Мария Кузнецова
Песня птицы Сирин
Легкие снежинки искрились в неярком свете зимнего солнца, ветер кружил их и бросал Глаше прямо в рот. Смеясь, девочка бегала по полянке возле дома и тянула руки вверх, требуя себе еще больше белого лакомства. Одна из снежинок залетела прямо в нос, и Глаша, не сдержавшись, чихнула. От звонкого «апчхи!» она проснулась и села в кровати. Выглянув в окно, малышка разочарованно вздохнула: снег ей только приснился, за окном же стояла непривычно слякотная зима. Ни тебе озорного морозца, пощипывающего детвору за щеки, ни сугробов, ни узоров на окнах. А ведь уже через неделю Новый год!
Глаша, обиженно сопя, слезла с кровати и пошлепала босыми ногами по деревянному полу. У печки суетилась бабушка, на столе, накрытый полотенцем, остывал свежеиспеченный хлеб, рядом стоял кувшин с утренним молоком.
– Глашенька, деточка, ты чего в такую рань проснулась? – спросила баба Клава, засовывая в горнило горшок с кашей.
– Снег приснился, – захныкала девочка. – Зиму хочу настоящую!
– Да, Морозушко нынче не в настроении, – вздохнула бабушка. – Уж как мы его ждем, да вместе с вьюгой-метелицей, а все никак. Видать, прогневали мы чем-то Мороза Ивановича.
Глаша села на скамейку и отрезала себе огромный кусок хлеба. Корочка уже остыла, но мякиш все еще хранил печное тепло. В избу зашел дедушка. Улыбнулся, увидев внучку.
– Что, Гланя, выспалась?
– Выспалась, дедуля. – И, немного подумав, девочка и ему пожаловалась: – Снега хочу.
– А кто ж его не хочет? – прокряхтел дед Авдей, наливая себе полную кружку парного молока. – Все хотят. Землю надо хорошенько припорошить, а то грянут морозы, и мы без урожая останемся.
– Бабушка, а на что Дедушка Мороз может злиться? – спросила Глаша, отрезая еще один кусок хлеба и подавая его деду.
– Да кто ж его знает, – охнув от натуги, баба Клава достала из печки горшок с кашей и поставила его на стол. – Не жуйте хлеб впустую, каша подогрелась.
Из комнаты, потягиваясь, вышел глашин старший брат, Гриша. Ему недавно исполнилось двенадцать, и с тех пор он совершенно перестал играть с младшей сестрой, решив, что теперь ему с шестилетней Глашей неинтересно. Но девочка на него не обижалась, она любила своего старшего брата. К тому же, он всегда за нее заступался и старался во всем помогать.
– Теперь все в сборе, можно завтракать, – кивнула бабушка, неся к столу стопку тарелок.
Глаша кинулась ей помогать, а Гриша, поеживаясь, вышел в прохладные сени – умываться.
Родители Глаши и Гриши постоянно уезжали в город на заработки, а дети оставались помогать по хозяйству бабушке и дедушке. Им нравилось жить в деревне, и в город они не рвались. Пару раз папа брал их на ярмарку, там было шумно и весело, но переезжать туда насовсем ни брату, ни сестре не хотелось – слишком шумно, да и друзья у них все здесь.
Позавтракав и убрав посуду, дети вышли на улицу. Глаша печально поковыряла калошей склизкую землю. И что эта зима о себе думает? Положено ведь на Новый год снег, морозик, мандарины, а тут что? Ну кому захочется елку наряжать, когда кругом такая слякоть?
– Пойдешь со мной в лес? – как будто прочитав ее мысли, спросил Гриша. – Деда сказал нам елочку какую-нибудь присмотреть. Если найдем что-нибудь интересное, завтра вместе с ним пойдем и срубим.
– Пошли, – согласилась Глаша, хоть и не хотелось ей по грязи таскаться. Но делать дома все равно нечего, а так – хоть какое-то развлечение.
Лес был неприветливый, темный, как будто без снега даже гостей не хотел привечать. Мокрые, почти черные стволы стояли, как столбы, опавшая листва после осенних дождей превратилась из пестрого ковра в серую склизкую массу.
– Смотри, вон елочки! – вскрикнула вдруг Глаша и побежала туда, где между печальными голыми деревьями проглядывала рассыпчатая зелень хвои.
– Не убегай никуда без меня, слышишь?! – возмутился Гриша, но сестра была уже далеко. – Вот мелочь непослушная, – проворчал мальчик, с трудом пробираясь через колючие кусты. – Больше никуда ее с собой не возьму, пусть даже не просит!
Наконец, догнав сестру, Гриша строго ее отчитал, и Глаша пообещала больше не убегать. Вместе они пошли вперед, выискивая самую красивую елочку и запоминая дорогу, чтобы завтра прийти сюда с дедушкой. Но елки тоже стояли грустные и тусклые, поэтому дети шли все дальше и дальше. Прямо перед ними открылся овражек с небольшим ручейком, через который был перекинут мостик. Дети перешли через него и пошли дальше. Но чему дольше они шли, тем больше Гриша понимал, что не узнает этой части леса. Дернув сестру за руку, он остановился.
– Но мы так и не нашли елочку, – заканючила Глаша.
– Ничего страшного, завтра в другую сторону пойдем, – успокоил сестру Гриша. – А сейчас пора возвращаться, скоро темнеть начнет.
Дети пошли обратно. Мальчику казалось, что вот-вот за деревьями мелькнет мостик, но он все не появлялся. Заплутали они, что ли? Сколько Гриша с дедом по этому лесу ходил, думал, что все здесь знает, а оказалось – нет. И что же теперь делать? Зимние дни коротки, скоро совсем темно станет. И снега нет, даже собственных следов не отыскать.
– А когда мы отсюда выйдем? – прошептала Глаша, оглядываясь по сторонам.
– Не знаю, – честно признался брат. – По-моему, мы заблудились.
Девочке стало страшно, но она решила пока не плакать. А то Гриша рассердится, расстроится, и вообще дорогу обратно не найдет. Бабушка всегда говорит, что панике поддаваться – последнее дело, так точно проблему не решишь.
Сколько они так плутали по лесу, неизвестно, наверно, часа три, не меньше. Постепенно вокруг детей сгущались тени. Глаша все теснее прижималась к брату, да и ему было не по себе. Остановившись возле высокого дуба, он повернулся к сестре:
– Я сейчас залезу наверх, попытаюсь узнать, где мы находимся, и в какую сторону нам идти. А ты стой здесь. Я быстро.
Мальчик подпрыгнул, схватился за нижнюю ветку и быстро, как обезьянка, вскарабкался наверх. Дерево действительно было высоким, так что лес далеко просматривался. Вот только деревни нигде не было видно. Зато вдалеке Гриша заметил золотистый огонек. Может, тут рядом сторожка лесничего? Вот было бы здорово! Буквально скатившись с дерева, мальчик схватил сестру за руку.
– Глашка, мы спасены! Скоро дойдем до сторожки лесника, может, он прямо сегодня отведет нас домой.
Дети, забыв об усталости, понеслись в ту сторону, где Гриша видел огонек. Лес становился все гуще и темнее, но это их не беспокоило – там, впереди, спасение! Наконец, в просвете между деревьями замерцал неяркий свет. Глаша вдруг остановилась.
– А вдруг там никакой не лесник, а злая Баба-Яга?
– Глаш, ну какая Баба-Яга? – простонал Гриша. – Это же все выдумки, чтобы непослушных детей пугать. Смотри, избушка-то не на курьих ножках! И шестов с черепами нигде не видно. Так что нет там никакой Бабы-Я…
Снова повернувшись к огоньку, мальчик замолчал. Перед ним стояла очень странная бабушка. Длинный крючковатый нос торчал прямо перед лицом мальчика, в темноте сверкали умные, колючие глаза. Одета была незнакомка в длинный тулуп, на ногах – валенки, на голове – платок, а в руке красовалась лохматая метла.
– Нет меня, говоришь? Не существую? Ну-ну, – проговорила она, покачивая головой. – Вот сейчас как возьму вас под белы рученьки, да как посажу в печь, да как съем на ужин, посмотрим, кто из нас не существует!
