Марина Васильевна Вишнякова
Острова. Семьдесят рассказов о хорошем
Зазеркалье
Нет у мира начала, конца ему нет,
Мы уйдём навсегда – ни имён, ни примет.
Этот мир был до нас и вовеки пребудет,
После нас простоит ещё тысячу лет
Омар Хайям
Вязко утопая в сиропе сбывшихся желаний, приехавшие на остров рискуют навсегда остаться на нем. И не выбраться больше на Большую землю, потому что магнит, встроенный в остров, не отпустит. Посопротивлявшись какое-то время, подергавшись мухой в паутине, можно стать элементом пейзажа волшебной картины – как окаменевшие со-товарищи Одиссея на своем корабле, превратившемся в остров Понтиконисси… А чем плохо? Ну, в любом случае лучше, чем просто валяться остывающей грудой костей под криво установленным камнем с лживой надписью «незабвенному»…Хотя, тут, конечно, бывает по-разному…
Я даже не могу сказать, что это туристическая достопримечательность острова, но все же рекомендую посетить Британское кладбище. Оно расположено практически в центре Керкиры – центрального и единственного города острова. Англичане умеют сохранять спокойную приватность не только жизни, но и после-жизни, поэтому британские кладбища являют собой тщательно продуманное, но очень натурально исполненное сочетание ухоженности и естественности, одиночества и общности. Британское кладбище – это продолжение традиционного садика, предмета гордости, привязанности и заботы любого, даже очень холодного на вид англичанина.
На местном Британском кладбище хоронили не только собственно бриттов, но и немцев и даже итальянцев – то есть, всех неправославных христиан. Британцы, соблюдающие традиции в любой точке мира, побеспокоились о выделении отдельной территории под упокоение подданных Ее Величества, а местные греки решили, что пусть уж и прочие протестанты и католики лежат где-то рядом.
Кладбища – необходимый и очень яркий элемент культуры и истории, поэтому я обязательно посещаю кладбища в ходе своих странствий по разным городам и весям.
Могилы Британского кладбища Корфу относятся к разным срокам, наиболее ранние появились тут в 18 веке (то есть, не так уж и давно, по сравнению со многими европейскими кладбищами), большая часть захоронений датирована 19 веком, основная часть относится к первой половине 20 века, и даже 21 век успел собрать свой урожай.
Влажный климат Корфу и относительно недавним памятникам придал заслуженный потертый готический вид – можно снимать римейк «Господина Оформителя»[2] на европейский лад.
Греческий сторож кладбища – суетливо-ленивый как все кладбищенские сторожа и радостно-шумный как все греки – хищно ждет зазевавшуюся жертву, чтобы уволочь ее вглубь парка с криками об уникальности той или иной совершенно обычной, если честно, могилы. И после 10-минутной пробежки ждет восторженных реплик в старом кондуите, который заботливо подсовывает для записи.
Мне удалось уклониться от восторженного гостеприимства и побродить по парку-кладбищу самостоятельно, неспешно и спокойно.
Среди всего многообразия памятников меня тронули два.
Один – это даже не памятник, это мемориал времен Первой мировой войны – много могил молоденьких морских офицеров, погибших, видимо, при подрыве какого-то судна или даже нескольких кораблей. Надписи скупы, подвиг ребят неясен, но краткость их жизни сама по себе символична. В который раз заставляет адресовать богам вопрос о том, зачем им нужна такая массовая жертва? Что эта жертва должна сообщить выжившим? Почему надо было убить такое количество молодых, только начавших жить людей? Ради каких мнимых ценностей надо было забрать основную данную свыше ценность – жизнь? А может, есть что-то, что ценится на Небесах выше жизни – и им, погибшим, об этом уже стало известно, а нам еще нет? Может, их наградили, взяв наверх намного раньше положенного срока – а нас наказали, оставив жить в скорби? Слабое утешение для оставшихся скорбеть – во все времена.
Вторая могила – это история любви. Очень скромный трогательный памятник долго жившей женщине, родившейся в 1911 году и дотянувшей аж до 2002 года. Пережившей две мировых войны и много разного другого…Обычно на памятнике 91-летней женщине пишут что-то вроде: любимой маме и бабушке от детей, внуков и правнуков… Это – в лучшем случае. В качестве свидетельства хорошо и правильно прожитой жизни. А то и просто – даты, констатирующие факт «из праха вышли – в прах обратимся».
Но мало кому – даже из гораздо более молодых ушедших – пишут такие слова, какие написаны на этой могиле: «Спокойной ночи, моя любовь, я скоро»… Good night my love, I will be up later… Легкая формула для краткого расставания: она легла спать, а он припозднился – и просит ее не беспокоиться, не тревожиться, спать сладко, он скоро придет, они снова будут вместе. Потому что не могут друг без друга. После всей длинной-длинной-длинной жизни…И рыбка, выбитая на памятнике, значившая что-то важное и очень личное для них обоих…
«– Вы когда умрете? – Это никому не известно и никого не касается! – Ну да, неизвестно, тоже мне – бином Ньютона!..» (с)
Скажите, если вы умрете, что вам напишут оставшиеся после вас в качестве эпитафии? А когда вы умрете в 91 год, что вам напишут?
Мне завидно. Я завидую умершей в день моего рождения англичанке Хелен (и родилась-то она в самый значимый для меня день, вот такая интересная связь между нами), которая была одарена в жизни любовью, преодолевшей ее смерть.
И вы, наверняка, тоже завидуете. Если, конечно, уже понимаете, что смерть – это не самое страшное, что бывает в жизни.
Он похоронен с ней же, в той же могиле, надпись короткая: Together again…Его звали Клайв, он жил без нее еще долгих четыре года – и вернулся к ней, как и обещал. А еще он был моложе ее на 35 лет, хотя, когда так любишь, условности не имеют никакого значения…
Альтернативная стратегия
Чтобы всегда попадать в цель, стоит сначала выстрелить, а потом уже назвать целью то, во что попал.
Законы альтернативной стратегии.
Как вы думаете, а в чем разница между министром и менестрелем? Оба вещают о несуществующем, оба нуждаются зрителях и поклонниках, оба зависят от кошелька правителя, обоих частенько бьют и гонят, и мало кого помнят после смерти, а если и помнят, то ужасно искажают, цитируя. Вот и выходит, что нету разницы, ибо портфель – это не отличие, это атрибут. И менестрель с портфелем может считаться министром, а министр с шутовском колпаке и с дудочкой – менестрелем…Смежные профессии, похоже…
Корфу откликается интересными снами на ту реальность, из которой на него прибываешь.
Снился мне очень интересный сон, который мог бы стать сюжетом неплохого блокбастера. Если коротко: на Земле победил технологический вариант развития цивилизации и, стремясь буквально все немедленно превратить в эффективность и результат, земляне отобрали у своих детей игрушки (зарыв их в глубокий бетонированный бункер), чтобы сразу, с раннего детства, не отвлекаясь, работать на создание полезно-ощутимых материальных ценностей на благо всех. Детки в связи с этим выросли жесткие, результативные и безжалостные – и довольно быстро уничтожили сначала своих родителей, потом себя – и, как следствие, – все живое на Земле. И вот много-много времени спустя на выжженную Землю прилетели инопланетяне, нашли бункер с уцелевшими игрушками и изумились мудрости цивилизации, которая, находясь на краю гибели, смогла спасти самое ценное, что у нее было – детские игрушки, как свидетельство развитой и очень доброй культуры.
С удивлением наблюдаю, как мой сон сбывается в реальности – в последние годы высокой технологической и политической турбулентности… Надеюсь, не придется все же паковать детские игрушки и искать бункер…
На Корфу, как мне кажется, не очень уютно будут чувствовать себя люди, для которых личный статус и власть имеют большое значение. Поэтому жить тут остаются те, кто внутри себя уже давно нашел ответ на вопрос «Земля! Земля! Кто я??». Те же, кто в порыве модного тренда накупил здесь недвижимости, но пока еще находится внутри иерархической суеты сует, довольно быстро продают свое имущество. Нередко теряя при продаже, поскольку на Корфу волатильность низкая, кризис на стоимость недвижимости не повлиял. Несколько весьма известных в России влиятельных персон таким образом прожужжали над островом – и улетели в другие края. А вот не менее известные другие персоны – из театрального мира, из мира бизнеса, из научного сообщества – остались соседствовать с нами. И мы все на «ты» не от фамильярности, а от конечности нашего числа тут.
Корфу обнуляет иерархии. В этом его оздоравливающая роль, с одной стороны, но и разочаровывающая наиболее амбициозных граждан, с другой.
Наш дом тут находится в лучшем месте на острове. В лучшем не потому, что мы тут живем (хотя и поэтому тоже), но еще и в связи с тем, что он расположен у подножия центральной местной горы Пантократор (Вседержитель). Гора довольно отчетливо являет собой профиль Бога Отца – и вот как раз там, где начинается борода Вседержителя, стоит наш дом. Может, сны такие из-за расположения?
На вершине Пантократора есть монастырь. Вообще монастырей и церквей на острове очень много и они, в основном, православные. Гордые греки объясняют себе, что любят русских (и прощают им многое) не за нефтедоллары, а за общность религии. Православие – это очень важная часть культуры острова. Много раз отстаиваемая в кровавых битвах. Поэтому мечети на острове нет (по распоряжению властей), и кофе по-турецки (т. е. в турочке) тут называют кофе по-гречески, и если вы назовете его турецким, вам ответят, что у них такого нет.
Долгое время я считала, что греки обладают каким-то особым типом просветления – и потому здесь более тысячи монастырей на участке суши, который по периметру всего 200 километров. Тем более, что по преданию первыми из христианских миссионеров сюда пришли святые апостолы Иассон и Сосипатр – двое из числа семидесяти, посланных Господом на проповедь Евангелия. Согласно некоторым источникам они прибыли на Корфу в 37 году. Если это так, то из всех областей современной Греции Корфу принял христианство самым первым.
Правда, как обычно, оказалась прозаичней. Монастыри не платили налог многочисленным правителям острова (а Корфу был и под Византией, и под Венецией, и под Францией, и под Великобританией…). Сметливые крестьяне в каждом почти дворе возвели часовенку и назвали ее монастырем, сократив существенно налогооблагаемую площадь. Но с развитием менее романтичной цивилизации эта история с сокращенным налогообложением была отменена – и монастыри стали приходить в упадок. В новейшее время у православной церкви Греции был особый статус, но предложение правительства отделить ее от государства вызвало бурные протесты в стране, где церковь играет большую роль в воспитании и жизни людей. В общем «все сложно».
Пока же имеем то, что наблюдаем: монастыри в изобилии, но работающих среди них не так много, как просто наличествующих.
Монастырь Пантократора – самый демократичный из всех на острове. Начнем с того, что в центр его вбита огромная радиомачта, придающая всему месту совершенно фантастический вид! На входе лежат разные тряпки для граждан, прибывших на машине или мотоцикле прямо с пляжа. Обычно люди тут ходят уже в чем-то покрывающем тело, так как наверху даже в жару прохладно. Довольно часто можно попасть в облако – и ходить в нем. Очень забавно быть персонажем мультфильма Ежик в тумане. Правда, скорость маневра надо снизить, ибо падать вниз, ошибившись в ощущении края, довольно далеко. Мы обычно, если попадаем на пути на Пантократор в облако, пережидаем в ближайшей деревеньке за чашечкой кофе, пока оно пройдет (оставив нас начисто выстиранными и готовыми к глажке горячим утюгом), а не рвемся в экстремальное восхождение. Но есть любители.
С вершины горы открываются чудесные виды во все стороны. И вообще в монастыре присутствует какая-то особая благодать, не истребленная даже торговцами на территории храма. Есть, конечно, как везде, сувенирная лавка, в которой можно купить за несколько евро много приятных штучек: карманные иконки, выточенные из оливкового дерева, всякие ошейники из него же, какие-то гипсовые поделки в псевдоантичном стиле (для туристов-новичков). А еще можно купить вкусный местный мед.
В центре монастыря есть маленькая церковь – Вседержителя, с красивым, потемневшим от времени Деисусным рядом и несколькими иконами Божьей Матери. Одна из них – в серебряном окладе – считается исцеляющей. Особенно, если оставить какую-то свою серебряную вещицу в дар. Иногда прихожане специально заказывают изображение в серебре болящего органа – руки, ноги, головы – чтобы Святая сразу поняла, куда именно направлять исцеляющее воздействие.
Вообще Святые – основные целители на острове. Несмотря на то, что врачи тут объективно хорошие (был повод убедиться), и открыт местный госпиталь, по оборудованию и комфорту опережающий московские больницы, аборигены предпочитают обращаться с просьбами об исцелении к Святым.
Главный Святой острова – Святитель Спиридон. В его честь названо 90 % мужчин острова. В любой компании греков обязательно есть несколько Спиросов. Спиридон – жил в реальности и своей праведностью (которая была у него не с самого начала, а после смерти жены) заслужил Царствие Небесное. При этом, он жил не на острове, его мощи были привезены на ослах с турецких территорий. Так что, покровителем острова он стал уже после своей смерти, причем – спустя не один десяток лет. Зато именно с покровительством Святого Спиридона островиятне связывают волшебное исцеление от чумы. В то время, когда Европа вымирала целыми странами, на острове была локальная вспышка заболевания, унесшая жизни двадцати человек – и заступничество Святителя прекратило это средневековое безобразие.
Собор Святителя Спиридона – центральный на острове, находится в столице, в Керкире. И в городе запрещено строительство зданий, которые превзошли бы по высоте колокольню собора. Мощи Спиридона основную часть года лежат в серебряной раке, но несколько раз в год происходят торжества – с выносом раки в город. В остальное время доступ к мощам Святителя открыт утром – и поток желающих поведать о своих бедах и попросить содействия не заканчивается во все сезоны. Местные крестьяне очень верят в исцеляющие способности Спиридона, и в любой семье вам расскажут о безнадежном больном, сходившем на моление, поцеловавшем тапочки и напрочь исцелившемся. Лоуренс Даррелл (известный английский писатель, популяризатор острова) публиковал историю о том, как один крестьянин повздорил с братом, тот проломил ему голову топором – и вот с топором в башке крестьянин прошагал 10 км от своей деревни до церкви, помолился Святому Спиридону – ему там кто-то вынул топор из башки, крепко прикрутил полушария обратно, и крестьянин вполне себе бодро ушел восвояси. И жил еще долго, а может и счастливо, ибо лоботомия, как известно, навсегда избавляет чела от столь лишних для него раздумий о смысле жизни.
Религия – большая часть жизни острова. Тут можно встретить наивные и трогательные изображения Святых на придорожных камнях (видимо, путника посетило видение, которое он тут же запечатлел), маленькие кукольные часовеньки у дорог отмечают места гибели автомобилистов и мотоциклистов (через каждые 10 метров, что неудивительно при сочетании горного серпантина, осыпающихся дорожных покрытий и привычки греков летать со скоростью 100+ в абсолютной темноте, да еще и сильно перед этим погуляв со-товарищи). Каждая деревенька имеет свою церковь, да еще и не одну. На новоселье принято дарить икону – и это очень ценный подарок включения в коммьюнити (нам подарили икону Св. Спиридона, украшающую теперь наше жилье, мы отдарились яйцом Фаберже, расписанным на церковную тему, надеемся, что это было адекватно).
Все мужчины постоянно перебирают четки. Вариант психотерапии. Отлично помогает сдерживать характер и сохранять достоинство. Вот думаю – не заказать ли вагон четок в дар нашей Думе?… Боюсь, только, что не поможет… Вот ведь собиралась ни слова про российские реалии, а лезет из подсознания!
Ну, ладно, будем считать, что часть атмосферы удалось все же передать и тем украсить ваш день! Мы поедем в город пить кофе, смотреть на море и трындеть ни о чем с греческими приятелями. Они сейчас on strike, а тут это считается праздником. Мы же сейчас в отпуске – надо отпраздновать совпадение.
Забастовка по-гречески
Вы никогда не сможете мне так мало платить, как мало я вам смогу работать.
Народная мудрость
– Мы приедем во вторник, а в субботу уже уедем – предупредили мы нашего греческого адвоката накануне визита в Грецию.
Нам надо было оформить кое-какие бумаги, а в Греции любое действие с официальным бумаготворчеством предполагает оплачиваемое участие адвоката. Вами оплачиваемое, естественно. И немало оплачиваемое.
– Да, отлично! – обрадовался адвокат, предвкушая возможность выставить почасовой ценник, а заодно и непременное получение «сувенира из России» – а.к.а. бутылку водки.
К слову сказать, радость – это нормальная реакция любого грека на общение с мирозданием. Утром кого-то встретил – рад. Днем встретил его же – снова рад. Вечером – тем более рад, еще и объятия не преминут, потому что в каждом греке к вечеру уже плещется пара стаканчиков вина, невзирая на возраст, пол, статус, диету, рекомендации врача… Кстати, рекомендации врача обычно сводятся к совету усердно молиться и немного выпить. И это часто помогает.
Так вот, адвокат выразил радость, мы тоже выразили радость, короче, все выразили радость – мы взяли необходимые документы, смутили российских пограничников полным отсутствием багажа, прошли в связи с этим тотальный обыск на наркотики и недозволенное количество валюты, подтвердили свою гражданскую невинность – и прибыли на свой Остров решать срочные вопросы.
От момента обмена радостью с адвокатом прошло не более недели.
Едем к нему в офис, чтобы далее вместе с ним идти подавать необходимые документы.
Офис прочно закрыт.
– Кофе пьет! – догадываемся мы – и идем искать его, благо тьма кофеен рядом и все на виду.
В кофейнях (утром в будний день, во вторник) полным-полно веселых греков, побрякивающих тяжелыми нагрудными золотыми цепями и возбужденно-неразборчиво орущих что-то, заглушая удивленных цикад, не привыкших к своей звуковой вторичности.
Наш адвокат сидит среди них и, увлеченно жестикулируя, рассказывает что-то разномастной группе улыбающихся приятелей.
Все еще хмурые после Москвы и уже слегка раздраженные нарушением заранее спланированного графика мы преодолеваем в себе естественное желание выхватить нашего веселого адвоката из толпы его почитателей и даже, возможно, дать ему пару раз по шее, ускоряя в сторону офиса. В общем, пока не успели адаптироваться. Но понимаем, что надо. Поэтому напяливаем на себя кривые неискренние улыбки и, тщательно подбирая слова, произносим фразы приветствия и удивления по поводу закрытого в разгар рабочего дня офиса.
– We are on strike![3] – подняв градус радости до нестерпимого сияния, объявил нам адвокат почти под аплодисменты посетителей всех окрестных кофеен.
– Да тттвою ж…ррррадость… и об забор!… – страшно улыбаясь по-русски, сказали мы.
«Страшно улыбаясь по-русски» – это не перепутанная запятая в предложении, это описание выражения лица, при котором собеседник, увидевший его, быстро вспоминает всю свою предыдущую жизнь, а так же место, где у него лежит завещание, и просит мысленно простить ему все грехи, ибо конец не только близок, но и неотвратим.
Так бы чувствовали все – кроме греков. Греки – ребята простые. В их сигнальной системе улыбка – это улыбка. И раз ты ему улыбнулся, то все хорошо. Вопрос исчерпан.
Поэтому наш адвокат и его приятели быстро нашли нам место рядом с собой и пододвинули стулья.
Через некоторое время, поняв, что никакой работы точно не будет – ни сегодня, ни завтра, ни вообще во время этого нашего приезда, специально и задолго спланированного ровно для того, чтобы решить важные вопросы – мы пили кофе в компании греков, сразу и с удовольствием принявших нас в свою компанию.
Греки обсуждали несправедливость бытия, нахальные требования немцев и Евросоюза вернуть, наконец, долги – или хотя бы накопившиеся проценты по взятым деньгам. Забастовка была связана то ли с тем, что правительство неаккуратно что-то пообещало в ЕС, то ли с тем, что оно уже какие-то социальные блага (коих в Греции было немало) урезало. Тут мы толком не поняли, потому что при попытке задать этот вопрос наши внезапно обретенные приятели начинали нам отвечать все одновременно, пытаясь перекричать друг друга.
В общем, это было что-то на вечную тему «как побудить рядового грека работать немного больше, чем он привык».
– Ребята, – сказали мы устало, – но ведь вы и на самом деле сидите тут, не работаете, а трындите с друзьями, попивая кофе. В будний день! Когда могли бы заработать те самые деньги, по поводу отсутствия которых тут хором скорбите!
– Вы поймите, – сказали нам греки – у нас просто философия другая: зачем нам нужна такая работа, если мы утром не можем спокойно выпить кофе с друзьями и потрындеть?!
Прошло более десяти лет нашей жизни на Острове…Документы мы в тот приезд не оформили, приезжали еще раз – заранее узнав график забастовок. Потом прониклись разными другими «греческими особенностями», научившись лавировать между «надо» и «да и фиг с ним!».
И, знаете, нам очень нравится эта греческая философия. Она – человеколюбивая. С приоритетом отношений над функцией. В Москве, конечно, нелегко жить, придерживаясь греческих установок.
Поэтому серую волчью шкуру «эффективного московского менеджера» мы аккуратно храним на гвоздике возле пограничного контроля в аэропорту – снимая ее при вылете и надевая назад при прилете.
Но если работа не позволяет вам утром спокойно выпить кофе с приятелями и поболтать о мироздании – зачем она вам? Ведь, повторяя популярный мем, еще никто перед смертью не вздохнул, огорченно: «Эх! Надо было больше времени проводить в офисе!»
