Марина Ясинская
Рунные витражи
Уродец с удивлением посмотрел на меня. Из его рта торчали зеленые лапки.
– Во что превратились люди? Мы так хотели быть похожими на кого-то другого, что перестали быть самими собой. Все приходит в тлен. Все кажется бессмысленным и глупым, как жрать собственный хвост.
Уродец вынул изо рта лапу кузнечика, придирчиво ее осмотрел и выбросил за окно.
– Какой смысл повторять одно и то же? – я заглянул в его огромные круглые глаза со слабыми проблесками разума. – Это ведь уже происходило бессчетное число раз. Королева таймпиров нашла приют в этом городе, и, к сожалению, я ее полюбил. Она придет ко мне этой ночью. Я не смогу устоять, и мы будем любить друг друга долго и страстно. А потом я возьму ее в двадцатый век. Она сделает меня таймпиром, самым сильным, способным путешествовать во времени, чтобы змей пожрал свой хвост, чтобы я в будущем забрал ее с собой в спокойное время, где она сможет растить потомство. А в далекой бездне времен, когда на Земле уже не останется людей, Королева таймпиров примет свой истинный облик. Знаешь, как выглядит планета, полностью покрытая биомассой, поглотившей все остальные формы жизни? Но я так и не понял за все эти годы: Королева разумна, или ее разум – лишь форма притворства, мимикрия? И второй вопрос – все это правда, или эта история мне лишь когда-то приснилась?
Уродец задумчиво пожевал кончик своего колпака и спрыгнул за окно.
– Ну и черт с тобой, – бросил я ему вслед.
Она пришла неслышно, и ее руки коснулись моей шеи, расстегнули пуговицу на горле, опустились ниже.
«Возьми меня в лучшее из времен».
– Ну и черт с тобой, – повторил я, поворачиваясь и впиваясь в ее губы.
* * *
– Ломайте дверь!
Сильный удар вырвал меня из сна, сбросил с кровати. Жена герцога лежала рядом, а в дверь били чем-то тяжелым.
– Открывай, сын гриммо!
– Пустите, я вырву ему кишки!
Новый удар. Лезвие топора проломило толстые доски у самой щеколды.
Я накинул на себя одежду, схватил за руку свою любовь, потащил к окну. Снаружи гарцевал рвавшийся в дорогу Буцефал.
– Прыгай! – закричал я.
Моя Королева прыгнула. Дверь с грохотом упала, и в обсерваторию ворвались вооруженные люди. Позади стоял багровый от гнева герцог.
– Не убивайте! Он нужен мне живым!
Голый по пояс бугай успел первым. Он подбежал ко мне, замахиваясь топором. Я перехватил руку с оружием и опустил ладонь на его грудь. Я был голоден. Изрядно голоден и зол. Здоровяк постарел за мгновения. Его волосы поседели, кожа покрылась морщинами, топор выпал из ослабевшей руки, и мой противник со стоном опустился на колени.
Зачем? Зачем я это делаю? Он мне не враг. Он лишь подчиняется герцогу, я не хочу его убивать. Я с усилием оторвал ладонь, разрывая временные каналы, как невидимую паутину.
Ворвавшиеся люди испуганно смотрели на меня.
– Таймпир!
Не позволяя им опомниться, я выпрыгнул в окно. Приземлился грубо, неуклюже шлепнувшись на четвереньки возле Буцефала, на спине которого уже сидела Королева. Поднялся и вскочил в седло позади нее.
Через мгновение мы мчались – навстречу ветру и осени лучшего из времен, чья последняя капсула лежала у меня в сумке. Я остановил Буцефала у старого кладбища кораблей, где никто не помешает и можно будет спокойно превратить хрономираж в реальность. Расседлал своего коня.
– Беги! – похлопал его по шее.
Буцефал недоверчиво скосил взгляд.
– Беги давай! Свободен!
Конь отбежал на некоторое расстояние, остановился и нерешительно потоптался на месте, глядя на меня. Затем умчался в степь.
Я стоял и держал капсулу с плененным временем на ладони. В далеком прошлом я сам собрал это время – осень, когда у нас родился сын. Падали кленовые листья, и я смеялся, гуляя в сквере перед роддомом, ожидая, когда она выглянет в окно. Мне хотелось поделиться своим счастьем со всеми.
Я раскрыл капсулу, и лучшее из времен вырвалось на волю. За пределами хрономиража простиралась выгоревшая под солнцем степь и возвышались ракеты. Королева таймпиров стояла у «Гордости Земли», касаясь кончиками пальцев ее корпуса. А вокруг меня осень кружилась вихрем желтых листьев. Между усыпанных листвой скамеек гуляли влюбленные парочки. Сосредоточься, преврати хрономираж в реальность, и шагнешь в далекую и столь близкую осень. Где же Павел, вспомнил я. Он хотел увидеть лучшее из времен.
– Павел! – позвал я. Сквозь меня проходили призрачные люди. – Где ты?
Я нашел старого сторожа на краю хрономиража. Высохший скелет в скафандре лежал на земле и смотрел в небо пустыми глазницами. Голый череп обтягивала бандана. Руки вцепились в дезинтегратор. Я нагнулся. Не думаю, что это сделала моя Королева. Она все время была со мной и просто не успела бы. Здесь побывал кто-то из других таймпиров.
…Наших потомков.
Как всегда неслышно, она подошла и остановилась у меня за спиной. Я ощутил жасминовый запах ее волос.
– Ты заберешь меня в лучшее из времен?
Она смотрела на мертвое тело, и в ее глазах не было сочувствия, лишь нетерпение и далекие багровые вспышки.
– Не помню, видел ли мертвого Павла в прошлый раз, – задумчиво сказал я.
Она обвила мою шею руками.
– Пойдем.
– Но если я его не видел, значит, история каждый раз происходит по-новому.
Она поцеловала меня в губы, сладостное тепло растеклось по телу, но мне почему-то представился раздвоенный язык герцога.
– И значит, все можно изменить.
Я мягко отстранил ее, до хруста сжимая в кулаке капсулу черного времени.
Хрономиражи наложились друг на друга. Впереди возникло бесконечно далекое будущее с багровым небом и шевелящейся горой биомассы. Я зажмурился, превращая хрономиражи в реальность, и оттолкнул Королеву от себя. Черные щупальца захлестнулись вокруг ее тела, Королеву потащило к голодной плоти.
Я открыл глаза и с криком бросился за ней. Но остановился на границе времен и заставил себя смотреть, как ее поглощает биомасса. Королева пожирала саму себя. Где-то безумно смеялся Уроборос, выплюнувший свой хвост, а по моим щекам текли слезы.
Потом я шагнул в осень, навсегда закрывая за собой становящийся иллюзорным мир.
* * *
Осень кружилась желтым листопадом. Осень гуляла вместе с влюбленными, не замечающими холодного ветра.
– Простите.
Рассеянный молодой человек в черном плаще случайно задел плечом парочку и, неловко извиняясь, поспешил прочь. Затем он вдруг остановился и обернулся. Девушка, слушая возмущения своего попутчика, тоже оглянулась. В ее глазах виднелись багровые сполохи, но, может быть, это было всего лишь отражение заката.
♀ Кукольник
Карл появился в городе зимним утром, таким тёмным, что казалось, ещё не кончилась ночь. Безлюдная улица зябко куталась в сугробы, подернутые сединой дорожной грязи, колючий ветер жалобно подвывал в подворотнях. Панельные многоэтажки вяло подмигивали редкими желтыми глазами окон. По обледенелым рельсам мимо остановки, на которой застыла одинокая фигура, промчался, сердито звоня, пустой трамвай с табличкой «Следует в депо».
Карл вздохнул, перекинул большую дорожную сумку на плечо, взялся за саквояж на колёсиках – и пошёл вслед трамваю.
* * *
Небольшой старинный особняк, который арендовал Карл, почти затерялся среди высоких, хромово-стеклянных многоэтажек делового центра. Старожил города, в окружении современных зданий этот дом смотрелся чужеродно и немного нелепо.
Впрочем, горожанам было не до архитектурной нелепости, они были слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам. Им нужно столько всего успеть – учиться, заниматься карьерой, искать прибыльные сделки, завязывать полезные знакомства, обрастать перспективными связями, посещать курсы повышения квалификации, показываться на важных мероприятиях и репетировать нужные речи. Их дни были распланированы до самой последней минуты, и, несясь от одного пункта своего расписания к другому, они вообще не замечали, что на главной улице города в давно пустующем старинном здании впервые за долгое время завелся новый жилец.
И только когда над входом появилась неброская вывеска «Кукольный театр», старинное здание начали понемногу замечать.
Самым первым посетителем оказался вихрастый мальчишка лет десяти. Он пробежал между стойками с игрушками и, не задержавшись ни у одной, вернулся к поджидавшей его в дверях пожилой, скромно одетой женщине.
– И чего ты меня сюда притащила? Нужен мне сто лет какой-то дурацкий магазин с куклами. Что я, маленький, что ли? Нет, правильно мой папка говорит, самый лучший отдых – это компьютерная стрелялка. Пошли отсюда!
Следующий посетитель оказался тоже мальчиком, ровесником предыдущему. Он вошёл в магазин – и замер у стойки с большим, в половину его роста, замком с остроконечными башнями, высокой крепостной стеной и смотровыми площадками, на которых замерли металлические фигурки рыцарей.
– Нравится? – спросил незаметно подошедший Карл.
Мальчик кивнул, не отрывая восторженных глаз от стражников у ворот и волшебника с хрустальным шаром в окружении конников. Маленькие фигурки были так хорошо сделаны и раскрашены, что казались почти живыми.
– На вывеске написано «Кукольный театр», – решился спросить мальчик. – Но внутри совсем как обычный магазин. Где же тут сцена и зал? Где проходят спектакли?
– Да везде, – ответил Карл, протянул ему нарядного конника, а сам принялся передвигать остальные фигурки. – Прямо сейчас один и начнется, и ты даже можешь поучаствовать. Как тебя зовут?
– Мартин.
– Значит, слушай, Мартин. Рыцари собираются в поход за сокровищем, которое охраняет дракон. Вон тот, на соседней стойке. И ты – командир отряда.
На славный поход за сундуком с драгоценностями ушло минут двадцать. Конники доставили сокровища в замок, а изящный сторожевой дракон с изумрудными глазами остался в живых, потому как командир отряда жалобно попросил голосом Мартина:
– А давайте не будем его убивать – смотрите, какой он красивый.
Когда спектакль закончился, мальчик сказал:
– Спасибо! У нас в городе никогда не было театра – ни кукольного, ни обычного. Я и не знал, что это так здорово!
– Никогда не было театра? – удивился Карл. – Почему?
– Ну, потому что для отдыха есть компьютерные игры и реалити-шоу по телевизору. А по-другому развлекаться нельзя.
– Почему? – еще больше удивился Карл.
– Ну, – снова протянул Мартин, – говорят, что такой отдых – самый полезный, а все остальное – пустая трата времени… Вы меня извините, мне пора помогать маме – она после работы газеты разносит, ей одной тяжело.
В дверях мальчик спохватился:
– Ой, я же не заплатил за спектакль. Сколько я вам должен?
– Нисколько.
– А разве кукольный театр – это бесплатно?
Карл улыбнулся в ответ и протянул ему фигурку рыцаря.
* * *
Молодой мужчина в дорогом тёмно-синем костюме рассеянно поглядел на стойки с игрушками и осведомился:
– Вы продаете свои поделки?
Карл слегка наклонил голову и не ответил.
– У матери сегодня день рождения, мне надо срочно купить ей подарок. Помогите мне что-нибудь выбрать, она любит такие безделушки, а потом курьер заберёт покупку и доставит маме.
– А почему бы вам не отдать ей подарок самому?
Молодой мужчина удивленно взглянул на владельца магазина:
– Когда? У меня через пятнадцать минут совещание, а потом деловой ужин.
– Да, но ведь это же день рождения мамы.
Мужчина раздраженно пожал плечами:
– Это очень важная встреча, которая может обеспечить мне повышение… Так что посоветуете?
– Позвольте, я покажу вам маленький спектакль.
– Я же вам говорю, у меня через четверть часа совещание!
– Спектакль займёт всего пять минут, и вы прекрасно успеете на свое совещание. А в подарок маме купите главного героя представления. Уверен, ей очень понравится.
Молодой мужчина нехотя направился вслед за Карлом к невысокой стойке.
Там, в уютной крохотной комнатке, оклеенной веселыми обоями в цветочек, у старинного резного трюмо напротив оконца, затянутого перламутровой слюдой, в кресле-качалке сидела обезьянка-старушка. Одетая в длинное ситцевое платье, с седыми волосами, забранными в клубок на затылке, в очках, спущенных на самый кончик носа, она смотрела в окошко. В руках ее шустро летали спицы, и из-под них на колени выползал теплый мохеровый шарф. Старая обезьянка качалась в кресле и вязала, не глядя на спицы. Смотрела в окно и думала, что как раз тогда, когда она закончит теплый мохеровый шарф, непременно раздастся стук в дверь. Она откроет её, и на пороге будет стоять сын. Он живет очень далеко, на Севере, и именно поэтому редко её навещает. Она проведёт сына на кухню, и пока на плите разогревается чай, сбегает в комнатку и принесет теплый мохеровый шарф. Сыну на Севере непременно сгодится – ведь там очень холодно…
В наступившей тишине молодой мужчина долго вглядывался в раскрашенную фигурку обезьянки-старушки в кресле-качалке. Протянул руку, но так и не дотронулся до неё. Выудил сотовый, приложил трубку к уху и, забыв про Карла, неуверенно пошел к выходу. Прежде чем за ним закрылась дверь, Карл успел услышать:
– Мама? С днем рождения. Я скоро буду.
Фигурка старушки-обезьянки смотрела ему вслед через слюдяное оконце, тихонько качаясь в своем кресле.
* * *
– Здравствуй, русалочка! – обратился Карл к нарядной девчушке, с любопытством разглядывавшей тряпичных кукол.
– Здравствуйте, – вежливо ответила она. Оглянулась на маму – та стояла около входа на улице и сосредоточенно говорила по телефону – и спросила: – А как вы догадались про русалочку?
– Очень просто, – улыбнулся Карл. – У тебя в волосах заколки в форме морских звездочек, на цепочке – кулончик-ракушка, на руке браслетик из рыбок и дельфинчиков. Да и кофточка на тебе синяя, как морская вода. Кроме русалок, так больше никто не одевается.
Девчушка заулыбалась и, бросив быстрый взгляд на по-прежнему занятую беседой маму, прошептала:
– Меня зовут Эльвира. Только маме не говорите, пожалуйста, а то она меня ругать станет. Мне нельзя притворяться русалочкой.
– А кем же тебе можно притворяться?
– Ну, например, брокером. Или топ-менеджером.
Карл улыбнулся бы, если бы девочка не была так серьёзна.
– Не скажу, – заверил он. – А пока мама занята, хочешь посмотреть спектакль?
– Хочу! – обрадовалась маленькая русалочка. – Очень хочу!
Мама Эльвиры обнаружила свою дочку у витрины, оформленной под зеркальное озеро в кувшинках. Девочка зачарованно разглядывала вырезанных из дерева тритонов, русалок, моряков и рыбаков и выпиленных из разноцветных камней рыб, черепах и ракушек. Казалось, будто все они только-только замерли на своих местах.
– Эльвира! – укоризненно воскликнула мама. – Ты же у меня уже совсем большая, на следующий год в школу пойдешь. Сколько раз я тебе говорила – нечего тратить время на такие глупые игрушки. Лучше давай запишу тебя на курсы французского.
– Не хочу, – вздохнула девочка. – Мне хватает английского, музыки и хореографии.
– Ну, пойдем, я тебе новую компьютерную игру куплю, – предложила мама и, взяв дочку за руку, вывела её из магазина.
* * *
Прошло несколько недель, и в кукольный театр стали регулярно заглядывать любопытствующие. Кто-то покупал игрушки, на смену которым позже Карл непременно мастерил новые, но чаще всего люди приходили ради спектаклей.
Дети упоенно разглядывали тряпичных кукол и фарфоровых божков, вырезанных из дерева русалок, отлитых из разноцветного стекла лебедей, выпиленных из полудрагоценных камней черепашек, вылепленных из глины и умело раскрашенных викингов и скоморохов. Вязаные совы, вышитые бабочки, бумажные мышата и металлические рыцари, песчаные замки, восковые фонарики, горы из гальки, лабиринты из спичек и озера из стекла – все они оживали, едва к ним подходил Карл. Каждая фигурка рассказывала свою удивительную историю, а затаившие дыхание дети, будущие риэлторы и аудиторы, не отводили взглядов от самодельных игрушек и, кажется, не вспоминали, что самые полезные отдых и развлечение – это компьютерные игры и реалити-шоу, и что языковые курсы куда важнее кукольных спектаклей.
Бывало, что и родители, снисходительно усмехаясь, подходили поближе. Подходили – да так и оставались до конца импровизированных спектаклей, глядя на оживающие самодельные игрушки, передвигаемые умелыми руками Карла, и слушая будто впервые сказки и истории, которые они знали уже давно и потому давно уже перестали в них вслушиваться и забыли, о чём они на самом деле.
В кукольных историях никто слыхом не слыхивал о топ-менеджерах и брокерах. Герои спектаклей не торопились успеть в тысячу мест, где им вовсе не надо было быть. Они работали там, где хочется, а не где престижно, дружили с теми, кто нравится, а не кто занимает важную должность. Говорили о том, что любили, а не о том, что положено. Отдыхали там, где красиво, а не где модно. Беспокоились не о нужных связях и о курсе валют, а о семье и о друзьях.
Это были истории и сказки не о карьерных успехах и больших заработках, а о подвигах и предательствах, о мужестве и о трусости, о дружбе, преданности и любви, о борьбе и о вызове, об отчаянии и об утрате, о горе и о простом человеческом счастье – истории о жизни, той, которая была совсем рядом, но на которую катастрофически не хватало времени в упорядоченных, распланированных, расписанных по минутам днях жителей этого города.
* * *
Слухи о кукольном театре распространились среди горожан. Иногда в небольшое помещение набивалось так много народу, что Карл отодвигал многочисленные этажерки и витрины к стенам, освобождая пространство в центре комнаты, а стенд, который служил сценой, ставил посередине, чтобы всем было видно.
Зрителям не хватало стульев, так что чаще они садились просто на пол, не беспокоясь об отглаженных платьях и строгих деловых костюмах.
Уступив настойчивым просьбам, Карл установил у входа большую малахитовую шкатулку с прорезью на крышке. Каждый желающий мог опустить туда монету – любую, какую может. Или сочтет нужным.
* * *
Прошло больше месяца, прежде чем в дверях театра снова появился Мартин. На этот раз он привёл с собой маму. Усталая, поникшая женщина равнодушно ходила между стойками и стеллажами вслед за восторженным сыном, безразлично кивнула в ответ на предложение посмотреть спектакль и, усевшись на жёсткий стул, едва не заснула от усталости.
Но в самый разгар представления, когда стеклянные фигурки, умело передвигаемые руками кукольника по импровизированной сцене, разыгрывали незатейливую сказку – историю об удачах и потерях, об одиночестве и о душевной силе, в глазах мамы Мартина утихла тревога. Забыв на несколько минут о том, что ждет её за дверьми старинного дома в центре города, женщина смотрела спектакль. А Карл смотрел на её лицо, озаренное чем-то отдаленно напоминающим счастье, и видел, что на самом деле усталая женщина была намного моложе, чем ему сначала показалось.
Когда спектакль закончился, мама смущенно поинтересовалась, когда Карл устраивает следующее представление, и всё порывалась заплатить.
А Карл упорно отказывался от мелких монеток, которые та протягивала ему, и приглашал на следующий спектакль.
* * *
Ранней весной, когда город по щиколотку погрузился в лужи талого снега, в магазине снова появилась Эльвира.
– Я сбежала! – торжественно сообщила она Карлу. – Мама тут через дорогу, прическу делает – для вечернего… Забыла слово. Ну, папа вечером устраивает какой-то важный… торшер?
– Фуршет, – подсказал Карл с улыбкой.
– Точно! – обрадовалась девочка. – Можно, пока маме волосы делают, я русалочку проведаю? Как там они с тритоном поживают?
Разумеется, Карл показал ей новый спектакль. А Эльвира заверила, что теперь собирается приходить сюда регулярно.
– Мама меня не пускает, но я папу попрошу. Буду плакать – ион согласится.
А на следующий день снова появился Мартин. В руках у него была огромная коробка, внутри которой обнаружился целый зверинец из папье-маше.
– Меня мама научила, – гордо сообщил мальчик, доставая свои поделки. – Из старых газет сделал, почти сам, мама только немножко помогала, – похвалился он. – Склеил, раскрасил, и, представляете, вот они, – мальчик кивнул на бумажных зверей, – захотели показать мне спектакль. Я маму позвал и ей показал. Она сказала, что ей очень понравилось. И еще посоветовала вам показать. Только почему-то заплакала. Не пойму, почему… Хотите посмотреть?
Карл с трудом сглотнул и молча кивнул. Он понимал, почему заплакала мама Мартина.
* * *
Прошло чуть больше года с момента открытия кукольного театра, и Карла снова навестил его самый первый посетитель. Вихрастый мальчишка подошел к кукольнику и, не поздоровавшись, спросил:
– Вы покажете мне спектакль?
– Конечно, – кивнул Карл и повёл его к стойке с целым лесом деревьев из сердолика, хрусталя, аметиста и кораллов.
– Нет, – возразил ему мальчишка. – Я не хочу этот, я хочу, чтобы вы показали мне тот спектакль, который хочу я.
– И какой же ты хочешь?
Вихрастый мальчишка тут же ответил:
– Хочу про войну. Чтобы было много сражений, чтобы солдаты друг друга постреляли, а потом пошли на штурм вот того дома, где куклы сидят. И чтобы всех кукол замочили. Но только не понарошку, а по-настоящему.
– Это как?
– Ну, если солдат кинет гранату в дом, – мальчишка схватил ближайшую фигурку в ярком мундире, – то она попадет в куклу, и та взорвется – вот так, – и мальчишка столкнул одну из фарфоровых кукол на пол. Тонко звякнул фарфор, осколки брызнули в разные стороны.
– Нет, такого спектакля здесь не будет, – вымолвил Карл.
– Это почему?
– Потому что куклы не хотят его показывать, – отрезал Карл.
– Что я, глупый, что ли? – возмутился мальчишка. – Куклы не хотят! Это же вы их передвигаете, и вы за них говорите!
Карл вздохнул и решительно выпроводил сопротивляющегося мальчишку за дверь.
Но не прошло и недели, как тот вновь появился в кукольном театре. Да не один, а с отцом. Не обратив внимания ни на дюжину зрителей, ни на то, что спектакль был в самом разгаре, отец мальчишки подошел прямо к Карлу, достал из кармана чековую книжку и спросил вместо приветствия:
– Сколько?
– Простите?
– На сколько, говорю, выписывать чек? Я покупаю у тебя всю твою рухлядь, и ты будешь играть с моим сыном во что ему вздумается.
– Игрушки не продаются.
– Пытаешься торговаться? Не знаю, что тут такого нашел мой сын, но учти – я запросто могу выписать сюда настоящий театр, из столицы. И тебе тогда не достанется ни гроша.
– Я открыл кукольный театр не из-за денег.
– А для чего?
– Боюсь, вам этого не понять, – вежливо улыбнулся Карл.
Мужчина побагровел, рванул к выходу и уже в дверях прорычал:
– Я этого так не оставлю!
Громко хлопнула дверь.
В наступившей тишине к Карлу подбежала Эльвира и тихо сказала:
– Этот дяденька – он большой начальник. Я знаю, потому что папа его к себе приглашал, а папа – начальник большого банка и приглашает к себе только других больших начальников.
– Это бургомистр, – пояснил незаметно подошедший Мартин. – У вас теперь будут неприятности, да?
Карл ободряюще улыбнулся и ничего не сказал.
* * *
Неприятности появились в лице сухонького человечка с портфелем под мышкой, ни на миг не отрывающего взгляда от толстой кипы бумажек.
– Я пришел уведомить вас, что договор аренды на помещение досрочно расторгается по причине…
– О, даже причина нашлась! – усмехнулся Карл.
– По причине, – невозмутимо продолжил чиновник, – муниципальной необходимости. Вчерашним постановлением совета города решено изъять данное помещение из частной аренды и переоборудовать его под новый зал для компьютерных игр с целью наиболее полного удовлетворения нужд горожан в полноценном и гармоничном отдыхе. У вас есть неделя на то, чтобы освободить помещение.
* * *
Весть о том, что Карл дает последний спектакль, разнеслась по городу за считаные часы. Целыми днями в кукольный театр приходили люди, предлагали помощь, собирались вмешаться, выразить протест, написать в соответствующие инстанции, потребовать…
Карл с улыбкой качал головой и говорил короткое:
– Не стоит.
Накануне спектакля к Карлу пришли Мартин с мамой. Мартин грустно бродил среди стеллажей и стендов, гладил знакомые фигурки. Потом подошел к Карлу.
– Вы теперь уедете, и все опять станет как прежде, да? – спросил он, едва сдерживая слезы.
– Не станет, – заверил кукольник. – Помнишь, какой ты однажды показал мне спектакль? Ты смастеришь свои игрушки – из папье-маше, из глины, из дерева – да из чего угодно. И откроешь свой кукольный театр. Сначала у тебя будет всего один зритель – мама. А потом – кто знает?
Мартин задумался, потом кивнул и несмело улыбнулся.
А после появилась Эльвира. Зареванная, растрепанная, она подошла к Карлу и протянула ему небольшой сверточек.
Когда кукольник его развернул, то обнаружил там самодельную игрушку. Сшитая из лоскутков куколка в руках держала морскую звезду – одну из тех заколок, что Эльвира всегда носила в волосах, – и была одета в голубенькое платье, из-под которого выглядывал рыбий хвост. Русалочка.
* * *
Зрители едва уместились в кукольном театре. Сидели на полу и на подоконниках, стояли у стен и в дверях. Смотрели на сцену – смотрели внимательно. Там шел кукольный спектакль – самый большой спектакль из всех, что они видели. В нем участвовали все, абсолютно все игрушки театра. В каждой из них кто-то из зрителей непременно узнавал себя.
Спектакль рассказывал про маленький город, в котором каждый день его жителей был похож на предыдущий. Горожане заранее знали, что с ними будет завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Знали, на кого пойдут учиться, кем будут работать, с кем станут дружить, на ком женятся. Наизусть повторяли заученные фразы – готовые на все случаи жизни. Жили и были счастливы. Или просто не успевали задуматься, счастливы ли они.
И вот однажды зимним утром, таким пасмурным, что казалось, еще не кончилась ночь, в город пришел человек с большой дорожной сумкой на плече и с саквояжем на колесиках и открыл там кукольный театр.
Поначалу никто не приходил к нему – ведь в расписании жителей города не было ни одной свободной минутки. Но прошло время, и в театре появились зрители. Они смотрели спектакли и учились жить по-новому. Они приходили туда, потому что там, на представлениях, разыгрываемых самодельными игрушками, они учились чувствовать, любить, сопереживать, сострадать, радоваться, несмотря ни на что, и каждый день находить повод для счастья.
А потом, когда в кукольном театре прошло множество разных спектаклей, главный кукольник огляделся вокруг, улыбнулся и решил, что теперь-то ему можно идти в следующий город и давать представления уже там.
На прощание он устроил самый большой спектакль, собрав всех зрителей, кто хотя бы раз побывал у него в театре. А после представления он раздал всех своих кукол, повесил на плечо большую дорожную сумку, взял за ручку саквояж на колесиках и ушел по заснеженной улице вслед за громыхающим пустым трамваем, спешащим в депо.
