Мария Сараджишвили
Рядом с вами
Семейное насилие
– Вот говорят – семейное насилие. Верно говорят. Это самое насилие я постоянно терплю, – рассказывает Элисо. – Вообще же о нас прямо сериал можно снимать. Ну, начну от Ноева ковчега… Шестнадцать лет я замужем, и каждый день – как на линии фронта! Когда Заур меня привел, сразу было видно, что характер у него тяжелейший. На панихидах к своим родственникам начинал приглядываться: «Почему ты на него посмотрела? А этот зачем так нехорошо тебе улыбнулся?» На пустом месте криминал выищет – и все, вечер гарантированно испорчен!
Заур был такой же, как многие парни его возраста: курил травку, не работал. Так мы прожили несколько лет. Я родила Дато. Работала в одной фирме, имела хорошую зарплату. Заводить других детей мы не собирались. Я сначала думала: вот ребенок родится, и муж изменится. Какой там, еще хуже стало! С нами произошло, как в той поговорке: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Дато серьезно заболел. Пробовали лечить, но безрезультатно. Мой муж смотрел на это, смотрел, а потом сгоряча дал обет: если сын поправится, бросит не только травку, но и курево. Он считал, что это за его грехи ребенок отдувается.
Странно, но факт: у Дато относительно скоро все наладилось. Зауру пришлось идти в церковь и выяснять у мамао[13], как выполнить свое обещание. Тем более что на свои силы он не очень-то надеялся. Бросить курить не у всех получается.
Священник отнесся к нему с пониманием. Причастил его, и с того дня как отрезало. Заур до сих пор не курит. Я сама была поражена не меньше мужа. После этого Заур зачастил в церковь. Потом меня и своего младшего брата потащил.
Фирма моя закрылась, а искать другую работу муж мне не позволил, хотя у меня были неплохие варианты. Я ж говорю, что ревность его по сей день душит. Пошли скандал за скандалом. Посуды мы перебили – не счесть. Я даже собрала чемодан, схватила Дато в охапку и ушла к своему дяде. Заур помчался за нами. В дверь ломится – попробуй не открой! «Э-э, – думаю, – еще перережут друг друга, что я потом делать буду?» Пришлось вернуться.
Потом у нас как-то все стало меняться. Можно сказать, все это началось с того, что однажды мы поехали не в ту сторону. Дело было так. Едем мы как-то по делам. Видим – на противоположной стороне стоит матушка.
– Давай, – говорит Заур, – круг дадим и подвезем ее, куда скажет.
– Почему бы нет, – отвечаю.
Так и сделали. Притормозил он около нее и дверь открыл:
– Садитесь, матушка. Куда вам?
Настоятельница (мы по кресту на груди поняли) села и назвала место. И хотя для нас это был большой крюк, Заур стал ее бойко уверять, что нам именно туда и надо. Матушка, кажется, нас раскусила, но не стала заниматься разоблачениями. Пока ехали, разговорились на разные темы, обменялись телефонами. Короче говоря, когда доехали до ее монастыря, было впечатление, что знаем друг друга сто лет. Потом эта матушка стала для нашей семьи кем-то вроде Ангела Хранителя. После той встречи на дороге у Заура получилось то, о чем он давно мечтал: дела с работой улучшились, и он начал понемногу жертвовать на монастыри. Стал ездить по святым местам и, конечно, таскать нас за собой.
Потом родились у нас подряд четверо младших. Приключений хватало с лихвой. Но чуть что – мы обращались за помощью к матушке, и все оборачивалось наилучшим образом. Вот хотя бы тот случай взять, когда я последнюю, Саломе, рожала. Что-то пошло не так. Чувствую, мне все хуже и хуже. Ползаю за врачом и умоляю его так, как ребенок конфету клянчит, давление мне измерить. А ему плевать, только отмахивается: «У вас все хорошо». Деньги свои уже взял, остальное ему по барабану.
Заур красный, взъерошенный под окном роддома бегает и кулаком оттуда грозит: «Не дай Бог с моей женой что-нибудь случится, я с тобой потом разберусь!» А я уже приготовилась умирать. Представила себе душераздирающую картину, что будет в этом мире без меня: мой муж сопьется, а дети станут босяками. Сижу и плачу из-за своей впечатлительности. Тут дверь открывается и заходит матушка (догадался Заур самую умную вещь сделать – ей позвонить). Села она рядом со мной и говорит: «Тебе никакая операция не понадобится, все будет хорошо». И правда, все потом ее молитвами обошлось.
Таких историй у нас было вагон и маленькая тележка. То проблемы с домом, то осложнения у детей – всего не упомнишь. Но стоило позвонить ей и попросить помолиться, как все тут же налаживалось.
А так на нас даже самые близкие люди смотрят как на ненормальную, безответственную парочку. Для всех неразрешимый ребус: зачем надо было заводить кучу детей в нестабильной стране?
Тем более, зная, какой тяжелый и бескомпромиссный характер у Заура, не понимают, как я с ним до сих пор не развелась.
Взять хотя бы вопрос одежды. Когда я была беременной вторым, Торнике, понадобилось мне куда-то съездить по одному важному делу. Заур, что называется, рогами уперся:
– Я тебя никуда в джинсах не повезу! Или – или.
Пока я спорила и доказывала, что прилично, а что нет, он молча завел машину и уехал. С тех пор пришлось мне на брюках поставить крест.
Или взять, к примеру, воскресный поход в церковь. Как бы я ни ныла, что устала и мне лень вставать на час раньше, он и слышать ничего не хочет: воскресную службу пропускать нельзя.
И я через «не могу» начинаю собираться. Ему-то что, стоит себе в церкви весь в молитвенном настрое, ну максимум возьмет на руки самую младшую, а остальные меня поминутно дергают: то им одно надо, то другое.
Или вот еще причина для споров. У Заура с работой то пусто, то густо. Он может, например, кому-то деньги пожертвовать, не думая о завтрашнем дне. Я с ним ругаюсь:
– Так нельзя, у тебя пятеро детей! Надо все рассчитывать.
То ли он на Бога надеется, то ли живет эмоциями – не поймешь. Не любитель разговаривать. Пожаловалась я как-то матушке на Заура: рычит он на меня постоянно, все время меня контролирует и мораль читает. И вообще, я никакой любви от него не чувствую.
А она только отмахнулась, сказав что-то в таком роде: слова, мол, ветер, если б ты знала, в какую горячую калошу я сажаю своих послушниц, чтобы они были еще лучше! Так что делай свое дело и не забивай голову ерундой.
Вот что значит духовный человек. А то ходит тут моя подруга, эмоции разбрызгивает:
– Как можно так жить, он тобой как хочет, так и крутит! Ты и так с этими детьми, как солдат сил быстрого развертывания, на себя в зеркало лишний раз посмотреть не успеваешь. А твой феодал еще мораль читает: «Утренние молитвы читала или нет?»
Это она как-то наш разговор застала, не так поняла, вот и клеймит теперь Заура «православным тираном» и всяким таким. Хорошо, что она все остальные его выходки не видела.
Я ей пыталась объяснить:
– Ты хочешь – верь, хочешь – нет: если я завожусь и утреннее правило не прочту, у меня весь день наперекосяк идет.
Но она свое твердит:
– Надо звонить в «горячую линию» по насилию в семье. Не семнадцатый век! Нельзя мужиков на голову сажать!
Вот и делись после этого с подругой. Ей я стараюсь говорить, что у нас все прекрасно. Как-то мне тошно от ее сочувствия. Тут и так столько проблем. Главная – нестабильность материальная. Не знаю, что будет завтра. Ведь мы в основном живем на то, что мой дядя из России пришлет. Но и несмотря на это финансирование, живу я в вечном страхе. Попробуй что не по нему сказать, психанет и все крушить начинает. На днях два окна разбил. Мне тоже иногда достается под горячую руку. Ходила я к мамао жаловаться. Ну, поговорил он с ним, прочистил мозги. Заур неделю ходил, мне в глаза заглядывал. Потом опять двадцать пять. Не могу же я каждый раз к мамао бегать жаловаться. С одной стороны, нам явно Бог помогает, а с другой – очень тяжело. И так жить не могу, и разводиться не хочу. Не представляю своей жизни без Заура. Наверно, смешно звучит, но он для меня гарант спокойствия. Я часто одна с мальчишками справиться не могу, когда его дома нет. А ему стоит лишь рыкнуть, и все становится на свои места.
Все твержу себе, что это у меня крест такой. Но уже и нервы не выдерживают…
Наперекор стереотипам
– Мы ушли! – крикнул из прихожей свекор, и, как подтверждение, последовал щелчок замка.
Нана только покачала головой, выражая непонимание и удивление одновременно. Нодари-бидзия и Гулико-дейда, как Нана называла родителей своего покойного мужа, на старости лет, кажется, дружно тронулись умом. Последний месяц они зачастили в какие-то странные «гости», хотя до того мирно кряхтели дома и дальше ближайших магазинов никаких вылазок не совершали. А тут визит за визитом, блеск в глазах, нервозность в движениях, какие-то заговорщицкие перешептывания, перемигивания. Ни дать ни взять – теракт готовят с требованием поднятия пенсий.
Все это, конечно, очень неудачное сравнение, но факт оставался фактом: старички что-то затевают.
Нана, в отличие от них, уже давно ничего не хотела и ни в какие авантюры не пускалась. Просто тянула ежедневную лямку трудоголика, разрываясь между работой в детсаду и двумя детьми.
Свекор со свекровью, которых она так и не научилась называть «мама» и «папа», всячески пытались ей помочь. Само собой, души не чаяли в двух внуках. Нодар, в прошлом инженер, ухитрялся находить учеников по математике и корпел вечерами, разбирая тесты для выпускных экзаменов. Гулико тоже вносила свой неоценимый вклад в семейный воз, но немного в другом эквиваленте.
Известие о смерти единственного сына, убитого в поезде при невыясненных обстоятельствах, сильно надломило Гулико. Вначале она изводила себя и других неразрешимым вопросом: «За что, Господи?» Естественно, как-то она обратилась с этой головоломкой к первому попавшемуся священнику. Тот задал только два встречных вопроса.
– Кем вы работали?
– Гинекологом, – с нескрываемой гордостью произнесла Гулико. Она была настоящим профи и дело свое любила без памяти.
– Сколько абортов сделали? – тут же последовало продолжение.
– Пятьсот, – не задумываясь, ответила она и тут же осеклась.
Священник развел руками:
– Что же вы еще хотите после стольких убийств невинных младенцев?
Гулико, бывшая в свое время членом партии и имевшая немало вполне заслуженных регалий, просто онемела. С этой стороны она никогда не рассматривала свои профессиональные действия. Всю ночь она проплакала, переваривая этот шок. На другой день спозаранку она, опираясь на руку Нодара, направилась к тому же священнику за ответом.
– Что же мне делать?
И получила расплывчатый совет: мол, надо каяться, молиться и совершать добрые дела.
Дома супруги стали обсуждать конкретное значение сакральной фразы. Тогда Нодар предложил свой вариант:
– А если открутить этот процесс назад?
– Как назад? – Гулико слегка вынырнула из океана уныния.
– Ты можешь помочь людям в лечении бесплодия. А я лично перекопаю интернет и найду тысячу и один народный метод для этого дела. Причем лечить ты будешь бесплатно.
Гулико ухватилась за эту идею с тройной энергией.
Нодар до рези в глазах исследовал неимоверное количество сайтов на своем стареньком компьютере… Гулико приступила к лечению соседей в радиусе нескольких улиц.
Дело явно задумывалось под счастливой звездой. Слава множилась и разрасталась. Гулико удостоилась народного титула «тибетской травницы с грузинским уклоном». Без внимания ее тоже не оставляли, несли кто что мог: начиная от кондитерских изделий и заканчивая десяткой-другой лари. Все воздаяния вливались в семейный бюджет.
Нодари поднапряг свой талант шахматиста и изобрел еще один источник заработка. Предложил уличным торговцам хранить в своем подвале их фруктово-овощную продукцию. Цена – лари за ночь, независимо от количества тары. Сам хозяин переселился ночевать в холодный подвал, чтобы, не дай Бог, чего-нибудь не стибрили соседские мальчишки. Зимой в подвале стоял жуткий холод, но Нодар мужественно охранял вверенную ему собственность, высунув кончик увесистого носа из спального мешка. И, как следствие этих героических действий, получил от соседей титул «Заслуженный полярник Республики Грузия».
Так, в мирных трудах, катилась жизнь титулованной четы на закате дней. Хотя бывали у сладкой парочки и нешуточные кризисы.
Гулико, знавшая Нодара со школы, иногда взбрыкивала и начинала на пустом месте выискивать следы супружеской неверности. Как-то она даже выгнала мужа из дома, приревновав его к бывшей однокласснице, случайно встреченной на улице.
После возвращения домой Нодар был с позором выставлен за дверь, сопровождаемый визгливым напутствием:
– Не вздумай оставлять здесь свои вставные зубы, Касабланка!
К вечеру, остыв, Гулико лично отправилась на поиски изменщика и обрела его в Кировском парке сидящим за нардами. Нодар был водворен в родные пенаты, чему сопутствовало объявление на тональность ниже утреннего:
– Мы должны умереть на одной подушке в один и тот же день!
Вот на основании всех этих психологических нюансов Нана и решила, что у старичков очередное весеннее обострение, и спокойно занялась стиркой.
Свекор и свекровь явились домой чрезвычайно довольные и, видимо, решили, что пора раскрывать карты.
– Завтра к нам в гости придет Омари, – торжественно объявил Нане свекор, нервно протирая очки.
Гулико не менее возбужденно чертила зигзаги на кухне между столом и раковиной, развернув фронт работ, равный разве что новогоднему. В заготовках уже угадывались сациви, пхали с орехами и прочие вкусности.
Долгожданный гость оказался слегка затюканным компьютерщиком в толстенных очках. Сними он их – выглядел бы точно каким-то беззащитным увальнем.
Нана вежливо поддерживала застольную беседу ни о чем, внутренне психуя на пустую трату времени.
После ухода гостя Нодари завел с невесткой совершенно неприличный разговор:
– Как тебе этот Омари? Мне кажется, неплохой парень…
– Обыкновенно. Человек как человек. – Нана не могла понять, чему приписать такое вступление.
– Нам бы с Гулико хотелось, чтобы ты вышла за него замуж! – с места в карьер сказанул неслыханное Нодар.
– Это вы серьезно или шутите? – возмутилась Нана. – Неужели я давала повод…
– Не давала, – перекрыл свекор лишние эмоции. – Я абсолютно серьезно. Со всей ответственностью и в здравом уме тебе это говорю. Я всё проверил, просчитал все комбинации. Омар вполне хорошая партия. Он бездетный. Был два раза женат, но неудачно. Мечтает о семье и уже готовых детях. Хорошо зарабатывает. Мы с Гулико рано или поздно уйдем. Ни с нашей, ни с твоей стороны нет родственников, которые могли бы тебе реально чем-то помочь. А нам хотелось бы умереть спокойно, зная, что ты и дети в надежных руках. Сейчас очень тяжелое время…
– Но я даже не думала…
– А ты подумай, пообщайся, – упорно гнул свое свекор, слегка нагнув совершенно седую голову.
– Это невозможно. – У Наны не было сил для спора, для того, чтобы выразить всю абсурдность ситуации…
Тем не менее через три месяца дело сладилось как-то само собой. Омар вел себя так просто и естественно, будто всегда жил в титулованном семействе. С детьми довольно безболезненно установился прочный контакт: затюканный компьютерщик оказался мастером на всякие трюки и забавы, на которые ни у кого из старших не хватало времени. Нана даже стала находить в нем какое-то отдаленное сходство с умершим мужем.
Старики вели себя как ни в чем не бывало. Нодар подыгрывал Омару, а у Гулико как будто выросли крылья – настолько удавались ей все хозяйственные дела.
И только иногда, оставшись наедине, супруги позволяли себе скинуть маски показного веселья и необъяснимого прилива энергии.
– …Нодар, ты слышал, сегодня Мишико назвал его папой, – шептала Гулико на ухо мужу. – Я еле сдержалась, чтоб не заплакать. Бедный мой мальчик… Почему он ушел?!
У Нодара дрогнул голос, и он закашлялся, прочищая горло.
– Гулико, генацвале. Не рви себе сердце. Наш сын живет в наших внуках. Все идет по плану. Надо держаться до конца. Скоро мы с ним встретимся…
Все действительно шло по тому графику, который высчитал заслуженный инженер и полярник по совместительству.
Но однажды случилось непредвиденное.
Нана, ужасно смущаясь, призналась Гулико:
– Даже не знаю, как сказать. Я беременна. Вот думаю теперь…
Экс-свекровь всплеснула руками:
– Что тут думать?! Конечно рожать!
Вечером старики в своей комнатке обсуждали неожиданную новость.
– Я просчитал все варианты, – возбужденно говорил Нодар, не то оправдываясь, не то отчитываясь. – Но этот случай я упустил. Что ж, так даже интереснее. Могу себе представить, как лопнет от злости Гурам. Помнишь, Гулико, мы работали с ним в одном КБ? Встретился он мне недавно, пыхтит прямо как паровоз в гражданскую войну. Только свистка не хватает. «Какие, – говорит, – у нас с тобой бессовестные невестки! Твоя бесстыдница еще посмела к вам в дом второго мужа привести! Моя стерва-невестка тоже хороша! Развелась с моим сыном и замуж вышла. Я с ней не разговариваю!»
– А ты что ответил? – спросила Гулико, замирая. Ее очень заботило людское мнение.
– Сказал, что очень глупо. Так ты и внука потерял! Сиди теперь, старей без детского смеха! Страшное дело – эгоизм! А у меня полный дом людей! Всё лучше этой проклятой тишины, когда слышен скрип полов при порывах ветра! Так что, Гулико, я не жалею об этой непросчитанной комбинации. Это только сплотит семью.
– Ты у меня всегда был умницей, – поддакнула жена. – Недаром в восьмом классе ты лучше всех решал квадратные уравнения.
– Да, было дело, – горделиво крякнул Нодар, обнимая свою вторую половину.
И оба погрузились в обсуждение планов о том, что и как надо сделать до того, как на свет появится новый внук или внучка.
Встреча-предупреждение
Ищите во всем великого смысла. Все события вокруг вас имеют свой смысл. Ничего без причины не бывает.
Преподобный Нектарий Оптинский
История первая
– Бывает, услышишь чей-то чужой разговор или увидишь что-то вокруг и скажешь: «Да ведь это точно насчет меня». Со мной вот какой случай был, – говорит мне С., энергичная женщина лет пятидесяти. – Вразумление, предупреждение, как хочешь назови. Еду я недавно в трамвае, держусь за верхний поручень. Передо мной сидит какая-то пожилая грузинка. Тут двери открываются и входит курдянка. Одета типично: черный платок на голове, закрученный сзади узлом, в ушах золотые серьги размером с лесной орех и, конечно, разноцветные бархатные юбки. Узнали они друг друга, расцеловались. Слышу, грузинка спрашивает:
– Как твой Мураз, старший?
– Хорошо… Вырос – не узнаешь. Жену привел. Только сейчас в тюрьме сидит.
– Как? За что? – изумляется грузинка.
– Да украл что-то… Ты же знаешь, мальчик…
– Ну, а Джемали?
– Хороший вырос, красивый, на меня похож. Жениться собрался, да посадили. В Ортачальской тюрьме сидит.
– Вай, вай! Что ты говоришь?! – поражается грузинка и поскорее переводит разговор, заранее улыбаясь: – А третий, Омари, как?
– Спасибо, все хорошо. Два года как армию отслужил. Только тоже сидит… В Руставской тюрьме…
Я стою, невольно слушаю разговор. У меня, как и у той грузинки, волосы дыбом.
Та немного в себя пришла, охать перестала и спрашивает:
– А четвертый, Эмзари?
– Все хорошо. Недавно с армии вернулся… Посадили за драку… Вот, передачу несу…
Грузинка уже со страхом спрашивает:
– А младший, Отари? Сколько ему уже?
– Уже пятнадцать. – улыбается мать. – Большой, красивый, на отца похож… В колонии несовершеннолетних сидит.
Грузинка сошла, а я, грешница, эту курдянку осудила. Что за мать, думаю? Пятерых сыновей специально для тюрьмы растила. И вскоре забыла об этом трамвайном эпизоде.
Проходит неделя, и я получаю телеграмму, что мой средний брат сидит в следственном изоляторе. Для меня это была катастрофа. А стыд какой! Сроду у нас в тюрьме никто не сидел! Проходит еще какое-то время, и узнаю, что мой младший брат по неизвестной причине посажен на два года в России. Второй шок… Тут я эту курдянку и вспомнила… Не судите, да не судимы будете… Кому о моем горе рассказать, подумают: «Ну и семейка!» – хотя наши родители за всю жизнь нитки не украли и нас так же воспитывали. Правильно говорят: от сумы да тюрьмы не зарекайся.
История вторая
– …Я поздно вышла замуж, – рассказала мне Н. – Два года пролетели быстро, а я не забеременела. Много лечилась, но так и не заимела желанного ребенка.
Однажды поздно ночью мы ехали с мужем домой. Лил проливной дождь. При свете молнии мы увидели старушку под деревом. Муж остановил машину, вышел с зонтом к ней и усадил ее на заднее место. Старушка улыбнулась и сказала:
– Сколько времени я здесь сижу, и никто не остановил машину. Окаменели сердца у людей, не умеют других жалеть, да еще при этом от Бога внимания к себе требуют. А вы благодатные. Господь оценит вашу доброту.
Мой муж перебил ее:
– Мед в ваши уста, бебо. Но мы оказались недостойными и обыкновенного человеческого счастья…
(Но не сказал ей, что речь идет о нашем бесплодии.)
Наша спутница замолчала и ничего не ответила. Но когда выходила из машины, повернулась и сказала нам:
– Ваш ребенок родится летом две тысячи пятого года.
Мы онемели… Это было поздней осенью 1995 года.
Мы оба еще долго лечились. Потом решили взять ребенка. Слова старушки мы не забыли и почему-то верили им. Но… мы, верующие, испугались, что такое предсказание могло быть от темных сил.
В 2000 году мы удочерили Мариам, которая принесла большое счастье в нашу семью.
И чудо действительно случилось. Наш сын Георгий родился в июле 2005 года. Мне тогда было сорок три, а моему мужу сорок восемь лет.
