Мария Фомальгаут
Нежизнь и несмерть Октахора Симплекса
Я избежал перехода.
Это случилось сегодня возле библиотеки. Я просто почувствовал, как на мое сознание накатывает какая-то сила, давит на мои мысли, парализует волю. Я не поддался этой силе. Я заставил себя не поддаться. У меня просто не было другого выхода, я должен был победить подступающую тьму.
Я победил.
Я победил смерть.
Я очнулся на тротуаре, из носа текла кровь, но можно сказать, я легко отделался. Надо мной наклонился хозяин жизни, я узнал своего наставника. Я рассказал ему, что случилось. Он сказал, что я необыкновенный человек, который победил смерть. Я хотел узнать тайну жизни и смерти прямо сегодня, сейчас, но хозяин жизни сказал, что мне нужно отдохнуть. Обязательно. Все-таки не каждый день человек побеждает смерть. Он сам отнес меня домой на своих призрачных крыльях, уложил в постель и принес мне горячий шоколад. Велел не напрягаться, дать отдых своим мозгам, хотя бы сегодня не думать ни о чем таком… запредельном. Я так и сделал. До конца вечера смотрел какой-то дешевенький фильмец, какой-то ужастик, где хозяева жизни пришли из космоса, поработили землян. Фильм стилизован под кинохронику, пробирает до ужаса, кто это надумал наших славных хозяев жизни переделать в таких чудовищ и убийц. В общем, полная чушь из серии – полицейский сошел с ума, пошел стрелять всех подряд, любимая жена оказалась вампиром, а все люди – зомби. Но нервы щекочет изрядно. Хотя с фантастикой переборщили: повозки ездят без лошадей, летают по небу, а люди сражаются палками, которые плюются огнем.
– Вы хорошо подумали?
– Я думал об этом всю жизнь. Весь год.
– Ну, знаете… думать об этом и согласиться на это – разные вещи.
– Для меня это одно и то же.
– Похвально… вы необычайный человек. Что же… пойдемте…
– Вот черт…
– Вам знакома эта вещь?
– Темный туннель… свет…
– Все верно. Чтобы познать жизнь и смерть, вам нужно пройти через этот туннель.
– А что это?
– Узнаете, когда пройдете.
– Ну… а хотя бы в двух словах?
– Это невозможно объяснить… по крайней мере сейчас, при вашем теперешнем уровне сознания… когда вы пройдете туннель, ваше сознание изменится… вы поймете…
– Боязно…
– Решайтесь. Я думал, вы мужественный человек.
– Да… я покаяться перед вами забыл… мне вчера снилось… что я вас чуть не убил… Так реалистично было, как воспоминание какое-то…
– Я вам сказал, Игнат, вы себя на работе посильнее загоняйте, вам еще и не такое приснится. Мне вообще вчера приснилось, что я вам жилы на запястьях перерезал. Так что мы квиты.
Тест: можете ли вы вспомнить свою прошлую жизнь?
Где вы появились на свет:
В поле
В лесу
В городе на улице
В доме
В магазине
На фабрике
Другое
В белой комнате с занавешенным окном
Были ли у вас случаи дежа-вю?
Да
Нет
Не уверен
Не замечал
Был однажды. Я шел мимо библиотеки, и мне стало плохо, закружилась голова. Мне показалось, что однажды именно на этом месте мне было плохо.
Бывало ли такое, что вы читаете книгу, и вам кажется, что вы ее когда-то читали?
Было. Вот сейчас, читаю эту книгу, и мне кажется, что я ее читал… много раз…
Бывали ли у вас страшные сны?
Один раз видел жуткий сон, будто я решил уничтожить всех хозяев жизни. Так испугался этого сна, что даже сходил в храм, покаялся. Хозяева жизни успокоили мою душу, больше плохие сны не повторялись.
Бывало ли такое, что вы читаете книгу, и вам кажется, что вы ее сами написали?
Взрослая жизнь
…прежде всего, надо осторожно подвести взрослого к мысли, что взрослая жизнь – это не навсегда. Конечно, приятно каждый день ехать на работу и сидеть в офисе, но рано или поздно все кончается. Даже самое хорошее.
Если взрослый еще ничего не понимает в жизни, задайте ему, например, вопрос, почему в мире есть взрослые и дети. Скорее всего, он расскажет вам распространенную у взрослых легенду о любви, о размножении человека, о том, что ребенок растет внутри матери. Тогда спросите взрослого, почему у него у самого нет детей. Он будет говорить вам что-нибудь по большую ответственность, про чайльдфри и тому подобное. Тогда спросите, знает ли он кого-нибудь среди своих знакомых, у кого есть дети.
Конечно, он ответит вам отрицательно.
И это заставит его задуматься.
Если взрослый уже что-то понимает из Истинного Знания, спросите, как долго он собирается ходить на работу. Скорее всего, взрослый расскажет вам другую легенду, про заслуженный отдых. Спросите, знает ли он людей, живущих на заслуженном отдыхе. Ответ так же будет отрицательный. Что заставит его задуматься.
Осторожно спросите у взрослого, как он думает, что будет с ним дальше. Лет через пятьдесят. Через сто. Спросите осторожно, потому что взрослые не любят говорить на тему смерти. Большой человек скорее всего отмахнется, в крайнем случае расскажет грустную сказку, что все мы умрем когда-нибудь. Спросите его, умирал ли кто-нибудь из его близких. Если он скажет – да, спросите, как это было, видел ли он умершего.
Он скажет – нет, не видел.
И это заставит его задуматься.
Не старайтесь сразу раскрыть взрослому Истинное Знание. Скорее всего, он отмахнется, скажет – не болтай глупости. В лучшем случае он сделает вид, что поверил, удивленно приподнимет брови, скажет – да ты что?
Дайте взрослому человеку самому понять Истинное знание. Рано или поздно он начнет догадываться. Понимать. Чувствовать.
И вот тогда…
Подведите взрослого к мысли, что взрослая жизнь – это не навсегда. Не надо обещать ему золотые горы и реки, полные вина. Не надо говорить, что дальше, в детстве, его ждет только счастье. Это большая ошибка, в дальнейшей жизни будет немало разочарований. Так же не надо запугивать взрослого человека – вот, ты потеряешь все, что имеешь, ты станешь совсем не таким.
Говорите про Переход, как про неизбежность. Сам по себе Переход – это не хорошо и не плохо. Это просто Переход. В разговоре со взрослым как-нибудь намекните на Переход и то, что за ним. Если большой человек спросит, что это такое, объясните подробнее. Не огорчайтесь, если взрослый вам не поверит, не пытайтесь переубедить.
Попробуйте подготовить взрослого к детству. Конечно, это нужно делать не со взрослыми, которые только что сошли с конвейера, а с такими, которым до Перехода остался год-два.
Например, поиграйте с ними во что-нибудь. Или позовите с собой за город, в лес, на речку. Попросите что-нибудь нарисовать. Или придумать сказку. Всячески поощряйте творчество. Может быть, взрослый будет отмахиваться, что у него нет времени, но за год-два до Перехода людей пораньше отпускают с работы, так что это не проблема.
Впрочем, бывают сознательные взрослые, которые понимают, что бессмысленная взрослая жизнь – это не навсегда. Больше всего таких людей волнует вопрос – кто же будет работать, если не я. Спросите, что он делает в своей конторе. Скорее всего, вы получите ответ – ничего. Заносит в компьютер цифры, которые никому не нужны. Или оформляет бумажки, которые тоже никому не нужны.
Спросите взрослого, откуда берется хлеб и мясо, одежда и обувь. Выслушайте от него сказку, что взрослые люди делают все это на специальных фабриках. Спросите, знает ли он лично таких людей. Не разубеждайте. Не торопитесь рассказывать, что хлеб и мясо, одежда и обувь, кофе и шоколад растет на деревьях, и вы каждое утро выходите во двор, чтобы собрать все это взрослым к завтраку и разнести по магазинам. Большой человек все равно не увидит до Перехода булки и конфеты, растущие на деревьях, он не поверит, что когда посылает маленького мальчика в магазин, мальчик просто выходит во двор и срывает батон с молодого клена.
Не говорите и про вечное лето. Когда взрослым мерещится зима, не бегайте босиком по улице, не травмируйте их психику. Взрослые до Перехода не видят вечное лето.
Ближе к Переходу большой человек начинает понимать, что к чему. Вот здесь можно уже поговорить с ним серьезно. Что детство – это не только игры и шалости, это еще и постоянное творчество, кропотливое выдумывание чего-то нового. Что все открытия в мире совершаются детьми. Что солнце встает и садится, потому что так хотят дети. И Земля вертится только по воле детей.
В момент Перехода лучше будет, если кто-нибудь из детей останется со взрослым рядом: возможно, ему будет страшно. Кстати, о страхах поговорите заранее, расспросите взрослого, чего он боится, и…
Собиратель летучих мышей
Человек выходит из машины…
…стоп-стоп-стоп, что за человек, какой человек, как его зовут, где он работает, как он выглядит, худой он, или полный, высокий или низкий, женат он или нет, что он делает по вечерам…
…а неважно. Потому что человек этот появится в книге всего один раз.
Вот сейчас.
Так что и знать про него ничего не надо.
Итак, человек выходит из машины. Машина у него… а пусть будет дорогая и красивая, читатели любят, когда машины дорогие и красивые. Итак. Выходит, поднимает голову, смотрит на бескрайнее небо, которое открывается за городом…
Что-то не так.
Еще непонятно, что именно – но что-то не так. Облака… луна… нет, не то. А вот. Нет звезд. Не так, как бывает в облачную погоду, а… совсем нет.
Человек припоминает, когда последний раз видел звезды. Ничего не припоминается, человек хлопает дверцей машины, шагает в сторону торгового центра.
Это пролог.
А первая глава еще не написана.
Потому что автор её не придумал. Он придумывает главу, только сначала надо придумать героя… вот сейчас…
– Вот что… может, мне это… орхидеи разводить?
– Было уже.
– Ну, не орхидеи, другое что.
– Тоже было.
Детектив смотрит на автора. С ненавистью смотрит. Детектив, когда сердится, у него… а неизвестно, что у него, автор не придумал ещё. Может, ноздри раздуваются, может, нос туда-сюда ходит, или глаза сверкают, или еще что.
– Или я буду на скрипке играть, – говорит детектив.
– И не будешь ты на скрипке играть, – парирует автор, – и трубку курить не будешь. Было уже.
– А шахматы?
Автор думает насчет шахмат. Вроде не было нигде ничего про шахматы. А может, было. Автор не помнит, автор не может все книги в мире перечитать. Вот и черт пойми, каким он, этот детектив, получиться должен, что он делать будет, в шахматы играть, или карточные домики строить, или фигурки шахматные вырезать будет, хотя нет, вырезание фигурок тоже уже было, Эмиль из… из… да изоткуда же Эмиль был, название-то и не выговоришь…
– Ты бы хоть… – детектив хочет что-то сказать, не договаривает, его обрывает звонок в дверь
Звонок у детектива…
…а чёрт его пойми, какой у детектива звонок, может, из классики что-то, а может, простой такой, динь-дон, а может, птичка чирикает – автор еще не придумал.
Детектив кивает автору:
– Извините… я сейчас.
– Да, да, конечно.
Герой спускается по лестнице… ага, значит, два этажа у него в доме, если он в доме живет, или квартира в два яруса, если в квартире поселился. Детектив выглядывает в окно, смотрит на панораму огромного города – огни, огни, огни – нет, всё-таки в квартире живет.
Снова звонят. На этот раз детектив слышит звонок – переливаются колокольчики. Он открывает дверь, не сразу открывает, возится с замком, еще бы – первый раз он этот замок видит, всего несколько минут живет на свете с того момента, как придумал его автор.
– Вечер добрый.
Ага, значит, сейчас вечер. А солнце еще высоко.
В дом детектива входит человек, худой, нервный, лицо как будто ненастоящее, как у манекена лицо. А одет он… А автор не знает, во что он, гость этот, одет. Чтобы сказать, вот что гость одет, это надо придумать, в какую эпоху всё происходит, и то ли доспехи рыцарские надеть на гостя, то ли римскую тогу, или деловой костюм, или скафандр…
Нет, если за окном огромный мегаполис, значит, одет гость будет в современный костюм… ну, или во что-нибудь футуристическое. Автор живо перебирает в поисковике одежду будущего на модных подиумов…
– И не просите даже, не надену я такое!
Это гость.
Автор хмурится:
– Я вашего мнения не спрашивал, я здесь автор, а вы…
– …вы меня за кого принимаете?
Наконец, после недолгих споров останавливаются на костюме, который напоминает военную форму какой-то несуществующей армии. А детектив одет… автор еще не знает, во что одет детектив, поэтому детектив сейчас в домашнем халате поверх пижамы, и почему-то в галстуке.
– Добрый вечер.
– Разрешите представиться, – гость открывает рот, тут же закрывает, беспомощно смотрит куда-то вверх, – да, чёрт возьми, автор, придумайте мне уже имя!
– А как я вам имя придумаю? – автор вспыхивает, – какой вы национальности? Из какой страны? Вас как величать прикажете, Коля-Петя-Вася или Джон-Джек-Майкл, Кимоно-То-Не-Дошито какое-нибудь или какой-нибудь Хрен Вам Всем?
Гость смущается.
– Ну… ну пусть я буду японец.
– А что вы про Японию знаете?
– М-м-м-м…
– И я ничего не знаю. Так что не получится у нас с Японией. Ничего, что-нибудь придумаем…
– Что поделаешь, – детектив сочувственно кивает гостю, – у меня пока тоже имени нет. Да вы проходите, располагайтесь… Осторожнее!
Детектив кричит – осторожнее, но уже поздно: массивная люстра срывается с потолка, острый край вонзается в шею гостя, голова гостя падает к ногам детектива…
– Осторожнее – повторяет детектив, сам не знает, зачем – осторожнее…
Что-то происходит: обезглавленное тело ходит по комнате, беспомощно размахивает руками. Наконец, подхватывает упавшую голову, пытается водрузить на плечи. Только сейчас детектив понимает, что не видит крови. Совсем. А ведь её должно быть здесь немеряно.
Тем временем гость вставляет назад голову, поворачивает с легким щелчком.
Детектив не понимает, оторопело смотрит на автора, читатель, должно быть, тоже не понимает, как такое может быть, человеку отрубили голову, а он её назад поставил, как ни в чем не бывало.
– Это у нас что, – спрашивает детектив, сюрреализм или как?
Автор загадочно улыбается:
– Мимо.
– Тогда… Гхм… Слушайте, не знаю я, что вы тут затеяли.
– Ну вот, а еще детектив. Все бы детективы такие были, преступникам бы вообще было раздолье… Ну, что вашему гостю еще сделать, микросхему какую из головы достать, или что?
Детектив хлопает себя по лбу.
– Ну, конечно! Как же я сразу не догадался… Робот… робот!
– И снова мимо… Ну да что вы гостя в прихожей держите, вы проходите…
– Куда проходить? Вы бы хоть придумали холл какой или там что…
– Да, конечно… будет вам холл.
Детектив оглядывает холл, небогатый получился холл, диванчик, два кресла перед камином, картина какая-то на стене, на ней… м-м-м… детектив пока не будет говорить, что он на картине увидел. Да и вообще, какая разница, читателю же интересно, с чем гость пришел, а не что там на картинах нарисовано.
Хозяин дома в растерянности. Здесь по идее надо гостю бокал вина предложить, или чашку кофе, только какой тут бокал вина, если гость не ест… или подзарядиться ему предложить…
Детектив откашливается, кивает на розетку:
– Зарядиться… не желаете?
– Большое спасибо, не откажусь.
Гость вонзает зарядник в розетку, детектив задним числом отчаянно соображает, во сколько ему обойдется это угощение.
– Итак… слушаю вас.
– Думаю, вы понимаете, что такое оцифрованное сознание.
– Ну, не то, чтобы понимаю… но что-то слышал.
– А о раздвоении личности… тоже слышали?
– Бывало.
– Понимаете… Я тут один документ вечером состряпал…
– Что за документ?
– К сожалению, не могу сказать, коммерческая тайна.
– Автор еще не придумал, понятно. Ну, так что с документом?
– Потом смотрю, а он испорчен.
– Испорчен?
– Ну да. Данные все перевраны, цифры, чертежи…
– Вот как…
– Вот так. Смотрю на часы, по моим данным должно быть полседьмого, а на часах семь. Семь, понимаете?
– У вас сбилось время?
– Я тоже так подумал. А потом увидел, что документ испорчен. А за эти полчаса в кабинет не заходил никто.
– Ну, скажем так… кто-то мог зайти, только вы не ви…
– …да там кабинет на пароль закрыт, какое может быть – кто-то мог зайти?
Меняется тембр голоса, детектив довольно кивает, надо же, как хорошо сделали, говорит как живой.
– Ну, не вы же это сделали…
– Не я, конечно.
– Гхм… ну, хорошо… я займусь вашим делом. Обязательно. Завтра утром я к вам подойду.
Автор вздрагивает:
– Вы сказали – завтра утром?
– Ну да, а что?
– А что вам мешает поехать прямо сейчас?
Детектив вскидывается:
– Может… сами догадаетесь?
– Боюсь, не догадаюсь.
– А так. Пока мне имя не придумаете, не поеду.
– Ах вот вы как заговорили… ну хорошо, хорошо… Анастрой Виллер тебя устроит?
– Это на каком языке?
– Да ни на каком… вы в двадцать втором веке в каком-нибудь, там все языки уже перемешались… национальности все…
– Разрешите с вами не согласиться.
Автор снова вспыхивает:
– Слушайте, здесь я командую, а не вы.
– Ну, знаете, вы меня сначала детективом делаете, а потом требуете, чтобы я молчал, когда какие-то нестыковки вижу.
– Ой… ну ладно, скажем, родители ваши эксцентричные люди были… вот такое имячко своему сыну дали.
– Ну, хорошо, ваша взяла… пойду, подумаю.
Анастрой вежливо провожает гостя, закрывает двери, возвращается в холл, хотя нет, холл у Анастроя, это для приема гостей, а сам Анастрой обычно сидит в кабинете, на втором этаже. Так вот, возвращается Анастрой в кабинет, чтобы насладиться свежезаваренным кофе…
– Стойте, стойте, а кто же мне кофе заварит, я один живу!
– Один? Ну… сейчас какого-нибудь слугу тебе придумаю… – автор придумывает слугу, слуга не придумывается, такие они, эти слуги-почтальоны-кассиры-таксисты, придумываться никак не хотят.
– Ладно, – говорит автор, – вот что, я на людей посмотрю, подвернется мне какой-нибудь колоритный человечище, я с него слугу спишу.
– А я что, без кофе сейчас сидеть должен?
– Ой, ну что с вами поделаешь… А вот что, я вам систему Умный Дом сделаю, он вам кофе заварит…
– …с удовольствием, хозяин.
– Не, – Автор качает головой, – хозяин, это как-то банально. Лучше – мой господин?
Анастрой смеется:
– А почему бы не Властелин Мира?
– Ну, это тоже сильно банально, я свою Сири так выучил говорить… Да вы не расслабляйтесь сильно, сейчас к вам друг заглянет деньжат попросить.
– Ещё не хватало.
– Вы погодите, он у вас закадычный друг… и специалист по компьютерной безопасности, вот он у вас кто.
Очень рад за него. Вот пусть безопасностью своей и занимается.
– Да нет, вы меня не поняли, вы у него проконсультироваться можете насчет клиента вашего.
– А деньги всё равно придётся дать?
– Придётся, ничего не поделаешь.
– Ну ладно, будь по-вашему…
Хей, как делишки?
Детектив смотрит на монитор, печатает ответ:
Отлично, а у тебя?
Деньжат не подбросишь?
Детектив сжимает зубы, так, началось…
Видишь, я сам немножко на мели…
Да я только до понедельника.
А сегодня у нас что?
Вторник.
И до понедельника какого месяца? И какого года?
Да ну, что ты злой сегодня такой…
…как не злой, задал мне тут клиент задачку…
Что за задачка?
Детектив терпеливо пересказывает услышанное, не будем утомлять читателя подробностями того, что он и так уже знает.
А, так это башка глючит.
Это что значит?
– …Ну а теперь представьте, что в оцифрованном сознании завелся вирус… что-то вроде компьютерного вируса…
Недавний гость перебивает:
– Так вы его изловите?
Детектив разводит руками:
– Ой, это не ко мне, это вам к программисту какому надо…
– Да нет у нас здесь никаких программистов, где вы их видите?
– Ничего, автор придумает…
Гость бледнеет.
– Вы что… отказываетесь?
Детек… э-э-э, то есть, Анастрой разводит руками:
– Ну что я могу поделать, не ко мне это, не ко мне. К психологу обратитесь… еще там к кому…
– Вам что… не нужны деньги?
– Очень нужны, сэр, но не могу же я заниматься не своим делом!
– Анастрой… я был о вас лучшего мнения.
– Мне очень жаль, что не оправдал ваших ожиданий… всего хорошего.
Недавний гость…
Ах да, Автор ему фамилию придумал.
Милан.
Человек выходит из дома, поднимает голову.
Ищет звезды.
Не находит.
Утешает себя, что сегодня, наверное, звезд нет.
Это не тот самый человек, это другой человек.
Мало ли человеков в городе.
Автор этого человека не придумал.
И вообще про него ничего не знает.
– Вот что… я придумал. Вы будете коллекционировать крылышки летучих мышей, – говорит автор.
Анастрой вздрагивает:
– Что?
– Будете коллекционировать крылышки летучих мышей.
– З-зачем?
– Ну, надо же вам что-то делать… особенное. Чтобы читатель вас запомнил.
– Да уж, запомнит меня читатель… с крылышками-то. Может, мне их еще на чердаке разводить и в масле жарить?
– Гхм… а неплохая идея.
– И речи быть не может. Ищите себе другого героя.
– А вас тогда куда?
Анастрой хочет что-то ответить, тут же понимает, что если он, Анастрой, не согласится, так, где он, этот Анастрой будет, а нигде не будет.
Страх смерти подступает к Анастрою, раньше он и не думал, как это, когда страх смерти.
– А вот что… а можно я домики из старых шахмат вырезать буду?
Автор бормочет что-то про Эмиля из как-её-там-эту-деревушку.
– …у меня городок шахматный будет, – не унимается Анастрой.
Да знаете…
– …я им крылышки летучемышиные приделаю.
– Ну ладно, ладно, будь по-вашему… Режьте свои… фигуры.
Часы над камином возвещают половину двенадцатого. Часы у Анастроя красивые, с кукушкой, собранные из шахматных фигур.
Анастрой ждет.
Ничего не происходит.
Вот уже который день – ничегошеньки-ничего.
Анастрой волнуется, быть такого не может, чтобы ничего не происходило. Это же всё-таки книга, в книге что-то случаться должно, должен же кто-то прийти, попросить помощи. Какая-нибудь девушка, у которой без вести пропал отец, или женщина, у неё мужа подозревают в убийстве, а он никого не убивал, или случайный прохожий услышал обрывок случайной фразы, и понять не может, что это такое, и к детективу пришел…
А тут никого нет. Никто не звонит, не переливаются колокольчики, не…
Анастрой начинает волноваться, уже потихоньку думает про себя, что может, он, Анастрой, и не главный герой вовсе, и действие происходит где-нибудь на другом конце города, там драки, погони, убийства, преступления, а Анастрой появится в каком-нибудь крошечном эпизоде, ответит на вопросы полицейского что-нибудь типа «Не могу знать, сэр».
И всё.
Анастрой ждет, подходит к окну, смотрит на бесконечный город за окнами, огни, огни, огни. Хочет спросить автора, но автор молчит. Вот так, когда он нужен, этот автор, он молчит.
Часы бьют полночь.
Анастрой смотрит в пустоту, спрашивает кого-то невидимого:
– Так этот ваш… Милан… он и есть мой клиент? Да?
Тишина.
Ничего не происходит.
Анастрой повторяет вопрос, – снова ничего не происходит.
И понимает – надо идти.
Герой надевает пальто и шляпу, выходит из дома и… оказывается на крыше огромного здания. Оглядывает свой дом, только сейчас понимает, что живет в маленьком доме, который стоит на крыше огромного здания. Дом выполнен в виде шахматной королевы со множеством окон и крыльцом.
Анастрой выходит из машины. Машина у Анастроя… а нету у Анастроя никакой машины, такси взял. Так вот, выходит Анастрой из машины, останавливается перед домом Милана. Дом у Милана…
…а какой у Милана дом? Пентхауз какой-нибудь на последнем этаже? Или старинный особняк? Или неприметная квартира третья в пятом ряду?
Или…
– Нет-нет-нет, – не соглашается автор, – так читатель не запомнит. Ну, дом и дом. А надо, чтобы потом про книгу говорили, книгу читал, там еще дом такой у героя…
…какой?
Анастрой оглядывается, ищет дом, вот он, огромная высотка, в визитке написано – тридцать седьмой этаж, добро пожаловать. Детектив входит в просторный холл, ищет лифтовую кабину, вот она, просторная, прозрачная, и кнопки, тридцать четыре, тридцать пять, тридцать ше… а тридцать седьмая где? А тридцать седьмой нету.
Герой выходит из лифта, оглядывает холл, может, есть какой-то другой лифт, или лестница какая – нет, ничего нет. Детектив хочет спросить кого-нибудь в холле – спрашивать некого. Нет, не то, чтобы никого нет, люди-то есть, только автор их еще не придумал, люди и люди, а что за люди, какие люди, черт их пойми, Анастрой к ним подходит, а они растворяются, и лица размытые, как на фотографиях в Гугле…
Герой хочет позвать автора, автор не отвечает, ну как всегда, как надо, так его нет. Делать нечего, детектив поднимается на тридцать шестой этаж, на всякий случай (просто так) выходит на крышу, оглядывается, крыша как крыша, над крышей парит металлический шар, реклама какая-нибудь, не иначе…
Анастрой не выдерживает, зовет автора:
– Да где же он живет-то?
– Так и не нашли? Так вот же.
– Этот шар?
– Ну а то.
Анастрой оглядывает шар, где тут вход, где тут звонок, где тут что – ничего нет. Стучит в металлическую поверхность – просто так, чувствует себя идиотом.
Шар приоткрывается, выпускает динамик и видеокамеру.
– Кто вы такой?
– Я Анастрой. Мы с вами вчера разговаривали… или постойте, я тогда еще не был Анастроем… но мы с вами говорили… вчера…
– Убирайтесь!
– Но…
– Убирайтесь, я сказал!
Анастрой понимает, что нельзя уходить, не по сюжету это вот так повернуться и уйти. Надо звонить. Надо настаивать, чтобы пустили. Надо…
– Но вы просили меня помочь!
– Не нужно мне вашей помощи! Убирайтесь!
– А как же вы один справитесь? Слушайте… я знаю, как вас спасти… знаю…
Анастрой блефует, и Милан знает, что Анастрой блефует, и всё-таки настораживается, спрашивает:
– От кого вы?
– От самого себя.
– На кого вы работаете?
– Так на самого себя же.
– Гхм… ну, хорошо… проходите… проходите…
Шар раздвигается, выпускает лестницу. Анастрой поднимается, открывает неприметную дверь, делает шаг… тут же отскакивает, когда дуло пистолета прижимается к его виску.
– Стойте… не двигайтесь, – голос из динамика, – выворачивайте карманы.
Детектив покорно вынимает телефон, ключи, бумажки какие-то, откуда здесь бумажки в двадцать первом-то веке или какой он там, век.
– Оружие – гремит динамик.
– Какое оружие?
– Которое у вас с собой. Вынимайте.
– Нет у меня никакого оружия.
– Вы что, без оружия ходите? – удивляется динамик.
– Ну…
– Вы что, не боитесь?
Анастрой пожимает плечами:
– А кого мне бояться?
– Ну… не знаю… сколько лет уже детективничаете, успели себе врагов нажить…
– Я главный герой, где это видано, чтобы герой умирал… да ещё и в первой же книге.
– Гхм… ну ладно. Проходите.
Герой проходит в круглый зал, оглядывается, ищет хозяина.
– Где вы?
– Гхм… а может, сами догадаетесь?
– М-м-м… нет.
– Ищите, ищите… посмотрим, какой вы детектив.
Анастрой заглядывает в комнату, в другую, в третью, видит хозяина, вот он полулежит в крес…
…нет, это не хозяин, это оболочка хозяина, а хозяина в теле нет.
Анастрой спохватывается.
Хлопает себя по лбу.
– Ну, конечно… вы… в доме!
– Это понятно, а где именно? – смех в динамиках.
– Именно. В доме. Это же умный дом, не так ли? Сейчас вы в его системе.
– А вы молодец… угадали… стойте!
Детектив замирает, и вовремя – огромная лестница падает как раз на то место, куда он должен был встать.
– Вы… вы что?
– Это не я. Простите, но это не я… это он.
– Кто… он? Ах, да, вы про вирус говорили…
– Осторожнее!
Анастрой падает на пол – и вовремя, из стены выдвигается еще один пистолет, стреляет туда, где секунду назад была голова детектива.
– И это… и это тоже он, – только и может выговорить Милан.
Гость беззвучно ругается, вынимает из-за пазухи пистолет, выстрелом пытается сбить оружие на стене…
– Ага, значит, всё-таки было оружие! Значит, всё-таки наврали мне, что без оружия пришли!
– Да я, правда, безоружный пришел, это автор выдумал, что у меня пистолет, а до этого думал, что нет у меня никакого оружия с собой…
Анастрой не договаривает, выстрелом подбивает пистолет, торчащий в стене. Из соседней стены тут же высовывается еще одно оружие, целится в стол, за которым прячется детектив.
– И… и много их у вас тут?
– Да порядочно. Я свой дом хорошо защитил… кто же думал, что мой собственный дом против меня пойдет.
– А вы можете как-нибудь…
– …да вот это я и пытаюсь сделать. Он мне не даёт… не позволяет…
– Тогда может… дадите мне уйти?
– Ну, уж, нет! Вы сюда так рвались, а теперь сбежать собираетесь?
– Ну, вы понимаете, я один-то что могу сделать, ничего сделать не могу. Это специалистов надо…
– …каких, к чёрту, специалистов, это первый в мире случай, никогда раньше такого не было! Да и как я вас выпущу, он не дает…
Снова выстрелы. С той, с другой стороны, Анастрой уже не понимает, кто есть кто, кто хозяин, кто не хозяин…
Столешница разламывается пополам, ах ты ж, чер-р-р-т…
– Вот что… Ана… Ана… как вас там…
– Анастрой.
– Анастрой… сейчас доберетесь до моего тела…
– …под градом пуль?
– Слушайте, у нас другого выхода нет… доберетесь до тела моего, свяжете его по рукам, по ногам, слышите? Там ремни есть, ремнями пристегнете…
– …да меня до этого застрелят миллион раз.
– Не застрелят, я его удержу… потом в комнату напротив пойдете, где рубильник…
– Да вы издеваетесь…
– …и рубильник отключите. Я тогда окажусь в теле… там и поговорим…
Бах! – еще один пистолет в стене разлетается вдребезги.
– Бегите! Скорее же!
Анастрой бросается в комнату, где лежит тело, захлопывает дверь, в которую бьют еще два выстрела. Хватает ремни, защелкивает на лодыжках тела. Выглядывает в коридор.
Выстрел.
Еще.
Анастрой ползком-ползком пробирается по коридору, пуля свистит прямехонько над макушкой, детектив думает, почему его до сих пор убить не могут, может, не хотят убивать, а может, автор так решил. Надо бы у автора спросить, только некогда.
Вжик – выдвижной шкаф хочет раздавить детектива, тот успевает увернуться, шкаф тут же падает, придавленный выдвижной кроватью. Анастрой думает, зачем хозяину кровать, вроде не должен он спать, не человек же. Или автор опять ошибся с чем-то, ну конечно, ошибся, тут вон, и стиральная машина в атаку пошла, а что ему стирать-то, тут и холодильник, и что он в нем хранит. А дальше и вовсе непонятно, в бой вступают какие-то лестницы, колонны, двери, арки, Анастрой прячется то за одним, то за другим, отчаянно пытается понять, кто свой, кто чужой, кто на его стороне, кто не на его стороне…
Комната подскакивает, пол и стены меняются местами, пол и потолок меняются местами, Анастрой перескакивает со стены на стену, дом вертится бешеным кубиком Рубика. Детектив прыгает на рубильник, переключает…
Дом фыркает, вздрагивает, как раненое животное, замирает.
– Всё… обошлось… – голос Милана издалека, из комнаты где-то под потолком, – а вы молодец… быстро среагировали…
– Это что, вот когда Монтгомери брали, вот тогда пришлось побегать, это да.
– А что за Монтгомери?
– А не знаю, что за Монтгомери, автор не придумал ещё.
– А-а, ясно…
Пауза. Анастрой подбирается к телу… к хозяину дома, то есть, садится в кресло.
– Вы мне помочь обещали, – говорит хозяин.
– Да. Боюсь, у нас только один выход.
– И какой же?
– Только один… я хочу поговорить с вашим… гхм… альтер… гхм… с вашим вирусом.
– Это невозможно.
– Отчего же?
– Просто. Невозможно.
– Что невозможно, вы мне причину сказать может?
– Я… я не хочу, чтобы вы с ним говорили.
