Марина Якунина
Дамнар. Неведение II
Глава 16.4. Обряд
Октавио, всё ещё дрожащий, с трудом осознающий свершившееся, повиновался. Сет сыпанул порошок на рану девки. Тот, смешиваясь с кровью, начал быстро становиться похожим на кисель. Кровотечение стало меньше.
– Прижми обратно.
Октавио, зажал рану, с облегчением выдыхая. Было похоже, что девушку действительно можно было спасти.
– Это хитозан. Обычно можно купить на ярмарках в портах. Делается из панцирей некоторых морских существ. Советую таскать с собой для непредвиденных случаев, вроде этого. – как бы между прочим уточнил Князь.
Сет изучал Октавио. Что из себя представляет кнехт? Было несколько неловко, что их знакомство началось подобным образом. Парень ему нравился. А вот он ему – явно нет, но Сета мало это беспокоило. Урок ещё не окончен.
«Эти приказы… Надо извернуться. Надо… Надо обмануть. Надо сопротивляться» – Октавио нервно задышал, пытаясь себя убедить, что этот процесс организму всё ещё нужен. Остывшая кровь девушки на его теле неприятно холодила кожу и ему казалось, что начала её пощипывать. Безумно хотелось умыться, стереть с себя это все, вместе с воспоминаниями и убраться прочь, но он боялся ослабить давление на рану.
– Обмануть, сопротивляться, – Князь хмыкнул. Октавио, с ужасом осознав, что дамнар теперь видит и слышит его мысли, задержал дыхание, предчувствуя беду.
– Не ты ли говорил про то, что твои воля, мысли и прочее теперь мои? – Князь зловеще улыбнулся. – Плохая идея, сначала назвать меня чудовищем и строить планы о том, как бы меня предать. Видимо, прочувствовал не до конца. Что ж, значит, придётся проучить.
Октавио сжался в один нервный комок, внутренне готовясь обороняться. Итернитас затрепетал в предвкушении.
Князь же небрежно опустился обратно в своё кресло, безучастно сделал глоток вина, полюбовался немного блеском света, играющим на камнях. Затем Октавио услышал Приказ.
– Найди нож. Воткни его остриём этой девке в любой глаз на твой выбор. По самую рукоять. Ни единого слова от тебя слышать не желаю. Выходить из комнаты нельзя. Ломать нож нельзя. Пытаться убить себя или меня, нельзя. Не отходи от этого дивана. У тебя три минуты на выполнение, – всё это Князь произнёс совершенно безразличным, ледяным тоном, вообще не смотря на округляющиеся с каждым новым предложением глаза кнехта.
У Октавио всё похолодело внутри от услышанного. Князь со скучающим видом встал, подошёл к окну и присел на подоконник, отвернувшись от кнехта и жертвы. Начал разглядывать что-то на улице.
К удивлению юноши, первую минуту ничего не происходило. Лишь нарастало беспокойство. Всё сильнее и сильнее. Октавио начал озираться по сторонам в недоумении. Глаза зацепили рукоять ножичка, торчащий из голенища обуви служанки. Всё ещё уверенный, что ничего не происходит, Октавио прекратил давить на тряпку и потянулся к цели. На уже небольшом расстоянии осознал, что тянется к ножу, и одёрнул руку.
Хотел было победоносно сказать, что сопротивляться всё же можно, но лишь засипел, не в состоянии выдавить из себя ни звука. Рефлекторно с удивлением схватился за горло. Никаких болезненных ощущений не было. Просто внезапно исчез голос.
Октавио соскочил с девушки, встал на ноги и начал было пятиться, но невидимая нить не давала сделать более пары шагов от дивана. Время шло. Беспокойство нарастало. Руки начали дрожать по неестественным причинам. Юноша перевёл взгляд на Князя – тот всё ещё сидел на подоконнике и смотрел в окно, ритмично и неспешно покачивая ногой, будто бы ничего не происходило.
Руки вновь потянулись к ножу. Октавио в ужасе, чувствуя, что власти над ними уже нет, сел на пол. Тело спешило. Отведённое ему время заканчивалось. Неведомая сила начала делать рывки вперёд, увлекая за собой кнехта, не заботясь о его положении. Рука выхватила ножичек из голенища, находясь в этот момент под неестественным углом, когда юноша полулежал на полу, силясь встать или отползти, и вообще не смотрел на рукоять.
Когда оружие оказалось зажатым в кулаке, тело швырнуло в сторону головы девочки. С пола было очень неудобно дотягиваться. Магия заставила кнехта встать и посмотреть в лицо мирно спящей девушке. Приказ требовал сделать выбор. Правый или левый?
Октавио отказывался соглашаться. Он отказывался это понимать и принимать. Он молился. Тщетно. До конца отпущенного срока оставалось несколько секунд. Магия требовала исполнения приказа. Рука с зажатым ножиком взметнулась над переносицей девушки. Октавио силился вырваться, но единственное, что ему удавалось – перемещать остриё то над правым, то над левым глазом спящей служанки.
Князь прислушивался к собственным ощущениям. Он действительно мог находиться в мыслях кнехта на расстоянии. Магию смерти подключать для управления марионеткой не было нужды – приказ действительно делал всё за него. Занятно. Раньше Сет думал, что отец всё же кривит душой, обрисовывая принцип работы приказа, обходя природную чувствительность Сета ко лжи.
Октавио вновь засипел. Предательская мысль возникла в голове. «Если она правша, то, может, левый»? Мысль была совершенно глупой. Навряд ли она переживёт лезвие такой длины. Рука Октавио остановилась над левым глазом, и сдвинуть её с места уже не удавалось. В исступлении, Октавио рвался и хрипел. Заострившимися ногтями, которых он не заметил ранее, изранил руку, зажимающую нож. Алые капли брызнули на лицо и шею девушки. Её ресницы дрогнули, но она не пришла в себя.
Почуяв запах крови кнехта, Сет повернулся и расплылся в одобрительной улыбке. Октавио действительно был хорошим человеком при жизни. Он не ошибся, что тот будет пытаться совладать с собой до конца.
Как в жутком сне, рука начала опускаться. Окатавио сопротивлялся как мог, из-за чего дело шло медленно. Но время вышло. Рука, игнорируя все старания юноши, резко ушла вниз, к своей цели, исполняя приговор.
Сет перехватил руку Октавио в дюйме от глаза служанки. Кровь в жилах юноши вскипела, возмущаясь отсутствию результата. Лёгкие отказались принимать воздух. Голову сдавило железным обручем с острыми шипами, и продолжало сильнее сдавливать с каждой секундой. Рука Октавио вновь взметнулась вверх в попытке исполнить предназначение ещё раз. Сет вновь её остановил.
Похоже, магия решила, что с телом что-то не то, потому что инициативу взяла на себя другая рука – быстро перехватила оружие и резко нанес удар. Сет остановил и вторую руку. Тело начало биться как в припадке, пытаясь обойти препятствие и достигнуть цели, но Князь отобрал ножик из скользких от крови пальцев, отшвырнул Октавио от девки и отошёл на три шага к окну.
Тело кнехта, измученно болью, кинулось к Князю, стремясь раздобыть злосчастный ножик, но приказ не давал отойти от дивана. Невидимая цепь удерживала. Тогда, к удивлению Октавио, тело упёрлось в край дивана, и начало его толкать в сторону Князя. Сам он об этом не догадался, а магия сообразила. Он уже не сопротивлялся действиям неподчиняющегося тела. Он мечтал лишь о том, чтобы пытка поскорее закончилась. От охватывающей боли Октавио уже практически перестал видеть.
– Достаточно с тебя, отменяю приказ.
Голос Князя подействовал как ушат ледяной воды, мгновенно смывая боль. Октавио, не в силах справиться с ощущением облегчения и покоя, и пережитого ужаса, сжался на полу в комок и разрыдался.
Сет медленно подошёл к юноше, сотрясающемся всем телом на полу возле ног спящей девушки.
– Надеюсь, ты хорошо запомнил все ощущения. Теперь давай, возьми себя в руки.
Октавио поднял на Сета глаза, полные ярости и душевной боли. Силился выдавить из себя хоть слово, но после пережитого потрясения не мог справиться с голосом.
– Не утруждайся. Я догадываюсь, что ты меня сейчас люто ненавидишь. Признаться, я на это и рассчитывал. Мне твоя симпатия не нужна, чтобы управлять, как ты заметил.
У Октавио, и так уже совершенно опустошённого, внутри всё оборвалось. «Неужели это продолжится?» – он бегло бросил взгляд на мирно посапывающую во сне девушку, и сердце заныло от страха.
Сет проследил за этим взглядом и виновато вздохнул.
– С неё на сегодня точно хватит, можешь не переживать.
Октавио не смог сдержать вздох облегчения. Почему-то словам Князя верилось.
Взяв безвольно лежащую руку кнехта и сделал надрез на запястье, Сет ловко подставил под струю пустой кубок. Октавио безучастно наблюдал за этой процедурой. Порез быстро затянулся. Князь вытер лезвие о край обивки и вернул ножичек обратно, в голенище к владелице.
Итернитас вдоволь насытился. Безысходность и ужас Октавио, страх и боль служанки, ярость Сета… Паразит уполз в недра каменных стен и затих.
Сет, уже не подстёгиваемый щупальцами замка, произнёс:
– И у меня к тебе есть не приказ, а просьба, – голос Князя показался Октавио безумно уставшим и грустным. Юноша недоумённо поднял на него глаза. – Если кто-либо прельстится перспективой добровольно отдать свою волю на невозвратной основе – отговори. Расскажи без прикрас, чего это ему может стоить.
Октавио в замешательстве утвердительно кивнул. Слова и тон Князя никак не увязывались с тем, что происходило с ним в этой комнате. Почувствовав, что дар речи к нему вернулся, шёпотом спросил:
– Что будет с ней?
Сет посмотрел в изголовье кровати, где вился жнец, не решаясь приблизиться. «Видимо, всё же она потеряла многовато крови. Придётся отгонять, пока не восстановится достаточно».
– Очухается и пойдёт работать дальше, – безразлично пожал плечами Князь, – крови потеряла довольно много, но я ей не дам перейти в Долину Тени. Выспится, и всё будет в порядке.
– Как её зовут?
Князь усмехнулся:
– Понятия не имею. Ты каждый раз у обеда имя спрашивать будешь?
У Октавио не было сил ни возразить, ни даже внутренне возмутиться. Да и вопрос явно был риторическим.
– Так. На сегодня всё. Если мне что-то будет нужно, дотянусь до тебя мысленно, – с этими слови Сет осторожно, стараясь не расплескать кровь кнехта из кубка, подхватил девушку на руки и понёс к двери.
Измученный Октавио не мог никак среагировать. Не было сил ни чувствовать, ни шевелиться. Уже в дверях Князь развернулся и предложил:
– Советую тебе твою Зельду отправить в дом Айвори. Поговори с Силавией – наверняка её родня не откажет. Можешь её туда даже сопроводить, но затем вернись в поместье. Будете врозь, но там она будет в гораздо большей безопасности, чем у твоей семейки. Если будут возражать – сошлись на то, что я приказал. Возмутятся – подсоблю. Только сделай вид, что сам бы рад от неё избавиться, да наложен запрет. Если заметят, что у тебя осталась часть души – проблем не оберёшься, – не обращая внимания на дальнейшую реакцию кнехта, Сет понёс Есению в подземелье, в лабораторию.
Октавио, зацепившись за последнюю фразу, как в полусне прижал окровавленный кулак к сердцу и в изнеможении закрыл глаза.
Интерлюдия 2.1
Мир Атиозес. Бескрайние леса Грика. Дворец «Синьяэстел». 43 года после вторжения
Несмотря на поздний час и большое количество зелени вокруг, стояла невыносимая духота. Тут и там зажигались флюоресцентные огоньки в желобках декоративных вензелей, украшающих антаблеме́нты [1] ордерной аркады [2], соединяющей между собой навесной проход между двумя зданиями эльфийского дворца. Изнутри желобков и трещин декоративной облицовки лился мягкий, но достаточно яркий свет, для того чтобы для жителей отпала необходимость использовать по ночам факелы для освещения территории. Вверх по колоннам полз вьюнок, из белоснежных цветков которого пили нектар мохнатые мотыльки.
По проходу степенно шествовали трое высоких мужчин. Тот, что по центру, был с длинным посохом, в лёгкой мантии цвета слоновой кости, с ветвистой диадемой, охватывающей голову у висков, оставляя свободной центральную часть. Справа от него шёл юноша ниже на голову. Он был облачён в тёмные одежды, не подходящие для летнего зноя – в коже и тёмно-коричневой грубой ткани можно было свариться.
Лицо его обладала бледным оттенком и выглядела болезненной. Чёрные волосы на голове отливали синевой, а тонкие пальцы с заострёнными ногтями нервно сжимали эфес клинка, то и дело судорожно его перехватывая.
Юноша, что шёл слева от коронованного, был одного с ним роста, в лёгкой зелёной рубахе и простых льняных штанах. То и дело на его плечи, спину и голову садились вечерние бабочки и мотыльки. Юноша не обращал на них никакого внимания. Лишь лёгким ментальным импульсом велел им переместиться, если они по неосторожности пытались лезть ему в глаза.
– Nin Aran [Мой Король], я уверен, что сейчас нас услышит лишь ветер. Вы дадите своё позволение свершить предрешённое? – прохрипел черноволосый.
– Ферджин, мой верный друг, я рад бы дать тебе положительный ответ. Да не могу, поскольку связан клятвами. Пожалуй, по долгу совести я должен отговорить тебя от свершения сего деяния. В любом случае ты мой гость, а не пленник, – коронованный изобразил на лице лёгкую улыбку и слегка поклонился, не сбавляя шаг. – Я лишь хочу напомнить, что это только твоё решение, ты знаешь все риски. Зачарованные предметы могут утратить часть свойств при их использовании в другом мире.
Черноволосый на миг остановился, задумался, терзаясь сомнениями, но решил всё же спросить:
– Мой господин, вы уверены, что это сработает? Что проклятие спадёт, если уничтожить первоисточник?
– Так говорит опыт наших предков. Убьёшь чёрного колдуна – спадёт его колдовство. Убьёшь королеву ехидн – другие особи теряют силу. Дамнары и их детища – вампиры, те же чудовища. Только не принимай на свой счёт, – венценосный вновь слегка улыбнулся.
Ферджин, не сбавляя шаг, еле заметно дёрнул челюстью, подавляя раздражение. Он привык держать лицо. К тому же он был уверен, что эльф не хотел задеть его чувства нарочно.
– Вы ведь сможете объяснить моё временное отсутствие?
– Об этом не тревожься. В долине и горах рядом с Ксантосом много неисследованной территории. Я предложу тебе идти туда, изучать породы и минералы. А уж каким путём будешь добираться – тебе решать.
– Anor galads mín pata, mellon [Солнце озаряет наш путь, друг], – решился подать голос юноша.
– Спасибо, друг, – с благодарностью и тёплотой принял напутствие Ферджин. Затем, посерьёзнев, обратился к эльфу. – С вашего позволения, я вас покину.
Когда черноволосый удалился, юноша, слегка ускорив шаг, перегородил путь венценосному, попытался поймать его взгляд:
– Почему же вы дали добро Ферджину, а мне строго запрещаете?! – спросил юноша с некоторой обидой в голосе.
Венценосный со вздохом продолжил движение, обогнув юношу:
– Ты всё слышал. Я не давал ему добро – он всё решил сам. Клятвы…
– Да я сотню раз уже слышал про клятвы! – теряя самообладание, с вызовом спросил юноша. – Почему вы запрещаете мне свершить мою месть?
– Я ничего не запрещаю, Ластиэль, – терпеливо, без тени раздражения или недовольства ответил венценосный. – Я лишь прошу тебя подождать хотя бы до тех пор, когда оба дамнара ослабнут. Нет никакой гарантии, что Ферджину удастся совершить задуманное. Ты – туз в рукаве, – с этими словами эльф остановился, незаметно для спутника сжал зубы и потёр сквозь одежды область немного ниже ключицы.
– Точнее, только у тебя сейчас есть сила, способная противостоять наследнику Итернитаса. А если убрать князя, то у тебя будет чуть больше шансов до него добраться. И идти вам вместе – нельзя, – в голосе эльфа послышалась сталь, юноша досадливо поджал губы. – У отца и так паранойя, думаю, что его сыну это настроение тоже передалось. Подобраться к ним на расстояние вытянутой руки будет ой как непросто… и опять же, повторюсь – это ваше, и только ваше решение.
– Я не понимаю, к чему эта игра слов… – упорствовал юноша. – Вы же сами, ещё в Вириди Хорте, рассказали нам… Велели выковать зачарованные клинки, выделяли немалые средства…
– Остынь! – тихо, со скрытым раздражением произнёс эльф. Остановился, нахмурился, сделав глубокий выдох, дёрнул было рукой, но снова выпрямил её вдоль тела. Через мгновение его лицо вновь разгладилось и приобрело спокойно-дружелюбный вид. – Я лишь желал тогда и желаю сейчас, чтобы восторжествовала справедливость. К сожалению, мироздание может решить, что мои попытки вам помочь в этом – являются нарушением клятв, поэтому сейчас я могу помочь лишь советом и словами поддержки. Связан по рукам и ногам этими путами. Перестань меня мучить вопросами в таком ключе. И да, я запрещаю тебе предпринимать что бы то ни было до тех пор, пока не найдётся слабое место у наследника. И пока в Итернитасе их двое, – видя, что Ластиэль вновь собирается протестовать, добавил: – Аэлдулина я в расчёт особо не беру – он всегда был слишком наивен.
– Повинуюсь, – угрюмо пробормотал понурившийся молодой эльф.
– Ластиэль… – голос венценосного приобрёл медовые нотки. – Я разделяю твои чувства. Также я считаю, что ваше дело – правое. Лишь предлагаю действовать осмотрительно. На этом закончим беседу – сюда идут.
С другого конца арки из проема, ведущего во внутренний сад, зашли две высокие женщины. Юноша, узнав вошедших, немедленно склонился в поклоне.
– Lindele lamime esse, nin emel, thír bo cin, [В моём сердце звучит музыка, глядя на вас] – лишь смог прошептать юноша в замешательстве. Он ещё не успел остыть после разговора с Селфисом, а Леди всегда замечала, если его душевное спокойствие было нарушено.
Женщина с золотистой диадемой в волосах улыбнулась, подала руку юноше для поцелуя.
– Приятно встретить вас в столь поздний час. Я как раз надеялась, что кто-то сможет отвлечь меня от этого зноя. Вы выглядите взволнованным, что-то случилось?
– Híril, govanneth cin blind nin [Леди, встреча с Вами ослепила меня], – продолжал лепетать юный эльф, не зная, куда себя деть.
Леди Руаcил’авара с лёгким поклоном приняла комплимент. Ластиэль ей нравился несмотря на то, что внешне очень сильно напоминал Сехфир’халлана. Каждый раз, глядя на это дитя Вечного леса, Леди невольно сравнивала своих сына и внука. Её сердце сжимала тоска, и в голову закрадывались непрошенные мысли: «Почему я не поговорила с ним перед судом или хотя бы перед изгнанием? Как я могла не заметить миг, когда мой младший сын превратился в монстра?».
По крови Ластиэль приходился ей внуком, но по факту являлся последним даром Богини Вечного Леса, своим покинутым детям, заплутавшим среди чужих миров.
В вечер его рождения шёл проливной дождь. Небо оплакивало мир, покинутый демиургом. Леди молилась в цитадели белых роз. Цветы уже успели скинуть свои лепестки несмотря на разгар лета, и превратить дорожки в осеннее месиво, начинающее источать запах перегноя. Когда она услышала плач младенца, сначала отмахнулась – среди её народа давно не было носящих под сердцем дитя. К тому же из-за непогоды и шума за пределами беседки, ей могло и почудиться.
Небо в месте разрыва ткани юниверсума так и не затянуло брешь. Рана рассекала небосвод кривой тёмной расщелиной, видимой из любой точки Вириди Хорта даже ночью, поскольку она мерцала пурпурными бликами. Земля устала дрожать и рассыпаться на части. Под воду и в толщу земли успели уйти несколько городов. Некоторые здания, в том числе и эльфийский дворец, пострадали не слишком сильно, поскольку были вдали от эпицентра места, откуда демиург решил покинуть свой мир и уйти в инфинитум. Но волна разрушений постепенно добиралась и до Вечного Леса.
Земля много дней извергала огонь из своих недр, орошая пеплом мир на много миль вокруг. Если бы не вышедшие из берегов реки, и не изломы на земной коре – лава наверняка затопила бы всё живое, но раны на теле мира создали для подземного огня своеобразный барьер. Извержения длились уже несколько месяцев. Горы могли заснуть на пару недель, но потом вновь продолжали извергать пламя и пепел. Создавалось впечатление, что мир вот-вот распадётся на несколько гигантских кусков, и разлетится в бесконечности вслед за демиургом.
А ещё одни за другим, вопреки воле служащего дамнару некроманта оживали кладбища. Жрец Итернитаса уже не успевал привязывать упырей к замку – мертвецы атаковали ближайшие деревни и городки, вырезая подчистую всех жителей. И убитые ими пополняли уже неконтролируемую армию тьмы.
Гибель мира была настолько очевидна, что свет и тьма сели за стол переговоров, обсуждая, как справиться с общей бедой. Было необходимо наступить на горло гордости, закрыть глаза на прошлые обиды и заключить перемирие. Тогда Леди Руасил молилась, о том, чтобы их решение уйти, утащив с собой чудовищный замок, оказалось верным. И если их бегство заберёт с собой хотя бы ту магию, что привела к катастрофе, юниверсум со временем сможет залечить свои раны. И у оставшихся в этом мире существ появится шанс выжить. Быть может, тогда Первая Матерь передумает и вернётся… Эльфийка мало надеялась на то, что её молитва достигнет ушей Богини. Увы, покидая свой мир, демиург забрал надежду с собой. Леди пыталась ощутить хоть толику её присутствия, абстрагируясь от всего, что происходило вокруг…
Но крик усиливался, становился всё надрывнее и жалобней. Леди вышла под водопад холодных капель и пошла на звук. Плач привёл её к деревцу, выросшему на могиле Глиндменел – убитой Сехфиром девушки несколько десятилетий назад. Корни дерева расступились, чтобы проходивший мимо путник мог извлечь дитя из природной люльки. Широкие листья будто пытались укрыть малыша от дождя, но они уже не справлялись с потоками небесных вод, и колыбель затапливало – земля не успевала впитать всю обрушившуюся на неё жидкость. Таким образом на свет обычно появлялись дриады, если в мёртвой женщине оставалось мужское семя. Выросшее на костях дерево, спустя десятилетия, а иногда и столетия, могло дать новую жизнь, если было благословлено Богиней. Но так случалось с девочками, а младенец был мальчиком.
Рождённые самой природой дети не имели своих собственных родных, но становились детьми каждого эльфа Вечного Леса. Леди знала, на чьей могиле выросло дерево, а значит это дитя было её прямым потомком, пусть ему и никогда не узнать об этом.
Она взяла на руки внука, мысленно поблагодарив Первую Матерь за последний подарок. Поклялась, что сохранит тайну, чтобы сердце дитя не очернилось жаждой мести, и приложит все усилия, чтобы он вырос достойным эльфом, не испорченным влиянием отца.
– Миледи, вы опечалены? – Ластиэль озадаченно вглядывался ей в глаза, вероятно, она слишком надолго предалась воспоминаниям.
– Нет-нет, я просто уже устала, – Леди, встрепенувшись, передала руку для поцелуя Селфис’харлану. – Но ты мне не ответил. Это огорчает и тревожит меня…
