Мария Лысых
Мастер
– Кто… кто это? – во рту пересохло, и слова нехотя слетали с языка.
– Твоя мама. Она не рассказывала? Мы с ней учились в одном классе.
Я медленно помотала головой. Не рассказывала. В нашей семье сосед всегда был чудиком, о котором нужно заботиться, а не бывшим одноклассником. И не только одноклассником, судя по фотографии. Но это значит, что сосед того же возраста, что и моя мама? Я ещё раз взглянула на ссутуленные плечи, серое лицо хозяина квартиры. Моя мама не настолько старая. Она у меня ещё о-го-го.
В голове возникли картинки детских воспоминаний. Мамин туалетный столик, духи и косметика, которые брать нельзя. И кукла, которую брать «правда-правда совсем нельзя». Она была, конечно, не такой, как те, что стоят здесь на полках. Но в глазах читалось то же тепло, а мягкая улыбка делала лицо таким же живым, как у окружавших меня красавиц.
– Вы для мамы куклу тоже делали?
Мужчина на секунду замер, а потом едва заметно кивнул. Он взял фото с ним и мамой в руки.
– Да, самую первую. Хотел удивить, сутками работал над ней. – Сосед рассказывал мне их общую с мамой историю. За сдержанными словами читались невысказанные, но прожитые чувства. Мне стало неловко, словно я вмешиваюсь, подглядываю за чем-то личным, сокровенным.
– А потом слёг с пневмонией, с непривычки.
Последняя фраза вырвала меня из задумчивости.
– Из какой привычки? – уставилась я непонимающим взглядом на мужчину.
– С непривычки. Говорят же, что хорошие мастера работают с душой. Вот в моём случае это именно так и есть. Не попробуй я тогда сделать куклу, может, и по-другому моя жизнь бы сложилась. Но что уж теперь. В ту, самую первую, я вложил слишком многое, потому что… Ну ты же видела свою маму. В дар для такой девушки и целого мира будет мало.
Я облокотилась о стену, осознавая то, что рассказывал мне этот человек. В этих куклах вокруг действительно часть него. Это делает их такими настоящими? Поэтому он так выглядит? Потому что отдаёт раз за разом часть себя? Сосед между тем продолжал свой рассказ.
– Так я и стал кукольником. Учился ремеслу, много работал. Мама твоя ушла, но я её не сужу. Наверное, от моих кукол людям больше тепла достаётся, чем от меня самого.
– Почему вы не перестали? Ведь ваше ремесло, оно убивает вас. Рушит жизнь! – не задумываясь выпалила я и сама испугалась сказанного. Я боялась реакции Виктора Валерьевича на мой вопрос. Не посчитает ли он, что я назвала его глупцом? Но в голове не укладывалось, как этот человек с полным осознанием происходящего день за днём продолжал творить шедевры, обменивая их на силы, здоровье, жизнь.
