Мария Семёнова
Аратта. Книга 5. Зимняя жертва

Глава 3
Пламя на ладони

В первый миг все – и царевна, и бесстрашный накх, и даже Янди – застыли, бледнея от представшего зрелища. А кто бы не побледнел, лицом к лицу встретив дива из преисподней? Существо в драных обносках напоминало человека, но смотрело на незваных гостей жуткими бельмами. От голой макушки по лицу и шее к плечам змеились багровые шрамы. Руки напоминали обгорелые ветви, а черты лица оплыли, как воск от невыносимого жара.

– Исварха Всеблагой! – пробормотала Аюна.

– Ты кто такой? – резко спросила Янди, хватаясь за нож.

Неведомый отшельник, не подавая вида, что услышал, поднял узловатые руки, протянул их в сторону девушек, зашевелил пальцами и забормотал по-вендски:

– Две с дальней стороны… Рыбий путь…

– Что он говорит? – опешила царевна.

– Не пойму, – настороженно отозвалась Янди. – По-моему, он безумен.

– Это не дух и не упырь, – раздался позади голос накха. – Я слышу дыхание. От него тянет живой болью. Я думаю, это просто больной старик…

– А если он не безумец, а вещий? – возразила Аюна. – Этот старик ведь живет в святом месте! Я не разумею языка вендов. Скажи ему, Янди: «Мы пришли с миром. Отогреемся и пойдем дальше. Мы хорошо накормим тебя…»

Отшельник хрипло рассмеялся неведомо чему.

– Хе-хе-хе! Старый долг!

– О чем он говорит? – Аюна наклонилась к Янди и прошептала ей на ухо: – Может, нам уйти? Не опасно ли…

– Сейчас нам везде опасно, – возразила та.

– Были у меня прежде дом и очаг, – прохрипел обгорелый безумец вполне внятно. – Теперь дома нет, а очаг есть. Грейтесь, он горит для всех… Огонь все видит, все помнит!

Костлявые руки спрятались в лохмотья. Старик попятился, наклонился, будто сворачиваясь в клубок, и вновь скрылся в своей нише.

– Да что же он там бормочет? – шепотом спросила царевна. – Не чары ли наводит?

– Вроде как приглашает остаться, – ответила Янди, хмурясь. Что-то в бормотании старика показалось ей знакомым. Не голос ли? А может, выговор? «Он не венд», – подумалось ей.

И, будто отвечая ее мыслям, раздался голос Даргаша:

– Старик, ты сакон?

У Янди перехватило дыхание – то, что ее смущало, стало вдруг ясным. Из ниши, в которой скрылся отшельник, не доносилось ни звука.

– Ты сакон? – Даргаш перешел на родной язык.

Отшельник лишь захохотал клокочущим безумным смехом и ответил на том же наречии:

– Тебе что до того, сын Змея? Или у тебя нет других забот? Иные замечают, как по листу прошла муха, но не видят, что прошла их жизнь!

Даргаш нахмурился – слова слуги огня смутили его. Янди тоже смолчала. У нее мороз пробежал по коже, когда из-под скалы зазвучало саконское наречие. Она искренне желала больше никогда не слышать его снова.

– Лучше бы нам и впрямь уйти отсюда, – пробормотала она, касаясь руки накха.

– Куда? – угрюмо спросил Даргаш. – На землю уже лег иней, а здесь тепло. Хочешь, я убью старика, если он тебя тревожит?

– Никого не нужно убивать! – решительно вмешалась Аюна. – Чего вы испугались? Это всего лишь несчастный, безумный старец.

– Он сакон, – буркнул Даргаш. – Саконы никогда не уходят из своих земель. Верно, он совершил у себя дома нечто ужасное, если его изгнали…

Глаза Янди на мгновение затуманились. Она прикусила губу, разглядывая отшельника. Красные шрамы змеились по голому черепу, по щекам, шее, уходили под лохмотья. Ни волос, ни бороды, ни даже бровей. Белые глаза слепо смотрели во тьму. «Кто сотворил с ним такое? А верно, когда-то был чернобородым, черноволосым… Не может быть! Исварха и Мать Найя, неужели…»

* * *

Когда беглецы осмотрели вершину скалы и убедились, что, кроме старика, тут больше никого нет, Аюна напомнила Янди о покинутом на берегу товарище.

– Пойдем за Аорангом, мне неспокойно.

– Я одна схожу, – сказала лазутчица. – Прости, царевна, ты мне лишь помеха. Я вижу впотьмах, а ты нет. Еще ноги поломаешь…

– Но надо помочь ему подняться сюда!

– Если мохнач уже пришел в себя, он и сам поднимется. А если нет, нам его и втроем не притащить.

– Ладно, ступай, – неохотно согласилась Аюна. – Я займусь ночлегом.

– А я обойду святилище, погляжу, нет ли рядом чужих глаз, – сказал Даргаш.

Он дал Янди длинный нож:

– Вот, возьми. Не порежешься?

– Лес многому учит, – ответила она, подавляя предательскую усмешку.

После согретой подземным огнем горы в лесу было особенно холодно и сыро. Янди зябко передернула плечами. Да, плащ сейчас был бы весьма кстати… На траве и тонких, склонившихся к земле ветвях поблескивал иней. «Еще несколько дней – и ляжет снег, – размышляла девушка, звериной поступью пробираясь по еле заметной тропинке. – Как там Аоранг? Как ни крути, из нас четверых он сейчас – главная сила… Впрочем, что с ним станется? Конечно, крепко спит. Если так, стоит его разбудить и хотя бы вытащить лодку подальше на берег. Приткнули ее кое-как – течением не снесет, но с воды прекрасно видно…»

Вскоре деревья расступились, показался берег. Янди направилась прямо к шалашу. Аоранг тихо сопел в нем, свернувшись клубком, будто залегший на зиму медведь. Дыхание было ровным и глубоким. Янди улыбнулась. Несколько дней могучий следопыт почти не спал. Всю дорогу он являл пренебрежение к простому человеческому отдыху. И вот теперь неодолимый сон срубил мохнача. Янди тихо окликнула его. У Аоранга даже не сбилось дыхание, но в ногах у него шевельнулось нечто темное, и во тьме блеснули желтые глаза саблезубца.

– А, ты набрался смелости и все-таки переплыл к нему, грозный котенок, – засмеялась Янди. – Может, ты не так уж бестолков!

Узнав девушку, Рыкун лишь зевнул, обнажив длинные клыки, и вновь уложил мощную голову на лапы.

Янди повернулась и направилась обратно. Рассчитывать на подмогу мохнача пока не приходилось…

«Мне нужна подмога? – поймала она себя на непривычной мысли. – Я что, боюсь этого ветхого, еле живого сакона? Я могу убить его в любой миг, если пожелаю…» Нет, не старика она боится, но чего же? Прошлого? Мести богов?

Девушка тряхнула головой. Прочь, страх! Она справится, как всегда.

* * *

Когда Янди вернулась в святилище, там царила полная тишина. Лишь столп огня бесшумно плясал, отбрасывая причудливые тени и покачиваясь, как танцующая змея, каких Янди видела в святилище Найи.

«Почему так тихо? – вдруг встревожилась девушка. – Прежде пламя гудело… И ветра нет, а огонь колышется…»

И будто в ответ на ее мысли, возле выгоревшей в скале ямы, в которой плясал столп огня, послышалось монотонное, подвывающее пение. Янди бросило в жар – это было саконское заклинание над клинком. Много лет назад ей приходилось часто слышать подобные песни – в священной кузнице, где ее названый отец и братья творили оружие. Саконы называли себя Братьями Огня – так и переводилось название их народа. Люди говорили, они могут вить из пламени веревки и плести сети, оживлять огонь и заставлять его повиноваться своей воле.

«Неужели действительно он? Тогда он, несомненно, узнал меня… Конечно узнал, – крутилось в голове Янди. – Как может быть иначе?! Он слеп, но слышал мой голос. А огонь нашептывает ему правду, которую хотелось бы скрыть…»

Вот и отшельник: стоит перед пламенем и поет, протянув к нему руки. Стоит так близко, что любой другой уже отшатнулся бы – но не сакон…

Что он затевает? Хочет скормить ее вечному пламени? «Саконы – лишь искры Великого Огня, – припомнился ей старинный рассказ. – Они сотворены из этих искр – вылетают из горна божественного Кузнеца и гаснут…»

Рука Янди сама собой потянулась к ножу и бесшумно извлекла его из ножен…

– Давай, давай, – насмешливо, без малейшей тени страха проговорил слепец. – Убей своего названого отца!

* * *

– Каждый день возносил я моления Брату-Огню! И вот ты здесь…

– Чем ты грозишь мне? – прошипела Янди. – Уж не смертью ли?

– Не тебе ли знать, что пламя бессмертно?

Янди вложила клинок в ножны и отступила на шаг:

– Значит, я не ошиблась. Это в самом деле ты. Что ты делаешь здесь, старик? Чего ты от меня хочешь?

Отшельник опустил руки и обратил к ней слепые бельма на жуткой храмовой маске.

– За что ты погубила мой род? – заговорил он тихо. – Какое зло мы причинили тебе? Разве я не дал тебе кров и защиту, поддавшись на уговоры найин? Разве мои сыновья не были тебе верными братьями? Где они теперь? Пламя открыло мне их пути, и я пошел следом. Здесь, в этом священном месте, я узнал, что дальше идти некуда и незачем, – они мертвы…

– Нет, – ответила девушка. – Двое и впрямь сложили головы. Но я не виновата в их смерти!

– Ты сманила их на верную гибель!

– Они сами решили уйти со мной, – возразила Янди. – Я никого не приневолила!

Несколько мгновений они молчали. Потом слепец тихо произнес:

– Ты сказала, двое?

– Так и есть. Думаю, твой старший сын жив и предан Брату-Огню. Мне неведомо, где он сейчас, – мы давно расстались. Однако я видела в северных землях один нож… Отличный саконский клинок, но выкован не в горах, и рукоять у него из лосиного рога…

Жуткая личина исказилась, будто обожженный человек пытался удержаться от слез.

– Ты говоришь правду? – прохрипел он.

– Спроси у огня! Ты сказал: все открыто вечному пламени!

Отшельник на мгновение призадумался. Потом протянул руку и бестрепетно сунул ее прямо в столп огня. Когда он извлек ее, над его ладонью плясал огненный лепесток.

– Возьми. – Он протянул его девушке. – И поклянись, что не солгала.

Янди нахмурилась. Пламя в ладони ее не удивило – видала она у саконов и не такие чудеса. Вот только принуждения она отродясь не терпела. И еще… Лазутчица рассказала старому сакону далеко не все, что ему следовало знать, а в клятвах перед лицом богов не лукавь – выйдет боком. Но и отказаться невозможно…

Янди протянула ладонь:

– Пусть пламя пожрет меня, если я вру!

Жар огненного лепестка опалил ее кожу. Янди с криком отдернула руку…

…и проснулась.

* * *

Даргаш удивленно смотрел в лицо травницы, которая вскинулась от легкого прикосновения так, будто ее ткнули ножом.

– Твое время сторожить, – проговорил он.

Янди быстро села, тряхнула головой, прогоняя остатки сна.

– Старик!.. Где старик?!

– Спит, – пожал плечами накх. – Вон он, в своей норе.

Девушка перевела дух и уставилась на ладонь. На коже не было и следа ожога.

– Все тихо? – спросила она, успокаивая дыхание.

– На той стороне реки выли волки…

– Волки? – подняла бровь Янди.

– Я еще не выучил всех Станимировых оборотней по голосам! – насмешливо ответил накх. – Может, они; может, нет. В любом случае – далеко. А вот вокруг холма полно следов. И старых, и свежих. Люди тут бывают часто.

– Да, я тоже заметила… – начала Янди и осеклась, вспомнив, что ходила под гору во сне. Или не во сне? Может, она и Аоранга не проведывала? Или проклятый сакон навел на нее чары уже потом, когда она вернулась на гору?

– Наверняка деревенские наследили, – зевнула она. – Надеюсь, они сюда не каждый день с требами ходят…

– Если что, сразу буди меня.

Даргаш улегся поближе к огню, завернулся в плащ, закрыл глаза и почти сразу заснул. Янди, склонив голову, смотрела на него – полностью перед ней беззащитного. Жесткое лицо воина, казалось, сбросило привычную маску прирожденного убийцы. Сейчас он был обычным молодым парнем, страдающим от раны и очень уставшим.

Аюна давно спала крепким сном – она всегда сторожила на рассвете. В святилище вновь стало тихо, но на этот раз пламя тихо гудело, рождаясь где-то глубоко под горой…

«Неужто приснилось? – все думала Янди, чувствуя, как растет в ней холодная, лютая ярость. С ней такое редко бывало – она гордилась своим самообладанием. – Нет, это был не сон! Слепец околдовал меня, вынудил поклясться пламенем! Да кем бы он ни был – как посмел?!»

Она встала и крадучись направилась к нише, в которой спал – или притворялся спящим – отшельник. Пусть тут дом огня – Янди не позволит себя дурачить!

Однако она не сделала и двух шагов, как накх вдруг открыл глаза и вытащил из-за наруча метательный нож.

– Сюда идут люди, – сообщил он. – Много. Слышишь топот?

Взгляд Янди метнулся в стороны, но вокруг было тихо, лишь пламя бросало отсветы на темные скалы.

– Помоги мне встать! – потребовал Даргаш. – Надо разбудить царевну Аюну – ее лук и стрелы нам скоро понадобятся…

Янди метнулась к двум стоячим скалам – выходу из святилища – и осторожно выглянула наружу. Так и есть! Внизу, среди деревьев, мелькали огни, множество огней!

Позади прошуршали по камню легкие шаги, и послышался встревоженный голос Аюны:

– Где Аоранг?

Глава 4
Волчата

Две легкие лодки-берестянки скользили по течению, смутно светлея в темноте. Молодые лютвяги гребли споро и почти беззвучно, греясь движением. Тот, что сидел на носу в передней лодке, цепким взглядом окидывал берега. Непроглядная ночная темень ничуть не смущала его. В дружине Станимира таких звали сумеречниками – тех, кто видел впотьмах так же хорошо, как средь бела дня, даже и в человеческом обличье. Этот юноша, впрочем, еще не удостоился чести войти в княжью дружину, как и его сотоварищи. Самому старшему было не больше четырнадцати лет – уже не отроки, еще не воины. Безбородые лица горели предвкушением битвы. Вождь и отец Станимир подарил им великую возможность испытать себя в настоящем бою. Все были готовы погибнуть со славой, но собирались победить, и никак иначе. Нынче ночью они прольют кровь врагов и станут мужчинами. Одни потом будут простыми ратниками, кого-то князь возьмет в дружину. А двое – если заслужат благосклонность Медейны и не побоятся подземного пламени – смогут уже сегодня обрести дар оборотничества.

– Они укрылись на огненной горе, – тихо говорил товарищам сумеречник Вуйко, не забывая обшаривать взглядом камыши. – Никому не трогать жреца, что там живет, – он мой! Я убью его, и мы с Улаем поделим его сердце…

– Нет уж, я его убью, – долетело с головной лодки. – И вот тогда мы поделим его сердце! Поджарим его на проклятом огне да и съедим…

– А про северного оборотня не забыли? – напомнил один из гребцов. – Князь сказал, он в человечьем облике безобиден. Прибьем, пока не перекинулся, или сперва поглядим, что за зверь? Говорят, у него передние лапы больше задних…

– Чужеземным оборотнем займемся мы с Вуйко, – отозвался сумеречник Улай с первой лодки. – Ваше дело, волчата, – раненый накх и женщины. Глядите, чтобы змеиный сын остался жив! Князь сказал – за живого будет большая награда! Царевну суньте в мешок, но бережно, чтобы ни волосок не помялся! При ней красотка-служанка – князь предупредил, что она хитра и коварна, держите ухо востро…

– Уж со служанкой-то мы как-нибудь сладим, – захихикали гребцы.

Проплыла слева темная, спящая деревня, вновь потянулись заросли. Теперь сумеречник осматривал берег особенно внимательно. Когда разведчики лютвягов, ведомые мстительными духами павших оборотней, нашли место прошлой стоянки беглецов, мудрый князь Станимир сразу понял, куда те направлялись. Он так подробно описал волчатам путь до огненной горы, будто сам там бывал. Этой ночью лютвяги должны были настигнуть царевну и ее свиту.

И вот – наконец-то! – среди унылых, облетевших прибрежных кустов мелькнуло длинное тулово лодки. Та, едва вытащенная на берег, четко виднелась меж голых ветвей.

– Вот они! – тихо проговорил сумеречник, поворачиваясь к гребцу. – Правь к берегу!

Вскоре первая легкая берестянка ткнулась в сырой песок. Рядом с долбленым челном беглецов она казалась почти детской игрушкой, однако при слабой волне обогнала бы его, как стоячий. Улай ухватился за борт челна и легко перепрыгнул в него.

– Весла оставили. А вон копье лежит… Совсем, видать, из сил выбились!

Тем временем пристала вторая лодка. Вуйко тут же принялся искать следы.

– Ну натоптали! – бормотал он, рассматривая примятую траву. – Девки глупые да раненый – что с них взять…

– Они рядом, – добавил старший сумеречник. – Я чую их запах…

Он повел носом. Что-то тревожило его. Уж не остался ли кто в засаде?

Гребцы тем временем вынесли легкие лодочки на песок.

– Спихни челны в воду, – приказал одному из гребцов Вуйко. – На всякий случай…

В этот миг серая тень поднялась из тростников, и прямо перед сумеречниками возникла клыкастая морда. Саблезубец вздыбился, оскалил громадные клыки и издал низкий мяукающий вой.

Улай и Вуйко одновременно выхватили мечи и завыли по-волчьи. Их боевой клич тут же подхватили товарищи. Рыкун зашипел, шарахнулся в сторону и огромными прыжками унесся в лес.

– Видели, видели?! Чужак оборотился!

– На огненную гору побежал!

– За ним! – закричал Улай.

Молодые лютвяги кинулись за удирающим зверем. На берегу снова стало тихо.

Лишь тогда из шалаша донесся шорох и наружу вылез Аоранг. Волчий вой, выкрики на языке лютвягов, злобное мяуканье Рыкуна пробудили его от мертвого сна, которым он проспал бы день и ночь, если б ему только дали. Что произошло? Где царевна, где Янди и накх? Следов борьбы не видно… Мохнач еще не вполне пришел в себя. Последнее, что мог вспомнить, – как греб, еле держась, чтобы не потерять сознание, и, видимо, все же потерял его…

Аоранг снова огляделся – вокруг никого. Но вот их челн вытащен на берег, и кто-то построил шалаш… А рядом на траве – две чужие лодки-берестянки.

Тревога за Аюну сжала сердце мохнача. Он достал со дна долбленки свое любимое короткое копье, прислушался, окинул взглядом берег и пошел по следам чужаков.

* * *

Аюна всматривалась в предрассветные сумерки. В серой мгле уже довольно ясно проступали деревья у подножия скалистого холма. Темный лес вспыхивал огнями факелов, которые, будто болотные светляки, приближались, кольцом окружая огненное святилище. Судя по всему, к ним решили наведаться бурмиличи из ближайшей деревни. Из леса слышались голоса – гости особенно не скрывались. Насколько могла понять царевна, кто-то призывал убить всех прячущихся на холме. Мороз пробежал по спине и рукам девушки. Никогда прежде Аюне не приходилось участвовать в настоящем бою.

Янди помогала хозяйке зашнуровать доспех. Царевна старалась подавить дрожь, чтобы не показать телохранительнице, насколько ей страшно. Аюне вдруг вспомнилась та давняя лесная дорога, на которой ее свадебный поезд угодил в засаду лютвягов. Тогда царевна уже пыталась выстрелить в человека, но у нее сразу выбили лук – и, признаться, в тот миг она испытала облегчение… Потом Аюне припомнились служанки в руках воинов Шереха. Она уже видела, что делают с пленницами, когда битва закончена. Царевну передернуло. Нет, ей, конечно, не грозит подобная участь! Даже дикие венды понимают, чья она дочь…

– Надо будет стрелять, – сказала Янди, почувствовав ее дрожь. – Сейчас от тебя толку больше, чем от нас всех…

Аюна невольно оглянулась, разыскивая взглядом Даргаша, но тот, как назло, куда-то исчез.

– Я никогда не убивала людей, – тихо призналась девушка.

– Но ведь ты охотилась, солнцеликая?

– Да, но…

– Поверь, все то же самое. Кроме того, зайцы и косули не делали тебе ничего плохого. А эти, едва сюда залезут…

– Я знаю, – хрипло перебила царевна. – Давай лук и колчан.

«Я буду бить метко, – думала она, натягивая тетиву. – Моя рука тверда, глаз верен, лук силен и испытан. Мои стрелы – как солнечные лучи, что разят порождений ночи. Я – царская дочь, защитница подданных. Я не дам врагам добраться до нас!»

Голоса и огни приблизились, меж деревьями замелькали тени. С замиранием сердца Аюна вскинула лук и наложила стрелу на тетиву.

– Не торопись… – начала было Янди, но тут же замолчала.

Перед ней больше не было нежной царевны, рожденной, чтобы радовать небеса и землю своей красотой. За расколотым стоячим камнем застыла наготове смертоносная лучница – кровь от крови прирожденных воинов.

Толпа вендов, вооруженная охотничьими копьями, вилами-рогулями и топорами, заводя себя воинственными криками, вывалила из леса и хлынула вверх по склону холма. Впереди, размахивая бронзовым арьяльским мечом, карабкался рослый бородач в кожаном доспехе и захваченном некогда шлеме.

– Окружайте холм! – Вожак вскинул руку, призывая за собой сородичей. – Их там всего четверо! Берите живыми!

Янди услышала, как коротко щелкнула тетива, затем сразу же еще раз. Две стрелы в единый миг вонзились в поднятую руку вожака – одна в запястье, другая ближе к локтю. Бородач взвыл и согнулся, обронив меч. Внезапно стоявший рядом с вожаком воин рухнул ничком. От глаз Янди не укрылось то, что она и предполагала увидеть, – торчащую из основания черепа рукоять метательного ножа. «Вот и калека наш на что-то сгодился», – одобрительно подумала она.

Бурмиличи, догадавшись, что кто-то убивает их из засады, отхлынули под защиту деревьев, унося с собой раненого вожака и убитого воина.

Едва укрывшись в лесу, венды тут же схватились за луки. В камень, за которым стояла Аюна, ударило несколько стрел.

И тут же послышался крик раненого главаря:

– Не сметь! Они нужны живыми!

Стрельба прекратилась. Аюна опустила лук и перевела дыхание. Янди незаметно улыбнулась. Вот эта жизнь была по ней!

За ее спиной скользнула тень, пригнулась, небрежно пропуская пару свистнувших ей вслед стрел, и тут же ушла под защиту камней.

– Даргаш! – воскликнула Аюна. – Ты цел?

Смуглое лицо накха в предрассветной мгле казалось серым.

– Со мной все хорошо, – процедил он. – Там внизу шесть рук вендов и еще трое. Двоих я оставил лежать. Сейчас лесовики обложат холм и притащат щиты-плетенки. Перед рассветом полезут вновь. Я слышал их разговоры: это люди из рода медведей. Они знают о тебе, царевна. Они радуются, что ты здесь…

– Да, это точно люди Бурмилы! – воскликнула Аюна. – Но как они узнали о нас?

– Пока не поздно, надо отсюда выбираться, – продолжал накх. – Возможно, венды еще не нашли челн… А насчет того, как они узнали, что мы здесь, – спроси его!

Он обвиняюще указал на старого сакона. Тот сидел у порога своей пещерки, невозмутимо прислушиваясь к беседе.

– Давайте я подожгу старого ублюдка и спихну вниз! Пока они будут с ним возиться, у нас будет время уйти…

– Нет! – отрезала Янди, заступив ему путь.

Черные глаза Даргаша полыхнули.

– Это он выдал нас! Венды следили за нами с самой реки… Слепая тварь наверняка послала вестника в деревню…

Накх вытащил нож и обернулся к старику. В тот же миг клинок вылетел из его руки и птицей перепорхнул в руку Янди. Граненое навершие рукояти ударило воина по запястью, острие уперлось в кадык.

– Ты его не тронешь!

– Ты что, заодно с ним?! – зашипел накх. – Ты привела нас сюда на гибель, хитрая вендка?

– Ты не тронешь старика, – угрожающе повторила Янди, не опуская ножа. – Он нам нужен! Он вытащит нас отсюда, если дело пойдет совсем плохо. Или, может, тебе больше нравится сдохнуть, подвешенным за косу?

Они буравили друг друга взглядами, и ни один не желал первым отвести глаза. Старый сакон, все так же спокойно сидевший у своей пещеры, презрительно улыбнулся.

– Смотрите, смотрите! – Голос Аюны был полон изумления. – Они убегают!

Внизу, у опушки, творилось что-то странное. Из леса неслись вопли ужаса. Бурмиличи разбегались во все стороны, словно забыв о том, что совсем недавно в них стреляли с холма. Огни факелов гасли один за другим или метались среди деревьев, удаляясь в темноту. Вскоре у края леса стало темно и тихо. Затем послышался скрип каменистой почвы под тяжелыми шагами. Аюна вновь подняла лук.

– Это я! – раздался снизу знакомый голос Аоранга. – Все живы?

– Ты цел! – Аюна радостно бросилась к мохначу и порывисто обняла его.

Янди внезапно тоже почувствовала удививший ее саму приступ нежности к могучему недотепе. Накх лишь брезгливо поморщился, глядя, как невеста его государя обнимается с полудиким телохранителем.

– Что там творится под горой? – спросила Янди, втаскивая обоих под защиту скал. – Почему сбежали венды? Это ты навел на них такого страха?

– Не я – Рыкун, – с улыбкой сказал мохнач. – Кот ворвался сзади прямо в толпу, раскидал вендов и понесся дальше… Кто-то сильно напугал его у реки… Рыкун! – прокричал Аоранг, повернувшись в темноту. Ответа не последовало. – Ничего, успокоится – прибежит…

– И кто ж его так напугал? – пробормотала Янди.

– Не знаю. Но на песке рядом с нашей лежат две чужие лодки.

– Проклятье! – прошипела лазутчица. – Должно быть, это люди Станимира… Оборотней нам еще не хватало!

И вдруг осеклась, чувствуя, как ее охватывает необъяснимая тревога…

* * *

Если бы кто-то из беглецов следил за пламенем, то давно уже заметил бы, как огненный столп замигал, задергался в воздухе и, кажется, даже чуть приугас. Здешний огонь так же не любил оборотней, как и они его.

Что-то коротко свистнуло в воздухе, раздался глухой звук удара. Небольшой камень отскочил к скале и покатился по склону, а Даргаш, не издав ни звука, рухнул на землю. Янди подхватила его, одновременно им прикрываясь.

«Проклятье, да они уже здесь!»

Аюна даже не заметила, что накх упал, – ее внимание привлекло движение у края тропы. Кто-то крался в их сторону по границе света и тени. Незнакомец двигался очень быстро и плавно, как призрак. Аюна даже не была уверена, что видит его все время, – он порою будто исчезал.

Опомнившись, царевна вскинула лук и выстрелила, однако ночной гость без особых усилий уклонился от стрелы и вдруг возник прямо перед Аюной. Глаза его будто светились в темноте, а пламя огненного столпа заставило их вспыхнуть вдвое ярче. На мальчишеском лице застыл жутковатый оскал. Юный воин вышиб лук у царевны и отбросил ее в сторону – она отлетела как пушинка, не успев наложить новую стрелу на тетиву, хотя враг ростом был едва ей по плечо.

Вслед за ним внутрь святилища влетели два подростка. Они кинулись на неподвижного накха и прижали его к земле.

– Улай, мы его держим!

– Это я, я его камнем!

– Вяжите! – бросил Улай, осторожно огибая пляшущее пламя. – Эй, потише, задавите!

Все происходило очень быстро. Аоранг едва успел поднять копье, как за спиной кто-то приказал по-вендски:

– Не двигайся!

В затылок мохначу клинком впился взгляд. Аоранг все же обернулся – за его спиной светились глаза Вуйко. Сумеречник устроился на одном из стоячих валунов и беззвучно усмехался, держа в руках самострел.

– Плохо змее без зубов! – заметил он, косясь на неподвижного накха. – А служанка где? Князь сказал, беглецов четверо.

– Где-то спряталась, – отозвался лютвяг, вязавший Даргаша. – Сейчас поищем.

– А слепой жрец?

– Вон он, в норе. Даже не убегает – совсем ошалел от страха… Ну и страшилище, вы только посмотрите!

– Ладно, старик подождет. Сердце, так уж и быть, разделим на четверых. А пока…

Взгляды волчат скрестились на мохначе.

– Оборотень, – позвал его Улай, – что ж ты не превращаешься?

– Мы убьем тебя и в этом облике, – подхватил Вуйко. – Но если дашь нам свою шкуру, князю в подарок, – убьем быстро…

Аоранг стоял молча, лишь взгляд метался по сторонам. Не зная языка вендов, он не понимал, чего добивались юнцы, но не думал об этом. В самом деле, где же Янди?

– Он даже не пытается перекинуться. Похоже, уже растратил все силы, пугая лесовиков, – разочарованно протянул Вуйко. – Много ли чести в таком убийстве?

– Давай, чужак! Соберись! Подари нам шкуру зубастого кота!

Один из подростков, увлеченно следивший за собратьями, вдруг охнул и упал ничком. В его глазах застыло недоумение. В тот же миг из сумрака позади Улая возникла Янди и одним движением перерезала юноше горло. Вуйко тут же выстрелил в нее, но его стрела лишь чиркнула по камню. А в следующее мгновение он и сам свалился с валуна со стрелой, вылетевшей из мрака. Янди, перескочив через тело Улая, бросилась к последнему оставшемуся в живых лютвягу. Тот еще не осознал, что происходит, и пытался поднять упавшего товарища, но удар ножом прекратил его старания.

Янди выпрямилась, стряхнула кровь с клинка и обернулась. Бледная Аюна стояла у края тропы с луком в руках.

– Отличный выстрел, – похвалила телохранительница, с удовольствием оглядывая побоище.

Вправду лютвяги! Ох, хитрец Станимир! Послал мальчишек, не витязей, чтобы потом иметь возможность поклясться перед богами: нога его воинов не ступала на земли Бурмилы…

– Мой брат им почти ровесник, – пробормотала Аюна, рассмотрев наконец убитых подростков.

– Ха! Моя мать убивала лютвягов и помоложе. Твой брат – почти царь. А эти – уже почти воины. Не повезло им, ну что ж, бывает. Погибнуть в бою – не худшая участь.

«Вот только в небесную гридницу на воинский пир их вряд ли пустят», – хмыкнула она про себя.

Янди испытывала заслуженную гордость. Всего несколько ударов сердца – и четверо юнцов, уже праздновавших победу, отправились к предкам. Янди легко справилась бы и одна – мальчишки были слишком самоуверенны и самую опасную противницу посчитали безобидной служанкой. Впрочем, царевна оказалась даже полезной; мохнач хотя бы не мешал; но вот накх…

– Зачем полез в бой? – напустилась она на раненого. – Жить надоело? Я бы все сделала сама!

Даргаш ничего не ответил – он корчился от боли, раздиравшей плечо и грудь.

– Покажи, куда попал камень. Ого, какая шишка! Впрочем, таким броском из крепкого воина дух не выбить. Да, рановато Станимир выпустил своих волчат на охоту…

Ее перебил Аоранг:

– Я слышу внизу голоса. Похоже, венды возвращаются.