Мария Фомальгаут
Квартет квазаров
Иллюстратор Мария Фомальгаут
© Мария Фомальгаут, 2018
© Мария Фомальгаут, иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4490-2481-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Бархатный бас и скрипучая скрипка
Пляшет луна золотистою рыбкой,
Лунные блики лежат на крыльце —
Бархатный бас и скрипучая скрипка
Ночью играли веселый концерт
Звезды читали скрытые скрипты,
Скрипты, что месяц оставил немой:
Бархатный бас и скрипучая скрипка
Ночью плясали на крышах домов.
Блики луны сновиденья ваяли,
Нежно плясали на званых балах:
Рядышком с ними роились рояли
Шатко и валко валторна плыла.
В залах, где тени колышутся зыбко,
Трудно и трубно трубила труба:
Бархатный бас и скрипучая скрипка
Знали, что вместе им быть не судьба.
Странные стражники зорки и прытки,
Ходит под аркою армия арф:
Бархатный бас и скрипучая скрипка
Вместе закутались в клетчатый шарф.
В город пришли золотые туманы,
Замерли улицы, будто во сне:
Голосом пьяным поёт фортепьяно,
Громко в любви признаваясь луне.
Крылья
А я не знал, что мечта моя станет былью,
Ко мне явился всемогущий великий Бог,
Он дал мне крылья, большие белые крылья
И дал мне путь – на тысячу сто дорог.
И мне пути галактические открылись,
Звала, манила в неведомое звезда,
И были крылья, большие белые крылья,
Они рвались в неземную светлую даль.
И был в горах зимний ветер – жестокий, сильный,
И я поднялся на гору, как на порог,
Расправить крылья, большие белые крылья
И улететь на тысячу сто дорог.
Где Млечный Путь дороги звездные мылил,
Манили крылья на сто путей без границ,
Но я не верил серебряным белым крыльям,
Но не взлететь я боялся, упасть – вниз.
И я ходил по земле, по дорогам пыльным,
Я – осторожный, такой пугливый и злой,
И волочились большие белые крылья
Давно измятые и обесцвеченные землей.
И были деньги, и карьеры и бизнесы были,
Среди людей приземленный суетный путь,
И спрятал я большие белые крылья,
Чтобы взлететь на них ну когда-нибудь.
И на закате дней – худой и бессильный,
Хотел вернуться я в небесный простор,
Но потерял большие белые крылья
В автомобилях, в суматохах дней и контор.
И я сижу в тяжелом автомобиле,
И я ищу Его – в хороводе дорог,
Быть может, даст большие белые крылья,
И унесет меня отсюда великий бог.
Но поливают трассу дожди обильные,
И горизонт застилает студеный снег
И дарит крылья, большие белые крылья
Великий Бог кому-то – только не мне.
Тысяча лет
Бархатный трон в белоснежном чертоге,
Герб, как червонная масть,
Дали тебе белокрылые боги
С неба накоротко власть,
Горькой ошибкой дана человеку,
Пылкой душе из огня
На переходе безумного века
Три непродуманных дня.
Тысяча лет —
Ради трех дней беспокойного счастья,
Тысяча лет —
Ради великой и горестной власти,
Тысяча лет —
Ради трех дней, за которые можно отдать все года на земле,
Тысяча лет —
Ради того, что казалось так близко,
Тысяча лет —
Ради трех дней, пролетевших, как выстрел,
Тысяча лет —
И опять наказанье на тысячу лет.
В блеске свечей и фарфоровом свете
Сердце несут к облакам
Синие очи единственной леди,
Найденной через века,
На поворотах истории грубой,
На перекрестках миров
В полночь с губами сливаются губы,
С кровью сливается кровь.
Разных столетий и разных обличий
Ты проходил череду,
Был уничтожен и был возвеличен
И на земле и в аду,
Знал ли ты сам, что получишь однажды
Светлый монарха наряд,
То, чего так безнадежно ты жаждал
Несколько жизней подряд?
Время народу за палицы взяться,
Вражье сомкнулось кольцо —
Что ты надеешься к морю прорваться,
Мантией прячешь лицо,
Что ты ладони на скипетре держишь,
Властью своей опьянен?
Завтра ты будешь жестоко повержен,
А послезавтра – казнен.
Ваше Ночество
Ночь безлунная,
Ночь безумная
Вдаль идет,
А вокруг они,
Звездные огни
В хоровод.
И твердят они,
Звездные огни
По кольцу:
Ваше Ночество,
Одиночество
Вам к лицу.
Ночь угрюмая
Думу думает
Там и здесь:
Где-то, говорят,
Всем рассветам рад
Белый день.
Но твердят они,
Звездные огни
По кольцу:
Ваше Ночество,
Одиночество
Вам к лицу.
Грезит впопыхах:
Будет полыхать
И гореть
Зверем раненным
Утро раннее
На горе.
Но твердят они,
Звездные огни
По кольцу:
Ваше Ночество,
Одиночество
Вам к лицу.
Сладкой вечностью,
Тихим вечером
Под дождем
К теплым печкам он,
К ярким свечкам он —
Сон придет.
Но твердят они,
Звездные огни
По кольцу:
Ваше Ночество,
Одиночество
Вам к лицу.
Шахматный шах
Чарующим взором чащобы прошаривает,
Печатает шаг, шаг, шаг.
Со шпилькою-шпагою шатко вышагивает
Мой шахматный шах, шах, шах.
Он щедро одарен и шиком, и шармами,
Дрожит шантрапа, замирает душа,
Он в шелковой шапке по шалманам шаркает,
Мой шахматный шах, шах, шах.
За шелковой шторой шпионские шорохи
Он слышит – шух-шух – заговорщикам крах,
Он, шкварки жующий на жареном шомполе,
Мой шахматный шах, шах, шах.
Шарманки играют тягучие, воющие,
И снова спешит – замирает душа —
Он к жарким и жадным сраженьням-побоищам
Мой шахматный шах, шах, шах.
И шпаги, и шомпола жесткое жжение
Познает на шее, кровищей дыша,
И жалко падет в кровожадном сражении
Мой шахматный шах, шах, шах.
Забудут Швейцария, Швеция, Швабия,
Шампань, Шамбери и земной целый шар,
Как шастал нешатко с чарующим знаменем
Мой шахматный шах, шах, шах.
И шелковым шепотом листья осенние
Шарлаховой шалью улягутся в прах
На шаткий шатер, под чьей шелковой сенью
Пал шахматный шах, шах, шах.
Стопа листопада
Рассветам не рада
Летящая осень не рада,
Но крыльями листьев укрыта лесная тропа:
Стопа листопада,
Ступает стопа листопада:
Ступает и стынет в степи листопада стопа.
А может, не надо
Кричим мы – а может, не надо
Метели-летели, и вьюга, тупа и глупа?
…Стопа листопада,
Ступает стопа листопада:
Ступает и стынет в степи листопада стопа.
Не рая ограда
Во тьме – но еще и не ада,
И солнцу пора небосводы луне уступать —
Стопа листопада,
Ступает стопа листопада:
Ступает и стынет в степи листопада стопа.
Часовни громада
Осталась от славного града,
Темнеют руины, и компаса стрелка слепа:
Стопа листопада,
Ступает стопа листопада:
Ступает и стынет в степи листопада стопа.
Осталась бравада
От лета – пустая бравада,
И капельки света в последних пузатых снопах:
Стопа листопада,
Ступает стопа листопада:
Ступает и стынет в степи листопада стопа.
По любви
Сколько будет в жизни нечетов и четов:
Жизнь такая непростая – се ля ви:
Не ходите замуж, девки, по расчету,
А ходите замуж, девки, по любви.
Говорила мне знакомая гадалка,
Нагадала мне на картах, на крови,
Что мне доли, доли девичьей не жалко:
За шамана выйду замуж по любви.
По любви, любви
Клялась на крови, крови,
И теперь снега и вьюга мне стелют постель,
До зари, зари
Мне шепчет «Умри, умри»
За окном метель – а я не слышу метель.
Заезжал он как-то вечером в Самару,
А наутро ухлестал за семь морей,
Говорили мне, что он тебе не пара,
И что север не для южных дочерей.
Говорили, только я не стала слушать,
Разбитная непоседа-егоза,
Как случилось так, что мне запали в душу
Эти черные, раскосые глаза?
Сколь денечков тосковала, сколько ночек,
Каково в Самаре стало мне одной?
Все соседи говорят, что мой дружочек
Нашаманил, видно, что-то надо мной.
«Не раскусишь ты шаманову загадку» —
Я себе самой сказала – «так и знай»,
И пустилась по Сибири без оглядки
За короткой телеграммной «Приезжай»
И с тех пор вокруг дороги запетляли
Сосны темные, да алый бересклет,
Солнце белое, да звезды над полями,
Да за нартами полозьев белый след,
Ничего, что на морозе зябнут губы,
Ничего, что ночь длина и путь далек:
Дома шкурок зверя белого на шубу
Сколько хочешь, мне подарит муженек.
Расступаются серебряные глыбы
Льда высокого, а с ними и печаль,
И с корзинами в руках копченой рыбы
Все селение пойдет меня встречать,
В тундре белой я укроюсь за туманом,
Под созвездием Медведицы и Рыб,
И под песню заунывную шамана
Буду слушать параллельные миры.
Самая Сумь
По реке в незримые дали
Горизонта коснусь – и далее
Тянет нас с тобою, милая, хоть зарежь:
Там закат величав и грустен,
Там живут Хрустальные Гуси,
Там далекий и загадочный город Реж:
Обещают все километры,
Что дождя и попутного ветра
И туманов хватит нам на все вечера,
И в закат, величав и грустен
Над рекою кричали гуси
Мол, Сибири привет, и мол, Уралу – ура
Месяц в небе – извитый рог,
За порогом встает порог,
Не позабыть, не разлюбить, не обмануть,
И на то, что забыть нельзя,
Тускло смотрят твои глаза
В самую синь, в самую Сумь, в самую суть
Как сирени белые гроздья,
На поля осыпались звезды,
Тьму ночную свежий ветер к западу нес,
Позолоченный лунным светом,
Дождь шумит и качает с веток,
Вдалеке на горизонте мерцает плес
По дорогам тын да туманы,
Вдоль дороги Тында, Самара,
Комсомольск-на Амуре, южный пустынный Тай,
Едем дальше —и на востоке
Замерцает огнями Токио
Узкоглазый и желтый встанет за ним Китай
Год за годом встречая весны,
На камнях раскинулись сосны,
Берега одеты в самый крутой гранит,
Дождик капает между строчек
Догорающий костерочек
Нашу память с тобою ревностно сохранит.
Потерянные сны
По каменным кварталам гулким,
Где ночь и звезды не видны,
Хожу по темным переулкам,
Ищу увиденные сны.
Без чемоданов, налегке,
Упорно тротуары тру,
Ищу – увиденные кем-то
И брошенные поутру.
В неясной, сумрачной тоске,
Чего-то тайного полны,
Ищу – потерянные кем-то
Неполюбившиеся сны.
Сны – и хрустальные, и каменные,
Податливые, как вода,
Сны про сверкающие замки
И вымершие города.
Лежат – на бросивших в обиде,
Лежат – прозрачные, как дым,
Сны – о мирах, никем не видимых
И сны про райские сады.
Отснятные и отрассказанные,
Про мир неведомый, про нас,
Я прячу бережно за пазуху
Чужих видений диссонанс
С первооснов
Неосторожно, рьяно, непугливо
Без лишних слов
Мы начинаем от большого взрыва,
С первооснов.
Неосторожно, рьяно и строптиво
В полночный час
Мы начинаем от большого взрыва
В который раз.
Мы снова разоденемся как франты
На это шоу:
Шампанское, бокалы и куранты
И взрыв большой.
Теперь у нас всё по-другому будет
Без войн и зла:
Другие, благороднейшие люди
И их дела.
Без злобы, без предательства, позора
Мир лёгок, прост:
И новые немыслимые зори
В долинах звезд.
На смертный бой не пустит старый герцог
Большой фрегат
И не пронзит доверчивое сердце
Клинок врага.
У нас всё будет свято и красиво,
Прямей тропа…
…но мчатся годы от большого взрыва,
И всё опять.
Грохочут грозы, рьяно, недовольно,
Мир изо льда,
Безумствуют очередные войны,
Всё как всегда.
Гремит война от Риги до Ростова,
Земля пьет кровь,
Опять мужей оплакивают вдовы
Под плач сирот.
С упорством траурным и неизменным
Мы всей толпой
Захлопываем сызнова вселенную
В большой хлопок.
Планеты неугодные теряем
Так, без прикрас.
Всемирные потопы насылаем
В который раз.
И снова – аккуратно и красиво
Вздохнув на миг
Опять огромным всевселенским взрывом
Откроем мир
Прощаемся мы с космосом немилым,
Что отдан злу
И пьем вино за здравье новомирья
И новых лун
Теперь-то точно всё иначе будет
Без тьмы и зла,
И новые, сердечнейшие люди
И их дела.
Костры, а не мосты
И снова беспощадный кто-то
Все плевелы – не звезды сеет,
Нас гонит, гонит по болотам,
А не широкими шоссе.
А я хотел – серьезно, глупо
С судьбою не на вы, на ты,
Идти по звездам – не по трупам,
И жечь костры, а не мосты.
А я хотел увидеть – вне
Не потолок тяжелый склепа,
А звезды ледяного неба
Над головою в вышине.
Но счастье обернулось прозой,
И снова заставляет жизнь
Идти по трупам – не по звездам,
Точить не рифмы, а ножи.
И снова нужно – хоть ты тресни
Среди непрожитой зимы
Петь не заливистые песни,
А погребальные псалмы.
А я хотел, чтоб беззаботно
В хитросплетении миров
Идти дорогой – не болотом
И проливать вино – не кровь.
А я хотел свирелью нежной
Сменить жестокие слова,
Ступать на гальки на прибрежные,
А не идти по головам.
Но кто-то блюл одну заботу:
Гнать по тропинкам без концов,
И этот беспощадный кто-то
Мне не показывал лицо,
Не понимал – упорно, глупо,
Как я хочу – предел мечты
Идти по звездам – не по трупам
И жечь костры – а не мосты.
Звенят цикады скрипками
Звенят цикады скрипками, скрипками,
Поют свои печали луне,
Земля такая зыбкая, зыбкая,
А может быть, земли вовсе нет.
И может, где-то вспомнится, вспомнится,
Что подо мной одна пустота,
Она такая темная, темная,
Ни света в темноте, ни черта,
Несутся тени конные, конные
По кругу вперемешку с дождем,
Тропа такая тонкая, тонкая,
И знаю – никуда не ведет.
А на фронтоне башенки, башенки,
Упала в их окошки луна,
И тени очень страшные, страшные
Размахивают крыльями над.
И тёмные посланники-всадники
Твердят про апокалипсис быль,
И стоптанные задники, задники
Ложатся на каминную пыль.
Кому-то судьбы горькие вверены?
Знал вечер, но молчал, умудрен,
Тот вечер – как последний, отмеренный
С момента сотворенья времен,
Играют руки белые чётками,
О чем-то так беззвучно поя,
И падают костяшками чёткими
Последние часы бытия.
А что-то будет за полночь, за полночь,
Какой-то новый мир у ворот,
Как только ветер западный, западный,
Развеет все – и пыль унесет?
Заброшенные миры
Заброшенные миры, потерянные богами,
Нехоженые людьми, непрожитые никем,
Где осыпался обрыв нечаянный под ногами,
Где умирали огни последние вдалеке.
И вместо солнца с небес мерцает огонь убогий,
Застывший в своем круженьи в бархатной синеве,
Не смеющий посмотреть в глаза жестокого бога,
Который мир сотворил – и бросил его навек.
Без весел и парусов бог от вселенной отчалил,
Без весел и парусов пространство покинул бог,
Пьянящая пустота, торжественное молчание
Окаменевших деревьев, опустевших дорог.
Мы замираем в долине, когда проезжаем мимо,
И мы вспоминаем снова – не вспомнить, увы, нельзя —
Где пал в неравном бою наш бог – повелитель мира,
И где закрылись его всевидящие глаза.
И замер прохожий люд на чистое небо глядя,
Не верит, что больше нет над головою творца,
И кажется – он сейчас вернется и снова сядет
За свой вселенский штурвал десятого образца.
И мертвый холод зимы сковал недолгое лето,
Где каждый случайный шаг срывается вмиг в обрыв,
И ждет летящая ночь дневного яркого света,
И жаждут своих богов заброшенные миры.
