Мария Шу
Огос. Ночи бордовых лун. Часть первая

– Как же! Один я такой умный! – На ближних к окну ветвях все плоды были оборваны. Но вне досягаемости человеческой руки алели несозревшие и сочные натины.

Мелони вдруг нестерпимо захотелось увидеть шуструю и незабываемую Риплай. Он опустился на колени и пошарил рукой под кроватью. Ничего. Странно. Мелони в недоумении осмотрелся, лениво почесывая затылок. Радостный возглас вырвался у него, когда он увидел то, что искал. У двери аккуратно стояла пара неизменных в замке Риз удобных, коричневых шлепанцев.

Губы Мелони непроизвольно растянулись в улыбке – он вспомнил то время, когда у орфеев в моду вошло шарканье. Весь замок и окрестности беспрерывно шелестели, пока Риплай не заявила, что шарканье вредно влияет на сады из-за переизбытка звуков и пыли в воздухе. После этого ребята утихомирились. На время.

Мелони привычно открыл дверь и тут же увидел синюю мордашку.

– Я подумала, вы захотите покушать, – Юджин глупо улыбнувшись, протянула ему поднос.

– Юджи, малыш, что с тобой стало? – Мелони приподнял ее подбородок. Он был в наидобрейшем расположении духа.

– Вы меня знаете? – Насколько понял Мелони, Юджин «покраснела», если это можно сказать о фиолетовом оттенке, который приобрела кожа ее лица.

– А ты меня не помнишь?

– Нет… – Юджин опустила глаза.

– Я помню, ты уже совершала подобные эксперименты с кардией несколько лет назад. Намучался же с тобой тогда! Ну да ладно. Давай знакомиться. Меня зовут Мелони. Мелони Дилун. Не обижайся, но я пойду. Пока малыш! – Не успел он сделать несколько шагов, как сзади послышался звон разбитой посуды и судорожный вздох.

Мелони обернулся.

Юджин без сознания лежала рядом с несостоявшимся завтраком.

***

Прошло уже два часа, как Мелони и Риплай уединились в подвальной комнатке – царстве Риплай. На столе стояли нетронутые ароматные блюда.

– Я постоянно думаю о том месте, куда ухожу при переходе. Там все иначе, чем здесь, но… все-таки, постоянно кажется, что попадаю домой. Черт, нет! – Мелони вскочил с кресла и прошелся по комнате. – Нет, слово «домой» – это совершенно не то.

Риплай поправила очки и закинула ногу на ногу.

– Это… это знаешь как, словно… – Мелони замялся, подыскивая нужные слова. – Капля в море. Звучит банально, но все же, ты чувствуешь себя именно так. Было одно целое, единое, и, вдруг, тебя – частицу этого, отрывает. Это трудно. И больно. А когда попадаешь туда, сначала тебя что-то не пускает. Как пленка. Ты рвешься, рвешься и, наконец, падаешь внутрь. Нет. Падаешь – не то слово. Такое ощущение, что это тебя растворяет. Ты отдаешь все, что есть. В какое-то мгновение… а может вечность… нет ничего, кроме единого целого, а потом ощущаешь даже не радость, а может это даже не чувства и эмоции, но, поверь мне, ничего лучшего я нигде не испытывал. Какой-то свет переполняет все. Если кто-то входит в единое, ты знаешь это. Знаешь все о нем, но лишь на незначительную долю времени. Самое трудное – это активировать сознание, отыскать в едином свои мысли, себя. В это время на тебя наваливается что-то опустошающее. Появляются какие-то вихри, таящие в себе боль и отчаяние. Из этих вихрей ты вылавливаешь оставшиеся частицы себя, и вся безнадежность словно заглатывает твое существо, хлеща воспоминаниями и, наконец, когда удается подобраться к «пленке», защищающей вход, почти не остается сил. В этот момент у тебя уже должно быть ясное (насколько это возможно) изображение того, куда ты хочешь попасть. Иначе ни хрена не выйдешь. Потом должно что-то появиться там, куда ты идешь. Мысль, или часть тела. Я всегда думаю о сердце. А потом, во время прорыва, я ничего не вижу, не знаю. Только, словно вся вселенная взрывается. – Мелони плюхнулся в кресло, – ну а дальше ты знаешь.

– Трудности с дыханием?

– Да. – Мелони взял со стола огромное яблоко и с яростью откусил. – Что-то я разнервничался.

– Я давно говорила – пора тебе бросать эти игры. Вчера ты едва не остался там насовсем.

– Риплай, если бы не она, ничего этого не было бы, но я не жалею (почти) о том, что ее вытащил. Она может переносить не только себя, но и кучу всего. Живого и неживого, я думаю. И, честное слово, становиться страшно, когда я представляю, ЧТО может прятаться за этими наивными глазками.

– Мелони…

– Да?

– С тобой хотел поговорить благородный вир Борди.

– Этот боров? – усмехнулся Мелони. – Что ему от меня нужно?

– Дело серьезное, не смейся, – Риплай отпила из прозрачного бокала и снова поставила его на стол. – На его дочь уже два раза нападали неизвестные… Здесь, на Бравике.

– И остались живы? – перебил Мелони с улыбкой.

Риплай невозмутимо продолжала:

– Они появились неизвестно откуда в центральной зале замка Риз. Благо, что Юджин в это время была не одна. Обычно она сидит там со стопками книг и читает. Все остальные предпочитают свои комнаты. Но в этот раз там были несколько орфеев. В основном ребята.

– Интересно, что они там делали?

– Высчитывали дозировку настойки Гераса.

– Понятно. Что дальше? – Мелони становилось интересно.

– Они решили наладить серийный выпуск. В малых дозах ее можно использовать для улучшения работы кишечника. Я с ними полностью согласна. Так вот. Было около четырех часов после полудня. Как говорили ребята, неизвестные, все одного роста, одеты в просторные серые брюки и такие же рубахи. На лицах что-то похожее на маски, поскольку выражение лиц не менялось. Кроме того, за все время ни один из них не издал ни звука. Ребята пребывали в растерянности, пока Пифия, подруга Юджин не подняла визг. «Серый» моментально «отключил звук», ударив девушку так, что та упала без сознания. Даже не удосужился проверить, жива ли она. Не обращая внимания на ребят, Серые подошли к оцепеневшей Юджин, двое взяли ее за руки, остальные окружили троицу и замерли. Юджин, словно очнувшись закричала и попыталась вырваться. Из сцепленных рук вырывались искры.

– Какие?

– По-моему речь шла о слепящей зелени. Ребята бросились спасать девочку, но Серые умеют драться не хуже моих мальчиков. А возможно даже и лучше. Пока они пытались добраться до Юджин, она, вместе с теми двумя растворилась в зеленоватом свечении. Сразу после этого исчезли остальные Серые.

Некоторое время никто не мог понять, что же все-таки случилось, пока в метре над полом не вспыхнула голубая искра, и Юджин не слишком мягко приземлилась на пол. Она была в невменяемом состоянии. Я видела ее после этого. Руки и ноги как ватные. Начинала кричать, если ее оставляли одну, постоянно плакала. Так было вплоть до второго случая. Сразу скажу, благородный вир Борди распорядился, что бы о случившемся не смели говорить и забрал дочь домой. У ее дверей постоянно дежурили две пары дюжих молодцов, а в комнате пара тренированных девиц. Так ни молодцы, ни девицы ничего поделать не смогли. Юджин исчезла. Вернуться на Бравик отец не разрешил. Она устроила скандал, перебила посуду и заперлась в комнате. Пытались залезть к ней через окно, но там оказалось установленная вир Борди решетка, открывающаяся изнутри. Юджин, естественно, плевала с высокой колокольни на все угрозы и увещевания. Она постоянно чертила что-то. С утра до ночи. Если не получалось – сжигала. Не ела ничего. Всех, кто подходил к двери, посылала к «чертовому дедушке».

После чего вир Борди запасся золотом и отправился к Норису. Тот сказал ему, что единственная надежда на возвращение Юджин к нормальной жизни – это некий Мелони Дилун.

– Я? – Мелони поперхнулся. – Я-то тут при чем?

– А при всем при том, что никому из переходящих, кроме тебя, он не доверяет.

– Он? Мне? Доверяет?

– …

– Да сколько я от него наслушался от него за долгие годы моей практики?!

– Дело не шуточное. А ты воспитанник Бравика. Это как-никак тоже неплохая рекомендация.

– Вот черт! – Мелони вскочил с кресла.

– А что бы не было лишних разговоров, он хотел просить тебя жениться на Юджин.

– ЧТООО?! – глаза Мелони едва не вылезли из орбит. – Я еще слишком молод, что бы умирать! Ладно бы кто, но эта? Ни за что в жизни!

Риплай с трудом скрыла улыбку:

– Она о тебе того же мнения.

– Что-то я не заметил. – Мелони вспомнил обожающий взгляд Юджин, и его передернуло. – В крайнем случае, я согласен быть ее телохранителем, но упаси меня Звездная Скала, быть ее мужем.

***

День получился бешеным. После разговора с Риплай Мелони встретился с вир Борди, который подтвердил все, даже женитьбу. Мелони обещал подумать. На раздумья ему было дано 24 часа. Когда он вышел, ему попался незабываемый цветок, под названием Юджин, в глазах которой вместо обожания пылала ярость. Эта бестия разразилась потоком ругательств, относящихся ни к кому иному, как к Мелони и, задрав свой синий носик, развернулась и с гордостью удалилась. Мелони чертыхнулся и вернулся в замок. С помощью вездесущего орфея Луи, Мелони отыскал свою комнату, в которой поселили Нору. Он потоптался у двери, но постучать так и не решился. Вместо этого, отдал Луи часть своих «сбережений», которые вынес Оттуда и велел организовать «небольшой праздник, в честь моего прибытия». Луи мигом испарился и уже через несколько минут на пути Мелони начали попадаться орфеи со странными коробками. На Бравике, в замке Риз, праздники всегда удавались на славу. Мелони ухмыльнулся и вошел в комнату.

***

Юджин в поте лица трудилась, пытаясь зарисовать тот замок, в котором ее держали Серые. Это было сложно. Она выжимала из памяти все, что только могла. Но этого было мало. Сквозь зарешеченное окно вылетал дым от сожженных неудачных набросков (жгла на тарелке, боясь оставить в камине недожженные клочки). Юджин не собиралась держать у себя ворохи ненужной, сбивающей с мысли бумаги. В очередной раз она яростно скомкала не получившийся эскиз и бросила на кучку пепла. Подпалила угольком. Пламя жадно охватило неожиданный подарок. Дождавшись пока перестанет корчиться в агонии ее творенье, Юджин вновь взялась за карандаш.

На бумаге оставались грифельные следы, но это было все не то. В конце концов, Юджин решила, что на сегодня хватит. Выбрала несколько наиболее удачных рисунков. Остальные сожгла, и лишь потом заметила, что наступил вечер, и голубое солнце скрылось за горизонтом.

В дверь постучали.

Юджин собрала листы в стопку. Все равно никто не поймет. Открыла дверь.

На пороге стояла Новенькая. Не дожидаясь приглашения, она вошла. Лицо ее было как из камня.

– Ты че, я не врубилась? – вздыбилась Юджин, помня, что именно она прибыла вместе с Дилуном.

Каменное выражение исчезло с лица Новенькой.

– Извини за вторжение, но я никого кроме тебя и Риплай здесь не знаю…

– А Мелони? – язвительно вставила Юджин.

– Но не пойду же я к нему? Неправильно поймут.

– Ну, так что?

– Сегодня праздник. Какой-то. Не знаю. Вот, посмотри, – Новенькая протянула Юджин пригласительную открытку. – И вот еще одна, лежала у твоей двери.

Юджин фыркнула, прочитав приглашение: праздник устраивали в честь возвращения Мелони. Тоже мне, важная птица!

– Ненавижу!

– Ненавидишь праздники? – удивилась Новенькая.

– Да, когда их устраивают в честь этого чудовища!

– Какого?

– Мелони Дилуна!

– Да? А я бы сказала, он очень даже ничего…

– Он? Этот урод? – Юджин собиралась было продолжать, но, заметив иронию в глазах Новенькой, замолчала.

– Меня зовут Нора, – Новенькая, больше не скрывая улыбки, протянула руку.

– Юджин, – недовольно буркнула девушка, отвечая на рукопожатие.

Нора подошла к столу и взяла в руки листы с зарисовками.

– Что это? Можно посмотреть?

– НЕТ!!! Положи назад! – Юджин вырвала листы из рук Норы и едва не бросила их в огонь. Что-то ее остановило. Она перевела взгляд с огня на Нору и, не зная почему, протянула ей зарисовки. – Смотри. Все равно не поймешь.

– Ты любишь архитектуру… – ее взгляд упал на рисунок с лестницей, и она выронила бумагу. Это было то место, откуда ее вызволил Мелони. На первых рисунках, неумелых и смазанных, ею овладело чувство чего-то знакомого, но такой лестницы не могло быть нигде, кроме этого места.

– Эй, ты чего? – Юджин отступила на шаг.

– Откуда ты это срисовала? – Дрожащим голосом спросила Нора, собирая рассыпавшиеся листы.

– Из своей памяти.

Нора замерла. Она выбрала один из рисунков и, подойдя к столу, внесла в него кое-какие изменения.

– Так будет правильнее? Как ты думаешь?

Юджин опасливо подошла ближе и взглянула на листок. Нора добавила то, чего Юджин как ни старалась, не смогла вспомнить. Это были свечи на лестнице. Они находились не у стены, а с той стороны, где открывался вид на Ночь, и не было даже перил. Внизу маячил дворец, окруженный крепостной стеной. А из каменной кладки за этой лестницей наблюдал огромный глаз. Каменный глаз, который то открывался, то закрывался, то вращал темным зрачком.

Нора взяла следующий лист. Там была изображена комната со множеством массивных дверей. Нора нарисовала в центре каждой из них небольшие кружочки.

– Они через них смотрят… – пояснила она.

– Я знаю, – ответила Юджин. Она заворожено следила за движениями руки Норы, за тем, как рисунки буквально оживают, дополняемые множеством деталей. В одном из множества углов залы, нечто, похожее на трон, на котором восседал как две капли воды похожий на Серых человек, но не в сером, а в черном с ярко-зеленой окантовкой на рукавах. Рисунок был черно-белым, но в памяти остался ядовито-зеленый, почти светящийся цвет.

Глава 2

Звукоизолирующие полотна вспыхивали, переливались неповторимыми сочетаниями. Стены вибрировали от грохота, музыки, криков и топота.

Это орфеи праздновали прибытие гин Мелони. В центре залы, на установленном овальном помосте, кувыркались в заковыристом танце четверо ребят. Не отставая друг от друга ни на секунду, они выдавали такие сочетания движений, что, порой, от одного взгляда на них кружилась голова. Мало того, что они сами постоянно вращались на ногах, руках, спине, животе, голове, так еще и вертели друг друга.

– Кучеряво пляшут, – раздался голос у самого уха Мелони. От неожиданности он едва не подпрыгнул.

Вир Борди умиленно разглядывал беснующуюся молодежь.

– Эх, молодцы! – Вскрикнул он, притопнув громадной ногой после очередного выверта танцоров.

Мелони прекрасно знал, что после таких воодушевлений, вир Борди, обычно, заводился на добрые сутки воспоминаниями. Слушать эти рассказы у Мелони не было ни малейшего желания, поэтому он, незаметно для своего «собеседника», спустился по лестнице, соединяющей смотровой балкон с одним из коридоров. Идти к танцующим не хотелось. Ведь, хотя там и были его ровесники, были и постарше его, он отвык от орфейского общения, и этот гвалт был для него невыносим. Решившись, наконец, Мелони открыл дверь черного хода и вышел на улицу.

В лицо ему пахнуло ночной прохладой. После грохота в замке, Мелони частично оглох, и тишина казалась абсолютной.

Мелони спустился по серым, широким ступеням и углубился в сад. Странно, но из головы все мысли словно выдуло. Он шел ни о чем не думая, лишь перечисляя, порой, названия попадавшихся ночных цветов. Каменные тротуарчики живописной паутиной пронизывали сад. Зато не было топтаных тропинок.

Впереди маячило что-то светлое. Ноги Мелони несли его как раз туда. Это был фонтан. Ничего особенного, просто фонтан с неглубоким озерцом вокруг, но ночью… Мелони пожалел, что луны не появились еще на темном небе, но уже и сейчас… капли отражали свет далеких звезд и мерцали. Мерцали и падали…

Мелони присел на каменное ограждение и опустил руку в воду, которая была не ледяной, а чуть прохладной. Мелони прикрыл глаза, блаженствуя. Когда-то он на своей спине носил все эти камни, вместе с остальными Орфеями, что бы превратить дикие заросли в нечто окультуренное. Тогда казалось, что все бесполезно, но сейчас, глядя на сотворенное своими руками, Мелони чувствовал гордость.

Слух понемногу возвращался, и теперь стал слышен шелест каждого дерева. Риплай учила распознавать деревья по шелесту. Мелони с удивлением обнаружил, что кое-что еще помнит.

Прошло много времени. Может час, может два, прежде чем захотелось открыть веки.

Пейзаж преобразился до неузнаваемости: одна луна Не-то-Нарила-Не-то-Лауда (Мелони вечно их путал) взошла уже высоко. Цвет ее был нежно-розовым, в то время, как второе светило едва показалось над горизонтом и тянуло к земле зловещие бардовые лучи. В это время каждая вещь, зверь, человек, отбрасывали две тени.

И звенящие струйки воды, пронзенные светом под разными углами, ожили. Они переливались всеми цветами и оттенками, и каждая капля находила свое отражение в другой. У Мелони захватило дух.

Завороженный, он протянул руку. На раскрытую ладонь падали розовые блики. Вся площадка и деревья вокруг словно двигались от танцующих на них радуг. Мелони набрал пригоршню воды и плеснул на лицо. Этого ему показалось мало. Он встал коленями на бортик и опустил голову под воду. Глаза не закрывал. На мелких камнях, покрывающих дно в полутора метрах от него, плясали красно-розовые огоньки. Мелони блаженствовал ровно до тех пор, пока у него перед глазами нагло проплыла искрящаяся рыбка и нахально клюнула его в кончик носа. Мелони махнул рукой, чтобы отогнать и, потеряв равновесие, едва не рухнул в бассейн. Хотел, было, чертыхнуться, но, представив, как выглядит со стороны, улыбнулся. Потряс мокрой головой, стряхивая розовые искры.

– Вот ты где!

Мелони сконфуженно обернулся. Из тени деревьев плавной походкой вышла похожая на розовую дымку Нора.

Мелони застыл, забыв обо всем. Длинное, легкое, полупрозрачное платье обнимало, словно выточенную из белого мрамора фигуру и пенилось, разлетаясь у лодыжек.

В горле пересохло. Мелони, как завороженный следил за тем, как пурпурные губы Норы тронула улыбка. Рука выскользнула из облака рукава, откинула за едва прикрытое тканью плечо струящиеся черным водопадом волосы.

– Мелони! – раздался звонкий голос с другой стороны. Дилун судорожно дернулся.

– Мелони, я хотела сказать, что ты совсем не… – Юджин, похожая на маленькую принцессу из сказки, осеклась, увидев Нору. Она пораженно замерла. В глазах испуг сменила горечь и обида. В играющих бликах было видно, как, переливаясь и искрясь, сорвалась с длинных пушистых ресниц крупная слеза.

– Извините… я, кажется, помешала… – Юджин, развернувшись на каблучках, сорвалась с места, а за ней пушистая длинная красная юбка.

Мелони потянулся вперед:

– Юджин! – и наткнулся на погрустневшее лицо Норы.

– Я, пожалуй, тоже пойду. – Печально полу-пропела она и нереальным облаком исчезла в тени деревьев.

Мелони со стоном отчаянья оттолкнулся от бортика и головой ушел под воду. Плевать на то, что одежда намокнет, плевать на то, что о нем будут думать. Неземная богиня – сияющая звезда – Нора. Дикий звереныш, но очень ласковый, хорошенькая маленькая хулиганка – Юджин. Она ребенок еще. Нора – женщина, о которой Мелони мог только мечтать. Идеальная во всех отношениях. У Мелони шла кругом голова при одном только воспоминании о ней. Он буквально терял над собой контроль. А ведь столько над этим работал! Обидно!

Холодная вода приятно освежала разум. Мелони понемногу приходил в себя.

– Нет, с этим надо что-то делать! – пробормотал он, отпугивая пузырьками воздуха наглых рыбешек.

***

– Я не могу на ней жениться! – причитал Мелони.

– Не только можешь, но и должен. –

Риплай потянулась. Мелони не только разбудил ее среди ночи, но еще и замочил весь пол ( вода с него стекала ручьями) и, самое удобное для старушенции кресло-качалку.

– Ты не понимаешь, мне кажется, я встретил НАСТОЯЩУЮ! Ту, которую искал всю свою сознательную жизнь. Это безумство – жениться на Юджин, когда я могу создать СВОЮ семью, я не хочу ломать всю жизнь из-за прихоти старого борова. Я хочу жить, понимаешь? Мне идет третий десяток, а я хожу бобылем. Я не хочу так больше!

– Девочке угрожает серьезная опасность.

– Но я же не должен из-за этого жениться? Я мог бы просто охранять ее драгоценный покой время от времени.

– И испортил бы ей не только репутацию, но и…

– Но и что?

– Но и всю жизнь. Ты же знаешь, что в таком возрасте, девочки очень, еще раз повторяю, ОЧЕНЬ влюбчивы. А ты у нас недурен собой и, кроме всего прочего, практически национальный герой Бравика.

– Так что же мне делать?

Риплай задумчиво перебирала пальцами.

– Сходи к Норису?

– К Норису! Действительно! Ведь это ему я обязан своим идиотским положением! Вот кто меня подставил! Я же этого гада…

– Успокойся и сядь.

Мелони замолчал и сел.

– Попей воды из графина.

Мелони попил. Помолчал. И, опережая новую команду Риплай, вихрем взвился, продолжая сеять вокруг себя мелкие брызги, и порывисто обняв старушку, выбежал прочь.

Мелони, не замечая ступеней, почти летел по узкой лестнице. Молодой Орфей Багги провожал его недоуменным взглядом. Воображение уже рисовало ему картины взбешенного прорицателя Нориса – вздыбленную седую бороду и сухие жилистые кулаки, которыми он грозил каждый раз неумелому помощнику.

Мелони буквально снес его, стоило парню приоткрыть дверь, служившую входом в высокую башню.

– Норис! – рычал Мелони, перебирая ногами, и в очередной раз хватаясь за резные перила, – Где ты, старый летун?!

Вслед Мелони хлопали двери и недоумевающая челядь – они же ученики великого Нориса, наспех одетые, выглядывали из комнат.

– Где он ? – Мелони громыхнул дверью библиотеки.

– Где он?– Добротный кусок штукатурки отлетел от косяка кабинета

Нориса. – Совсем дом запустили! Чем вы тут занимаетесь?

– Гин Мелони, – робкий девичий голос заставил его обернуться.

– Что? – рявкнул он и осекся, увидев как съежилась от его крика девушка. – Привет Ливина. Ты случайно не знаешь, где этот старый пень пускает корни?

От такого отношения к всеми уважаемому учителю, девушка оторопела. Первый раз в жизни она слышала столь пренебрежительные речи в адрес великого Нориса.

– «Старый пень», говоришь?

Обернувшись, Мелони увидел старого прорицателя и вершителя Нориса парящего над лестницей по направлению к нему и тут же пожалел о сказанном. Легким движением руки старца с расстояния около трех метров, молодой человек мощным потоком неведомой силы был отброшен к противоположной стене и буквально размазан по ней.

– Внесите это, – Норис брезгливым взглядом указал на Мелони подоспевшим орфеям – в мой кабинет.

Великий Норис мягко опустился на пол и степенно отправился в свои покои.

Молодые Орфеи помогли Мелони подняться. Тот чувствовал себя раздавленным физически и морально. Это же надо! Почти национального героя Бравика, при молодняке, и об землю! Позор!

Но к его удивлению, подняв глаза на окруживших его ребят, он не увидел ни ехидства, ни сарказма. Лишь Ливина осуждающе качнула головой: «Мол, за что боролся, на то и напоролся…»

Пытаясь сохранить гордый вид, хотя прямо сказать, выглядел Мелони более похожим на ощипанного петуха, кричащего «Кукареку» после проигранного боя, он мужественно отвел поддерживающие его руки и, прихрамывая, направился к кабинету Нориса.

Стоило ему скрыться, как стайка орфеев загудела на разные голоса, обсуждая произошедшее. Мелони прекрасно понимал, что к утру весь Бравик будет в курсе ночной истории, и немного поругивал себя за несдержанность. Но с другой стороны, он был уверен, что никто теперь не скажет, что он пресмыкается перед Норисом. Мелони Дилун знает себе цену, и ни при каких обстоятельствах не станет выполнять чью-то прихоть (если, конечно, не будет иметь в этом какой-то личный интерес). Кабинет Нориса немало изменился с того времени, как Мелони бывал здесь последний раз. Узкие, высокие окна, больше напоминавшие бойницы, теперь прикрывали красиво задрапированные шторы. Пол устилал пушистый ковер, на котором стояла обшитая в тон шторам мягкая мебель. На стеклянной столешнице позолоченной вязью вытравлен затейливый узор, и маленькая хрустальная вазочка с маргаритками.

«Ливина» – подумал Мелони и внезапно почувствовал укол ревности. Когда-то он, и только он скрупулезно следил за убранством приемной великого Нориса. И прекрасно помнил, как тот распекал своего лучшего ученика за огромный букет цветов, который Мелони водрузил в шикарную напольную вазу. «Теперь, значит, на маргаритки аллергии у него нет?» – язвил про себя Мелони, прекрасно понимая, что острит зря. Просто Ливина, не смотря на грозное имя (от Львина – Львица), была настолько кроткой и домашней, что, видно и сухарь Норис не устоял перед этим воплощением уюта, женственности и доброты.

Потирая ушибленные места, Мелони ревностно осматривал кабинет, со злостью отмечая все новые преобразования. В конце концов, яростно крякнув, он сел в кресло. Закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, Мелони обдумывал предстоящий разговор. Так он провел около получаса, прежде, чем дверь распахнулась и в нее величественно вплыл, паря над полом, седовласый Дин Норис. Вслед за ним, семеня, Ливина с расписным подносом, на котором она несла в изящных чашечках с (!) маргаритками изумительно пахнущий чай из местных трав.

Ливина, поставив поднос на стеклянный стол, подняла взгляд на Мелони, словно умоляя не начинать перепалки и, кивнув на чашку с чаем, еле заметно покачала головой.

Мелони быстро смекнул, что сей напиток, видимо, с сюрпризом, и пробовать его не стоит. Прикрыв на мгновение веки, он дал понять, что предупреждение принял.

Норис жестом отпустил Ливину, и та поспешила скрыться. В силу своего характера, девушка не переносила скандалов и ссор, считая, что всегда, в любой ситуации можно найти компромисс. За это старый диктатор Норис и ценил ее.

Мелони демонстративно разглядывал маргаритки на столе.

Дин Норис, попарив по комнате, снизошел на грешный пол и, устроившись в кресле напротив гостя, усмехнулся.

– А ты все такой же наглый, пронырливый мальчишка, каким я тебя знал. Время не добавило тебе ни ума, ни манер, – Норис улыбался и густую длинную бороду.

Мелони, не ответив, перевел взгляд на окно. Помолчав немного, он съязвил:

– А вы, великий Норис, пристрастились к цветочкам и рюшечкам? Может скоро и до юбок дойдет?

Дин Норис сжал зубы, и кресло, на котором сидел Мелони, подпрыгнуло на месте. Молодой человек вцепился в подлокотники.

– Только не надо вот этих вот фокусов! То, что я не дерусь с Вами, это лишь из уважения к возрасту, а не потому, что я ничего не могу!

– Да что ты знаешь о возрасте?! – рассвирепел великий Норис, и кресло Мелони завертелось вокруг своей оси, взмывая к потолку. Едва отошедший от прошлого проявления силы учителя, Мелони почувствовал подкатывающую дурноту. Но он, тем не менее, ясно понимал, что если не справится с этим сейчас, то будет окончательно опозорен.

Мелони заставил себя разжать пальцы и, раскинув руки, поймал движение кресла. Он создавал свою собственную воронку, перехватывая инициативу у учителя. Теперь кресло и воздух вокруг него слушались Мелони. На лбу выступили капельки пота. Дин Норис, почувствовав сопротивление, швырнул, было, наглеца в сторону, но молодой человек утроил вращение, и силовой удар прошел по касательной и, срикошетив, пришелся на одно из окон, которое со звоном разлетелось на осколки. Массивная гардина, сорвавшись с места, с грохотом рухнула на пол, сшибая гобеленовые полотна по обе стороны от окна.

К движению воздуха Норис добавил звук. Низкий, давящий, он, по сути, тоже был движением воздуха, колебанием низких частот.

Мелони объял панический ужас. Он знал, что это реакция организма на инфразвук, но ничего поделать не мог. Пытаясь отвлечь Нориса от себя, Мелони как мог, сосредоточился и попытался создать область низкого давления позади учителя. Непрестанное вращение мешало ему это сделать. Наконец что-то как-то ему удалось. Внутренним зрением он увидел, как бордово-красное пятно Нориса сорвало с потоком с места и швырнуло к стене. Мелони осторожно замедлил вращение и неровно опустил кресло на пол. Из ковра полетели клочки. Ножки кресла оставили рваный полукруглый след.

Оба, и учитель, и ученик, надсадно дышали. Покачиваясь, они с убийственными взглядами шли друг на друга с разных углов кабинета. Мелони чувствовал холод внизу живота. Он знал, что Норис сильнее его, тем не менее, кровь бурлила и толкала его вперед.

– Адреналиновый фанатик! – выкрикнул Дин Норис и, с быстротой, которой трудно ожидать от старца, бросился на ученика. В долю секунды жилистые руки скрутили Мелони в бараний рог и прижали к полу. Понимая, что освободиться не получится, юноша решился на последний шаг. Расслабившись полностью, он закрыл глаза и медленно, очень медленно, остановил движение сердца. Мелони осознавал, что такие эксперименты могут плохо кончиться, но иного выхода не видел.

Норис, почуяв неладное, напрягся. Мелони продолжал процесс. Остановив сердце, он понижал температуру тела. За долю секунды, ставшую для Мелони вечностью, он остыл до минус сорока по Цельсию и дал внушительный толчок сознанием, от чего его тело рассыпалось в мелкую пыль.

Пораженный Норис, не веря глазам, смотрел на кучу красных льдинок под грудой одежды. Ужас увиденного сковал его. «Вроде ничего не делал… Неужто убил?!»

Мелони, между тем, находился у тончайшей границы жизни и смерти. Пытаясь не потеряться в огромном нечто, он цеплялся за все, что связывало его с реальностью. Надо возвращаться. Надо! Надо!

Сознание Мелони «наощупь» нашло свое тело и влилось в него.

Норис, находясь в полуобморочном состоянии, следил за тем, как ледышки и пылинки, зашевелившись, складывались в причудливую мозаику. Этот процесс был столь же стремительным, сколь и ужасным. Наконец, гин Мелони Дилун, «взяв себя в руки», «оттаял», и, ловким движением заломил руки учителя.

Норис не сопротивлялся. Наоборот, послушно опустившись на пол, затих. Тут уже пришла очередь Мелони пугаться. Он осторожно ослабил захват, а затем совсем отпустил. И тут же схватил звонкую затрещину, такую, что искры из глаз посыпались.

– Ах ты, стервец! – Дин Норис схватил Мелони и сжал изо всех сил. – Ах ты, стервец, таку-т твою растаку!

Мелони, все еще пребывая в сильнейшем шоке от превращения, не сразу заметил, что глаза старика были на мокром месте.

– Научился-таки! Обманул старого!

Дин Норис порывисто поцеловал ученика в лоб и, быстро поднявшись, вышел.

***

Ливина в столовой, этажом ниже, вслушиваясь в грохот и ругань наверху, перебирала пальцами, не решаясь вмешаться в дела Дин Нориса. Но когда увидела великого и растрепанного учителя, который, вихрем ворвавшись в столовую, распахнул шкафчик и, трясущимися руками накапав львиную долю успокоительного, разрыдался, девушка преисполнилась желанием разорвать в клочья этого Дилуна.

– Девочка моя! – пробормотал Дин Норис и, залпом проглотив содержимое бокала, подлетел к ней и, обняв, снова разрыдался. – Я знал, я всегда знал!

Морщинистые щеки и усы были влажными от пота и скупых стариковских слез. Ливина никогда еще не видела его таким.