Мы так говорим. Обидные слова и как их избежать – Мария Бобылёва

Довольно любопытная небольшая книга, как, по мнению некоторых людей, должна выглядеть корректная лексика в современном мире. Даже если вы бесконечно далеки от размышлений о том, является ваша речь «языком вражды», и даже если вы считаете себя главным специалистом по толерантности, то книгу все равно прочитать стоит. Как минимум ознакомиться с альтернативной точкой зрения, а как максимум задуматься над тем, что, когда и как мы говорим. Заодно можно проверить границы собственной терпимости. Я, хоть и разделяю саму идею о том, чтобы говорить в публичном пространстве максимально вежливо и всячески стараться никого не обижать, все же с некоторыми категориями людей не считаю нужным церемониться, так что педофилов, насильников и убийц продолжу называть именно так и не иначе. Но общие рекомендации довольно просты и достойны, чтобы приличные люди старались их придерживаться.

1) Если слово звучит, как ругательство и может быть применено к здоровому(«обычному») человеку, значит с этим словом что-то не так и лучше его не использовать.

2) Любое название уязвимых групп одним словом – патологизация. С этим правилом сложнее всего, так как наш мозг стремится к развешиванию ярлыков и придумыванию коротких емких обозначений.

3) То, что позволяют говорить себе говорить люди сами про себя, не может быть использовано для называния их третьими лицами.

4) Корректная лексика – не про завуалирование и благозвучие, а, наоборот, про ясность, конкретику и отделение личности от того, что с этой личностью произошло или происходит.

Ну и напоследок процитирую интересное замечание: «Та группа, которая начинает приобретать власть, начинает эту власть выражать посредством языка. Верно так же и обратное: кто владеет языком, тот владеет и политической властью.» Мысль эта, возможно, несколько преувеличивает реальное влияние языка/слов на общество, но именно в вере в подобные утверждения, мне кажется, кроются и страхи типа «это все тайные происки госдепа/пятой колонны и т.д.» и светлые надежды других жить в более открытом и приятном обществе, а также чаяния некоторых обрести видимость и влияние на политику в стране.

Если вдруг вы, как и я, не были в курсе того, что наркоман/алкоголик/бомж уже не говорят и хотите узнать как же говорят, то эта книга именно об этом.Первая половина – дискуссии, мнения и взгляды на новую этику, мерилом в которой стала… обида…именно обида становится главной эмоцией новой этикиНовая этика – это не реальность фактов и доказательств, а реальность чувств и травмыТо есть, если группе людей покажется, что какое-то слово по отношению к ним обидно, то это весомый аргумент, чтобы это слово заменить.В какой-то момент все аргументы сводятся просто к гуманизму. Потому что людям иначе обидноВторая половина – глоссарий, поделенный на части «заболевания и ограничений», «психические расстройства», «социально уязвимые группы» и даже «ЛГБТК+». В каждой части слова, которые либо неверно используются, либо некорректны, либо в принципе допустимы, но можно сказать по-другому. А также предлагаются корректные замены. К вашему вниманию пример слова (реальный из книги!)Не стоит: наркоман

Лучше использовать: наркопотребитель

Комментарий: некорректное, патологизирующее, оскорбительное словоЯ считаю, что смысл не меняется от того, назовешь ты кого-то этим словом или другим, если значение вложено верное. Но тут опять же смотря какое слово и к кому оно применяется. Если оно из медицины и именно в этой среде применяется, то вроде и все хорошо. Если диагнозом обзывают кого-то, то уже обидно. И самое главное обидно и носителю диагноза, потому что это болезнь, а не его личная характеристика и тому, кого обзывают, потому что он здоров. А если о человеке сказали, что он алкоголик, а не «человек с алкогольной зависимостью», то тут я думаю такая замена неоправданна, только если вы не публичный человек и говорите о публичных личностях на ТВ.Однако согласна, что многие слова приобретали негативную окраску именно из-за того, что их использовали не по назначению (к примеру: кретин, олигофрен, даун и прочие это медицинские термины). И как ты в медицинской среде так говорить можно (только осторожно), но вот в обычной жизни нежелательно (даже если слово применимо к человеку с таким диагнозом). А уж тем более использовать эти слова как оскорбления.Однако создатели книги считают, что важно не только то, что мы говорим, но и как мы это делаемВ обществе, где есть zero tolerance к насилию, оно не допускается и в языке. А в обществе, где сказать «бомж» или «наркоман» – это «а что такого?», позволено и все остальное: дискриминация, домогательства и изнасилования. Для меня это очень спорно. Если все будут говорить «наркопотребитель» и «бездомный», то и домогательства с другими преступлениями исчезнут? Это очень странное умозаключение.Также в книге была интересная мысль о том, что те, кто ратуют за свободу слова в каких-то областях, также ратуют за «ее значительное ограничение со стороны толерантности».Положительные стороны книги для меня: рассматриваются многие мнения. Как на новую этику, так и на повальную толерантность, на замену слов, на феминитивы. Есть мнения филологов. Рассказывается почему у нас процесс замены слов идет, но туго и почему некоторые некорректные слова мы никак не можем воспринять как некорректные (из-за исторических и культурных различий). То есть становится понятно, почему этот процесс вообще пошел и что примерно будет с языком в дальнейшем.Книга больше всего полезна тем, кто является публичным человеком, так как она поможет быть в курсе всех «словесных табу», которые появляются ежедневно, и не попасть в очередной скандал тем, кто реально интересуется этой темой и хочет быть максимально гуманным и толерантным. Остальным просто для интереса «что в мире нового» и общего развития.И как бонус занимательныесловесные замены, которые до русского языка пока не дошли, но на западе имеют место быть.надо было говорить не «слепой», а «несвободный глазами», не «инвалид», а «несвободный телом»называть человека old уже нехорошо, надо говорить elderly. Не «мужчина» или «женщина» (это сексизм!) – person. Вместо blind (слепой) надо говорить visually impaired (визуально ослабленный). Вместо «маленького роста» – vertically challenged, вместо толстый – horizontaly gifted (горизонтально одаренный).Для себя выделила не «маленький рост», а vertically challenged (перевод образный) «испытывающей трудности из-за вертикального уровня». Ну буду знать как исправить людей, когда обратят внимание на мой рост))Ну а всем, кто ленивый и непунктуальный, успокойтесь с вами все окей, вы простоmotivationally challenged (испытывающие трудности из-за уровня мотивации) вместо ленивый и chronologically challenged (испытывающий трудности со временем) вместо непунктуальный

Прочитав книгу, я пришла к единственной мысли – как хорошо, что я не блогер, не журналист, не спикер и вообще редко общаюсь с людьми.Я поняла, что будет жара, как только увидела в тексте «спасибо психологине…». То есть я, разумеется, понимала, что́ берусь читать, но мне почему-то казалось, что всё будет несколько менее… масштабно, что ли.Автор пишет, что она не филолог, а журналист – это очень заметно. Во-первых, вся книга построена по принципу статьи, во-вторых, подход к языку сразу говорит о том, что написавший работу профессионального отношения к нему имеет очень мало. Филологи понимают, что язык – это живая единица; он изменяется сам, и навязать в него что-то извне абсолютно невозможно. Тому есть яркий пример с нашумевшим законопроектом, предлагающим сделать произношение «йогу́рт» языковой нормой. Где сейчас этот йогу́рт? А ещё есть «кофе»: исправляли всю жизнь на мужской род, но средний уходить не захотел и теперь стал вариантом нормы. Приведённые в первой главе мнения лингвистов – единственная разумная, на мой взгляд, часть текста. Там и про этику, и про языковую норму.Если автор откровенно порицает культ обиды в современном обществе (а мне кажется, она это делает в самом начале, ну или, во всяком случае, высказывает своё пренебрежение), то мне становится совсем непонятным смысл написания этой книги. Если тебе что-то не нравится, зачем ты стараешься этому способствовать? Если сейчас модно и классно бесконечно обижаться и оскорбляться, что само по себе ненормально, зачем стараться подстраиваться под это поведение?В начале книги Бобылёва приводит в пример некую группу людей, которые при разговоре о толерантной лексике говорят, что нужно проблемы решать, а не выбирать для них слова. Так вот, видимо, я из этой же категории. Я действительно считаю, что куда острее стоит проблема с принятием того же ЛГБТ-сообщества; осознанием, что ментальные расстройства – это реальность, вариант нормы, такой же, как гастриты, диабеты и другие проблемы со здоровьем, а не западная выдумка или позорное клеймо; что бездомные часто оказываются на улице совсем не по своей вине, и что не перестают от этого быть людьми. Всё это и многое другое – то, над чем стоит думать, над чем стоит работать. И пока все эти проблемы будут существовать, язык не станет этичнее. Не может «белое» означать «чёрное». Не может быть толерантного названия «нетолерантному» (имею в виду то, которое не принимают и не понимают) явлению.Безусловно, нужно стараться быть вежливыми. Я также согласна с некоторыми примерами из словаря, особенно в области болезней. Например, действительно, довольно странно называть детей с синдромом Дауна – даунятами. Однако мне это режет слух по очень простой причине – в нашем языке «даун», «кретин», «олигофрен» и т.д. давно вышли из медицинской среды и стали ругательствами. Об этом, кстати, и сама автор пишет. Я уже писала выше, что язык – живая единица, потому так и получилось. Однако, я совсем ничего обидного не вижу, когда человека с какой-нибудь болезнью сердца, например, называют «сердечником», а если проводить аналогии с примерами из книги, то на это очень даже можно обидеться.Во всём хорош здравый смысл, и пресловутый пример про маньяков и педофилов – это, уж простите, бред сумасшедшего. Если говорить о слове «маньяк» и приведённом объяснении – мол, это целый спектр расстройств, – то нужно учитывать особенности нашего языка, в том числе ту, когда у одного слова может быть несколько значений. Полагаю, это именно тот случай, и в нашей речи слово «маньяк» в самую последнюю очередь относится к людям с каким-либо маниакальным расстройством личности, хотя это и созвучно. Про педофилов даже говорить ничего не хочу. Толерантная лексика нужна для того, чтобы никого не обижать, но мне абсолютно всё равно обижу я или нет человека, который совращает детей. А если уж он, как говорится в книге, всю жизнь борется с этим расстройством и ни одного ребёнка никогда и пальцем не трогал, то очень сомневаюсь, что в диалоге с ним вообще появится необходимость использовать это или любое другое слово. Обычно подобные расстройства в светской беседе не обсуждаются.Очень мне «нравятся» некоторые примеры, а точнее пояснения к этим примерам. Например, в случае с «раздвоением личности»:

"Раздвоение личности" – устаревший термин. В психиатрии это называется «диссоциативное расстройство»…"В том-то и дело, что это термин! Медицинский термин, то есть довольно узкий. Не обязан среднестатистический человек разбираться во всех этих терминах, знать правильные названия всевозможных отклонений и особенностей. В конце концов, каждый должен заниматься своим делом. Айтишники же (люди, работающие в сфере IT, а то вдруг сейчас кто оскорбится) не обижаются, когда их всех поголовно называют «компьютерщиками», а системные блоки величают процессорами. Откуда условной тёте Глаше из села Петровка знать всё это? При этом тётя Глаша может быть просто ангелом во плоти и в жизни никого обижать не собиралась.Забавно, что в разделе «ЛГБТ+» я не то что с некоторыми некорректными примерами не знакома, а даже с явлениями, которые они обозначают. Однако, если я где-то что-то от незнания скажу не так, люди оскорбятся – общество такое. Либо я разбираюсь в том, что мне совершенно неинтересно и меня совсем не касается (а чужая интимная жизнь, хоть традиционная, хоть нет, никаким боком ко мне не относится), либо я груба и неэтична (по меркам тех, кого всё это оскорбляет). Остановите Землю, как говорится…Что больше всего резало глаз при чтении – это использование новейших феминитивов (то есть не тех, что уже прижились – учительница, певица и т.д). К ним можно относиться по-разному, но факт остаётся фактом: попытки искусственным путём создать корявые феминитивы – это тоже дохлый номер, причём у Бобылёвой в книге есть абсолютно понятное и доходчивое объяснение, почему это не сработает. И что же? Она упорно пишет «психологиня» и «редакторка».Моё мнение: в случае с языком нужно не впадать в истерику и слова на все случаи жизни придумывать, чтобы никто не обижался, а своё отношение к этим словам менять – раз, перестать вставать в позицию жертвы – два, относиться к людям по-человечески вне зависимости от их социального, гендерного и какого угодно другого статуса – три. В конце концов, если кто-то из близких использует какое-то слово, которое лично тебе не нравится – попроси этого не делать, а хвататься за сердце, читая новости или чей-то блог – деструктивно, как по мне.Мне книга взорвала мозг. Наверное, кому-то она покажется полезной – почему бы и нет, собственно. Я же, повторюсь, ожидала что-то более приближённое к моей реальности, а не миру сумасшествия в Твиттере, где одно неверное слово способно перечеркнуть твой труд за всю жизнь.