-трости в элегантнейшей подставке и дешевые резиновые сапоги. Все это было разложено без намека на порядок.
– Опять все поменял? – спросила она. И тут же прикусила губу. Герман хмыкнул – ее всегда бесили постоянные перестановки.
– Кто тебя подвез, дорогая? Может, ты просто поболтать зашла? – с ехидным смешком спросил он, – или тебе вискаса для ротвейлера отсыпать?
– Нет. – Ответ звучал резко и грубо. Мужчина покачал головой.
– Твои любимые слова, а? С юмором у тебя туго.
Собеседница прищурилась. Потом подняла коробку на стол и открыла ее. Герман заглянул и сразу спросил:
– Откуда?
Дама неопределенно дернула плечами. А Герман продолжил:
–Ты ведь терпеть не можешь домашних животных. У тебя даже кактусы засохли!
– Ну вот и спаси животинку! – бросила она, – Тебе же нравится быть героем.
Хозяин магазина не отвечал, внимательно смотрел на лежащего в коробке щенка. Это была сибирская лайка: серо-белый меховой шарик чем-то напоминающий волчонка. От голосов он проснулся, зевнул, внимательно оглядел людей и тихонько тявкнул.
Герман задумался о чем-то, вздохнул и чуть отодвинул коробку.
– Почему я должен тебе помогать, Хель?
Она скривилась, будто съела лимон. Минуту играла в «гляделки» с хозяином магазина – разве что молнии не сверкали. Потом выдохнула и ответила:
– Петя приехал, привез Даню, а девчонка притащила с собой «это». Какой-то сибирский дед подарил после концерта. Чем он думал: зачем девчонке породистая лайка? Воняет, мебель дерет и за кошкой бегает.
– У тебя нет кошки, – мужчина прищурился, – или уже завела, вместо ухажеров?
Дама смерила его презрительным взглядом. Он покачал головой.
– Что ты скажешь своей племяннице?
– Уже сказала. «Убежал твой песик, это же город. Следить надо было». Слушай, —она перекрестила руки на груди, – не учи меня жить. Квартира моя, я и так пустила Даньку на год пожить, пока Петя будет работать. Даже в школу устроила. Договорилась с Зиночкой, та ее в свой класс взяла. Хотя не сильно-то и хотели: Данька, спасибо ее мамаше, в школу до этого почти не ходила, только экзамены сдавала, и…
Ее прервал звон колокольчиков.
– Извините, – раздалось от двери. Ольга замолчала и уставилась на парня так, что тот стушевался и неловко замер.
Герман вздохнул и вышел из-за прилавка.
– Что-то хотел? – спросил он, а парень аж затрясся от бандитского вида хозяина магазина и его хриплого голоса. Нервно сглотнув, он достал из сумки простой бумажный конверт.
– Это вам просили передать. Извините! До свидания! Извините! – он попятился и выскочил за дверь.
Минуту висела пауза. Герман крутил в руках конверт, не распечатывая. Гостья подождала, переводя взгляд с собеседника на часы и обратно. Потом не выдержала:
– Черт, Герман! Хватит молчать! Забери псину! Бесит! К тебе пацан какой-то ходит – отдай. Видеть «это» у себя дома не желаю. Да и вообще, я к тебе по-хорошему! А могла просто выкинуть скотину, или заставить тебя ее взять под угрозой аудиторской проверки!
– Хель, я…
– Не зови меня так!
Она повернулась на каблуках, и резко вышла, оставив щенка и сладкий запах духов. Нда… раньше она любила терпкие нотки. Герман с минуту смотрел ей вслед, и по его лицу сложно было что-то прочесть.
– Кость? Заберешь собаку?
Из подсобки вышел парнишка лет четырнадцати, уже вытянувшийся, но нескладный. На нем были джинсы и простая футболка с длинным рукавом. Под ворот спускалась цепочка с подвеской. Он провел рукой по коротко стриженным волосам, хитро прищурился.
– Не, куда мне. Андрею лучше отдай. А что в конверте?
– Лучше тебе не знать. Без обид, парень.
– Да какие тут обиды, ты меня почти спас, – юноша посмотрел на телефон. – Мне пора, Герман.
Он помахал рукой, и почти бегом выскочил из магазина. Герман смотрел, как звенят и затихают колокольчики. В голове запоздало крутилось несколько мыслей: откуда она знала, что к нему кто-то приходит и почему не попросила об этой услуге кого-то еще? Разве что…некого? Вежливостью она никогда не отличалась.
– Прощай, Хель, – сказал он в пустоту и неосознанно дотронулся до браслета на левой руке.
Он закрыл двери на замок, опустил жалюзи, погладил щенка, и, наконец, открыл конверт. На листе бумаги значилось «ДА».
Он ждал ответа, надеялся, но именно сейчас – не верил.
Письмо вместе с конвертом полетело в шредер.
02 Старые книги
7 сентября, понедельник
За окном стучал мяч – ребята из восьмых и девятых играли в баскетбол, вызывая зависть тех, кто еще сидел в школе. Андрей с обидой смотрел на мяч, летящий мимо корзины. Виталик из девятого безбожно фолил, и ему свистел даже его младший брат. Игру это не спасало.
– Ты закончил?
Добро пожаловать в реальность! Андрей вздохнул и отвернулся от окна: к нему подошла Наталья Павловна, школьный библиотекарь. Он засмотрелся на игру и не заметил ее шагов, Кто, скажите на милость, придумал сделать спортплощадку под окнами библиотеки?
– Нет еще, – Андрей закрыл потрепанный том Белинского.
– Посмотри биографии известных людей, письма – это в том разделе, – она махнула рукой в сторону полок со старыми книгами.
– Спасибо.
Он задвинул чистую тетрадь с двумя строчками (числом и темой) под книгу, и попытался улыбнуться. Наталья Павловна понимающе кивнула в ответ и прошла к стеллажу с журналами. Она явно искала номер со схемой. Андрей прищурился. На ее столе лежало вязаное нечто.
У него же – Белинский, Тургенев и две хрестоматии по литературе разных годов изданий. Скучно до мурашек и уныло. Он сквозь сумку чувствовал шепот планшета: «Возьми меня, Андрюха! Возьми! Скачай сочинение из интернета!»
Однако Наталья Павловна хоть и тыкала спицами в осьминога, иногда поднимала взгляд от вязания и внимательно смотрела на Андрея. Жульничать не получалось, а тема была редкостно унылой: «Чувства, выраженные словами: художественные образы в документальных произведениях и личной переписке писателей». Наверняка все нормальные люди выбирали нечто более осмысленное, даже в гуманитарных классах. А тут сидишь как идиот, не знаешь с чего начать, чем закончить и о чем писать.
Самый смак (хотелось сказать «самая дурь») заключался в том, что сам был виноват. Прогулял первые учебные дни. Там же только повторяют, поэтому делать в школе нечего. Чем он занимался – никого не касалось, благо за мелкие провинности на кьярт никто друг друга не тащил.
Поэтому Андрей всем рассказывал о том, как не вовремя «простудился». Эта печальная история тронула сердце учителям математики, физики и ИЗО. Пришлось пожертвовать физкультурой и отсидеть на скамейке. Шестым уроком стояла литература у классного руководителя Зинаиды Сергеевны Алымовой, или Зинаидища. Вот уж кто пугал больше общественного кьярта!
Прозвенел звонок, однако учительница с великой русской литературой так и не появилась. Пять минут, десять, пятнадцать – класс начал бесноваться в коридоре. Хоменко Настя, будучи старостой, пыталась урезонить пацанов, но безуспешно. Они лишь хмыкнули на призывы миниатюрной светловолосой одноклассницы, достали сокс – вязаный мячик, набитый вишневыми косточками, и принялись играть в коридоре.
Именно в этот момент пришла классная, как будто ждала за углом. Андрей успел лихо схватить сокс руками, сделал шаг назад из круга, и прикинулся, что он случайно поймал мяч.
Она провела их в класс. Устроила перекличку, проверила домашку и задала новую: на больше времени не оставалось. К всеобщему облегчению, Зинаидище не оставила их после звонка. Бывало, ученики не успевали пройти запланированный материал, и она устраивала внеплановый «классный час» после уроков.
Сейчас она просто написала номер параграфа из учебника, который надо было прочесть, и «обрадовала» всех, что устроит на следующем уроке обсуждение литературы, рекомендованной к прочтению летом.
Когда ребята начали вставать, она устало сказала:
– Страгин, останься, – Андрей печально вздохнул, кашлянул и подошел к учительскому столу. Мимо с сочувствующими взглядами выходили одноклассники.
– Извините, Зинаида Сергеевна, я приболел, – он всеми силами изображал головную боль и слабость, – до сих пор выздоравливаю.
– Документ, – она постучала указательным пальцем по столу.
– Завтра принесу.
– Не надо нести, Страгин, – она устало вздохнула, – Тебе же не семь лет и мы не в прошлом веке. Пусть родители напишут в электронной системе.
– У нас интернет, – Андрей замялся, – не работает сейчас. Перед нами перебили оптоволокно. Сказали, только через неделю наладят. А у отца на заводе нет доступа во внешние сети.
Врал он вдохновенно, надеясь, что прокатит. Потому что если отец узнает, то его ждет не просто волшебный пендаль. Нет, Андрей серьезно влипнет, настолько серьезно, что … Он ждал, что же скажет классная. Зинаида Сергеевна внимательно смотрела на него, наконец, покачала головой:
– Ладно, начало учебного года. Но ты пропустил творческое задание, которое я задала на первом уроке. Его надо было сдать сегодня.
Она покопалась в методичках и протянула распечатку с темой. А говорила, не прошлый век! Андрей мысленно усмехнулся. Их школа – единственная в районе с таким количеством бумаги и книг. И учителей.
– Хорошо, – кивнул он, радостный, что обошелся без привлечения родителей, – Ее куда загрузить… – тут учительница его перебила:
– Но вот беда, у тебя нет интернета, а в школе тоже сегодня сеть не работает. Завуч сказал, профилактические работы. Тебе придется отправиться в школьную библиотеку и написать от руки. Я буду вести уроки в 12 кабинете, это напротив библиотеки. Если вопросы будут – обращайся. Можешь сразу сдать сочинение, как закончишь.
– Хорошо, – только и сказал он. В голове играла дурацкая перепевка известной песенки:
«Капитан, капитан, доигрался…
Довыпендривался наш капитан!»
—И не забудь, вы уже в восьмом классе, так что минимум три страницы! – услышал он в спину.
***
Так Андрей оказался отконвоирован в библиотеку. Еще классная благодушно вручила леденцы от кашля и попросила Наталью Павловну за ним присматривать. Библиотекарь и присматривала – в своей манере.
Поставив книги на место, Андрей прошел дальше, вглядываясь в названия на корешках. «Так прекрасна и мимолетна… Как сакура, например» – интересно, что это? Книга была толстой, изрядно пострадавшей от времени: уголки потрепались, обложка поблекла. Подзаголовок гласил, что здесь приведены выдержки из документальной прозы и писем известных людей ХХ века. Автором был некто М.С. Инка…ев, обладатель затертой фамилии на корешке. Андрей аккуратно смахнул пыль и открыл том. Содержание явно не соответствовало заявленному – бредятина одним словом. Поставив книгу на место, он мысленно обругал шестиклассников, проходивших летнюю практику в библиотеке. Они наверняка перепутали порванные обложки, когда чинили старые книги.
Он на минуту задумался, вернулся и все же взял книгу, а потом вдохновенно принялся строчить:
«Сейчас редко встретишь человека, который отправлял бы письма почтой. Мы привыкли перекидываться короткими сообщениями в сети не выключать телефон. Однако совсем недавно все было иначе: стоит только открыть библиотечную книгу, как можно прочесть: «Я буду помнить твои волосы, яркие, как заходящее солнце» – так написал М.К.Синк..аев, очевидно, в письме своей девушке. Посмотрите, какой прекрасный образ! Он сравнивает ее волосы с угасающим светом. Очевидно, он имел в виду… – что, кстати, он имел в виду? Солнце заходит, что в нем яркого? Андрей задумался, но потом продолжил строчить:
...тонкую аллюзию на огонь и солнце, которые ярки, как и любовь.
Или вот, например «Пусть пёс и предан тебе всей своей собачьей жизнью, но он не различает цветов радуги». Тут суть ясна – собачья верность проста и незатейлива, и собаке незачем…»
«Когда есть идея, пусть даже бредовая – написать сочинение просто», – подумал он, отдавая удивленной классной тетрадь спустя час. Угрызения совести его не мучили: он выполнил задание, и не его вина в том, что кто-то напортачил с обложкой.
