Мария Хугистова
Ливень
Анна качает головой.
Лоран. Знаешь, я тоже один живу. У меня дом есть, недалеко от церкви. Я там остаюсь, когда хочется одному побыть, почитать, отдохнуть… Если когда-нибудь ты не захочешь возвращаться к себе – заглядывай.
Анна грустно посмеивается.
Анна. Некрасивое предложение.
Лоран. (сконфуженно) Я не хотел тебя оскорблять… Просто… Ну… Ох, я не умею говорить верно.
Анна усмехается, смотрит в сторону.
Анна. И я всё-таки исповедовалась.
Лоран. Стало легче?
Анна. Не знаю. Не верю, что что-то во мне сильно поменяется.
Лоран. И, поверь, ничего не поменяется только из-за этого. А так, кто знает, может бросишь своё, как ты говорила, увлечение.
Анна молчит.
Анна. Лоран.
Лоран. Да?
Анна. Имя у тебя красивое. Необычное. Ты не местный?
Лоран. Иностранец, представь. Мои родители отправили меня сюда на корабле. Продали.
Анна замирает.
Лоран. Но ты не подумай! Чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, то была воля Его, Он сохранил меня! Меня выкупил один из служителей церкви, хороший старик, воспитал меня, одел, обучил ремеслу. Я не жалуюсь. Мы с ним целую рощу высадили – неплохое воспоминание. А людей, которые меня, так скажем, на свет выпустили – я забыл и простил.
Анна. Я бы так не смогла. Ты хороший, Лоран.
Лоран. Нет, я – плохой. Я сам много грешил, я во многом был неправ. Мне даже Феликс на это указывал. Значит точно, я – плохой.
Анна. Не будь категоричным.
Лоран. У меня по-другому быть не может. Тем более, хороший только один!
Лоран смотрит наверх.
Анна. Потолок?
Лоран. Очень смешно. Ты ведь поняла, о ком я.
Анна. А ты никогда от своих взглядов не думал отречься?
Лоран. Зачем это?
Анна. Отмести все правила… Быть себе предоставленным! Так ведь удобнее.
Лоран. Из уст вора звучит справедливо. Но в моей жизни – не в удобстве дело. С правилами проще.
Анна. За эти правила убивают те, кто исповедуют любовь, дружбу и понимание.
Лоран. Те, кто убивают, не могут ничего исповедовать.
Анна. А если я тебя ударю, ты щёку подставишь?
Лоран. Подставлю.
Анна. А если ударю ещё раз?
Лоран. Подставлю другую.
Анна. А третий, четвёртый, пятый раз? Почему-то я не верю. У всякого заканчивается терпение.
Лоран. Хочешь, проверь?
Анна. Что я, ненормальная, бить кого-то просто так?
Лоран. А что тебя сдерживает? Давай опыт проведём! Я разрешаю. Ударь меня.
Анна. Дурак что ли?
Лоран. Вот сейчас не делай из себя святую. Говорю, бей! Я уверен. Давай же.
Анна отвешивает Лорану пощёчину.
Анна. Больно?
Лицо его совершенно не меняется.
Анна. Лоран?
Он молчит. Анна хмурится и снова бьёт его, по другой щеке.
Анна. Почему ты замолк? Да что с тобой?!
Анна снова его бьёт.
Анна. Всё, теперь я вообще не понимаю, чего ты хочешь!
Лоран. Слушай теперь, сейчас поймёшь.
Лоран улыбается ей, подходит вплотную, говорит глубоким, томным голосом.
Лоран. Ты прекрасная, милая девушка.
Анна краснеет и отходит от него, отворачивается.
Анна. Ну точно! Дурак! Идиот!
Лоран. Смотри: я сразил тебя одной любовью!
Анна. Я тебе за "любовь" – тресну сейчас! И обаяние ничего не решает!
Лоран. Так я ещё и обаятельный?
Анна. Не издевайся!
Лоран. (довольно улыбается) Ланиты румянцем покрылись.
Анна. Умолкни! Убью, честное слово! И что у тебя за привычка дурацкая, ты иногда разговариваешь как нормальный человек, а иногда так витиевато, аж раздражает! Почему?!
Лоран. Не знаю, спроси у моего создателя.
Анна. Ага. Как только, так сразу. Ты странный, Лоран.
Лоран. Правда?
Анна. Да. Есть в тебе что-то слишком инородное, что я не могу принять, хотя, конечно, нравишься ты мне на капельку больше, чем этот Феликс.
Лоран. Ты строго его судишь.
Анна. А ты – нет?
Лоран. Я его знаю чуточку побольше. Раньше я на него злился, да и сейчас, может, злюсь, только теперь я лучше понимаю, что он, в сущности, очень несчастен.
ЯВЛЕНИЕ 5.
Выходит Феликс. Он стоит в тени, слушает. Анна и Лоран его не видят.
Анна. Почему?
Лоран. Он – сирота, с недавних пор, на его плечи взваливали слишком много ответственности… Конечно, это вряд ли оправдывает его отношение ко всему, а всё же… Жаль его.
Анна. Всё же, по моему, уж слишком сильно он…
Анна не договаривает, выходит Феликс.
Феликс. Чванливый?
Анна. (не заметив его) Ну, не такое вычурное слово-а-а! (повернувшись, испугано) Феликс!
Феликс. Слово действительно хорошее, много раз его слышал, и всегда от подобных тебе.
Анна. Это от каких?
Феликс. Обиженных на жизнь оборванцев.
Лоран. Не разговаривай с ней так.
Феликс. Вы оба делаете вид, что придерживаетесь правильной стороны, но оба напрочь забываете, кто вы есть. Одна – вор, нарушитель закона и бунтовщик, второй, хоть ныне бога обрёл, тоже в прошлом далеко не святой! На словах-то вы все благородные господа, но на самом деле вы ничем не лучше типичного жителя вашего вшивого городка, в котором живут такие же вшивые людишки.
Анна. Да как ты смеешь!?
Феликс. Тебя взять к примеру! Ты меня видишь последней тварью, но у тебя нет причин на меня сердиться. Так себя ведут либо малые дети, либо откровенные идиоты и ничтожества!
Лоран. Положим, версия может быть и другая. Может, сильно сказалась на тебе травма, твой ослепший глаз? В тот день, когда тебя ударили ты поменялась…!
Анна. Ох, и зачем я сказала об этом?! Теперь станешь пользоваться при любом случае!
Феликс. Так о чём я и говорю – все вы не святые!
Анна. Почему «вы»!? Говори уж как есть, раз начал распинаться. Мы все таковы!
Костёр в камине снова тухнет, гремит гром.
Анна. А-а! Да чтоб его!
Лоран. Этот дом проклят!
Феликс. Или мы, раз всех нас сюда занесло!
С крыши падает черепица.
Лоран. Чёрт… Отойдите к стенам, чтоб на голову ничего не упало.
Лоран, Феликс и Анна отходят.
Феликс. Терзают меня смутные подозрения… что мы вообще не выйдем отсюда.
Лоран. Не наговаривай.
Они недолго молчат. Гремит гром.
Лоран. Вы знаете, господа, мне всегда был неприятен ливень… и гром.
Анна. В нём правда мало приятного.
Феликс. Лоран? Если этот ливень – знак, может хоть сейчас извинишься? Разговор-то наш помнишь?
Лоран. Помню, но в искренности извинений в наших обстоятельствах я бы усомнился! А неискренность – не моё. Даже если что плохое я говорю, то говорю искренне!
Анна. Это должно тебя красить?
Лоран. Если это честность… Впрочем, не мне судить.
Дождь всё ещё идёт.
Феликс. У меня начинают зубы дрожать… Говорить хочется! Какое совпадение! Мне этот чёртов гром тоже не нравится до ужаса!
Лоран. У нас настал час откровений?
Феликс. Мне кажется, он начался с самой нашей встречи. Ну, мало ли, может, вы станете последними, с кем можно поговорить, так что сдерживать себя не буду. Мне так проще! Только не начинайте судить.
Лоран. Жил бы ты так всю жизнь – цены бы тебе не было!
Гром гремит громче, на землю падают балки.
Анна. Не думала, что скажу это, но я понимаю вас, господа!
Феликс. В чём?
Анна. Ливень, дождь, грозы – терпеть не могу!
Лоран. Держитесь ближе, прошу вас! Не хватало ещё пережидать эту чёртову ночь с трупами!
Анна. Какая интересная забота!
Феликс. За заботу это почитаешь?
Лоран. В конце концов, что нам ещё остаётся!? Если это последние секунды моей жизни – я буду заботиться о том, кто рядом! Осторожно!
Лоран отодвигает Анну, рядом с ней падает кусок черепицы.
Анна. Чувствуется мне, впереди самая страшная часть ночи, потому – держитесь!
Ливень усиливается. Дождь заливается в дом, сам он разваливается. Анна, Лоран и Феликс стоят, тесно прижавшись друг к другу. Только спустя время дождь начинает медленно стихать. Рассветает. Лоран, Анна и Феликс всё ещё рядом. От дома остаются развалины.
