Мария Канунникова
Три подруги и полный замуж
Перед вами продолжение книги Зина Stories
Можно со своим?
– Молодой человек, а у вас можно со своим?
– Вообще-то нет.
– А ваши глаза говорят другое, – Зина подошла к официанту так близко, словно хотела раздавить его морально и физически.
Его звали Арсений, он учился на юридическом, жил на Покровке с мамой и бабушкой. Бабушка – коренная петербурженка – ходила в книжный клуб и брала пирожные только в кондитерской «Север».
Всё это он рассказал Рите, пока готовилась рыба на углях, а Зина убежала в магазин за вином, причитая:
– Негоже платить за бокал как за бутылку, ведь сидеть мы будем долго и пить много.
У Зины были серьезные планы на ближайшие пять дней в СПб. Гулять столько, чтобы вечером отмокнуть в душе, заклеить свежие мозоли лейкопластырем и рухнуть на кровать. Естественно, в Эрмитаж сходить. Но если будет очередь на два часа, то можно и не ходить, а пробежаться по распродажам.
– Твою налево, Зина! Какие распродажи? У тебя дома всё забито вещами, – Рита не собиралась тратить ни минуты из этих пяти дней на хождения по мукам в торговых комплексах.
И вообще весь этот шопоголизм Зины – явно нездоровая ерунда. Зачем адекватной женщине пять однотипных свитеров, семь платьев похожей расцветки? А все пальто одного фасона?
– Потому что они мне идут!
– Нет, Зина, ты хапаешь вещи в промышленных масштабах. Это создаёт в твоей рыжей голове иллюзию, что всё хорошо: тебе есть, что надеть, полки забиты, всё в порядке. Ты подходишь к своему шкафу с ощущением: “Я зажиточная крестьянка”.
– Вот коза!
– Так я же о тебе забочусь. Ну, сама подумай. Почему ты берешь из года в год одни и те же бесявые трикотажные брючки. У тебя они каждый год новые, но одной и той же модели.
– Дак это удобно.
– Я не о том. Почему ты берешь одну и ту же модель?
– Ну, брюки и есть брюки. Я беру те, которые не делают меня коровой.
– Вот! Видишь! Ты берешь каждый сезон одну и ту же модель штанов, не потому что ты в них королева. А чтобы не ошибиться. Пусть худо-бедно, но вроде нормально. Уже привыкла, возьму снова такие. Ты даже не примеряла другую модель. Понимаешь меня? Ты снова и снова делаешь одни и те же шаги, не меняя алгоритмов. Что со штанами, что с мужчинами.
– Да ёперный театр! Рита, блин… Ну, да, ты права. Но давай ты сегодня не будешь учить меня жизни?
– Ты же всегда любила, чтобы тебя поучали?!
– Слушай, я столько времени тебя слушала-слушала, мотала на ус, но ничего не понимала из твоей психологии. А сегодня мне впервые хочется быть такой, какая я есть. Принимайте и любите меня со всеми тараканами. По-любому завтра это пройдет, но сегодня вот так.
Зина важно откинулась на спинку кресла, довольная тем, что у неё всё под контролем. Да, зажиточная крестьянка. А что плохого в том, что она как белка заполняет свою норку? Зато можно не переживать, зная, что всего хватит: и вина, и нарядов. Хотя бы на сегодня хватит.
Она хитро взглянула на свою вместительную сумку, в которой уместились не только две бутылки вина, но и купленная на ходу юбка дичайшей расцветки.
Иллюзия? Пускай так. Но она подумает об этом завтра, а сегодня у неё вино и неспешные разговоры за жизнь. Без осуждения себя и сложного самоанализа.
Знаете ли, иногда хочется забить большой болт на всё то, что ты делаешь неправильно и не так, как надо. Даже если тебе давным-давно за тридцать, а ты косячишь и чудачишь. Особенно, если так!
Ну, вот такая ты. Неправильная, неидеальная, неосознанная, непроработанная.
Ты не получила инициацию у гуру, не научилась пребывать в «здесь и сейчас». Ты нет-нет, да и позависаешь в прошлом.
Ты не прошла все женские тренинги и коуч-сессии. А если и прошла, то всё равно не поняла, в чем секрет. И почему тот, кто тебе нужен, молчит, как партизан.
Ты столько всего изучила про манипуляции и эмоциональные качели, но снова и снова подсаживаешься на них.
Ты захрапела на первой из тысячи лекций Торсунова и Нарушевича о счастливых отношениях и воздушных женщинах.
Ты не разобралась в психологии мужчин. Да каких мужчин?! Ты порой не знаешь, чего сама хочешь. И собираясь заказать сочный бургер, вдруг говоришь официанту: “Греческий салат, пожалуйста”.
Иногда ты берешь платье на размер меньше со святой верой в то, что похудеешь до него. Но когда к тебе вечером приезжает подруга с пиццей, ты решаешь просто продать это дебильное платье на авито и не мучиться.
Ну, вот такая ты. Неправильная, неидеальная, неосознанная, непроработанная.
Но сегодня ты в Питере, где одновременно пахнет кофе и перегаром, наивностью и мудростью. Где мужчина в мятом пиджаке и замотанном на шее шарфике курит самокрутку и совершенно не понятно, кто перед тобой: местный бомонд или спившийся художник.
Впереди еще четыре дня, успеем разобраться, но не сегодня. Зина сверкнула глазами на официанта:
– Арсеньюшка, голубчик, неси вторую бутылочку. Да не бойся ты, никто не узнает, что мы тут со своим.
Влюбиться после замужества
Шурочка вошла в кафе так растерянно, как только может войти женщина, которая давно никуда не ходила. Зина с сарказмом глянула на подругу. Хм, не упустила возможность надеть всё лучшее сразу и сделать макияж. А то когда еще такой повод будет?
Животик у неё был пока незаметный, а вот грудь округлилась, как в лучших журналах.
Пообнимавшись, они сели:
– Ну, наконец-то все в сборе, – воодушевилась Рита.
– Ребенок с мужем? – зевая, спросила Зина.
– У бабушки, – ответила Шурочка.
Если честно, то Зина ждала прихода Шурочки с некоторым напряжением. Она даже держала в голове некий план.
Если будут разговоры про подгузники и прикорм, то можно просто покивать головой, не вслушиваясь.
Если Шурочка начнет смотреть с осуждением на их с Ритой бокалы, то надо обязательно порассуждать, почему нормальная женщина под действием гормонов превращается в кудахтающую наседку.
А если Шурочка начнет гладить живот, то тут Зина за себя точно не ручается: “Выскажу ей всё, что я думаю про её малых детей, включая Вадика”.
Но Шурочка и не думала никого тут осуждать. Она с порога попросила себе бокал вина. Жадно пригубив всего глоток красного сухого, она повернулась к Рите и явно неожиданно спросила:
– А ты когда-нибудь влюблялась после замужества?
Пока Рита пыталась проглотить свою форель и сделать вид, что всё в порядке и ничего такого не происходит, Зина так громко брякнула вилкой по тарелке, что все стены зазвенели. И даже люстра.
– Шура, ёперный театр! Я не поняла. У тебя что, еще один мужик завелся? Девки, вы чё издеваетесь что ли? У меня ни одного, а у приличной семьянинши – несколько?!
– Зина, ты меня сегодня доведешь до белого каления, – Рита явно ощущала себя на грани того, чтобы поругаться в пух и прах и искать, где ночевать.
Ну, как так можно? Человек тебе готов душу излить, чем-то сокровенным поделиться – а она лишь о своей неустроенной заднице думает. Так, может, потому и не устроенная, что слишком много какого-то мелкого прижимистого эгоизма. Но Рита решила высказать всё это позже и подбадривающе кивнула Шурочке. Рассказывай.
Но Шурочка совсем не обиделась. У неё так забавно заполыхали щеки всего от нескольких миллилитров вина. Она была словно не здесь. Женщины в положении часто кажутся такими, словно с другой планеты. Но наша и правда витала мыслями где-то совсем в другом месте.
– Да нет, никто не завёлся, просто влюбилась… Плохо мне, девчонки…
Однажды ты подлавливаешь себя за ужасным делом. Ты находишься с мужем, а думаешь о другом. И в этот момент твоя идеальная картина мира рушится.
Внешне вы идеальная семья, растите детей, делаете ремонт, ходите в кафе, магазины, планируете поездки.
Никто даже не подозревает, какая драма творится в твоей голове. Ты рядом с семьей, но тебя нет здесь. Ты отвечаешь: «Угу», но ты не слышишь вопросов. Ты машинально готовишь завтрак, вспоминая глаза того, кто завладел твоими мыслями. Без повода и причины, ведь между вами никогда ничего не было.
Вы легко узнаете женщину, которая влюбилась, будучи замужем. Она сидит в кафе или парке, в руке держит кофе, её взгляд смотрит сквозь людей, сквозь окна, даже сквозь своих детей. Она говорит и улыбается губами, но не глазами.
А вот если у неё засияли глаза, глядя в телефон, к гадалке не ходи: это Он ей что-то написал.
Сначала она твердит, что это просто какая-то навязчивая мысль без причины. Глупости, ерунда, наверное, из-за выгорания дома или на работе. Но однажды она понимает, что прошло уже очень много времени, как она начала летать в своей параллельной вселенной. И за это время она пропустила миллион важных вопросов от мужа или детей.
– Ты же сама рассказывала… – начала слышать она всё чаще и усиленно думать, где же она была в тот момент, когда что-то такое говорила?!
Однажды она начинает реветь с самого утра, когда варит кофе. Естественно без звука. Просто слёзы текут по подбородку, глаза щиплет, нос плохо дышит. Она пытается вспомнить, в какой момент её так накрыло, и главное, что теперь с этим всем делать?!
Она прорёвывает эту беспричинную влюблённость, которая изматывает и делает ей больно. А потом, когда слёзы высохли и стянули кожу вокруг глаз, она с холодным взглядом берет телефон и удаляет Его отовсюду. Потому что с глаз долой – из сердца вон.
Чертова соцсеть естественно, как назло, подсунет ей его свежее фото после того, как она отпишется. И она почувствует, как не хватает воздуха, чтобы вдохнуть. Или выдохнуть? Не понятно, но в груди словно дыра от выстрела.
Это невыраженная любовь, которой сказали уйти. Потому что ей нет тут места.
Любовь, которой сказали уйти – как шестилетка, которому учитель цокнул, мол, какой позор, не знает буквы, да тебя же не возьмут в школу. Такая любовь вжимает голову в плечи, краснеет до ушей и хочет провалиться сквозь землю.
– Рассказывай! – кивнула Рита.
– Мы по работе общались, я переводила ему документы.
– Ты вспомнила спустя сто лет, что отучилась на ин.язе?
– Зина, не перебивай! – Рита показала ей руками закрывающийся на ключ рот. Сегодня Зины было явно слишком много, а рядом с ней было слишком тесно и душно. – Шурочка рассказывай!
– Да рассказывать-то особо нечего… Общались по интернету, перевела пару текстов, потом привезла к ним в офис распечатку. Он мне пальто помог снять, затем надеть. И так в глаза посмотрел. Я до сих пор помню.
– Ну, а было что-то?
– Нет, что вы. Он женат, я замужем, еще и беременна. Да он ведь и не предлагал ничего никогда. Просто такой обходительный. Дверь придержит, кресло в кафе отодвинет.
– Вы в кафе ходили?
– Кафе у них в здании. Он просто попросил занести туда бумаги. Но никаких намеков, только смотри так…глубоко, долго. Словно мы с ним знакомы не один год и даже не одну жизнь.
Зина подняла руку, как в школе, можно ли взять слово.
“Господи, как на эту дурынду злиться? Вещай, давай”, – кивнула Рита.
– Значит так, – начала Зина, – это всё объяснимо. У тебя муж – как дальнобойщик. Ни цветов, ни театров, ни руку подать. Вот тебя и привлек первый маломальский мужчина, который соблюдает элементарные правила этикета.
Зина особенно выделила слово “элементарные”, понизив голос и приподняв брови. С каждым бокалом она всё больше ощущала себя прирожденной психологиней. А ведь раньше она думала, что этот талант лишь у Риты. А тут нате вам – открылось видение.
Шурочка никак не отреагировала на то, что её мужа критикуют. То ли потому, что сейчас это не имело никакого значения. То ли потому, что была согласна.
– А чего ты хочешь? Чтобы он проявился к тебе? – Рита решила перевести разговор в созидательное русло.
– Ну, конечно. Мне бы хотелось знать, если я ему нравлюсь.
– Чтобы что?
– Просто знать. Меня это будет греть… Понимаешь, мы словно играем в кошки-мышки, намёки между строк, взгляды, а действий ноль.
Зина снова громко-прегромко поставила бокал на стол. Прокашлялась. И подняв указательный палец вверх, начала говорить таким низким голосом, словно её диафрагма находится в животе:
– Радость моя, тут же всё просто. Есть мальчик, и есть девочка. Если мальчику нравится девочка, он берёт её за руку и держит возле себя, чтобы она всегда была рядом. Но твою руку уже держит твой муж, понимаешь? Ты не можешь дать своему новому принцу всю себя. Поэтому он и сдерживает свои проявления. Потому что мужчине нужна вся женщина от мозга до матки, понимаешь? А ты смотришь на него, а мыслями переживаешь про мужа и свой наспех сделанный брак. Ну, сама подумай, зачем ему это? Если бы ты закрывала его потребности в восхищении, в сексе, в конце концов. Ты же не закрываешь этого?
Шурочка помотала головой, подперев раскрасневшиеся щечки руками и думая, какие же умные у неё подруги. А Зина продолжала важничать:
– Мужчина должен кожей чувствовать, что ты им восхищаешься. Вот, например, я смотрела на Иннокентия как на божество.
Рита пыталась промолчать, но у неё не получилось:
– И где результат? Твоё листоядное божество ушло от тебя к другой. Оно не клепало ей мозги своим вегетарианством. И явно оставило на прощание больше мешочков с деньгами, чем тебе.
Знаете, иногда хочется сказать подруге что-то прямо в лоб. Но как-то неудобно, нет повода, не к месту. А если честно, то дело в другом. Просто вот это нечто правдивое, что годами вертится на языке, – оно же болькое, ранящее, отрезвляющее. Оно всегда не к месту.
Винишко в этом плане как волшебная пилюля. Раз – и развязался язык. Раз – и высказала всё, что давно хотела.
Зина подумала буквально секунду. И махнув рукой наотмашь, оглушила всё кафе пятью звонкими словами: “Да и хер с ним!”
Сегодня Зина была непреклонна. Сегодня её не трогать. Завтра можно, но не сегодня.
Официант Арсений галантно подлил ей охлажденного вина. Он с восхищением смотрел на эту рыжеволосую женщину, которая вела себя как ураган. Не каждый день встречается такая, которая приносит полную сумку вина, примеряет в дамской комнате новую юбку, идет смотреться в большое зеркало в зале, но так, чтобы подруги не заметили. А потом с таким наслаждением пьет и ест, что хочется не отводить от неё взгляд.
– Вот бы познакомить вас с моей бабушкой, – шепнул Арсений Зине.
– Эээ, ты на что намекаешь? Я еще молода!
– Нет-нет, я про то, что бабушка у меня большая модница, она любит ходить к портнихе, в книжный клуб и применять крепкое словцо.
– Знаешь что, мальчик мой? Передавай привет бабушке. И вызови мне такси, мне надо срочно принять ванну и выпить чашечку кофе, – Зина вдруг поняла, что больше ей нельзя ни бокала, иначе она прямо сейчас рухнет.
– А какой адрес?
– Не знаю, спроси вон у той мегеры с черными кудрями.