bannerbannerbanner
Старые амазонки

Марина Серова
Старые амазонки

Полная версия

Глава 1

Ну почему все хорошее так быстро кончается? Я провела чудесную неделю на турбазе, на Волге, и вот теперь возвращаюсь в действительность. С одной стороны, мне, конечно, очень хотелось окунуться в водоворот событий, почувствовать опасность, повышение адреналина в крови, но с другой стороны… Волга, солнце, песок! Как же это здорово! Но ничто не вечно под луной. С этими мыслями я и подъехала к своему дому. И сразу тревога, которая возникла неизвестно откуда, заглушила все остальное. У дверей стояло все пожилое население дома и дружно всхлипывало и причитало. Припарковав машину и поставив ее на сигнализацию, я направилась к подъезду. Увидев соседку, живущую на моей площадке, я подошла к ней:

– Здравствуйте, Тамара Федоровна. Что у нас тут случилось? Откуда этот всемирный потоп?

Близстоящий дедушка, вероятно, не подозревавший о роде моей деятельности, возмущенно прошамкал:

– Не острите, милая леди. Ваш юмор здесь неуместен. Человек погиб. А в общем-то, – он махнул безнадежно рукой в мою сторону, – разве в этой стране кого-нибудь интересует жизнь, особенно пожилого человека?! Слава богу, стало на одного меньше, – он окончательно расстроился и отвернулся, считая разговор со мной, с молодым поколением, совершенно бессмысленным.

А я опять обратилась к Тамаре Федоровне:

– Скажите же мне, кто погиб? Что произошло?

Она с грустью посмотрела на меня и, утирая слезы платком, отвела меня чуть в сторонку.

– Ой, Танечка, как хорошо, что вы приехали.

Тамара Федоровна опять начала плакать.

– Так вы мне все-таки скажете, в чем дело?

– Да Мария Николаевна погибла.

– Погибла? Это как? – меня очень заинтересовало, почему не умерла, не убита, а именно погибла. Я хотела опять пристать с расспросами, но из подъезда вышли люди в милицейской форме и в штатском.

За этой суматохой я и не заметила «уазик» и рядом с ним две «пятерки». К своей великой радости, я увидела Мишку, своего старого друга, работающего в правоохранительных органах, и бросилась к нему.

– Мишка, привет, – зашептала я, оттаскивая его в сторону. Он был в штатском, и это ему очень шло – лучше, по крайней мере, чем в форме.

– О, Танюха, как нельзя кстати. Очень непонятный случай.

– Расскажи, что здесь происходит. Я только что приехала с турбазы и ничего не понимаю.

Он стал искать глазами место, где мы могли бы поговорить.

– Пошли ко мне. Тебе можно?

– Теперь можно.

Он перекинулся несколькими словами с каким-то полковником, и мы стали подниматься. Между вторым и третьим этажами мы остановились.

– Это произошло здесь? – поинтересовалась я.

– Да. Ты знаешь, сколько я видел смертей, но никак не могу к ним привыкнуть. Как все нелепо.

Я согласно кивнула.

– Ты знала погибшую?

– Да, немного. В каком месте она лежала?

– Вот здесь, – он указал место около батареи. – Никаких следов насилия, только шишка от падения. Руки около горла, на лице застыла смесь ужаса и удивления.

– Интересно, что же ее так удивило перед смертью?

Мишка подтолкнул меня сзади.

– Пойдем, я расскажу детали, если тебе интересно. А может, и ты мне что-нибудь поведаешь занимательного. Дело-то на меня повесили, хотя дела в общем-то еще и нет.

Ох, я даже соскучилась по моему жилищу. Открыв в комнате окно, рванула на кухню. По дороге я купила котлеты по-киевски и теперь хотела их побыстрее приготовить.

– Миша, сначала еда, все дела потом, иначе я просто умру, а если я умру, то и дел никаких не будет.

– Твоей логике можно позавидовать, – усмехнулся из комнаты Мишка.

Накрыв на стол, я позвала Мишу завтракать.

Мы ели в полной тишине и только за кофе начали обсуждать детали.

– Произошло все, вероятно, рано утром. Точнее установит экспертиза. По-моему, бабушке просто стало плохо с сердцем. Возраст, сама понимаешь, не подростковый. Вызвала нас соседка: она пошла за молоком – и вот, обнаружила. Получилось это случайно: соседка большая любительница ходить пешком.

– А она вас как вызвала? То есть почему именно вас, а не «Скорую»? Как она сказала?

– Сказала: произошло убийство.

– А почему именно убийство? Как это она определила?

– Тань, не делай проблему там, где ее нет. Постоянно принимаются в дежурке такие сообщения. И на каждое надо выехать. Один раз бабушка просто заснула крепко, а дедуля – может, конечно, он очень хотел этого – вызвал как на убийство. Они же сутками смотрят сериалы, там – жизнь, события, проблемы неразрешимые. А здесь что? Кошка в мусоропроводе застряла – главное событие месяца, а то и года. Здесь если нет убийства, его придумают.

– У нее действительно стало плохо с сердцем?

– Это я смогу сказать только после вскрытия. Наверное, дело все-таки будет, раз шеф сказал мне, чтобы я этим занялся. Да и соседку он повез в отделение. Скорее всего заяву писать, не чаем же он ее поить будет.

С этим трудно было не согласиться: чаем в отделении просто так не поят.

– Да и общественность восстала. Видела, сколько их собралось! Да у них там целый митинг! Ой, Танька, устал я что-то. Возмешь меня к себе в помощники? Буду заместителем частного детектива. Нет, не звучит. Ну да ты умненькая девочка, придумаешь мне должность.

– Я подумаю. А Марью Николаевну мне очень жаль. Хорошая была старушка. И такая смерть – в подъезде. Глупо как-то.

– Ладно, Тань, спасибо за вкуснейший завтрак, но мне пора идти. Как будут результаты экспертизы, я тебе позвоню.

– Я буду тебе очень признательна. Но, Миша, почему она держалась не за сердце, а за горло?

– Вот я и говорю: странное дело. Я тоже обратил на это внимание, но что-нибудь вразумительное сказать трудно. Да, еще один момент. У бабушки есть внучка, которая очень часто ее навещала. Может быть, она нам что-нибудь расскажет, когда мы ее найдем. Я думаю, в поиске не будет проблем, если, конечно, она ее и не того…

За Мишкой захлопнулась дверь, и я почти физически ощутила на себе груз проблем. И как только я ни пыталась воспоминаниями вернуть себе то состояние покоя, в котором я пребывала последнюю неделю, у меня ничего не получилось. Я вздохнула и сделала еще одну попытку освободиться от всего этого: меня никто не нанимал, я свободный человек и вправе забыть об этом случае. Но в этот момент в дверь позвонили. Я сразу подумала, что делегация бабушек пришла меня нанимать. Но, открыв дверь, я с удивлением обнаружила очень милую и даже красивую девушку лет двадцати, может быть, чуть побольше. Ее большие глаза были опушены густыми ресницами, на которых блестели слезинки. Сегодняшним утром все плачут, я уже привыкла.

– Прошу, проходите, – я отошла в сторону, пропуская гостью.

– Меня зовут Наташа, Наташа Никифорова.

Ага, теперь ясно. Это, вероятно, и есть та самая внучка, которую Мишка собирался искать. Не там он ее ищет. И как бы в подтверждение моих мыслей Наташа добавила:

– Я – внучка Марьи Николаевны. Тамара Федоровна меня к вам послала. Вы частный детектив? Вы сможете мне помочь?

– Да, я Татьяна Иванова. Я действительно занимаюсь тем, о чем вы говорите. А вот в чем я должна вам помочь, давайте обсудим.

– Я хочу, чтобы вы нашли убийцу баб Маши.

– А почему вы думаете, что она убита? Сколько ей лет было?

– Я была у нее вечером, она чувствовала себя великолепно. А возраст – ей было около семидесяти. Другие и больше живут.

– Она что, чем-то была больна?

– В ее возрасте уже не бывает здоровых, наверное. А так сердце у нее было нормальное, она не жаловалась. Единственное, что ее беспокоило, – астма. Вот только не знаю, в какой она там была стадии, но началась уже давно.

– То есть она была не врожденная?

– Нет.

– Теперь понятно, почему она держалась за горло. Вероятней всего, у нее начался приступ. От этого она и умерла.

– У миллионов людей астма, они научились с ней справляться, хотя бы на время.

– В общем-то логично. Не могу с тобой не согласиться. По-моему, тебе было бы лучше дождаться результатов вскрытия. А вдруг здесь ничего криминального нет? И ты напрасно потратишь деньги. Ты вообще знаешь, сколько я беру за расследование?

– Да, мне Тамара Федоровна сказала, что вы много берете. (Ого, вот это осведомленность!)

– Но это особый случай, и я могу сделать исключение. Все-таки Марья Николаевна была моей соседкой, и я к ней хорошо относилась… Конечно, бесплатно я не буду работать, но… Все же лучше дождаться результатов экспертизы.

– Не могу я ждать, поймите! За это время может многое измениться… Потом будет гораздо труднее установить правду! Вы, пожалуйста, займитесь, а если будет твердо установлено, что это не убийство, я все равно оплачу ваши услуги…

– Хорошо, хорошо, – перебила я ее. – Об оплате мы поговорим после окончания дела.

– Да, конечно. Так вы мне поможете?

– Я попробую. Но сразу предупреждаю: скорее всего Марья Николаевна умерла от приступа астмы.

– Ничего, ничего, лишь бы знать, что произошло на самом деле! Лишь бы знать правду!

– А теперь у меня есть несколько вопросов.

– Если смогу, я отвечу.

– Марья Николаевна жила одна в трехкомнатной квартире?

– Да. Когда папа женился, баба Маша была недовольна: жена была «не та», недостойна папы. И как мама ни старалась, она не смогла наладить отношения со свекровью. И они ушли с папой в мамину однокомнатную квартиру, где мы сейчас и живем. Мама все время говорила, что, может, хоть я поживу по-человечески. Вот теперь, наверное, и поживу, – грустно закончила она.

– А квартира приватизирована?

– Нет, но года четыре назад баба Маша меня прописала. Сказала, что совесть заела.

– А у тебя есть брат или сестра?

– Нет, родители не решились больше иметь детей. Комната-то одна.

– Значит, в квартире были прописаны ты и бабушка? И все?

 

– Да, – она подняла на меня свои огромные синие глаза.

Так, или она действительно очень наивная, или хочет показаться таковой. Ладно, выясним потом.

– А ты живешь далеко отсюда?

– Нет, не очень.

Наташа назвала адрес. Я бы сказала, совсем близко.

– А почему ты не жила с бабушкой? Ведь ты часто к ней приходила?

– Приходила очень часто, но баба Маша была против того, чтобы я осталась у нее насовсем. Не то чтобы она говорила об этом прямо, но всегда тактично выпроваживала меня. Я не сопротивлялась, я и так была ей благодарна за квартиру.

Так, это уже что-то. А может быть, этой девочке с такими огромными глазами просто надоело быть благодарной?

– Прости, Наташа, а сколько тебе лет?

– Двадцать два, я учусь в экономическом. Еще один год остался.

– А друг у тебя есть? Ты собираешься создавать ячейку общества?

Судя по выражению лица, она не сразу поняла последний вопрос. Потом, улыбнувшись, ответила:

– У меня есть друг. И мы собираемся создавать ячейку общества. А вот теперь, – она вздохнула, – процесс, я думаю, ускорится.

– Почему?

– Вася не местный. Он живет в общаге. И, сами понимаете, зачем нам жениться, если жить негде.

– А бабушка знала про Васю?

– Вообще-то, когда она уезжала, мы встречались в ее квартире. Она, конечно, об этом догадывалась, но ничего не говорила. Вздыхала только и ворчала, что времена настали: все с ног на голову перевернули. Все спрашивала, когда правнучков нянчить будет. Ну вот и понянчила, – Наташа опять начала всхлипывать.

– Наташ, а куда это твоя бабушка уезжала? Все-таки возраст немаленький.

– Я не знаю точно. Баб Маша почему-то не любила говорить об этом. У нее сестра какая-то, троюродная, что ли, ну, в общем, родственница была. По-моему, в Саранске. Но точно не скажу.

– Наташ, а могу ли я осмотреть теперь уже твою квартиру?

– Да, конечно, но если можно, чуть позже. Мне в институт надо сходить. У нас собрание сегодня.

– Во сколько ты придешь?

– Я зайду к вам часа через два-три. Ничего?

– Нормально, но только зайди, пожалуйста.

– Хорошо. Я пойду?

– Да-да, конечно, я не прощаюсь.

После ее ухода я сварила кофе и закурила. Подумать было о чем. Сидя на диване и вдыхая аромат волшебного напитка, я начала размышлять. Надо сказать, Наташа произвела на меня двойственное впечатление. С одной стороны, она вроде бы честно отвечала на мои вопросы, но с другой… Вполне вероятно, что она просто пудрит мне мозги. А мотив, кстати, налицо: девушка выходит замуж, ей, естественно, нужна квартира. Подумаешь, одной бабулькой стало меньше. Кому от этого хуже, да и кто это заметит? В нашей стране хлопот хватает. А убивают и за меньшее.

Я вспомнила про свои гадальные кости и, вынув их из замшевого мешочка, бросила на стол.

8+21+25 – «Научитесь пропускать мимо ушей необоснованные обвинения» – советовали мне кости. Да я в общем-то никого еще и не обвиняю, мысленно оправдывалась я. Что же касается Наташи, время покажет…

Не знаю, почему, но меня очень заинтересовало, куда это бабуля ездит. Надо попросить Мишку узнать про эту родственницу, да и с Васей неплохо бы встретиться. Я посмотрела на часы – время утренних сериалов кончалось. Надо спуститься вниз и поговорить с общественностью. Это называется «с корабля – на бал».

* * *

Спустившись к подъезду, я уже не застала той толпы, что была здесь утром. На скамеечке сидели три бабушки и тот самый дедок, который решил, что с молодым поколением и связываться незачем. В центре восседала уже успевшая вернуться из отделения Тамара Федоровна. Они все что-то горячо обсуждали, вероятно, утреннее происшествие. Увидев меня, Тамара Федоровна чрезвычайно обрадовалась и буквально бросилась ко мне.

– Танечка, вы обязательно нам поможете. Я была в милиции. Ничего они там не расследуют.

– Почему? – я не смогла скрыть удивления.

– Таня, – укоризненно посмотрела на меня соседка. – Вы прессу читаете? Там только и пишут о плохой работе милиции. А сколько у них нераскрытых дел? Кто будет заниматься какой-то бабулькой?

– Что значит, кто будет заниматься? Это их работа.

– Значит, вы, Танечка, отказываетесь? – разочарованно протянула Тамара Федоровна, а старичок, фыркнув, отвернулся. Он явно не верил в молодежь.

– Ничего, – буквально проскрипел он. Я даже вздрогнула, насколько изменился у него голос, – рано или поздно все выяснится. Человека убили, а никому никакого дела нет. Конечно, ведь она была обычным, рядовым тружеником. Кого это интересует? Государству пенсию не надо платить. Да разве это государство? – он махнул рукой и отвернулся.

– Так, стоп. Слишком много эмоций сразу. Во-первых, я не понимаю, почему все так уверены, что это убийство, а во-вторых, милиция занимается любым делом. И в-третьих, я, конечно же, вам помогу, но что это, обычная смерть или действительно убийство, покажет только следствие. И я очень прошу вас об одном: не нужно самодеятельности, – повернулась я в сторону ретивого старичка. Я просто боялась, что старики, чего доброго, сами возьмутся за расследование.

Тот не удостоил меня даже взглядом. И не надо!

– Может, она его увидела, – начала креститься бабулька в красной кофточке.

– Кого – его? – не поняла я.

На меня все посмотрели, как на полную дуру.

– Да его, с рогами да с хвостом. Ой, не приведи господи, – и она опять начала яростно креститься. – Уж больно выражение лица у нее было странное.

Да, насчет лица, она, пожалуй, права, а вот насчет всего остального… зря я сюда спустилась. Но, подумав, я отвела Тамару Федоровну в сторону.

– Можно мне с вами одной поговорить?

– Да, конечно, – она даже засветилась от гордости.

Мы отошли к другому подъезду. Оставшиеся обиженно зашептались.

– Всего несколько вопросов. Вы хорошо знали Марью Николаевну?

– Хорошо. Часто с ней беседовали вот тут, прогуливались.

– А дома вы у нее бывали?

– Дома была, но один раз, заходила уже не помню зачем, по делу, в общем. Квартирка хорошая, большая. Я еще удивилась, что она одна живет. У нее же сын есть, но… там… проблемы, не сошлись характерами, это, по-моему, так теперь называется. Вы знаете, раньше-то несколькими семьями жили в одном доме. И все уживались, а сейчас… – она безнадежно махнула рукой.

– А она что, во всех трех комнатах и жила?

– Не знаю, я была только в двух, третья была закрыта, наверное, она там кладовку сделала. И еще у нее было очень много журналов старых. Я как-то пошутила, что ума большого нам теперь не надо.

– А она?

– Промолчала, только смутилась почему-то немножко.

– А как она с другими ладила?

– Великолепно. Никогда никаких размолвок не было. Ума не приложу, кто бы это мог сделать?

– Значит, врагов у нее не было?

– Да что вы, какие враги, – она интенсивно замахала руками.

– Вы знали ее внучку? Она, кажется, ходила к ней?

– О, чудесная девочка, добрая, чистое золото. Слова грубого не скажет, поможет всегда. С пустыми руками никогда не приходила. Только Марья Николаевна всегда ругалась на нее за это. Что деньги тратит. Сама часто делала подарки ей.

– А откуда вы все это знаете?

– Я что, по-вашему, слепая? – обиделась Тамара Федоровна. Нет, на слепую она не была похожа. – Мы же общались, – добавила она, – это не то что вы, молодежь. Вам бы только подрыгаться.

Представив дрыгающихся бабулек и старичка, танцующего брейк, я чуть не засмеялась.

– А Наташиного друга вы видели?

– Видела, но он Наташеньке не пара. Деревенщина.

– Почему вы так думаете?

– Никогда не поздоровается. Буркнет что-то себе под нос и пошел. Бирюк какой-то. И что она в нем нашла? Вот вы знаете, Танечка, я в молодости…

Я не стала слушать про молодость моей соседки. Я размышляла, и что-то у меня ничего не сходилось. Бабушка уж больно какая-то идеальная, по словам соседок и самой Наташи. А послушать Тамару Федоровну – внучка еще лучше. Так не бывает. Все мы не ангелы, а простые люди со своими достоинствами и недостатками. Идеальных людей просто нет. А тут два исключения сразу. Хорошо хоть Вася не попадает в эту категорию. Но как же тогда это божественное создание могло выгнать сына с семьей в однокомнатную квартиру? Это все-таки собственный ребенок. Не проще ли самой туда уйти, оставив им трехкомнатную? Благо та квартира недалеко.

– А с кем особенно близко дружила Марья Николаевна? – я, наверное, совершенно не вовремя задала свой вопрос, прервав, вероятно, воспоминания на самом романтическом месте. Потому что Тамара Федоровна даже губы надула и зафыркала от обиды.

– Вы, Таня, совсем меня не слушаете!

– Я прошу прощения, но, по-моему, вы тоже хотите, чтобы дело скорее было раскрыто.

– Да-да, конечно. Это я тут расчувствовалась. Вдарилась в воспоминания. У нее были две очень близкие подруги. Они часто гуляли вместе: Светлана Васильевна Никитова – она живет в третьем подъезде – и Зоя Борисовна Хмельницкая. Вы должны ее знать, она из нашего подъезда. Раньше работала медсестрой, а теперь ее весь дом приглашает, если есть необходимость. Даже к собачкам зовут. Она хоть и в возрасте, но рука твердая, колет безупречно, сама испытала.

– Ну спасибо вам, Тамара Федоровна. Если вы понадобитесь, я могу к вам обратиться?

– Я всегда к вашим услугам, – расцвела та. Еще бы, это не кошка в трубе застряла, это целое преступление.

А может, Мишка прав и нет никакого убийства? Может быть, действительно все выдумали эти бабушки и дедушки, чтобы хоть на какое-то время избавиться от скуки и одиночества? А мы все просто идем у них на поводу? Ладно, подождем экспертизы и не будем делать поспешных выводов.

Глава 2

Поднявшись к себе, я решила озадачить Мишку обнаружившейся родственницей. К моему удивлению, он сразу снял трубку.

– Миша, привет еще раз. Узнал?

– Конечно. У тебя проблемы?

– Почему ты так решил?

– Они у тебя всегда есть. Особенно если ты мне звонишь.

– Слушай, ты не узнаешь одну вещь, если можешь, конечно.

– Постараюсь.

– У нашей погибшей обнаружилась вроде бы родственница в Саранске. Узнай, пожалуйста, так ли это?

– А откуда тебе это известно?

– Да в общем-то все просто. У меня была внучка нашей бабушки. Она-то мне об этом и рассказала.

– Н-да, и о чем еще тебе рассказала внучка? Может, о том, как она прикончила свою бабушку?

– Миша, что за черный юмор? И что за сарказм в голосе?

– Таня, в квартире-то были прописаны только бабушка и внучка.

В голосе слышалось такое торжество, что я чуть не засмеялась. Мишка явно гордился моим молчанием, а я просто не могла говорить. Наконец я выдавила:

– Это мне она тоже сказала.

– Да-а, – он явно был озадачен.

– Ну так как? Узнаешь?

– Ладно, выясню, позвоню.

Так, одно дело сделали. Теперь надо бы спросить у Наташи про этого самого Васю. Здесь моя ошибка – я даже фамилию не спросила. И вот мне остается только ждать. Терпеть не могу этого делать. Хорошо, будем думать и сопоставлять факты, которых, кстати, практически нет. Я так глубоко задумалась, что, когда раздался звонок в дверь, даже вздрогнула. Решив, что это уже пришла Наташа, я обрадовалась. Но, открыв замок, я увидела незнакомую женщину с заплаканным лицом. На ней было домашнее платье и тапочки.

«Значит, она живет в этом подъезде. Что-то я ее не помню, – сразу отметила я. – И почему сегодня все рыдают? Лучше бы я оставалась на Волге. Там как раз все смеялись».

Усадив гостью в кресло и накапав валерьянки в стакан с водой, я подождала, пока женщина выпьет воду. При этом я успела разглядеть свою гостью. Она была довольно молода и, я бы сказала, красива, если бы не заплаканные глаза. Кожа ухоженная, на ногтях – безупречный маникюр. Немного успокоившись, она заговорила:

– Простите меня, ради бога, за мое вторжение, но обстоятельства сложились так, что у меня просто не было выхода. Моя дочь рассказала про вас – и вот я тут.

– У вас, вероятно, какие-то проблемы? Я вас очень внимательно слушаю. Я думаю, что все не так страшно, как вы представляете.

Она всхлипнула еще раз:

– Нашу семью шантажируют. Это продолжается уже примерно месяц, чуть меньше. Сначала мы решили, что это чья-то глупая шутка, и не обращали на это внимания. А сейчас угрозы стали более конкретными, и уже никто не думает, что это шутка. Моя дочь боится ходить в школу. Я все время чего-то жду. Я больше так не могу, мои нервы не выдерживают.

– Так, стоп. Шантажируют всю семью или угрожают кому-то конкретно?

– Мы начали получать письма: если вы не заплатите определенную сумму денег, то ваша дочь будет изнасилована.

– У вас большая дочь?

– Она учится в десятом классе.

– Она – единственный ребенок?

 

– Да, она одна.

– Какую конкретно сумму требуют?

– Сумма не указывалась до последнего письма. Я поэтому и пришла. Если мы только квартиру продадим с мебелью, то сможем набрать нужную сумму. Они хотят десять тысяч долларов.

– Ого, размах хороший. А не могли бы вы показать мне эти письма?

Она как-то засуетилась и тут же, спохватившись, ответила:

– Я их не взяла. Если вам нетрудно, поднимитесь со мной. Мы на девятом живем.

Мне было нетрудно, и мы поднялись в квартиру. Ну, насчет продажи квартиры моя гостья все-таки погорячилась. Достаток в этой семье был, и очень неплохой. Шикарная итальянская мебель. Великолепный евроремонт. Вероятно, здесь потрудился дизайнер. Никогда не думала, что в нашем доме может быть что-нибудь подобное. Тут я вспомнила, что мы не познакомились.

– Прошу прощения, я не знаю, как вас зовут.

– Да, я не представилась – Ольга Ивановна Скоморохова, можно просто Оля. А вас зовут Таня?

– Да, Татьяна Иванова.

– Ну вот, лучше поздно, чем никогда, – попыталась она пошутить, но вышло как-то вяло. – Вот они, – Оля протянула штук шесть конвертов.

Совершенно обычные конверты. Ага, штампа нет, значит, шли они не по почте, а просто были опущены в почтовый ящик. Адреса нет, написаны только номер квартиры и фамилия – на одном печатными буквами, а вот на остальных конвертах буквы вырезаны и наклеены. Но одна ошибка уже есть. Это хорошо! Сами письма были так же составлены из букв, вырезанных из газет или журналов. Для такого рода деятельности было совершенно обычным содержание: «Если вы хотите, чтобы ваш ребенок остался в порядке, приготовьте доллары, сумма будет указана позже». Остальные написаны в том же духе. Отличалось только последнее, которое и вызвало столько эмоций: «Если к пятнице вы не заплатите десять тысяч у. е. (видно, значка доллара не нашлось там, откуда это было вырезано), то ваша дочь будет изнасилована». В подтверждение этого прилагалось несколько полароидных фотографий: девочка идет в школу мимо какого-то сквера, затем мимо стройки, она же в школе, в классе. Преступник дает понять, что он в курсе всех ее передвижений. Он за ней следит.

Увидев фотографии, Ольга Ивановна опять заплакала.

– У нас нет столько денег. Где я их возьму? Муж, конечно, обеспечивает, но не до такой же степени…

– Не волнуйтесь, сегодня понедельник, до пятницы я что-нибудь придумаю. А почему вы не обратились в милицию?

– А вот именно поэтому и не обратилась: я думаю, что до пятницы милиция ничего не сумеет сделать. А о гонораре вы не беспокойтесь. Я отдам вам половину того, что требуют шантажисты, если вы все уладите. Вас это устраивает?

Меня это устраивало.

– А можно мне осмотреть комнату…

– Лины? Конечно, прошу сюда.

Комната девочки была просторной, и там было практически все: компьютер почти последней модели, телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр. Я думаю, далеко не каждый подросток может похвастаться таким набором видео – и оргтехники. Но надо отдать Лине должное: кроме современных достижений человека в области науки и техники, одна стена полностью отводилась книгам. Я подошла поближе. Там были Л.Толстой, Чехов, Пушкин, М.Рид, а также современные детективы Серовой, Марининой и многих других. Но, судя по слегка истрепанному виду, предпочтение отдавалось детективной литературе.

В комнате было очень аккуратно и чисто.

– Лина сама убирается?

– Вообще-то у нас есть домработница, но в свою комнату Лина никого не пускает. Это ее святая святых. Если бы она узнала, что мы сюда заходили, то была бы очень недовольна и ворчала бы весь вечер, а это очень раздражает. Я люблю тишину.

Тут в дверь пролезла сморщенная мордочка, издающая странные звуки. А потом показалось и все остальное. Это был французский бульдог, очень симпатичный при ближайшем рассмотрении. Ольга Ивановна сразу схватила его на руки.

– Ой, моя девочка проснулась. Мы хорошо поспали? – и на бедную собачку обрушился град поцелуев. Она не сопротивлялась, вероятно, привыкнув к таким ласкам. А Ольга Ивановна, оторвавшись от морды «девочки», продолжила:

– Вот посмотри, кто к нам пришел. Эта тетя – детектив. Поздоровайся с тетей. Скажи: меня зовут Жанна.

Но собачка, зевнув, отвернулась.

– Ты не хочешь поздороваться? Это нехорошо. Тетя пришла к нам помочь, а ты себя так ведешь. Сейчас же поздоровайся.

Жанна наконец посмотрела в мою сторону и, подумав, протянула лапу. Я была удивлена, не скрою. Умная псинка.

– Я уже думала завести питбуля или бультерьера после всех этих писем. Но вдруг ему не понравится Жанна? Они же, говорят, очень агрессивные собаки, возьмет и съест мою девочку.

– Ну это вы, конечно, преувеличиваете: смотря как вы его воспитаете. Но в вашем случае вам надо брать уже взрослую собаку, конкретно для охраны. В общем-то все возможно. А сейчас вы что-нибудь делаете для охраны?

– Да, или я, или муж. Мы обязательно ее встречаем и провожаем в школу. Но вы сами понимаете, на уроках-то мы не можем сидеть. А за ней и там следят. Да и девочка уже нервничает. Все-таки большая, чтобы с родителями в школу ходить. Ой, скорей бы это все кончилось.

– Я очень постараюсь выполнить ваше желание. (Особенно за пять тысяч у. е.) Я пока прощаюсь, но если у меня возникнут вопросы, в какое время лучше к вам обращаться?

– Я почти все время дома. Сейчас я взяла отпуск. Хорошо, что летом не дали. Вот уж не думала, что пригодится. И учиться-то недавно начали.

(Вот поэтому фотографии и прислали в последнем письме: сентябрь только наступил.)

– Я могу взять письма?

– Да, конечно, если они вам помогут.

* * *

К своей квартире я подошла вовремя. Из лифта выходила Наташа. Мы с ней чуть не столкнулись. Она, вероятно, думала о бабушке, а я полностью была погружена в свои мысли. Уж слишком много у Лины было детективов. Может быть, она просто начиталась литературы и сама придумала все эти письма? Первое было написано печатными буквами. Почему в других письмах буквы были наклеены? Боязнь, что узнают почерк?

– Здравствуйте, я освободилась, – первой меня увидела Наташа, – это что, письма поклонников? – кивнула она на конверты у меня в руке.

– Да, от поклонников. Вот только кому отдать предпочтение, я еще не решила.

– Никому не отдавайте, взамен все равно ничего не получите.

(Ого, они что, поссорились с Васей?)

– Я так и сделаю. Кофе будешь?

– Если можно, с молоком.

– Можно и с молоком. Сама я предпочитаю черный.

– А мне он кажется очень горьким.

– Наташа, – крикнула я из кухни, – а как фамилия твоего Васи?

Она почему-то немного замялась, но потом ответила:

– Сидоров.

Я поняла заминку и чуть не прыснула со смеху. Классическое сочетание: Вася Сидоров.

– Да ладно уж, смейтесь, – донеслось до меня из комнаты. – Я уже привыкла.

Я принесла поднос с двумя чашечками и поставила на столик.

– Наташ, а твоя бабушка часто уезжала?

– Да нет, всего раза два, и то в последнее время, где-то год назад первый раз.

– У нее что, родственница недавно объявилась?

– Не знаю. Она неохотно отвечала на такие вопросы. Сказала только, что раньше они вроде бы в ссоре были.

– А потом воспылали нежной дружбой. Что-то не сходится.

Наташа пожала плечами.

– Она почему-то начинала сердиться сразу, как только я заводила разговор об этом. А однажды я попросила ее взять меня с собой. В Саранске, говорят, очень хороший музей есть. Там и блоха хранится, которую кузнец подковал. Так она меня чуть не выгнала. Крику было. Я и не думала, что баб Маша умеет так кричать. Может, у нее там жених был? И она стеснялась об этом говорить? Возраст все-таки. Правда, говорят, любви все возрасты покорны.

– Может быть и так. А с Васей вы говорили о квартире?

Она кивнула головой:

– Только что, например. Вы знаете, что бы там мама ни говорила, это их дела, но я любила баб Машу. Мне действительно сегодня очень плохо. А он, представляете, обрадовался. Я даже не поняла сначала его реакции.

– Он что-то сказал?

– Да, цитирую: «Вот здорово».

– Может, он хочет скорее жениться на тебе?

– Квартиру он скорее хочет. Надоело по общагам мотаться. А у нас здание в отвратительном состоянии. И в комнатах если по двое живут – это просто счастливчики. Обычно по четверо. Люди-то все взрослые. А кто женится, там и остаются. Он умный мальчик, понимает.

Я даже рот раскрыла от таких речей.

– А зачем же ты с ним встречаешься? Да еще и замуж собираешься?

– А за кого еще? За Вовку, что ли, Стекольникова?

– Я, конечно, не знаю, кто такой Вовка Стекольников, но, может быть, ты не будешь торопиться? А собственно говоря, почему бы и не за Вовку? Или он тоже в общаге живет? И ему нужна квартира?

– Нет, у него есть, правда, однокомнатная, но своя собственная. У меня вот теперь тоже есть.

1  2  3  4  5  6  7  8  9 
Рейтинг@Mail.ru