Марисса Мейер
Проклятие

Глава 5

Серильда не знала, чего ожидать от свадьбы. Когда она прямо спросила у Эрлкинга, он сказал, что от нее потребует только одно – быть счастливой невестой. На что Серильда ответила, что, поскольку быть счастливой для нее невозможно, она предпочла бы проспать всю церемонию, а когда начнется пир, пусть король пришлет кого-нибудь разбудить ее. Она пыталась досадить ему, но Эрлкинг просто рассмеялся.

Как будто она шутила.

Она старалась не волноваться. Даже если ей придется принести какие-то абсурдные клятвы в вечной любви, это не будет иметь никакого значения. Он мог целовать ее, надевать ей кольцо на палец или делать что угодно другое – все это просто спектакль. Их брак был фарсом. Он ничего не менял.

Король может потребовать у Серильды ее руки, но сердце – сердце ее всегда будет принадлежать ей самой.

Ну, если забыть о том, что ее сердце спрятано где-то, замкнутое внутри ее телесной оболочки, и она, возможно, не найдет его, пока не родится ребенок – а тогда будет уже слишком поздно.

Серильду провели по высокому мосту, по которому она прежде никогда не ходила, к той части внешней стены, по которой она никогда не прогуливалась, – напоминание о том, что этот замок огромен, полон закоулков, укромных уголков, комнат и башен. Где-то там, вероятно, лежали тела – ее и Злата.

Серильда спустилась по лестнице в длинный узкий коридор. День был солнечным и теплым, но даже сегодня в этих глухих, без единого окна, проходах царил холод. Кожа ее охотничьего костюма тихо поскрипывала при каждом шаге, и, хотя Серильда казалась себе нелепой в этих доспехах и бриджах, она в то же время чувствовала себя на удивление решительной, почти отважной.

Никто не смел ее и пальцем тронуть, а если бы и попытался, ее заряженный арбалет мог осадить любого смельчака.

У дверного проема, занавешенного тяжелой бархатной портьерой, свита приостановилась. Слуги отдернули ткань и пропустили Серильду внутрь.

Девушка вышла на каменный балкон, и ее зарождающаяся уверенность тут же дала трещину. Все тело напряглось.

Балкон располагался двумя этажами выше северо-восточного сада. На этой стороне Серильда почти не бывала. Здесь в основном располагались хозяйственные службы, голубятня, аптекарский огород, а также домик смотрителя, небольшой фруктовый сад и виноградник.

Сейчас внизу было устроено что-то вроде поля, со всех сторон огороженного деревянными столбами. Вокруг этой ограды расположился весь двор Эрлкинга. Серильда увидела Манфреда, из проколотого глаза которого, как обычно, капала кровь. Возница смотрел на нее с выражением чуть печальнее его обычного равнодушия. Рядом она заметила покрытого синяками конюха – голова опущена, пальцы теребят край туники. Безголовая женщина сменила свой обычный костюм для верховой езды на простое платье и повязала шарф на шею, чтобы скрыть рану, хотя ее кровь уже просочилась сквозь ткань.

Были там и темные, великолепные настолько, что на них было больно смотреть. Но эта красота была пустой, лишенной сострадания и радости. По большей части они казались скучающими, но когда глядели в ее сторону, их взгляды казались разгневанными. Серильда улыбнулась им в ответ.

Злат так и не появился. Серильда забеспокоилась, уж не удалось ли охранникам в конце концов его схватить. Кто знает, может быть, прямо сейчас он опять скован золотыми цепями. От этой мысли ей стало нехорошо.

Серильда надеялась, что с ним все в порядке, что он прячется где-нибудь в безопасном месте.

Еще она надеялась, что он не замышляет ничего ужасного.

Но какая-то крошечная, безрассудная ее частичка желала, чтобы он был здесь. Не среди публики, наблюдающей за разыгрывающимся кошмарным фарсом. А здесь. На этом балконе. Чтобы он взял ее руку в свои…

Глупости, глупости.

Балкон, на котором стояла Серильда, украсили для церемонии. Каменные перила были увиты гирляндами из роз цвета красного вина. Балясины украшали перевязанные черным кружевом букеты из шалфея и «овечьих ушек». На стенах замка висели золотые с черным полотнища, а внизу тлели пряные благовония, распространяя в воздухе пьянящий аромат. Все вместе выглядело роскошно и утонченно, и эта картина могла бы даже взволновать и растрогать Серильду, не будь ее жених жестоким тираном, убивавшим детей и волшебных животных ради развлечения.

Стоило ей подумать об этом, как она заметила прямо напротив своего балкона еще один, выступавший из стены замка, так же богато украшенный, как и ее собственный. Занавеси раздвинулись, и вышел король. Он был одет в прекрасные кожаные доспехи и высокие черные сапоги – как в первый раз, когда она встретила его в ночь Снежной Луны.

Охотник и король. Его вид в равной степени наполнил Серильду благоговейным ужасом и отвращением.

– Моя невеста, – произнес Эрлкинг, и его медоточивый голос разнесся в повисшей тишине от главной башни до стен замка. – Вы сияете, как солнце в день солнцестояния.

– Прелестно, – ответила она, нисколько не польщенная, и положила маленький арбалет на перила. – У нас в Мерхенфельде есть традиция разбивать глиняную посуду перед свадебной церемонией, чтобы отпугнуть злых духов. Я бы предложила начать с этого – да боюсь, мы можем лишиться половины наших гостей.

– Никакого темного не отпугнуть черепками от битых горшков и мисок. Но сама идея кажется мне забавной. – Король сверкнул жеманной улыбкой, чтобы заставить зрителей поверить, что он так обожает свою странную человеческую невесту. Но верил ли хоть кто-то? Кому вообще нужно было это притворство?

Наверняка никто из гостей и мысли не допускал, что между ними возможна любовь. Для этого потребовалось бы воображение даже богаче ее собственного, а таким обладали немногие.

– Наши обычаи, – продолжал Ольховый Король, – немного отличны от ваших.

– Это я уже поняла, – ответила Серильда. – Никогда не бывала на свадьбе, где жениху и невесте первым делом вручали бы оружие.

– Значит, вы просто еще не жили. – Любовно погладив изгиб собственного арбалета, король посмотрел вниз на толпу. – Добро пожаловать. Для меня большая честь, что вы все собрались, чтобы засвидетельствовать союз между мной и дамой, которую я избрал своей вечной спутницей. – Он взмахнул рукой. – Выпускайте дичь.

Внизу к большой огороженной площадке потянулись телеги, груженные клетками. Клетки открыли, и на площадку выпустили десятки животных. Зайцы, фазаны, пара кабанов и два маленьких оленя. Утки, гуси и перепела. Горный козел, с полдюжины овец, даже павлин, который распустил веер из ярких хвостовых перьев, стоило ему вырваться из клетки. Дюжина куропаток, которые расправляли крылья и взлетали на ветви смоковницы, не обращая внимания на ограждение, удерживавшее других животных в загоне.

Наконец, из самой большой клетки появился огромный олень с великолепными рогами, поднятыми к яркому послеполуденному небу.

Животные разбежались по полю; одни прятались, где только могли, другие бродили по загону, растерянные и испуганные. Их кряканье, вой, поскуливание сливались в нестройный хор. Горный козел занял угол двора и грозил рогами любому, кто осмеливался к нему приблизиться.

– Наш обычай прост, – сказал Эрлкинг. – Вы дадите мне брачную клятву и выстрелите. Если цель будет поражена – значит, слова ваши чисты и правдивы, и клятва будет считаться нерушимой. После того, как мы оба принесем клятвы, начнется пир – и все будут угощаться нашими жертвами.

Во рту у Серильды появился мерзкий привкус. Она ела мясо всю свою жизнь и нисколько не смущалась делать покупки у мясника в Мерхенфельде, лакомиться жареной свининой во время пира или готовить сытное рагу из говядины для себя и папы. Но она никогда не была на охоте. Никогда ей самой не доводилось прострелить сердце зверя или перерезать ему горло ножом.

Впрочем, подумала она, так устроены жизнь и смерть. Есть хищники, а есть добыча.

– Моя невеста, – сказал Эрлкинг. – Вам предоставляется честь принести клятву первой.

Серильда вздернула бровь.

– С удовольствием. Я бы многое хотела вам сказать.

Темные внизу стали пересмеиваться так ехидно, что ее пальцы сжали арбалет.

Король улыбнулся в ответ, но в его взгляде читалось предупреждение. Напоминание о том, что они не одни.

Чепуха на постном масле. Серильда обещала поддерживать ложь о том, что беременна от него. Она не давала обещания притворяться, будто в него влюблена.

– Я клянусь, – произнесла девушка, – что до тех пор, пока дух мой отделен от тела и у меня нет другого выбора, я буду с досадой оставаться рядом с вами. А теперь посмотрим.

Осмотрев животных, Серильда выбрала цель, попасть по которой – и она это прекрасно понимала – у нее не было шансов: пухленькую перепелку, которая, очертя голову, носилась взад и вперед по двору.

Девушка взяла арбалет в руки – неожиданно ей понравилась его тяжесть и ощущение силы, которое он ей давал. Оторвав взгляд от птицы, она посмотрела на Эрлкинга – Серильда и не думала угрожать, но была не в силах удержаться, чтобы чуточку не пофантазировать. Что произойдет, если она выстрелит прямо ему в голову?

Она промахнется, наверное. А если и не промахнется, его все равно не убить.

Хотя это на самом деле было бы приятно.

Словно прочитав ее мысли, Эрлкинг широко улыбнулся ей.

Серильда наморщила нос, перевела взгляд на перепелку, прицелилась и выстрелила.

Стрела упала в грязь. Даже не рядом с целью.

Зрители смеялись, но Серильду это ничуть не смутило. На самом деле она и не хотела попасть.

– Я клянусь вам, – заговорил Эрлкинг, оттягивая тетиву своего арбалета, – что никогда не забуду те великие жертвы, которые вы принесли ради того, чтобы быть частью моего двора, стать моей супругой, провести вечность со мною рядом.

Серильда нахмурилась. Как будто это не он отнял у нее все. Как будто ее жертвы были принесены ею добровольно.

Эрлкинг спустил тетиву. Стрела попала сбоку кабану прямо в голову. Смерть оказалась настолько быстрой, что зверь даже не взвизгнул от боли.

Серильда вздрогнула.

Потребовалось мгновение, чтобы понять, что от нее ожидают следующей клятвы.

Она вздохнула.

– Клянусь, – начала она, глядя исподлобья на своего жениха, – что никогда больше не позволю выставить меня перед всем двором, не предупредив о том, чего вы от меня ожидаете. У меня не хватило времени подготовиться к этой церемонии, мой господин.

На этот раз она прицелилась в индейку.

И вновь промахнулась, как и в первый раз.

Эрлкинг пожал плечами.

– У меня сложилось впечатление, что вам нравится выдумывать на ходу. – Выдержав ее мрачный взгляд, он продолжил: – Я клянусь заботиться о вас, душой и телом. Клянусь, что мое обожание и стремление к вам будут расти с каждой проходящей луной.

Холод охватил Серильду.

Слова короля прозвучали почти… искренне.

Он ждал, устремив на нее взгляд, от которого ее щеки вспыхнули непрошеным румянцем.

Ей хотелось злобно зарычать в ответ. В какую игру он сейчас играет?

Наконец, король отвел глаза. Едва взглянув вниз, в сторону двора, он нажал на спусковой крючок. На этот раз он выбрал для их пира козу, и все произошло так же стремительно, как и с кабаном.

– Да уж, так я и поверила, что меткий выстрел означает нерушимую клятву, – буркнула она, надеясь, что Эрлкинг не заметит, как она нервничает. – Что ж… Клянусь, что в лучшие дни нашего вечного брака я буду и впредь находить ваше присутствие почти терпимым.

Это вызвало очередной приступ веселья у публики, и на этот раз их смех был не злобно-насмешливым, как после ее неудачных выстрелов.

Серильда даже не стала прицеливаться. Что проку?

Выдерживая пристальный взгляд Эрлкинга, с натянутой улыбкой на губах, она направила арбалет во двор и выстрелила.

Со двора донесся крик боли. Серильда вздрогнула так, что чуть не выронила оружие.

Она попала в оленя, но удар оказался не смертельным. Стрела вонзилась зверю в брюхо, и он вскинулся на задние ноги, отчаянно вращая огромными черными глазами.

Серильда ахнула. Ее замутило при виде того, как олень брыкался и дрожал от боли.

– Нет… мне так жаль… – пробормотала она, задыхаясь. Ее глаза наполнились слезами.

Король на другом конце двора поцокал языком.

– Это немилосердно, моя королева, оставить невинное существо страдать.

Раздувая ноздри, Серильда уставилась на него. Ей хотелось зарычать и огрызнуться, хотелось спросить, сколько невинных существ он сам заставил страдать за все время, пока возглавлял Дикую Охоту. Она думала о пяти обожаемых, драгоценных душах, которые и теперь еще страдали, не говоря уже о бесчисленных призраках, бродивших по этим залам, или о ее собственном отце, который был брошен гнить на обочине дороги и восстал в виде ненасытного нахцерера.

Или о ее матери – ее матери, которую увлекла с собой охота и которую с тех пор больше никто никогда не видел.

Но Серильда сдержала свой гнев и вместо этого прибегла к мольбе.

– Пожалуйста, – сказала она, – избавьте его от страданий. Я вовсе не хотела… – Жаркие слезы затуманили ее взор. – Прошу вас, сделайте так, чтоб ему больше не было больно.

Эрлкинг не шелохнулся.

Серильде хотелось задушить его. Но еще больше она хотела, чтобы все это наконец закончилось.

Она проглотила горький комок.

– Пожалуйста. Мой… дорогой супруг.

Уголок его рта чуть приподнялся, и Серильда буквально почувствовала его искушение растянуть этот момент. Чтобы она продолжала умолять.

Однако не успела она и вздохнуть, как раздался щелчок выстрела.

Арбалетная стрела вонзилась в череп оленя, и зверь рухнул замертво.

Серильда выдохнула с облегчением, но вместе с тем ее наполняла неизмеримая, невыносимая печаль. И еще она вдруг почувствовала, как сильно устала.

Ей сообщили, что пир будет продолжаться всю ночь. Но она не знала, сможет ли продержаться хотя бы до заката. Ей хотелось лишь одного: сбросить с себя тесный охотничий наряд, забраться в постель и спать, пока все воспоминания о солнцестоянии и этой фальшивой свадьбе не исчезнут без следа.

Но на такую роскошь у нее не было права.

Поэтому Серильда подняла голову и выдавила из себя горькие слова:

– Благодарю, мой господин, мой милосердный король.

Эрлкинг милостиво склонил голову.

– Просите у меня все, что захотите, ведь я ни в чем не могу вам отказать, любовь моя.

Серильда не могла сдержать вырвавшегося у нее гневного смеха. Он лгал, беззастенчиво и неприкрыто. Он никогда не исполнит желания, которое не было бы угодно ему самому.

Только услышав его следующие слова, она поняла, что Эрлкинг не облек это обещание в форму одной из своих свадебных клятв.

– Моя последняя клятва вам, моя смертная королева, – голос Эрлкинга мощно разнесся над головами толпы, возбужденной смертью оленя, – что отныне я никогда больше не буду относиться к вашему обществу как к чему-то само собой разумеющемуся, – тон его смягчился, а Серильда насторожилась. Никогда больше? – Клянусь, что каждое мгновение вашего общества будет для меня столь же дорого, как золото, спряденное рукой бога, столь же драгоценно, как мимолетные жизни смертных. Я клянусь, что, даже если вы пребудете рядом со мною целую вечность, мне никогда не надоест смотреть в ваши глаза, полные лунного света, на ваши губы, поцелованные солнцем. Рядом с вами я никогда не буду ощущать себя потерянным, никогда не почувствую одиночества, никогда не изведаю бесконечную муку жизни, не имеющей цели. Когда вы рядом со мной, я наполнен, и я посвящу всю свою жизнь тому, чтобы любить и дополнять вас.

В какой-то момент его речи рот у Серильды приоткрылся сам собой. Она смотрела на короля, не мигая. Кажется, будь у нее сердце в груди, оно сейчас перестало бы биться. Вокруг них воцарилась полная тишина. Даже крики и рев животных умолкли, когда Эрлкинг произносил эти слова.

Он смотрел на нее, словно ожидая. Но что она должна была ответить? Это была всего лишь насмешка над любовью. У него не было к ней настоящих чувств. Она для него всего лишь пешка. И тем не менее он говорил так искренне и убежденно, что у Серильды – простой смертной девушки, – невольно закружилась голова от таких поэтичных слов, сказанных голосом, звучавшим как песня, даже когда он произносил жестокие угрозы.

– Вы… забыли выстрелить, – выдавила она.

Сверкнув глазами, Эрлкинг поднял арбалет.

Целясь прямо в нее.

Глаза Серильды расширились.

– Что?..

Тетива громко зазвенела. Просвистела стрела. Серильда вскрикнула и пригнулась.

Закудахтала птица.

Что-то упало на перила рядом с Серильдой, всего в нескольких дюймах от ее локтя.

Мимо ее лица проплыл клочок серо-коричневых перьев.

Серильда уставилась на мертвую куропатку.

Смех короля эхом отразился от стен замка.

– Мы – муж и жена! Повара – готовьте пир!

Глава 6

Серильде велели подождать, пока ее не позовут, чтобы она и ее супруг могли появиться на празднестве рука об руку – спектакль продолжался.

Серильда не возражала против ожидания. Она никуда не спешила. Все слуги и служанки были заняты приготовлениями к пиру, оставив ее в благословенном, непривычном одиночестве.

Впервые за несколько недель Серильда почувствовала, что может вздохнуть свободно.

Дело сделано.

Она вышла замуж.

Она стала Ольховой Королевой.

Она ощущала не столько облегчение, сколько покорность судьбе. Прошло больше семи недель с тех пор, как Эрлкинг объявил всем, что Серильда станет его невестой, и хотя девушка понимала, что король не шутит, она все же до последнего сохраняла отчаянную надежду, что до свадьбы дело не дойдет. Что-то помешает их союзу, или Эрлкинг передумает, или… или случится еще что-нибудь.

Но теперь все свершилось.

Серильде не нужно было больше впустую тратить время, напрасно надеясь, что ей удастся избежать своей судьбы. Теперь она могла заняться тем, что поклялась сделать: убедить Эрлкинга отпустить с миром пятерых детей, оказавшихся здесь из-за нее.

А потом, возможно, найти еще и способ спасти свое будущее дитя.

А если вдруг и это ей удастся, неплохо было бы снять заклятия. То, что лежит на ней. И то, что на Злате. Заклятие, заставившее весь мир забыть о королевской семье, некогда жившей здесь.

Как-нибудь.

– Жена моя.

Сидевшая на скамье Серильда вздрогнула и, подняв взгляд, увидела короля в золотом свете, падающем из окна. Ей часто приходило в голову, что при дневном свете он выглядит нереальным. Ольховый Король был одним из тех существ, кто всегда пребывает во тьме. Чей портрет можно нарисовать только углем и самыми черными чернилами. Чье лицо может вдохновлять поэтов, но только на стихи, где в каждой строчке слова вроде меланхолия, могила или утрата.

Она встала.

– Мой господин.

Король предложил ей согнутую в локте руку.

– Нас ждет торжество.

Серильда посмотрела на предложенную ей руку в широком рукаве черной рубашки. На какой-то миг – кратчайший миг – ей захотелось спросить Эрлкинга о клятвах. Что он имел в виду? Считал ли он свои слова правдивыми или это была просто часть фарса?

Серильда постаралась унять дрожь. Проще было притвориться, будто его речи о вечной преданности ничуть ее не затронули.

Признать обратное было бы невыносимо.

Поэтому Серильда оставила свои вопросы при себе и положила пальцы на сгиб руки мужа.

Они направились к лестнице, ведущей в сад рядом с главным двором. Там их должны были ждать музыка, танцы и угощение – кроме подстреленной на церемонии дичи гостей должны были порадовать и множество других изысканных блюд, над которыми повара трудились всю неделю.

Но, не дойдя до ступеней, король резко остановился.

На уровне его глаз в дверном проеме болтался на бечевке кусок свернутого пергамента, перевязанный бархатным бантом.

Серильда недоуменно моргнула.

– Разве вы не видели его по пути сюда?

– Его здесь не было, – буркнул Эрлкинг, хватая висящий пергамент. Развязав бант и бросив его на пол, он развернул послание.

Заглянув через его плечо, Серильда стала читать.

Эрлкингу, Счастливому Владыке этого Замка,

Чтя древнейшие обряды, почитаю своим священным долгом следовать обычаям, заложенным предыдущими поколениями. Разумеется, будучи человеком чести, вы понимаете, как важно продолжать славные традиции, сложившиеся при дворе Адальхейда.

А посему, поскольку в этом мы пришли к соглашению, я пишу вам настоящее письмо в знак своей доброй воли.

Узнайте же, что нашей новой прекрасной королеве – да правит она мудро и милостиво – в течение этой ночи не будет причинено никакого вреда.

Но не сможет она и стать вашей до уплаты вами полного выкупа.

Выкуп сей я обязуюсь назвать, убедившись, что вы, Ваша Мрачность, в полной мере настрадались от отсутствия очаровательной смертной, которую вам посчастливилось выбрать себе в жены.

Надеюсь, вы сможете потерпеть?

С совершенным и искренним почтением,

Ваш дух-буян

– Дух-буян, – одними губами чуть слышно прошептала Серильда.

Со свирепым рыком Эрлкинг с такой силой смял пергамент в кулаке, что Серильда испуганно отскочила.

– Что на этот раз задумал этот наглый призрак? – сказал он, оглядывая пустой зал, а его фарфоровая кожа приобрела аметистовый оттенок. Конечно, Эрлкинг знал, кто истинный принц и наследник этого замка, но упорно делал вид, что Злат – просто-напросто надоедливый призрак. Серильда сообразила, в чем причина: Эрлкинг не хотел, чтобы она или его призрачные придворные, да и сам Злат, догадались, кто он такой на самом деле. При этом королю и в голову не приходило, что Серильда уже давно сама это поняла.

Она огляделась, но Злата нигде не было видно.

– Какие традиции? – спросила она. – Что за обычай?

– Ничего, обычная чепуха, – гневно раздувая ноздри, Эрлкинг протянул ей руку. – Пойдем.

– А я так не думаю, – раздался голос позади них, а затем на Серильду вдруг упала веревка и мгновенно обмотала ее, прижав руки к бокам.

Ахнув, она обернулась через плечо и увидела Злата, с кривой ухмылкой сжимавшего концы веревки.

– Да что ты…

– Пока выкуп не объявлен и не уплачен, ваша прекрасная невеста официально объявляется… похищенной.

Эрлкинг потянулся к поясу, на котором у него висело самое разнообразное оружие, но он опоздал.

Злат толкнул Серильду к ближайшему окну и подсадил ее на подоконник.

– Наслаждайтесь балом, Ваша Отверженность! – крикнул он.

Лежащее внизу озеро сверкало золотом и лазурью – но им предстояло разбиться о зазубренные утесы под стеной замка, не долетев до воды.

Злат вытолкнул Серильду из окна и прыгнул сам.

Девушка падала. Кричала. Ветер трепал ее волосы и хлестал по щекам.

Но они со Златом не разбились о скалы.

Вместо этого они… исчезли в мгновение ока.

Серильда споткнулась и потеряла равновесие, коснувшись ногами твердой земли там, где ее только что не было. Вместо яркого солнечного света ее теперь окружали высокие колонны и помост с двумя величественными тронами, освещенными рядом канделябров.

Она бы обязательно упала лицом вниз, не удержи ее Злат за веревку. Он поставил ее на ноги и поспешно развязал.

А потом расхохотался.

– Надо было видеть его лицо! Именно на такое я надеялся!

Серильда повернулась к нему, сбитая с толку, ошарашенная. Полминуты назад она шла на свадебный пир под руку со своим злым и нечестивым мужем, потом ее похитили и выбросили из окна, и она должна была разбиться насмерть, но волшебным образом перенеслась в тронный зал замка.

– Как ты это сделал? – спросила она все еще дрожащим голосом. – И почему? Что ты…

– Позже все объясню, – перебил Злат, освобождая ее от веревок. – Идем, нам нельзя останавливаться. Твой муж догадается, что нас перебросило в тронный зал.

Он схватил ее за руку и бегом потащил к скрытой за возвышением узкой дверце, где, предположительно, могли ждать слуги, ожидающие приказов монарха. За дверцей тянулся темный узкий коридор в сторону кухонь.

– Злат, постой, – взмолилась Серильда, хотя и старалась не отставать. – Что мы делаем?

– Просто забавный свадебный обычай, – сказал Злат, останавливаясь, когда коридор разделился надвое. Оглядевшись по сторонам, он махнул Серильде, чтобы та следовала за ним. Повернул направо, затем взбежал вверх по лестнице, которая заканчивалась закрытой дверью. Злат приложил ухо к двери, прислушался.

– Что за свадебный обы…

Он шикнул на нее и отчаянно замахал руками.

Серильда скрестила руки на груди.

Выждав с минуту, Злат, весело сверкнув ей глазами, кивнул, чтобы она продолжала говорить.

– Что за свадебный обычай? – на этот раз она шептала.

– Да ты и сама знаешь, – улыбнулся он, – похищение невесты. Ее всю ночь прячут от жениха и отдают только после того, как он волей-неволей заплатит выкуп за ее возвращение.

– Что? – Серильда уставилась на него.

Злат вскинул голову.

– Разве в Мерхенфельде так не принято? Это очень весело. Вот увидишь.

Она покачала головой.

– Эрлкингу это все не покажется очень веселым, и ты это знаешь.

– Ты права, его это не обрадует, – хмыкнул Злат. – А вот меня да.

Вдруг он насторожился и поднял руку, снова призывая ее замолчать.

Они оба прислушались, и через некоторое время Серильда тоже уловила звук шагов. Сначала ей показалось, что они доносятся из-за закрытой двери, но нет, кто-то шел по коридору у них за спиной.

Злат осознал это одновременно с ней, и его глаза расширились.

Толкнув дверь, он снова сжал руку Серильды и потянул ее за собой.

Дверь захлопнулась за ними.

– Там! – раздался чей-то крик.

Серильда побежала; Злат несся с ней бок о бок.

Они спешили сквозь гостиные и кабинеты, неслись по салонам для карточной игры и библиотекам, постоянно слыша темных, следующих за ними по пятам. Серильда совсем потерялась в этих лабиринтах – но вдруг поняла, что это мало ее волнует. Как и то, что ее похитили, если уж на то пошло.

Каждый раз, как они едва успевали увернуться от преследователей…

Каждый раз, когда Злат затаскивал ее в какую-нибудь нишу, а погоня проносилась мимо…

Каждый раз, когда они одновременно ныряли под стол или за занавеску, прижимаясь друг к другу так тесно, как только возможно, и изо всех сил пытались сдержать тяжелое дыхание и хихиканье, угрожавшее их выдать…

…каждый раз Серильде хотелось, чтобы ее никогда не нашли.

– Кажется, мы от них оторвались, – сказала она минут через двадцать, когда они со Златом прятались в высоком шкафу, набитом меховыми шубами и молью. – Пока, по крайней мере.

Злат стиснул ее ладонь – оказывается, все это время он не выпускал ее руку из своей. Даже когда Серильда спотыкалась и была уверена, что все кончено. Он только смеялся и подгонял ее, опрокидывая пару столов, чтобы задержать тех, кто за ними гнался.

– Не нужно нам было этого делать, – сказала Серильда, переводя дух. – Теперь он разозлится. Это слишком большой риск.

– Все будет хорошо. Он же не может обвинить тебя в твоем собственном похищении, правда? Кроме того, он все равно ждал, что я выкину какую-нибудь штуку. Было бы более странно – и вызвало бы подозрения, – если бы я вел себя благопристойно.

Серильда рассмеялась. В темноте она не могла разглядеть Злата, но точно представляла себе выражение его лица. Гордое, почти самодовольное. Она буквально почувствовала, как он ей подмигнул.

Ей хотелось возразить, но ведь он был прав. Король действительно ожидал от него какой-нибудь проделки.

– Считай, что это мой тебе свадебный подарок, – продолжал Злат. – Ни за что не поверю, что ты предпочла бы торчать на этом нудном пиру со своим возлюбленным и его чопорными подхалимами.

Серильда прислонилась к стенке шкафа, не обращая внимания на резные детали, болезненно впившиеся ей в лопатку.

– Ты прав. Я предпочитаю твою компанию.

– А если он не хотел, чтобы я тебя похитил, то должен был пригласить меня на пир. Уж хотя бы это-то он мог сделать.

– Злат, ты сделал это, потому что почувствовал себя обделенным?

– А ты бы не почувствовала? Я несколько дней подглядывал за поварами на кухне. Пир готовился невероятный. Как бы ты себя чувствовала, будь ты единственной во всем замке, кого не пригласили на такой праздник?

– Они обожают грандиозные торжества, что есть, то есть.

– И, как ни странно, вкус у них отменный. Все самое лучшее. Взять хоть посуду и сервировку. Фарфор из Оттельена. Дутое стекло из Верены. Даже половники необычные, с этакой замысловатой резьбой.

– Возможно, Хульда вырезала их собственными руками, – улыбнулась Серильда. – Бьюсь об заклад, у них есть волшебные свойства, у этих половников.

– Не сомневаюсь. Столовые приборы, возможно, выкованы самим Тирром. А корзины для хлеба сплел… Фрейдон?

– Гм, наверное, тоже Хульда.

– Нелегко быть богиней труда – у нее, кажется, больше всего работы.

– Честно говоря, я подозреваю, что когда-то почти все, что есть в этом замке, принадлежало твоей семье.

Злат пожал плечами.

– Не задумывался об этом, но ты права. Я наверняка потомок людей с очень утонченным вкусом.

Они немного помолчали, и Серильде стало интересно, о чем думает Злат – все еще о пире или о семье, которую никак не может вспомнить.

– Я стараюсь не тревожиться, но не могу, – призналась она. – Меня беспокоит, что он может сделать, когда найдет нас.

– Вам не стоит волноваться, Ваша Ослепительность. У меня все продумано.

Серильда нахмурилась.

– Не смотри на меня так, – потребовал Злат, и она снова улыбнулась. Он никак не мог разглядеть в темноте ее лица. – Все продумано.

Серильда придвинулась ближе, так, что их плечи соприкоснулись.

– Они охотники, Злат. А мы заперты в замке, на острове, с которого не можем выбраться. Он нас найдет.

– Смысл не в том, чтобы бегать от него вечно. – Злат наклонил голову и прижался к ее лбу своим. – Только до захода солнца.

– А что случится на заходе солнца?

– Падет завеса, и начнется пир. Но начать без невесты они не смогут, а значит, ему придется платить за тебя выкуп, а значит, торговаться со мной. Духом-буяном. Это будет очень унизительно для него. Вот в чем смысл.

Серильда подумала об этом.

– Так все это только для того, чтобы его оконфузить?

– Ты так говоришь, будто это сущая мелочь.

– Ну… вообще-то да.

– Я не могу убить его, – возразил Злат. – И победить его не могу. Я не могу помешать ему взять тебя в жены. Оставь мне хоть это, Серильда.

Она сникла.

– Ладно. Значит, до захода солнца.

Закат.

До него оставалось не так уж долго ждать. Самое большее час.

Час.

А что они будут делать в течение этого часа?

Серильда прерывисто вздохнула, внезапно осознав, каким тесным было их убежище. С тяжелыми шубами, давящими со всех сторон. С деревянными стенками, которые так и норовили притиснуть их со Златом друг к другу. Его плечо, прижатое к ее плечу. Тепло его ладони. Мурашки по коже при каждом случайном прикосновении.

Если, конечно, они были случайными.

Так что же они могли бы сделать за час?

Злат откашлялся и отстранился от нее на дюйм – отодвинуться дальше не позволяла ему теснота.

– Во время церемонии, гм… – начал он и откашлялся еще раз, – было произнесено несколько довольно впечатляющих клятв. Кое-что звучало даже почти романтично.

Он будто точно знал, что надо сказать, чтобы чувства, начинавшие бурлить и закипать в Серильде, моментально остыли.