Марина Капранова
Горше полыни мед
Арина по телефону вкратце поведала Антону Сергеевичу об Анне, и он, разузнав, где находится пасека, сообщил, что в течение часа подбежит, попросил больше ничего пока не предпринимать и никому не звонить.
В шумной редакции Орловской газеты, в тесном кабинете главного редактора Юрия Шустрикова, моложавого мужчины пятидесяти лет от роду, круглолицего, темноволосого, чуть выше среднего роста, в меру упитанного, проходила утренняя летучка. В кабинете собрались девять редакторов отделов, начиная от отдела происшествий и заканчивая отделом фотокорров. На летучке не было только Вадима Орликова, но к его постоянному отсутствию абсолютно все привыкли. Он возглавлял отдел новостей, который с уверенностью можно назвать самым главным отделом газеты, отвечающим за «горячие» новости. Вадим являлся еще и заместителем главреда. Был он везунчиком по жизни, у него присутствовало настоящее чутье на «горячие происшествия», на месте он практически не находился, любил повторять, что волка ноги кормят, и ему за его талант многое прощалось. Было Вадиму тридцать пять лет, он был женат, имел дочку пятиклассницу, носил очки с толстыми линзами, был высок, худощав и внешне совсем непривлекателен. Но это до тех пор, пока человек не начинал с ним беседовать, в тембре его голоса, заразительности, с которой он мог увлечь беседой, было что-то магическое, и люди невольно ему доверяли и попадали под его чары. Вот и сейчас он влетел в кабинет главреда словно ураган и, быстро извинившись за опоздание, схватил со стола пульт и включил телевизор, где диктор по телевизору спокойным и ровным голосом вещал:
– И к трагической новости, произошедшей минувшей ночью: «Гольфстрим», самый большой самолет в классе деловой авиации, потерпел крушение через 10 минут 15 секунд после вылета из аэропорта Новообска в Санкт-Петербург…
Репортаж присутствующие посмотрели молча, и, как только диктор произнес последнюю фразу, Вадим выключил телевизор и победно осмотрел коллег по цеху. Редакторы отделов шумно стали обсуждать репортаж. Вадим уперся руками в стол Шустрикова и спокойно и уверенно, не терпящим возражения голосом сказал:
– Юрий Ефремович, из проверенного источника мне стало известно, где приблизительно сейчас находится потерпевшая, но оставшаяся в живых Анна Храмова. Нужно бы ваше официальное подтверждение на однодневную командировку.
– Вадим, а от меня-то ты что хочешь? – неизвестно отчего стал заводиться Юрий. – Если у тебя источник проверенный, будет тебе командировка. Бери, как обычно, фотокорра Юлю и вперед.
– Но вы же можете позвонить вашему другу или приятелю, кто он вам там.
– Вадим, ты не зарывайся, – угрожающе предупредил Юрий Ефремович.
– Извините, конечно, погорячился, – и уже мягче продолжил: – но, понимаете, надо как-то связаться со следователем Антоном Сергеевичем, я думаю, он точно в курсе последних событий, может, он точный адресок подскажет, где эта Храмова сейчас находится, – не унимался Вадим, которому хотелось найти короткий путь к сенсации, – сами знаете, как дорого время в такой ситуации, не хочется драгоценные минуты на поиски тратить.
Юрий Ефремович пристально посмотрел на своего зама, в душе понимая, что тот абсолютно прав, сдался и потянулся за мобильным телефоном.
– Здорово, Антон. Как сам? Как служба?
– Здравствуй, Юра. Все ничего. Ну, я думаю, ты не о моих делах справиться позвонил. Не так ли?
– Да… Ничего от тебя не скроешь.
– Ну, тогда давай ближе к делу, а то я тороплюсь.
– Меня интересует некая особа. Вернее, место ее нахождения.
– Да, понял я тебя, Юра. Но данной информации у меня пока нет.
– Антон, ну как же так?
– Я сказал, пока нет, но, думаю, приблизительно через полчасика будет, и я сброшу тебе координаты.
– Хорошо, спасибо. Я твой должник, – и, не откладывая в сторону телефон, обратился к Орликову:
– Ну что, Вадим, быстро не получается, надо подождать… В любом случае, я думаю, ты будешь первым, – констатировал уверенно главред, повертел в руках мобильник и за ненадобностью отложил его в сторону.
***
Нюра быстро сварганила нехитрый перекус, и Анна с аппетитом съела три бутерброда с колбасой и сыром, выпила кружку горячего чая вприкуску с медом и, отвалившись на спинку стула, тяжело произнесла:
– Давно я так плотно не ела, сейчас, наверное, лопну. Везет же людям, которые во время стресса ничего не могут есть, а у меня все наоборот, словно во мне просыпается ненасытный зверь, я готова есть все, что находится под рукой.
Арина с Нюрой переглянулись и задорно рассмеялись, эта хрупкая девушка, словно фарфоровая статуэтка, совсем была не похожа на прожорливого зверя.
В дом зашел взъерошенный и довольный Костя.
– Чуть пчелиный рой не упустил, ох и получил бы я тогда от отца, – шаловливо хмыкнул он, – выхожу, а рой на ветке березы сидит, мне просто повезло, что он вдаль не улетел и не очень высоко приземлился.
– Да уж, – улыбнулась Нюра, – если бы вовремя не поймал, Виктор Александрович долго бы тебе его припоминал и плешь ел, это точно.
Костя, оглядевшись, не нашел свободного стула, сел на топчан, на котором недавно сидела Анна, критически оглядел девушку и живо поинтересовался:
– Как плечо?
Анна неопределенно сквасила губки и пожала одним правым плечом, стараясь левое держать в покое. Весь вид ее кричал, что она здесь оказалась случайно. Еще немного, и ее заберут и вернут в привычную обстановку, правда, там уже не будет Дениса, и это ужасно. «Господи, ну почему это не сон?» Аня еще раз огляделась, и ее поразила убогость этой избушки, она думала, что такое можно увидеть только в кино, где такое жилище, хоть и временное, это только декорация и больше ничего. А оказывается, здесь еще можно найти вполне живых и адекватных людей.
– Ну и зачем вас с мужем из Питера в Новообск понесло? – без обиняков, со свойственной ему прямолинейностью спросил Костя.
– Понимаете, у меня недавно был день рождения, значит, по гороскопу я рак. Я обожаю воду и все, что с ней связано, а у вас в Новообске новый аквапарк открыли, вот Денис и сделал мне подарок. Мы полетели на самолете Егора Петровича на денек отдохнуть и развлечься в вашем аквапарке.
Костя присвистнул и взъерошил свои волосы.
– Вот это да, личный самолет, да еще «Гольфстрим».
– Странное название у самолета, – хмыкнула Нюра.
– Ничего странного, – ответил Костя, – страна-производитель данного самолета – США, вот отсюда и название.
– Ну, ты, конечно, молодец. Ох, и объяснил. Где тут связь, я вообще не понимаю. Само слово Гольфстрим что-то же оно обозначает? – не унималась Нюра.
Арина с улыбкой наблюдала незлобивую перепалку Нюры с Костей. Она вообще считала, что супругам повезло друг с другом, они такие разные по характеру, но именно в этом и была изюминка, которая разнообразила их семейную жизнь. Они так гармонично дополняли друг друга, что даже у совершенно постороннего человека вызывали умиление. И все же Арина решила вмешаться.
– Гольфстрим – это теплое морское течение в Атлантическом океане, – монотонно стала объяснять Арина, словно находилась на уроке в школе, – в узком смысле Гольфстримом называют течение вдоль восточного побережья Северной Америки от Флоридского пролива до Ньюфаундлендской банки. Ну а в широком смысле Гольфстримом часто называют систему теплых течений в северной части Атлантического океана от Флориды до Скандинавского полуострова, Шпицбергена, Баренцева моря и Северного Ледовитого океана.
Нюра молча выслушала словоизлияния подруги, хмыкнула и с долей иронии критически произнесла:
– Аринка, ты порой такая умная, аж противно.
А Костя, оставаясь на своей практической волне, продолжал:
– Да цена этого частного самолета составляет, наверное, сто миллионов долларов. Живут же люди и могут себе позволить такое, – как-то спокойно проговорил он, в его словах совсем не чувствовалась черная зависть.
– Не сто, а пятьдесят девять миллионов, – спокойно поправила Аня мужчину и тут же добавила: – да, но Егору Петровичу часто приходится летать на важные встречи… И он, кстати, никогда не задерживался, ведь «Гольфстрим» – один из самых быстрых самолетов в своем классе, – пояснила Аня со знанием дела. Она вся напряглась, словно защищалась, и терпеливо объясняла о необходимости самолета, весь вид ее словно кричал, что вот никак нельзя без самолета в личном хозяйстве, – я должна заметить, – продолжала она, – что самолет не имеет изысков, там нет излишеств в виде золотых пряжек на ремнях или нескольких гостиных, его главное достоинство – скорость.
Арине не по душе был этот неловкий разговор о дорогостоящем самолете, и она непринужденно решила сменить тему беседы.
– Аня, насколько я знаю, в Питере есть аквапарк и, если не ошибаюсь, то даже не один.
– О, да, – сразу оживилась и расслабилась Анна, забыв обо всех своих бедах и страданиях, словно подготовленный и опытный экскурсовод, она ответила:
– Всего в городе на Неве находится четыре заведения, специально предназначенных для активного водного отдыха: аквапарк «Питерлэнд», аквапарк «Вотервилль», аквапарк «Родео драйв», аква-клуб «Вода». Ну, это самые крупные, про менее масштабные я уже не говорю.
– Тогда зачем было куда-то мчаться, раз под носом есть столько прекрасных развлечений? – скептически заметил Константин, который всегда отличался практичностью. Нюре, чтобы убедить мужа, например, в покупке крупной вещи в дом, всегда требовались несколько качеств: дипломатия, ораторские способности, стойкая убежденность, практичность и целесообразность данного приобретения. Только тогда можно было рассчитывать на успех.
– Вот сразу видно, что вы не любитель водных аттракционов, – заметила Анна, – но вы правы, аквапарки Питера – лучшие аквапарки в стране! Поэтому любители водных аттракционов круглый год посещают их с целью получения адреналина и массы положительных эмоций!
– Ну, дает, – хмыкнул Костя, – это мы-то не любители водных процедур? Да у нас летом на реке Обь купайся сколько хочешь, загорай до облезания, и денег не надо платить, можно и на лодке прокатиться или на катере, можно с парома все красоты нашей местности разглядеть, а любители экстрима на водных лыжах рассекают.
– Нет, вы абсолютно не понимаете разницы, – раззадорилась Аня и даже раскраснелась, – В аквапарке можно прокатиться на разнообразных горках всех форм и любых траекторий спуска, поплавать в бассейнах на любой вкус, джакузи, посетить сауны, бильярд, провести всевозможные водные процедуры и спа. Но хочется и новых разнообразных ощущений, поэтому люди и выезжают в другие города и даже страны.
– Вот вы и получили новые ощущения, мало не показалось, – Костя соскочил от волнения с топчана и заходил из угла в угол по тесному помещению, ему было непонятно желание людей, летящих за чем-то в далекие дали, когда точно такое же, а может быть, еще и лучше находится под носом.
– Костя, зачем ты так? – резко одернула мужа Нюра. Ладно дома он с ней, родной женой, вступал в перепалку. А тут чужая городская девушка, подумает, что и правда в Сибири по улицам медведи ходят и мужики неотесанные живут. Что слаще морковки ничего в жизни не ели, поэтому и не могут понять другой жизни и других интересов.
К дому подъехала машина, спасшая ситуацию и не давшая разгореться неприятному разговору. Костя безнадежно махнул рукой в сторону девушек и, коротко бросив: – Да ну вас, – быстро вышел. Вскоре он вернулся в дом вместе с озабоченным районным следователем Антоном Сергеевичем.
– Всем добрый день, – следователь уверенно прошел к столу, положил на него свою неизменную кожаную коричневую папку и устало сел на стул, – да, сегодня жарит не на шутку, – произнес он неторопливо, вытирая вспотевший лоб носовым платком, – а это значит и есть наша перелетная птица, – перевел Антон Сергеевич взгляд на Анну, – ты прямо-таки в рубашке родилась, прилететь с такой высоты и отделаться только небольшими ссадинами и вывихом руки… Чудеса.
– А уже известно, что с самолетом нашим случилось? – Анна с надеждой посмотрела на следователя.
– Да, известно. «Гольфстрим» попал в обширную грозовую область, получил удар молнией, вошел в зону турбулентности и начал разрушаться в воздухе на высоте пять тысяч триста метров. Уже и обломок самолета, на котором ты прилетела, нашли, его размер-то всего три на четыре, в свободном полете ты находилась восемь минут. И как тебя ветром не снесло?
Костя присвистнул и почесал затылок, а Анна спокойно, словно о чем-то само собой разумеющемся, пояснила:
– Так я сидела пристегнутая в кресле и дремала, что произошло, то есть сам момент крушения, я не помню, очнулась только тогда, когда уже летела на обломке. Говорите всего восемь минут? Мне показалось, что я летела целую вечность, потом удар, и я ничего не помню. Когда очнулась, почувствовала, что адски болит рука, я отстегнулась и пошла куда глаза глядят, ну а потом меня вот Арина нашла, большое ей спасибо.
– Ну, хорошо, что все хорошо закончилось. Поехали в Боровиково, за тобой из Питера уже целая свита вылетела, будем дожидаться их в селе, успеешь пока отдохнуть, себя и свою одежду в порядок привести, – распорядился Антон Сергеевич, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу, – да, а куда же мне тебя пока определить? – приостановился следователь и внимательно и требовательно посмотрел на Арину.
– Можно ко мне, – спокойно предложила Арина.
– Ну, Аришка, ты что, меня бросаешь? Мы же собирались вместе отдохнуть, – канючила Нюра, которой совсем не хотелось оставаться на пасеке. Она понимала, что Костя будет торчать у ульев, а ей придется до вечера слоняться по пасеке одной.
– В другой раз отдохнем. Действительно, надо помочь Ане привести себя в порядок, – спокойно ответила Арина, направляясь к выходу.
К дому Арины добрались, когда день перевалил за полдень, следователь отправился в сельсовет, ему необходимо было встретиться с участковым, а Анна, прихватив зеленый халатик в белые ромашки и розовое банное полотенце, выданные ей Ариной, сразу засобиралась принять душ. Душевая кабина Арины была сколочена из досок, на крыше стояла огромная бочка с водой, в жаркие дни вода от солнечного тепла нагревалась и была словно парное молоко.
– Аня, давай я пока твои вещи в стирку заброшу, вон какая жарища, за пару часов все высохнет на улице.
– Ой, выбрось блузку, она потеряла всякий вид и после стирки, я думаю, будет еще хуже, – небрежно бросила Анна, готовясь выйти из дома.
– Нет, что ты, надо постирать, не в моем же халате ты полетишь домой, и джинсы заодно постираю, – предложила Арина, рассматривая грязные джинсы девушки.
– Нет, – почти взвизгнула Анна, выдергивая джинсы из рук Арины и прижимая их к груди, но тут же, наткнувшись на недоуменный взгляд хозяйки дома, пояснила, – извини, я их лучше в химчистку отдам, мне их Денис покупал, и они мне очень дороги, – и Аня, скомкав, понесла штаны в комнату, но вернулась практически сразу же все с теми же джинсами в руках, – знаешь, я подумала, ты права, надо постирать, а то домой не в чем ехать.
Тщательно и бережно перестирав вещи Анны, Арина развешивала их на бельевой веревке, когда к дому подъехала целая вереница автомобилей.
«Да, – подумала Арина, – долго еще повышенный интерес к Анне будет, пережить такой стресс не каждому под силу, а она молодец, бодрячком держится».
Анна неторопливо вышла из дома, после принятия душа и небольшого отдыха выглядела она посвежевшей, села на лавочку возле дома, вытянула блаженно ноги и, откинув голову, подставила румяное личико солнцу.
В калитку один за другим вошли седовласый подтянутый мужчина, выше среднего роста, с фигурой, в которой чувствовалась военная выправка, было ему примерно пятьдесят с хвостиком – давний близкий друг семьи Храмовых, Дмитрий Владимирович Головин. За ним следовал мужчина мусульманской внешности около 35 лет от роду, высокий, короткостриженый, голубоглазый, израненное осколками лицо с ровным загаром не портило его красоту, а даже придавало ему суровую мужественность. Это был телохранитель, помощник, водитель и, если хотите, даже друг Головина – Умар. За Умаром шел молодой мужчина лет тридцати, темноволосый, модно подстриженный, высокий, худощавый, в светлых летних брюках и светлой рубашке, сводный брат Дениса Даниил. За ним неспешно, элегантно, легко передвигаясь, словно плыла светловолосая женщина, с уложенными в аккуратную прическу волосами. На вид ей было лет около сорока, слегка полноватая фигура не портила ее стать, в руках она держала медицинский чемоданчик, это была личный врач семьи Храмовых – Полина Витальевна. И уже за ней следовал Антон Сергеевич, а замыкал шествие Миша.
Анна неторопливо поднялась с лавочки и, выждав, когда приезжие подойдут поближе, коротко поприветствовала мужчину военного.
– Здравствуйте, Дмитрий Владимирович.
Мужчина критическим взглядом оглядел девушку, бережно обнял ее за плечи и сбивчиво от охвативших его переживаний заговорил.
– Здравствуй, Аннушка, жива… Надо же какая трагическая случайность… Эта гроза. Мы за тобой… Да… Бедный, бедный Дениска… Сегодня позвонил Егору, он там с ума сходит, собирается возвращаться… Н-да, кабы ему хуже не было, с его то сердечными проблемами.
Умар сразу, словно зная свое место, отошел в сторонку, сомкнул руки за спиной и, поставив ноги на ширину плеч, стал цепким взглядом изучать обстановку двора Арины.
– Даня, как я рада тебя видеть, – Аня только высвободилась из объятий Дмитрия Владимировича, сразу подошла к молодому мужчине и сама обняла его, тот немного смутился, покраснел, он, по всему было видно, не ожидал проявлений такой нежности от девушки. А потом, видно, рассудил, что это на нее так стресс подействовал, успокоился и осторожно ответил на объятия Анны.
Полина Витальевна сразу по-деловому, четко чеканя каждое слово, тоном, не терпящим возражений, обратилась к Анне:
– Добрый день, Анна Аркадьевна, как вы себя чувствуете? Мне бы осмотреть ваше плечо, – и вопрошающе посмотрела на Арину.
– Проходите в дом, там вам будет удобно, – посоветовала хозяйка дома и обратилась к гостям, – может, желает кто чай, сок, резкий квас есть собственного приготовления.
Миша живо посоветовал:
– Неси все, кто что пожелает, тот то и попьет.
Даниил пристраивался в тенечек, прячась от палящего солнца, и с интересом наблюдал за происходящим. Хотя, по всему было видно, что вся эта ситуация ему совсем не по нутру. Да, ему, конечно, любопытно посмотреть, как люди живут в Сибири, но надолго здесь задерживаться совсем не хотелось. Если бы не настоятельная просьба Егора Петровича поддержать своим присутствием Аню, он бы предпочел дожидаться ее возвращения дома. Дениса жалко, хотя они и не очень ладили, но он был парень умный и рассудительный, но а то что между ними возникали трения, так в какой семье их не бывает. «Вот надо же судьба какая», – думал неспешно Даниил. Денис предлагал ему тоже с ними в Новообск полететь. Даниил даже согласился, но потом на профессиональной ниве произошли непредвиденные обстоятельства, и ему пришлось остаться дома. Он даже расстроился, что не смог полететь, а тут вон как получилось. «Нет, не судьба, видно, мне помереть пока. Еще рановато думать о смерти. Я молод, красив, успешен. Планов, как говорится, громадье…, – молодой мужчина мысленно осекся. – Господи, как хорошо, что никто не умеет читать мысли, – Даниил исподтишка оглядел присутствующих, – не о том я сейчас думаю, совсем не о том», – но траурного настроения совсем не было, наоборот, хотелось чего-то такого прямо эх. Но такая несносная духота. Даниил изнывал от жары, он и не предполагал, что в далекой Сибири может быть так жутко жарко, прямо как на юге. Он поискал глазами Арину и попросил:
– Если можно э-э-э, – и прямолинейно посмотрел на хозяйку дома.
– Арина, – спокойно ответила она, не отводя глаз и не смущаясь.
– Да, Арина, я бы зеленого чая выпил, без сахара.
– Да, конечно, без проблем. Миша, помоги мне, – попросила Арина, направляясь в дом.
Вскоре на столе стояли два стеклянных кувшина, переместившиеся из холодильника, один с квасом, другой с соком. На солнце емкости стали быстро нагреваться и отпотевать, образуя на поверхности прозрачные капельки воды. Миша принес чайник и вазочку на ножке со свежим медом, который прямо всучила подруге Нюра, когда та уезжала с пасеки. Арина на подносе вынесла стаканы с ярким рисунком, черный и зеленый чай, вазочку с конфетами и банку с растворимым кофе.
– Подходите, пожалуйста, к столу, – доброжелательно предложила она, убирая со стола пустой поднос.
Из дома неспешно вышли с порозовевшим лицом Анна с врачом. Полина Витальевна быстро переглянулась с седовласым военным, который лениво разговаривал со следователем, и спокойно кивнула головой.
– Ну что же, – приободрившись, произнес военный, – жажду утолим, и в обратный путь, задерживаться нам время не позволяет.
Все неторопливо потянулись к столу, каждый уже определился, что он собирается пить: военный налил себе квас, врач с Анной предпочли сок, Даниил, пододвигая к себе стакан с зеленым чаем, потянулся за конфеткой, но, заметив мед, передумал и взял розетку, чтобы положить себе сладость. Арина приветливо улыбнулась, тут же поддержала его порыв:
– Правильно. Угощайтесь. Вы попробуйте наш мед, не пожалеете. Свежий, только сегодня с пасеки привезли, вы такого душистого нектара в жизни не ели.
Даниил внимательно посмотрел на Арину, взял ложечку и положил мед в рот, медленно рассосал его, почему-то поморщился и торопливо запил чаем.
– А вы что же не подходите? – Арина вопросительно посмотрела на мужчину-телохранителя Головина. Но он словно не расслышал ее, даже не удостоил взглядом, ни один мускул не дрогнул на его лице, он продолжал стоять на своем месте, словно изваяние.
– Оставьте, Арина. Это бесполезно, – мягко порекомендовал Дмитрий Владимирович, – вы не обижайтесь, но у Умара правило, он никогда ничего не ест и не пьет с чужого стола, как бы сильно его не мучили жажда или голод, он не изменяет своему принципу.
Антон Сергеевич стоял и мысленно размышлял: то ли чай попить, то ли уже последовать примеру военного и квасок попробовать. Дмитрий Владимирович залпом выпил стакан кваса, крякнул и блаженно произнес.
– Вкусен. Ядреный квасок у тебя хозяйка получился. Ну-ка, я, однако, еще стаканчик выпью. Попробуйте, рекомендую, хорошая вещь, – посоветовал он следователю, наливая себе повторно полный стакан кваса.
Даниил вдруг схватился за грудь, тяжело задышал, задрожал всем телом, повалился на землю, его лицо приобрело синюшную окраску, и на нем отразилась «сардоническая улыбка», его тело стало изгибаться в неестественных судорогах.
Умар отреагировал на неестественное поведение Даниила раньше всех, в один легкий, виртуозный прыжок он оказался возле Даниила, внимательно заглянул ему в лицо и громко констатировал:
– Его отравили, – и с беспристрастным видом вернулся на свое место, его лицо приняло каменный, безразличный вид, словно происходящее вокруг его больше абсолютно не интересовало.
Присутствующие сразу притихли, замерли и с ужасом в глазах наблюдали за Даниилом, первой опомнилась и прервала молчание Арина:
– Господи! Что это? Отвяжись, плохая жизнь…
Все медленно, как по команде перевели непонимающие взгляды на Арину, и вдруг жаркий воздух разрезал командный голос Дмитрия Владимировича:
– Поля, ты что застыла? Сделай же что-нибудь!
У Даниила прекратившиеся было судороги повторились вновь. Врач поспешила к больному и присела возле него, постаралась придать почти безжизненному телу удобное положение и непослушными пальцами стала расстегивать ворот его рубашки, Даниил неожиданно совсем затих и не подавал признаков жизни. Полина Витальевна дрожащими пальцами приподняла его руку, старалась нащупать пульс, но все тщетно, пульс не прослушивался. Она вернула безжизненную руку мужчины на место, медленно поднялась с колен и, не поднимая головы, тихо произнесла:
– Все кончено, он мертв. Умар прав… Это, по всей видимости, отравление.
– Ты ошибаешься, – нервно и возбужденно возмутился Дмитрий Владимирович, – дай ему что-нибудь… Укол наконец-то какой-нибудь поставь, – и, видя, что врач продолжала стоять, не шелохнувшись, запустив пятерню в короткие волосы, с силой провел рукой по голове, словно стряхивая свалившуюся на его голову еще одну беду, со злостью в голосе почти закричал: – сделай же что-нибудь, дура!
Анна стояла с неестественно бледным лицом, к налитому в стакан соку девушка еще не успела прикоснуться. Она вдруг почувствовала неимоверную слабость во всем теле, пальцы разжались сами собой, и она выпустила стакан с соком из рук, он глухо упал и стукнулся о землю, обрызгивая ноги девушки желтыми сладкими капельками. У Ани совсем исчезла сила в ногах, она медленно стала оседать и вскоре уже лежала на земле.
– О, боже, что же это? – выдохнула Арина, не понимая, что происходит. Она поверить не могла, что все эти чрезвычайно дикие и ужасные по своей сути события творятся у нее во дворе. От волнения у нее забегали черные мурашки перед глазами, и из груди предательски стал подниматься к горлу спазм, разрезая пищевод адской болью, которая не давала свободно дышать. Миша, стоявший рядом, вовремя суетливо, но заботливо и бережно поддержал пошатнувшуюся Арину и помог присесть ей в тень на лавочку.
– Ты что, дорогая? Что происходит? – озирался Миша по сторонам в поисках врача. Но Полина Витальевна была занята, она уже склонилась над Анной и уверенной рукой водила у нее перед носом тампоном с нашатырным спиртом.
Дмитрий Владимирович наконец-то вернул стакан с квасом на стол, так и не притронувшись к нему, и плохо действующими от волнения губами обратился к следователю, который только что перестал разговаривать по мобильному телефону:
– Это что тут у вас? Массовое отравление?
– Разберемся, – ответил беспристрастным тоном Антон Сергеевич, пока не зная, как реагировать на происходящее, и отправился к постепенно приходившей в себя Анне, – ну, и как она? – спросил он ровным голосом у врача.
– Обморок, – коротко бросила Полина Витальевна, даже не посмотрев в сторону следователя, и добавила: – такое бывает в критические минуты волнения.
– Это меня… Они меня хотели отравить, – Анна окончательно пришла в себя, не поднимаясь с земли, хватала за руки врача и, впадая в истеричное возбуждение, своими словами накручивала всеобщее паническое настроение, у которого и без того был высок градус волнения.
– Тише, тише, Анна Аркадьевна. Сейчас мы с вами успокоимся, и все будет хорошо, – высвобождая свои руки из цепких пальцев Анны, врач уверенными движениями готовила шприц с успокоительным. Когда наполненный шприц застыл в руках Полины с поднятой иглой вверх, она крикнула: – помогите мне кто-нибудь.
Дмитрий Владимирович первым сорвался с места и поспешил на помощь Полине Витальевне, вскоре умиротворенную, с безразличным взглядом Анну усадили рядом с Ариной на лавочку.
За суматохой, возбуждением и творившейся неразберихой не заметили, как к дому Арины подъехала еще одна машина. По тропинке неспешно шел журналист Вадим, за ним ковыляла стершая накануне новыми туфлями ногу фотоккор Юля. У нее в редакции было полно работы, но как только она услышала предложение Юрия Ефремовича взять Вадиму ее с собой, поняла, что намеченным планам сегодня не суждено сбыться. Но, с другой стороны, быть в гуще такого неординарного события, наверное, мечтает каждый фотокорр.
Вадим, как только зашел в калитку, профессиональным чутьем, выработавшимся с годами, сразу почувствовал, что по данному адресу во дворе происходит что-то из ряда вон выходящее. Он задорно подмигнул Юле и попросил:
– Будь начеку… Короче, не мне тебя учить.
Очутившись в самой гуще событий, Юля без предупреждения стала беспрестанно щелкать фотоаппаратом. Присутствующие, казалось, не замечали новых людей, Арине вообще показалось, что она все происходящее наблюдает как бы со стороны, словно смотрит криминальные новости по телевизору. Первым очнулся Дмитрий Владимирович, он закрутил головой, наконец-то понял, что попал под объектив фотоаппарата, а такая популярность ему была совсем без надобности, и он по-военному зычно возмутился:
– Что происходит? Кто разрешил? – и грозно направился в сторону Юли, весь его свирепый, яростный вид кричал, что сейчас он наведет порядок и лишит эту наглую девчонку фотоаппарата. Но путь ему преградил Вадим, ткнул в лицо возмутителю красные корочки, на которых красовалась надпись «Пресса».
– Ну и что? – не растерялся военный человек, стараясь выхватить противные корочки из рук Вадима. Но не на того нарвался, опытный корреспондент привык к таким многочисленным манипуляциям недовольных людей и виртуозно спрятал удостоверение в карман брюк. А Дмитрий Владимирович, взбесившись еще больше, напористо наступал на беспардонного корреспондента. – Что ты мне в лицо тычешь свою ксиву? Я тебе свои корочки могу показать. Будем тут регалиями мериться?
Вадим спокойно усмехнулся. Уж он-то по роду своей службы в газете всякого повидал: и матами крыли, и с кулаками кидались, а сколько угроз было, если все записывать, то на целую эпопею хватит. И он спокойным, ровным голосом пояснил:
– Мои корочки в отличие от ваших в сложившейся ситуации дают определенные привилегии. Поэтому я могу фотографировать, задавать неудобные вопросы где хочу и сколько хочу. Так что попрошу не мешать мне работать.
Антон Сергеевич уже хотел вмешаться, действительно, глядя на разъяренное лицо Дмитрия со стороны, можно было подумать, что он сейчас бросится на нагловатого мужчину с кулаками, но тот, как это ни странно, быстро эмоционально взорвался, но так же быстро и остыл
– Ай, с вами спорить, что лбом орехи бить… – махнул рукой военный. – Делайте что хотите.
Дмитрий Владимирович переключил внимание на подошедшего следователя и стал засыпать его волнующими вопросами, касающимися своей судьбы и приехавших с ним людей:
– Что же нам теперь делать? Нам ехать пора, и как быть с Даниилом? Господи, как я об этом Егору скажу? – перевел он взгляд на лежащего на земле молодого мужчину, которого Миша уже успел накрыть белой простыней, и провел судорожно ладонью по своей голове.
– Ну, что я вам могу сказать, Дмитрий Владимирович? Вашего Даниила сейчас увезут в районный морг, тело до конца следствия останется у нас. И вас я хочу разочаровать: пока я не допрошу всех присутствующих, никто никуда не уедет, – твердо ответил Антон Сергеевич тоном, не терпящим возражения.
– Да я сейчас в Питер позвоню, всех на ноги подниму, и тебе придется нас отпустить, – начиная опять заводиться, возмутился военный.
– Ваше право, но вы же умный человек и понимаете, что должен быть соблюден процессуальный порядок, – настойчиво пояснил следователь, – и если с вами еще как-то можно будет решить проблему, если, конечно, у меня к вам не возникнет серьезных вопросов, то Анне точно придется задержаться. Хотя… Я очень сильно сомневаюсь, что мое вышестоящее начальство пойдет вам на уступки. Выполнение закона обязательно для всех без исключения.