bannerbannerbanner
Беззаботное материнство. Заметки счастливой многодетной мамы

Мария Мошарова
Беззаботное материнство. Заметки счастливой многодетной мамы

Полная версия

Третья беременность снова оказалась сложной, немногие из родственников были «за» роды. Мне пришлось преодолеть серьезное давление и переживания, и даже конфликт с мужем. Но именно через это я пришла к вере, и вера помогала в преодолении препятствий. Тогда я наконец впервые исповедовалась и причастилась, это было как обновление, заметно прибавились силы. Вскоре родился Тимофей, мой старший сын.

Недалеко от загородного дома была общеобразовательная школа, и туда мои подросшие дочки поступили учиться, а я позже пришла в эту школу работать. На тот момент Тимофею исполнилось почти три года. Началось золотое время моей жизни. Это была беспрерывная радость, творческий подъем. Время пребывания в среде единомышленников, и у меня была любимая работа: помощник главного редактора в издательстве, вместе с удивительными людьми, у которых многому научилась. Это было большое издательство, которое, помимо газеты, занималось изданием альманахов и даже организовывало молодежные слеты, а также различные интересные поездки и интеллектуальные олимпиады. Через некоторое время я сама стала редактором газеты и одновременно преподавателем журналистики в нашей православной школе «Плесково». А Тимофей после сада при школе поступил в первый класс.

В это время я вдруг узнала, что жду еще одного ребенка, уже четвертого. Должен был родиться Дорофей. Когда была им беременна, началась война в Донецке. У школы «Плесково» возникли финансовые проблемы, потому что наш попечитель и благодетель родом оттуда. Раньше мы часто бывали в поездках, связанных с конкурсами. Из-за отсутствия финансов эти поездки прекратились, стало меньше рабочих мест. Мне поставили условие: если я не выхожу в сентябре на работу, а моему младшему сыну Дорофею на тот момент исполнилось только три месяца, то издательство закроют. Я тогда переживала серьезный кризис. Впервые узнала, что такое постродовая депрессия, и, конечно, было больно за моих коллег.

На тот момент в декрете находилась еще одна сотрудница, тоже многодетная мама. Она меня научила верстке. Я скрепя сердце решила выйти на работу, и начала трудиться одна, с младенцем. До этого мы работали достаточно большой командой. Теперь же только я отвечала за полный цикл производства школьной газеты – это было одно из немногих оставшихся изданий. На мне было все – преподавание, редактура, оформление, верстка, печать и, конечно, создание контента. Этот опыт фактически сделал мой будущий блог. К моменту начала ведения своей странички в интернете я была вполне опытным человеком по части контента и подачи материала.

Началось не такое «золотое» время, как было, но все равно счастливое. Времена не выбирают… Мне даже дали служебное жилье, а работала я в полуподвальном помещении. Малыш всегда был рядом, поначалу просто в коробке спал, потом поставила туда люльку. Мы время от времени выходили с ним гулять, я его там же, на работе, среди бумаг и компьютеров, кормила.

Оба моих сына выросли на грудном вскармливании. Тимофею и Дорофею досталось в этом смысле больше материнской заботы, чем моим первым дочкам. Не знаю, как одновременно осилила и работу, и заботу о младенце – два почти исключающих друг друга занятия, но Господь мне помогал, а иначе человеческих сил не хватило бы. Помогало и то, что все мои дети были рядом. Мои старшие дочки на тот момент уже были достаточно взрослые. Обе посещали студию журналистики и много других кружков и мастерских. Старшая стала отличной помощницей в издании газеты. Всем нам было трудно, но мы с детьми были вместе и не унывали, пока не случилась беда.

Мой муж еще с тех пор, как мы с детьми начали воцерковляться, принялся за строительство дома на озере Селигер. Часто уезжал туда. Мы не виделись иногда неделями. В отпуск он тоже перестал с нами ездить – все время говорил, что у него «дела и много работы». Верующим человеком, к сожалению, он так и не стал. Хотя мы с детьми постоянно молились за него, но не давили, не настаивали на воцерковлении. При этом он был заботливым мужем и отцом, когда находился рядом.

То, что с моим мужем что-то происходит, я поняла не сразу, я была поглощена делами: на мне грудничок и полный цикл издания газеты. Впервые я узнала о беде от старца Илия. Батюшка часто приезжал к нам в школу, служил, оставался в Малом Шереметевском дворце на территории нашей школы, где находилась его келья. Я как-то подошла к нему сказать, что у нас в семье не ладится: муж совсем отстранился. Батюшка помолился и сказал, что у мужа моего другая жизнь идет. На тот момент я ничего дурного представить не могла, потому что сама с головой в детях и в работе, а оказалось, что очень важное упустила из виду. Другая жизнь мужа стала какой-то страшной загадкой.

Потом все открылось… У меня на душе появилась мрачная, горькая тяжесть. Вскоре я неожиданно попала в больницу: начались неясного генеза боли. Вместе со мной стали болеть и дети. Даже Тимофей, который никогда не болел, попал в Филатовскую больницу с заболеванием, которое так и не смогли определить. Началась темная полоса в нашей жизни.

Оказалось, муж встречался с другой, но сообщить мне об этом он не посчитал нужным. На тот момент был построен дом, в строительстве и оформлении которого я тоже принимала участие. А что мы? Ничего не поделаешь! Держались с детьми как могли – стали чаще причащаться и вести более внимательную духовную жизнь, какое-то время просто не выходили из храма, надеясь только на помощь Божию. Да, это горе горькое. У меня тогда почва уходила из-под ног: семья ведь распадается. Уверена, что продержаться нам помогли молитвы старца Илия, через которые Господь нас вынес на руках… Наконец, батюшка сказал, что мне нельзя оставаться с мужем, потому что могу просто умереть. Не став углубляться, как именно умру: физически или духовно, приняла предостережение и переехала в служебное жилье.

Батюшка не благословил взыскивать что-либо из имущества по суду. Сказал, что у моих детей со временем будет все, что им нужно. Теперь я понимаю, как это было мудро: не судиться. Знакомые с обычным житейским опытом за такой поступок пеняли, мол, не думаешь ни о себе, ни о детях. Даже откровенно называли меня «дурой». Удивлялись, почему я ничего не отсуживаю и ничего не пытаюсь забрать себе. Не стала вдаваться в объяснения, молилась как могла и наконец приняла эту ситуацию. Предвижу ваши вопросы, оставил ли мне муж, с которым я прожила 19 лет, хоть что-то, и отвечу с чистой совестью: нет, ничего, кроме детей! У меня была и остается только квартира в Москве, где мы прописаны с братом (он тоже многодетный – у него четверо), и там же прописаны все мои дети. Муж не захотел прописывать их у себя, но я, далекая от подозрительности, восприняла это нормально, тем более, мы стояли в социальной очереди на улучшение жилищных условий и стоим в ней по сей день – уже почти 20 лет!

Мои дети очень тяжело переживали развод. Было много трудностей. По благословению старца съездили в монастырь и помолились, чтобы Господь отвел беду от одного из моих детей, не стану называть имя, который особенно переживал. Когда процесс отделения закончился, мы с детьми чувствовали себя невероятно уставшими, но очевидно стало легче. Я выдохнула!

Прошло совсем немного времени, и вдруг в моей жизни появился человек верующий, церковный, который очень быстро – через три недели после знакомства – сделал мне предложение. Он приезжал к нам в школу, мы вместе с ним и моими детьми ходили на службы, ездили по святым местам. Но перед глазами был совсем недавний и страшный опыт, я засомневалась, нужно ли выходить замуж, ведь рана еще не зажила. Подруга предложила съездить за советом к старцу Власию, Царство ему Небесное. Я сказала, что совсем не хочу замуж, но он ответил, что надо. Повторил это трижды! Подруга моя удивилась: мол, сколько раз просила у вас благословения, и вы не давали, а Марию с четырьмя детьми благословляете! Батюшка сказал: «так надо». На тот момент и предположить не могла, какие в будущей семейной жизни будут искушения и испытания.

Этот совет старца Власия я восприняла как благословение и была обескуражена. Старца Илия не было в России на тот момент, он был на Афоне. Мы с ним увиделись только осенью. Старец Власий благословил венчаться после окончания Петрова поста. И мы – да – получили разрешение в синодальном отделе, так как жених мой тоже был прежде венчанным, но развелся три года назад по инициативе бывшей жены. Мы поженились на Петра и Павла 12 июля, а чуть позже и повенчались в храме Покрова на Нерли.

Венчал нас архимандрит Иероним, настоятель того храма. На таинстве никого, кроме нас, не было. Такое решение мы приняли потому, что это было повторное венчание у обоих. Когда приехал старец Илий, мы попали к нему в келью уже вдвоем с мужем. И он благословил нас на рождение детей. Новый супруг отнесся к словам старца напряженно. Он даже спросил: зачем нам еще дети, если уже есть? (В его предыдущем браке тоже были дети.) Батюшка ответил, что нам следует спасаться чадородием. Не могу дословно воспроизвести, что он сказал, но точно – о спасении чадородием. Чада… Я сразу поняла, что будет не один ребенок.

Действительно: буквально через девять месяцев родилась Серафима. А через год – Евфросиния. Мне в тот период очень помогали мои старшие дочери. Мамы тогда уже не было в живых, как и отца. Мама моего мужа и ее старшая дочь отнеслись ко мне и к детям, скажем так, напряженно. Со временем эта напряженность только возрастала. После рождения Фросеньки я почти не общалась с родней мужа, а после появления на свет Гликерии общение практически полностью прекратилось. Для родни второго мужа появление подряд троих детей стало сюрпризом. С детьми, с их стороны, мне практически никто не помогал, если не считать нескольких раз. Муж часто твердил, что дети – это большая нагрузка. Конечно, еще какая! Родственники не были готовы к такому активному деторождению и своего отношения ко мне не скрывали.

Гликерию я родила в сорок пять лет, и это тоже было настоящее чудо и милость Божия! На восьмом месяце беременности я попала в аварию. И каким-то образом почти не повредилась, хотя сильно пострадала машина. На фоне беременности у меня возникло очень опасное заболевание – преэклампсия, которое угрожает и матери, и ребенку и требует срочного родоразрешения, так как может начаться стремительный и необратимый отек мозга. Как только почувствовала, что что-то не так, поехала в ближайший роддом. Меня осмотрели в приемном покое и сразу направили в реанимацию. Сделали обследование, и выяснилось, что меня нужно срочно родоразрешать! Давление было около 220–240! Врачи настроились на срочное кесарево сечение. Но я была уже опытная мама и знала, что во время преэклампсии кесарево может так же стать серьезной угрозой обоим, хотя это вроде бы самый простой способ, и приняла решение рожать без кесарева сечения!

 

Я молилась сама и еще успела отправить сообщения нескольким подругам и блогерам – они тут же распространили информацию, и за меня начали молиться сотни, тысячи людей. Молился и мой муж – ему позвонили и сообщили, что я могу умереть… Да-да! Заведующий реанимацией возмущался и кричал, и что я только не услышала тогда в свой адрес: что умру здесь, что оставлю сиротами детей. Хотя мозг был как в пелене от лекарств, я четко понимала: нужно рожать самой. Врач ничего не смог сделать против моей воли и пошел на компромисс. Я подписала все необходимые бумаги.

Мне начали стимулировать роды. Я знала, что когда так делают (мне прокололи околоплодный пузырь), то чаще всего давление падает. Так и произошло. Я вошла в роды, и эти роды были очень мягкими, несмотря на то, что я, обездвиженная капельницами, почти не могла пошевелиться. Это для меня были первые роды без движения: раньше ведь всегда ходила и даже прыгала на мяче, до последнего… Для наблюдения приставили самых опытных акушерок и лучших врачей. Благодарю за них Бога! Родилась моя Гликерия (имя выбрала заранее), маленькая, всего 2400! Все мои предыдущие дети появлялись со средним весом 3500, а кто-то даже 3850. А тут такой комочек крошечный родился! Ее увезли от меня практически сразу, потому что я еще нуждалась в реанимации. Сказали, что угроза преэклампсии никуда не делась и в любой момент может случиться кризис.

Я переживала, что Лушу увезли, осталась в реанимации со все еще высоким давлением, продолжала молиться изо всех сил. Тогда так ясно чувствовала, как за меня многие переживают, что Господь рядом: ничего не боялась и знала, что все будет хорошо.

Утром пришла главврач, которой не было весь предыдущий день. Сколько же мне добрых и теплых слов она сказала: какая я героическая, какая молодец, какая решительная, как правильно сделала, что вошла в роды. Я была очень удивлена: незнакомый врач так искренне и душевно меня похвалил! Это придало сил. Врач сама чуть не плакала, это тепло передалось и мне. Она спросила: «Что бы вы хотели?» Я сказала, что есть мечта увидеться с моим ребенком, что хочу в палату, чтобы одна с дочкой, только я и она, чтобы там больше никого не было. В этот же день по ее распоряжению меня перевезли в отдельную палату.

Сюда мне привозили еду, здесь за мной ухаживали как дома. Через какое-то время разрешили забрать малышку к себе. Врачи боялись поначалу за меня и дочку: они не знали, справлюсь ли, не уроню ли ее. Меня постоянно контролировали, что делаю: сплю ли, ем ли, кормлю ли, а еще регулярно измеряли давление и остальные показатели, следили за приемом лекарств.

Удивительным образом давление ушло, оно оставалось чуть повышенным, но стабилизировалось. Я даже начала кормить малышку грудью и вскоре попросилась на выписку. Встречали нас под колокольный звон. Как раз, когда выходила из роддома, зазвонили колокола. Напротив московского роддома номер 17 – храм во имя Ксении Петербургской. Так интересно сошлись обстоятельства. Моя старшая дочка тоже пришла меня встретить, она сказала: «Мама, смотри, как удивительно! Под колокольный звон выходит наша Гликерия». Такое вот чудо.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru