Марина Станиславовна Николаева
Лабиринт
Мистер Смит, у меня для вас хорошие новости.
Боже, я знал, я знал! Я так счастлив! Уилсон, я ведь говорил ей! ‒ заголосил Смит, вновь вскочив с места и пытаясь обнять собеседника.
Уилсон силой уже усадил разгоряченного старика на лавку и заговорил раздраженно и негромко:
Мистер Смит, возьмите себя в руки, я пришел поговорить с вами о деле, но, если вы продолжите вести себя подобным образом, думаю, нам лучше и не начинать этот разговор.
Мгновенно протрезвев от мысли, что может загубить так хорошо начавшееся дело, мистер Смит, вытянувшись струной и пытаясь собрать разбегавшиеся в голове мысли, ответил:
Простите, мистер Уилсон, я перебрал немного. Но, это от волнения, простите еще раз. Я готов вас выслушать и буду очень спокоен и внимателен, я обещаю вам.
Он покорно уселся на место и, сдерживая бурлящие эмоции, смотрел на своего благодетеля, стараясь сконцентрироваться на расплывавшемся от хмельных паров лице собеседника.
А вот это другое дело. ‒ хитро улыбаясь, продолжил Уилсон. – Моя хозяйка не сможет держать у себя людей, которые будут вести себя безответственно и не будут подчиняться ее правилам, а также соблюдать определенные требования, мистер Смит. Вы должны понимать, что миссис Краутц никогда не примет на работу людей с запятнанной хотя бы чем-то репутацией. И это касается любой мелочи. Я не смогу рекомендовать вашу дочь, если буду знать, что ее отец может позволить себе появиться в подобном виде в имении моей хозяйки. Вы должны себе это усвоить!
Произнося эту вежливую отповедь, Уилсон смотрел на напуганного старика не моргая, желая, казалось, убить своим взглядом.
Мистер Уилсон, я клянусь вам, никогда, никогда этого больше не повториться! ‒ и впрямь перепугавшись до смерти, старик Смит сидел как мальчишка перед отчитывающим его учителем и пот тек по его лицу, выдавая сильнейшее волнение и напряжение.
Я очень рассчитываю на это, мистер Смит. ‒ смягчая тон, ответил Уилсон. ‒ я знаю, вы хороший человек и уверен, что дочь ваша достойна занять место, о котором я рассказывал.
Да, конечно, не сомневайтесь ни секунды, мистер Уилсон. Так оно и есть. Моя Элиза ‒ это ангел! Она умна и прекрасна, верьте мне.
При слове ангел, собеседник криво усмехнулся, отведя презрительный взгляд в сторону, но, старик не заметил этого.
Я верю вам, мистер Смит, но, как бы я не уважал вас, ‒ он приложил ладонь к груди, выражая искренность произносимого, ‒ мне все-таки необходимо будет самому познакомиться с вашей очаровательной дочерью и обсудить некоторые вопросы, касающиеся предстоящей работы.
Уилсон добродушно уже смотрел на сидящего перед ним старика, понимая, что тот готов на все, лишь бы пристроить дочь на выгодное место, а только этого ему и надо было.
Если мы сумеем найти общий язык, ‒ продолжил он, ‒ и дочь ваша действительно окажется так хороша, как вы ее описали, она будет приглашена на встречу с моей хозяйкой. Надеюсь, вы не против? ‒ подытожил он.
Конечно-конечно, как я могу быть против? ‒ засуетился мистер Смит. ‒ Мы будем рады видеть вас у себя или, может, мы должны будем сами приехать в имение графини?
Вам никуда не придется ехать, мистер Смит, ‒ довольно улыбаясь, ответил Уилсон. -‒ я сам приеду. Завтра в шесть вам будет удобно принять меня?
О, конечно, мы будем очень ждать вас, мистер Уилсон, приходите.
Тогда до завтра, дорогой мистер Смит.
Уилсон поднялся со своего места и, надев шляпу, произнес дружелюбно:
Ровно в шесть.
Он протянул руку для прощального рукопожатия.
До завтра, до завтра! ‒ улыбаясь заискивающе, Смит подскочил с лавки, пожал двумя руками протянутую руку Уилсона, и мелко и быстро начал кланяться вслед уходящему.
Он посидел еще немного в трактире, обдумывая прошедшую встречу.
“На кой черт я так напился? Чуть не испортил все дело!” ‒ вспоминая свое недостойное и нелепое, как ему казалось теперь поведение, досадовал Смит. Сердясь и ругая себя последними словами, он покинул трактир и направился домой, чтобы рассказать Элизе о состоявшемся разговоре.
Конечно же, он не рассказал ей, что слегка перебрал и получил от нового знакомого нагоняй. Он заверил дочь, что все сложилось как нельзя лучше и завтра же мистер Уилсон нанесет им официальный визит, чтобы познакомиться с Элизой поближе и лично убедиться в правоте Смита относительно ее компетенций.
Элиза, обрадованная новостями, весь оставшийся вечер была взволнована и, как и полагается хорошей хозяйке, четко и грамотно спланировала завтрашний день, продумывая каждую деталь предстоящей встречи.
Утром следующего дня Элиза послала отца за продуктами для ужина, а сама занялась уборкой. К шести часам дом их сиял чистотой, на накрытом столе стояла лучшая посуда, а чудесный запах приготовленного ужина заполнял уютную гостиную.
В ожидании гостя отец и дочь сидели за столом, перебрасываясь подбадривающими фразами, улыбаясь друг другу и пытаясь побороть волнение. Ровно в шесть зазвонил дверной колокольчик и оба они подскочили со своих мест, выдавая крайнюю степень нервного напряжения.
Мистер Смит кинулся открывать, а Элиза, поправляя идеально убранные волосы и стараясь остановить дрожь, вышла из-за стола, чтобы поприветствовать входившего гостя.
Уилсон, одетый как настоящий джентльмен, источающий аромат дорогого одеколона, манерно и уверенно подошел к Элизе. Еще только появившись на пороге комнаты, он быстрым цепким взглядом оценил стоящую перед ним девушку и, оставшись, по-видимому, довольным, приблизился к дрожащей от волнения Элизе, ожидая, когда мистер Смит представит его.
Бедный старик, забыв обо всех правилах этикета, о которых ему говорила дочь, встал рядом с ожидающим представления Уилсоном и улыбался глупо и напряженно. Видя, что волнение хозяев достигло предела, Уилсон сам взялся за дело и, улыбаясь дружелюбно и понимающе, заговорил:
Позвольте представиться, мисс Смит, ‒ cняв шляпу и слегка поклонившись, начал он. ‒ Меня зовут мистер Уилсон и я являюсь помощником графини Краутц, к которой, надеюсь, вы тоже поступите в услужение.
Элиза, смущенно улыбаясь, протянула свою маленькую ручку гостю и тот, наклонившись еще больше, запечатлел на ней вежливый поцелуй.
Очень рада знакомству, мистер Уилсон, ‒ заговорила, придя в себя Элиза. ‒ Мы ждали вас.
Ваш батюшка приуменьшал вашу красоту, когда рассказывал мне о вас. ‒ медленно и загадочно протянул Уилсон, пронзая совсем не скромным взглядом Элизу, от чего та мгновенно вспыхнула. ‒ Уверен, что и другие ваши достоинства столь же значительны и неоспоримы, как и ваша красота! ‒ улыбаясь хитро, продолжил гость, чем совершенно смутил бедную Элизу.
Мистер Смит, одетый в единственный имеющийся у него выходной костюм, который дико стеснял и сковывал все его тело, стоял, боясь сделать что-либо не так. Он молча переминался с ноги на ногу, не зная, как ему следует себя вести и чувствовал себя ряженым болваном на ярмарке.
Удушающий ворот узкой рубашки, казалось, перекрыл ему кислород и мозг старика, ощущая эту нехватку, отказывался соображать. Элиза, посмотрела на него говорящим взглядом и, вспомнив о том, что хозяин в этом доме все-таки он, Смит, засуетившись, произнес то, что велела ему сказать дочь:
Для нас большая честь принимать вас у себя, мистер Уилсон. Прошу к столу. Поужинайте с нами.
Он неловко указал рукой на накрытый стол и испуганно посмотрел на Элизу, ожидая одобрения. Элиза улыбнулась отцу, давая понять, что он сделал все правильно и направилась к столу вместе с гостем.
Мистер и мисс Смит, ‒ улыбаясь, произнес Уилсон, после того как все удобно расположились за накрытым столом и подняли первый бокал вина, ‒ Я вижу, что вы очень достойные люди и мне не хотелось бы, чтобы наше общение было каким-то слишком уж официальным. Я пришел к вам как друг и буду очень рад, если и вы будете относиться ко мне подобным же образом. Мне очень нравится ваш дом, и вы сами. Думаю, мы сможем поговорить доверительно и дружелюбно.
О, мистер Уилсон, ну конечно! ‒ облегченно выдохнув и расплываясь в улыбке, ответил Смит, ‒ Ведь вы хороший человек, я сразу это понял. Давайте же выпьем за наше знакомство!
Подняв бокал, старик Смит бросил радостный взгляд на Элизу, как будто говоря ей: «Вот видишь, милая, я же говорил тебе! Он отличный парень!»
Мы очень рады, что вы посетили нас, мистер Уилсон, ‒ ласково улыбаясь и чувствуя себя немного увереннее, произнесла Элиза.
Я решительно убежден, что мы с вами станем добрыми друзьями! – весело подытожил Уилсон и ужин продолжился.
‒
Как же я не разглядел тогда этого человека, Эдвард? Как не распознал в нем служителя дьявола? ‒ в сотый раз обвиняя себя, произнес старик Смит, хватаясь за голову. ‒ Ах, как он был вежлив и учтив с моей Элизой! Он вел себя как истинный джентльмен. Говорил, что давно не встречал такой юной, но столь образованной и умной девушки, к тому же еще и ослепительно красивой! Как будто сам дьявол застлал нам глаза и усыпил разум этими сладкими речами и обещаниями! Господи, как же ты допустил это?
Ужин, прошедший в доброй и дружеской атмосфере, был действительно приятным и многообещающим. Мистер Уилсон сумел расположить к себе и отца и дочь. Он, не переходя все же рамок приличия, узнал у них все, что только мог о их жизни со дня рождения Элизы и до сего момента. В конце трапезы, довольно улыбаясь, он встал, поднял бокал и произнес:
Уважаемый мистер Смит, милая Элиза! ‒ тут он игриво посмотрел на улыбающуюся ему девушку. ‒ Уж позвольте мне, как вашему другу, называть вас милой, ведь я просто очарован вами!
Элиза смущенно отвела взгляд от поедающего ее глазами гостя.
Я благодарю вас за этот чудесный вечер. Сердце мое теперь принадлежит вам, и я искренне хочу стать другом вашей семьи. Вы, мисс Элиза, произвели на меня чрезвычайно приятное впечатление. Ваш ум и красота, несомненно, помогут вам получить желаемую должность в доме моей хозяйки. Я, конечно же, не могу принимать это решение за нее, но обещаю сделать все возможное, чтобы убедить графиню остановить выбор на вас, моя милая.
Я благодарю вас, мистер Уилсон! ‒ искренне ответила тронутая его словами Элиза. ‒ Вы так добры. Уверяю вас, что, даже если это место мне не достанется, мы будем рады продолжить общение с таким интересным и достойным человеком, как вы.
Уилсон благодарно поклонился.
Уилсон, дорогой мой! ‒ счастливый и гордый Смит смотрел на гостя с нескрываемым обожанием. ‒ Я так рад, что судьба свела меня с вами!
А уж как я рад! ‒ усмехнувшись, произнес в ответ Уилсон и осушил свой бокал.
Радостные и воодушевленные итогом встречи, мистер Смит и Элиза тепло простились с Уилсоном, который пообещал в самые кратчайшие сроки поставить их в известность о решении хозяйки относительно Элизы.
И вот, Эдвард, по прошествии нескольких дней ‒ помню, был такой дождливый туманный вечер ‒ в наш дом постучали. Я открыл дверь и замер. На пороге стоял странный до жути мужчина: лет восьмидесяти, не меньше, высокий до невозможности и худой, как последний нищий. Тело его казалось каким-то закостенелым и негнущимся; бледная кожа светилась в темноте. На вытянутом сухом лице, изрытом морщинами, не отражалось ничего. Я даже подумал тогда, что это не человек, а статуя. Единственным доказательством того, что передо мной стоит живой человек был его беспокойный черный глаз, который смотрел то на меня, то куда-то в сторону. Второй глаз был скрыт под черной повязкой. Одет мужчина был в старый фрак, на голове блестел цилиндр. В правой руке он держал открытый зонт, по которому барабанили капли дождя, в левой ‒ запечатанный конверт.
Мистер Смит замолчал ненадолго, горестно качая головой.
Ах, если бы мне вернуться в тот вечер, Эдвард! ‒ жалостно проскулил он. Уж я бы вытолкал этого посланника дьявола вон!
Мистер Смит? ‒ скрипучим механическим голосом поинтересовался одноглазый.
Да, сэр, что вам угодно? ‒ удивленный поздним визитом, ответил Смит.
Мне приказано передать вам это письмо и доставить вас в Хеленвилль.
Смит, удивленный услышанным, распечатал врученный ему конверт и, не видя ничего в темноте, предложил одноглазому войти в дом, для того чтобы они с дочерью могли ознакомиться с содержимым письма и написать, если это нужно, ответ. Незнакомец вежливо отказался, заявив, что будет ждать мистера и мисс Смит здесь. Он указал рукой куда-то себе за спину и, всмотревшись в темноту, Смит увидел стоящую невдалеке карету.
Озадаченный еще больше, он поспешил в дом и, сообщив дочери о странном посетителе, вручил ей письмо. Надо признаться, читать старик не умел. Как ни старалась Элиза обучить отца письму и чтению, тот отказывался тратить время на лишнее, как ему казалось, и не обязательное вовсе умение.
Элиза, приблизившись к освещавшему комнату камину, начала читать письмо и, чем дальше она читала, тем больше удивление и растерянность отражались на ее лице.
Что там, Элиза? От кого это письмо? ‒ съедаемый любопытством, мистер Смит стоял возле дочери, заглядывая ей в лицо и пытаясь понять, что за новости принес им странный посетитель.
Это письмо от миссис Краутц, папа. – тихо произнесла Элиза, растерянно глядя на отца.
Графини Краутц? О, Боже! Что же, что она пишет? ‒ разволновавшись, мистер Смит заходил вокруг застывшей в нерешительности дочери, ожидая объяснений.
Она пишет, что хочет познакомиться и ждет меня в своем имении.
О, это же прекрасно, доченька! ‒ радуясь хорошей новости засмеялся мистер Смит. – Значит, Уилсон все-таки сумел уговорить ее! Какой прекрасный человек! Обещал и выполнил свое обещание. А когда, когда она примет нас, Элиза?
В том-то и дело, папа, она ждет меня прямо сейчас! ‒ Элиза испуганно посмотрела на отца.
Как? Прямо сейчас? Ведь на улице уже почти ночь? Ты ничего не перепутала, прочти еще раз, дочка! ‒ удивленный не меньше Элизы, мистер Смит пытался найти объяснение необычному предложению, ведь, насколько он знал, подобные встречи не проводятся ночью.
Нет, папа, я ничего не перепутала. Здесь ясно написано, что она ждет меня к себе ровно через час и просит, чтобы я взяла с собой все мои рекомендательные письма.
В теплом и уютном доме Смитов, как показалось вдруг Элизе, стало темно и холодный воздух, от не закрытой в спешке отцом двери, потянулся по комнате. Огонь в камине затрепетал и притих. Элизу охватил озноб, сердце больно защемило, и она чуть было не лишилась чувств. Стоявший рядом Смит вовремя подхватил ее и, перепугавшись до смерти, отнес на кушетку, где принялся обмахивать листком письма, пытаясь привести в чувства.
Боже, Элиза, что с тобой? Девочка моя, тебе плохо? ‒ испуганный, он смотрел на бледную дочь, не зная, что предпринять.
Ничего страшного, папа! У меня немного закружилась голова. ‒ приходя в себя и пытаясь улыбнуться, проговорила Элиза.
Она присела на кушетку, обвела растерянным взглядом комнату, засуетилась и произнесла, чуть не плача:
Ах, папа! Что же мне делать? Я так переволновалась, что, наверное, не смогу идти!
Слезы потекли по ее бледному испуганному лицу. Волнение Элизы передалось и старику Смиту, но, понимая, что именно сейчас решается судьба дочери, он попытался успокоить ее.
Ну, что ты, что ты, милая! Успокойся. Ты просто разволновалась.
Он гладил Элизу по тонкой руке, пытаясь поймать ее взгляд, бессмысленно блуждающий по комнате.
Если ты не хочешь ехать, давай останемся. Я все объясню этому господину, и мы перенесем встречу.
Именно этого и хотелось сейчас Элизе ‒ остаться дома и никуда не ехать. Внутренний голос кричал ей: “Не ходи туда, не нужно!”
Но, помня о том, как отец переживал и обвинял себя за ее отказ от предложения барона Эртона, о том, как он пытался помочь ей и как, скрывая свое бессилие, выпивал, заглушая голос совести, Элиза не смогла поставить необоснованные страхи выше чувств отца и попыталась взять себя в руки.
Папа, налей мне немного воды ‒ попросила она и мистер Смит, вскочив с кушетки, кинулся к графину с водой, что стоял на столе.
Сделав несколько глотков, Элиза, смущенно улыбаясь, заговорила:
Спасибо, мне уже намного лучше.
Она поправила слегка растрепавшиеся волосы.
Я приведу себя в порядок, переоденусь и мы отправимся на встречу к миссис Краутц, папа. – стараясь улыбаться, сказала она.
Ты уверена, Элиза? ‒ Смит озабоченно смотрел на бледную дочь.
О, да, не беспокойся, – пытаясь говорить весело, продолжила девушка. ‒ Со мной все в порядке. Передай, пожалуйста, посыльному, что через несколько минут мы будем готовы.
Мистер Смит, хоть и был обеспокоен состоянием Элизы, все же обрадовался ее решению, ведь отказ от этой встречи мог обернуться полным провалом их планов. Он проводил Элизу в ее комнату, а сам поспешил к одноглазому. Смит сообщил ему, что скоро они будут готовы и слуга, слегка поклонившись, все так же сухо произнес:
Очень хорошо, сэр. Я подожду вас у кареты.
Мистер Смит вернулся в дом, на ходу отряхиваясь от капель дождя и приглаживая растрепавшиеся волосы. Он ходил взад-вперед по комнате, ожидая появления дочери, а через некоторое время, желая проверить, все ли хорошо у Элизы, ласково позвал ее.
Я почти готова, папа. ‒ ответила Элиза. – Надень, пожалуйста, костюм и ту новую шляпу, что мы купили тебе! ‒ весело добавила она.
Конечно-конечно, милая, уже надеваю. ‒ прокричал ей в ответ мистер Смит.
Он достал из шкафа ненавистный костюм и, чертыхаясь, попытался втиснуться в него. Кое-как надев его, старик кинулся искать шляпу. Она не нравилась ему даже больше, чем тесный костюм, но, как и тот, была единственной приличной шляпой в его гардеробе.
Вспомнив, где видел ее в последний раз и найдя ее именно там, бормоча ругательства, Смит натянул этот неудобный и, как ему казалось, совершенно ему не подходящий головной убор, на свою седую голову.
Накинув старый плащ, стараясь придать себе уверенный вид, он встал у входной двери в ожидании дочери и, сложив за спиной руки, перекатывался с пяток на носки, поскрипывая сапогами. Про себя он проговаривал все известные ему вежливые фразы, которые собирался использовать во время знакомства с графиней.
А вот и я! ‒ Улыбаясь, в комнату вошла Элиза.
Одетая в чудесное платье цвета серого жемчуга, с аккуратно уложенными волосами и блестевшими в свете камина скромными, но очень милыми украшениями матери ‒ единственным богатством, которое осталось у той, после побега с молодым Смитом ‒ Элиза вызвала вздох восхищения отца.
Гордый тем, насколько элегантно выглядит дочь, пытаясь соответствовать ей, он галантно подошел и, накинув на нее плащ и предложив руку, повел к ожидавшей их карете.
Услужливый одноглазый, увидев приближающихся, поспешил открыть дверь кареты и, усадив пассажиров, тронулся в путь. Дождь все не прекращался. Мокрая ночь, пронизываемая северным ветром, предполагала, что ни одна живая душа в этом городе не захочет покинуть свою теплую обитель и отправиться за чем бы то ни было на холодные, утопающие в воде улицы.
Отец и дочь, держась за руки и пытаясь скрыть всевозрастающее волнение, шептались как два заговорщика:
Элиза, милая, расскажи мне, что и когда я должен говорить при встрече с миссис Краутц, кажется, я забыл все, чему ты меня учила! ‒ в ужасе шипел мистер Смит.
Папа, ну что же ты? ‒ Элиза, видя, как глаза отца расширились от страха, тихо засмеялась и спокойно, в тысячный уже, наверное, раз, объяснила ему что он должен будет сказать и сделать во время знакомства.
Но и в этот раз, все советы дочери ненадолго задержались в памяти взволнованного старика.
Эти изящные манеры, глупые правила и заумные словечки, которыми обменивались люди из высшего общества при встречах, казались ему абсолютно противоестественными и неискренними, а значит, ненужными и не стоящими внимания. Но, не желая все же позорить дочь своей невежественностью, Смит уяснил и запомнил главное, что должен будет сделать ‒ вежливо поклониться и представить себя и Элизу. Это-то он точно сможет сделать, а дальше уж, пусть все идет так, как господь располагает. Он ласково сжал ладошку дочери и улыбнулся.
Элиза же, пытаясь успокоить бившееся, как у пойманной птички, сердечко, ехала и молилась о благополучном исходе неожиданной поездки.
Вскоре карета остановилась и одноглазый слуга ‒ его голос нельзя было перепутать ни с чьим другим ‒ заговорил с кем-то, кто, по всей видимости, встречал их. Через мгновенье он открыл двери кареты и, услужливо придерживая ее, жестом предложил сидящим выйти.
В этот самый момент Элиза увидела протянутую к ней руку в кожаной перчатке и услышала знакомый голос:
Мисс Элиза, добрый вечер! Как я рад нашей встрече!
Уилсон, в длинном черном плаще, с большим зонтом в руке, весело улыбаясь, приветствовал выходящую из кареты Элизу, заботливо поддерживая ее. Одноглазый слуга зажег фонарь, подняв его как можно выше, помогая прибывшим сориентироваться в ночной уже темноте.
Добрый вечер, сэр! ‒ волнуясь ответила Элиза. Как ваши дела?
О, несравненная мисс Элиза, теперь, когда я снова вижу вас, мои дела, несомненно, пойдут еще лучше. Мы очень ждали вас! – сладко пропел Уилсон.
А как себя чувствует миссис Краутц? Она готова принять нас? ‒ беспокойно спросила Элиза.
О, дорогая моя, не волнуйтесь! Хозяйка так ждала эту встречу и будет бесконечно вам рада! – успокоил ее Уилсон.
Мистер Смит, выбравшись вслед за дочерью из кареты, горячо и дружелюбно приветствовал мистера Уилсона:
Уилсон, дружище! Я так рад нашей встрече!
По душевной своей простоте, он кинулся было обниматься, но, вовремя вспомнив наставления Элизы, лишь низко и неуклюже поклонился встречавшему. Уилсон, стараясь скрыть свое истинное отношение к раздражавшему его старику, растянулся в фальшивой улыбке и ответил:
Рад вас видеть, мистер Смит. Как вы добрались? Все ли у вас в порядке? ‒ приторно сладко и протяжно произнес он, слегка склонив голову набок.
О, не извольте беспокоиться, все очень хорошо. Мы немного удивились тому, что графиня захотела назначить встречу в такой поздний час, но, вы же знаете, старина, как это важно для нас, поэтому мы поспешили приехать. – весело ответил Смит.
Да, это могло показаться странным, но моя хозяйка ‒ женщина весьма необычная, если можно так сказать. ‒ улыбаясь одними губами ответил Уилсон.
Свернув калачиком руку, он предложил ее Элизе и, накрыв ее зонтом, следуя за освещавшим им путь одноглазым, уверенно и быстро повел девушку к огромным резным воротам, отделявшим имение графини от остального мира.
На их чугунных решетках мистер Смит увидел множество любопытных, но совершенно непонятных ему знаков и символов. В самом же центре удивительных ворот, как живые, искусно выкованы были две, касающиеся друг друга листьями лилии, которые отрывались друг от друга при открытии створов.
Подойдя вплотную к решеткам ворот, одноглазый слуга начал произносить короткие резкие фразы на незнакомом Смиту языке, свободной рукой в это же время совершая какие-то странные и нелепые движения, развеселившие старика Смита. Похоже было, что одноглазый крестит массивные двери ворот, но как-то чудно ‒ снизу вверх. После шестого такого крещения, массивные ворота начали туго открываться.
Протяжный жуткий скрип старых петель вонзился в ночную тишину, проникая, как показалось старику, прямо в его мозг. Он передернулся от неприятного, буравящего голову звука, а по телу его пошли мурашки.
Через некоторое, показавшееся Смиту вечностью время, ворота открылись настолько широко, что идущим под руку Уилсону и Элизе можно было легко пройти сквозь них и они двинулись вперед.
Смит засеменил следом, пытаясь открыть свой зонт, который почему-то не открывался, позволяя усилившемуся в этот момент дождю, заливать и без того уже мокрого с ног до головы старика еще больше.
Погода ухудшалась. Шла гроза. То и дело над головами идущих коротко сверкали молнии, освещая ненадолго их путь, затем раздавался, пугающий Смита все сильнее, небесный грохот.
Попав впервые на территорию имения, о котором все говорили ни больше ни меньше, как о жилище дьявола, мистер Смит невольно вспомнил все слышанные им ранее истории и, жадно впиваясь в темноту подслеповатыми глазами, пытался разглядеть хоть что-то, чтобы понять правдивы ли были эти рассказы.
Прямо за воротами имения начиналась и тянулась, как показалось старику, куда-то в бесконечность, тисовая аллея. Могучие кроны деревьев, стоящих по обе стороны широкой довольно дороги, гнулись от порывов усиливавшегося ветра и похожи были на гигантских чудовищ из страшных сказок.
Озираясь в испуге вокруг, все еще пытаясь справиться с проклятым зонтом, старик Смит заметно отстал от остальных. Элиза и Уилсон шли далеко впереди, и он почти уже потерял их из вида. Дождь застилал ему глаза, а ветер, казалось, останавливал, не давая догнать уходящих от него.
Сквозь бушующую вокруг старика стихию, к удивлению своему, Смит слышал, как где-то впереди оживленно и весело разговаривают Уилсон и Элиза. Он слышал смех дочери и вежливое бормотание ее спутника. Холодея от накрывающего его страха, он пытался понять, как такое возможно?
Ураганный ветер не давал ему возможности даже окликнуть их, а дождь, ливший стеной, намочил его так, что он не мог двигаться – такой тяжелой и мокрой стала одежда. Он продирался сквозь царящее кругом безумие, теряя силы и чувствуя ужас, охватывавший его все сильнее с каждой секундой.
“Элиза, девочка моя! ‒ стучало в его голове. ‒ Я должен увести тебя отсюда!” ‒ это было последнее, о чем подумал мистер Смит, падая на истекающую водой землю и теряя сознание.
“Элиза, где ты? Подожди!” ‒ стрелой мысль о дочери пронзила ум старика Смита, и он открыл глаза.
“Где я? Что происходит?” ‒ пытаясь понять, где он находится, Смит обвел глазами незнакомую ему комнату.
Он понял, что лежит на спине и что тело его обездвижено. Старик попробовал подняться, но не смог даже пошевелиться. Ужас охватил его, и он закричал изо всех сил, но вместо звука своего голоса, услышал лишь тихое мычание.
“Господи, помоги!” ‒ паника охватила бедного старика, и он потерял контроль над собой.
Ум его как в лихорадке вспыхивал странными видениями. Перед глазами хороводом проплывали лица незнакомых людей, говоривших ему что-то, чего он не мог разобрать; он слышал, как поет где-то вдалеке женщина, сводя с ума монотонной бездушной мелодией. На какое-то время перед ним загорался, причиняя боль, яркий свет, а потом все вновь погружалось в непроглядный мрак.
В какой-то миг Смит решил, что умер и попал в ад. Ему чудилось, что он лежит в душном сыром подвале, заполненном густым красным туманом. Туман этот клубился и двигался вокруг несчастного старика, окутывая и проникая в каждую клеточку его тела. Но это был не просто туман, это было живое и разумное нечто, которое контролировало и управляло всем вокруг, в том числе и им.
Шум, как после сильного похмелья, не стихая ни на секунду, стоял в ушах старика, поглощая все остальные звуки. Вокруг себя то и дело он видел жутких существ, которые подходили к нему и, наклоняясь почти к самому лицу, улыбались дьявольской улыбкой. Морды их, покрытые длинной серой шерстью были одинаковы и ужасны: огромные черные глаза без зрачков и сведенный в пятачок нос, беззубый рот с тонкими губами, расплывавшийся в беззвучной улыбке ‒ все это доводило Смита до исступления и он, как ему казалось, отключался и терял сознание тысячу раз.
Приходя в себя на какое-то время, он раз за разом чувствовал ледяной ужас от повторяющихся видений. Его покалеченное сознание говорило ему, что это и есть преисподняя.
Бесконечность спустя, старик почти уже смирился с тем, что отныне душа его, пребывающая, очевидно, в аду, таким образом получает наказание за грехи, совершенные им при жизни, и начал по-своему привыкать к этим жутким видениям, как вдруг, однажды, сквозь тугую пелену, застилавшую ум, он отчетливо услышал голос:
Мистер Смит! ‒ позвал он его. – Очнитесь, Мистер Смит.
“Этот голос? Я его знаю!” ‒ Смит, цепляясь за звучавший где-то совсем рядом звук, всплывал с темных глубин, поднимаясь куда-то вверх, за все более четко и ясно слышимым голосом.
Шум, окружавший его столько времени, стихал, а сознание, проясняющееся с каждой секундой, возвращалось вместе с обрывками воспоминаний и чувством абсолютной опустошенности.
Прошло еще немного времени, мистер Смит открыл глаза и сам того не желая, заплакал. Он наконец чувствовал свое тело. Сквозь слезы старик увидел свет ‒ обычный дневной свет, который лился из большого окна, что находилось как раз напротив места, где он лежал. Жмурясь с непривычки, мистер Смит попытался поднять руку и это у него получилось. Он провел дрожащей рукой по лицу и, вытерев наполненные слезами глаза, увидел склонившегося над ним Уилсона.
Ну вот и хорошо! ‒ улыбаясь заговорил тот. ‒ Вот вы и пришли в себя, дорогой мой мистер Смит. Очень вы нас напугали, но, хвала небесам, все обошлось!
Уилсон сидел на стуле возле кровати, на которой, как оказалось, лежал старик.
Где я? Что случилось? ‒ прошептал Смит, пытаясь совладать со своим голосом, который звучал тихо и непривычно после долгого молчания.
О, дорогой вы мой, с вами случился удар, как сказал доктор. Мы думали, что потеряем вас, но, к счастью, вы живы и обязательно поправитесь! ‒ весело ответил Уилсон, внимательно глядя на приходящего постепенно в себя Смита.
Удар? Но, как же это, мистер Уилсон, я ничего не помню. Как это произошло?
Мистер Смит попытался приподняться на постели и сесть, но тело, занемевшее от долгой обездвиженности, плохо его слушалось и он, ослабевший и изможденный, рухнул на кровать, застонав от бессилия.
О, даже не думайте вставать, мистер Смит! Доктор категорически запретил вам любые движения. Он, кстати, не верил, что вы придете в себя, но, объяснил, что мы должны будем сделать, если все же это произойдет. Вы теперь под полным моим контролем и будете выполнять только то, что я вам скажу! И не думайте сопротивляться!
Уилсон, глядя на беспомощного старика, пытался искренне улыбаться.
Ваша дочь… ‒ он не успел договорить, как мистер Смит, резко вскочив с подушки и упав на нее вновь, почти прокричал:
Элиза, что с ней? Где она?
Успокойтесь, мистер Смит, успокойтесь. С ней все в порядке. ‒ Уилсон похлопал по одеялу, которым был укрыт Смит, успокаивая его.
Но, почему ее нет рядом? Что с ней, Уилсон?
Старик лихорадочно обвел глазами комнату и тут только понял, что находится у себя дома, в своей собственной кровати. От удивления он некоторое время не мог прийти в себя, и тысячи вопросов закружились в его голове.
Он вспомнил, как они с дочерью ехали в карете на встречу с графиней и как лил сильный дождь, он вспомнил как они шли по старой аллее и как он не мог докричаться до уходящих от него Уилсона и Элизы.
И в тот самый миг, когда он вспомнил все, что произошло с ним, он вновь почувствовал дикий животный страх, такой же, что накрыл его тогда, на темной аллее старого имения.
