Марина Серова
Разорить не значит жениться
– Спасибо, так и сделаю. Извините за беспокойство.
– Всего доброго! – Мужчина закрыл дверь.
Похоже, Сидор Кара был единственным жителем этого дома, который обладал хоть какой-то информацией. Я не была любительницей оперного пения, но сегодня решила по-ужинать именно в том ресторане, в который он завлекал посетителей своим академическим вокалом.
Я шла по променаду вдоль тесно прижатых друг к другу ресторанов и кафе. Во многих был живой звук, голоса певцов порой перекликались настолько, что было даже невозможно понять, что именно каждый из них исполняет. Наверное, я направилась не в ту сторону от морвокзала, потому что, пройдя с полкилометра, я не нашла ресторана, в котором можно было услышать академический вокал. Или Караваев перепрофилировался с оперных партий на попсу?
Постояв на смотровой площадке и полюбовавшись морским закатом, я отправилась в обратном направлении. Когда здание морского вокзала осталось позади, до меня донеслось: «Ночной зефир струит эфир»… Тенор исполнял романс на стихи Пушкина. Я еще со школьных времен помнила это стихотворение. Несомненно, это пел Сидор Кара. Ресторан с вполне подходящим для такого музыкального сопровождения названием «Увертюра» располагался несколько в стороне от других подобных заведений, поэтому бывший оперный певец имел некоторые преимущества перед своими нынешними коллегами, уличными музыкантами. Его голос не перемешивался ни с чьими другими. Подойдя ближе, я не заметила ни одного свободного столика, можно сказать, был аншлаг.
Какой-то пожилой мужчина в белом костюме, сидящий за столиком в самом центре зала, стал зазывно махать мне рукой. И это притом, что он был не один, а со спутницей, которая сидела ко мне спиной. Она оглянулась и сделала скупой приветственный жест. Я не сразу узнала в этой уже немолодой паре своих соседей, с которыми сегодня успела познакомится. Его звали Евгением Александровичем, а ее – Александрой Евгеньевной. Или наоборот? Так или иначе, но эти люди теперь приглашали присоединиться к ним. Возможно, это была всего лишь дань вежливости, но я решила принять это предложение и подсела к ним за столик.
– Как хорошо, что я вас встретила, – сказала я без всякого лукавства. – Хотела поужинать именно в этом ресторане – мне хвалили его кухню. А мест – нет.
– Да, здесь неплохо готовят, – поддержал меня он, передавая папку с меню. – Я уже все выбрал.
– А я бы не сказала, что кухня здесь в моем вкусе, все слишком острое. Но вот артист… – Она взглянула на Сидора. – У него божественный голос!
– Сашенька, – Он назвал Ее по имени, и я поняла, что все-таки правильно запомнила, как зовут супругов, – ты несколько преувеличиваешь степень его таланта. Я слышал, что в последнем романсе он пару раз сфальшивил.
– Женечка, ты должен быть к нему снисходителен, на свежем воздухе петь очень сложно, особенно когда есть звуковые помехи. Этот молодой человек должен петь на большой сцене.
На мой взгляд, Караваеву было уже за сорок, но для дамы глубоко пенсионного возраста он, конечно же, был молодым человеком. Она не скрывала своей симпатии к нему, и Евгений Александрович, как мне показалось, ревновал свою супругу к Сидору Каре. Возможно, он и пригласил меня составить им компанию, чтобы вызвать ответную ревность супруги. Она возражать не стала, но вела себя со мной с заметной прохладцей.
Мы сделали заказ. До того как нам его принесли, Сидор Кара успел спеть еще два романса, а потом началось нечто интересное. За ближайшим к бару столиком, точнее, за двумя сдвинутыми столиками, сидела компания крепких сильно загорелых мужчин с татуировками. Один из них подошел к музыканту, сунул ему деньги в карман и сделал какой-то заказ. Нам не было слышно, какую именно песню он заказал, но то, что Кара стал отнекиваться и даже попытался возвратить свой гонорар, это было очевидно.
– Лепса! Лепса! Лепса! – стали кричать сотоварищи заказчика.
– Какое безобразие! – негромко возмутилась Александра Евгеньевна. – Женя, почему эти люди так себя ведут?
– Сашенька, они, наверное, здесь впервые и не слишком хорошо знают репертуар твоего любимчика.
Дав себя немного поуговаривать, Караваев стал петь одну из самых популярных песен Лепса, подражая его голосу. Пародист из него был никудышный, но подвыпившая публика, для которой он пел, пришла в полный восторг.
– А теперь Пугачеву! – крикнул с места тот же человек, что делал предыдущий заказ.
К сдвоенным столам подошел охранник и попросил сидящих за ним гостей вести себя потише.
– Давно бы так! – сказала Александра Евгеньевна, поглядывая в ту сторону. – Надеюсь, он попросил их уйти.
Наивная дама даже не могла предположить, что охранник не только не выдворит изрядно подвыпившую компанию из ресторана, а выступит в качестве посыльного. Он передал Каре деньги и сказал достаточно громко:
– Публика хочет что-нибудь из репертуара Пугачевой.
Кара подошел к музыкантам-инструменталистам, что-то обсудил с ними, затем вернулся к микрофону и запел.
– Какой еще балет! – возмутился один из сидящих за сдвоенным столом. – Я у Пугачевой такой песни не знаю. Мы за что ему бабки заплатили?
«Балет, балет, балет, несбыточный мой друг!» – пел Кара, причем очень похоже на первоисточник.
– Я обожаю эту песню. – Александра Евгеньевна отодвинула в сторону салат и уставилась завороженным взглядом на Сидора. – Впрочем, как и все песни на стихи Резника.
Заказчики освистали этот номер и даже потребовали у Кары вернуть им деньги, но к их столику подошел администратор с планшетом и что-то стал им показывать.
– Ладно, принимается! – согласился заказчик. – Водки нам еще принеси!
– Женечка, как ты думаешь, что он им показал? – спросила супруга Александра Евгеньевна.
– Понятия не имею, – развел тот руками.
– Наверное, нашел в интернете доказательства, что у Пугачевой есть такая песня, например, ее клип, – предположила я.
Заказы закончились, и Караваев вернулся к своему репертуару. Мне вдруг пришла в голову мысль, что за деньги он мог дать любые показания, например, изменить приметы злоумышленника. Конечно, я собиралась с ним поговорить, но не здесь и не сейчас.
Когда нам принесли счет, Евгений Александрович сказал, что оплатит его целиком, я не стала возражать и в качестве ответного шага предложила подвезти супругов до отеля.
– Вот это очень кстати, – заметила Александра Евгеньевна, – если бы вы, Татьяна, не были на машине, нам пришлось бы ловить такси. А где вы ее оставили?
– В двух кварталах отсюда. Ближе просто не подъедешь – пешеходная зона.
– Ничего, прогуляемся. – Евгений Александрович сначала помог жене встать из-за стола, потом мне.
Глава 3
На следующий день, после завтрака, я стала пересматривать документы, которые предоставил мне вчера Тимофеев. Ощущение, что многие, если не все, страховые случаи как-то связаны между собой. Я пыталась понять, как именно, поэтому по пятому, а то и по шестому разу стала изучать одни и те же документы. Полисы оформляли разные агенты, а вот осмотр автомобилей перед страхованием производили два сотрудника «Астра-Юг», попеременно – Татьяна Левчук и Виктор Шутов. Они же выезжали на страховые случаи. Иногда совпадало, что один и тот же представитель страховой компании осматривал и фотографировал автомобиль перед оформлением полиса и после страхового случая, а иногда не совпадало. Я позвонила Дмитрию Вадимовичу и после взаимных приветствий спросила:
– Скажите, это нормально, чтобы один и тот же человек осматривал состояние автомобиля, в котором он принимается на страхование, и после происшествия?
– Да, эти функции возложены на отдел урегулирования убытков. У нас всего два сотрудника этим и занимаются. Я как раз сейчас готовлю информацию о них. Думаю, после обеда у меня все будет готово.
– Хорошо, созвонимся.
Поговорив со своим работодателем, я открыла на планшете карту и стала разрабатывать «туристический» маршрут на сегодняшний день. Сначала я решила съездить в соседний поселок, но вовсе не для того, чтобы посетить его главную достопримечательность – дом-музей известного писателя. На окраине этого поселка когда-то росло большое и, наверное, красивое дерево. Росло оно себе росло, давало тень, снабжало кислородом, а потом состарилось, прогнило и имело неосторожность рухнуть на машину и не просто на машину, а на «Киа Кварис» с панорамной крышей, застрахованную в «Астра-Юг». Крыша – всмятку, лобовое стекло – в паутину мелких кусочков, досталось также капоту и правой фаре. Хорошо, что в машине в тот момент, когда упало дерево, никого не оказалось. Водитель и его спутница находились на некотором расстоянии от «Киа», когда прямо у них на глазах от сильного порыва ветра треснула самая большая ветка и повалилась вниз. Счастливчики! Если бы они шли чуть быстрее, то тот день мог оказаться последним в их жизни.
Со вчерашнего дня мне не давало покоя то обстоятельство, что Андрей Голик поставил свой автомобиль именно под гнилое дерево. Я перечитала показания свидетеля. Сергей Анисимов, местный житель, видевший из окна, как все произошло, утверждал, что эта старая айва со стороны дороги выглядела крепкой, но она еще в прошлом году треснула пополам и могла рухнуть в любой момент. Почему же ее не спилили или хотя бы не повесили табличку, что под ней находиться опасно? Так или иначе, но этот случай был признан страховым, и после независимой экспертизы определена сумма ущерба, которая составила ни много ни мало, а почти пятьсот двадцать пять тысяч рублей. Взглянув на калькуляцию, я подумала, что в ней закралась какая-то ошибка. Замена панорамного стекла вместе с механизмом, открывающим и закрывающим шторки, оценивалась примерно в двести тысяч, а одной фары – около пятиста. Даже лобовое стекло для этой модели стоило дешевле на несколько десятков тысяч, чем фара. На всякий случай я посмотрела в интернете, сколько стоит замена такой фары, и поняла, что никакой ошибки нет, она на самом деле почему-то такая дорогая.
Вскоре я уже неслась по серпантину из Черноморска в соседний поселок. Какие-то двадцать километров, и я была у цели. Навигатор безошибочно привел меня к дому свидетеля. Он стоял особняком на краю поселка. Правда, того злополучного дерева уже не было, от него остался только пенек.
– Ищите кого? – спросил меня уже немолодой, но достаточно крепкий мужчина, стоявший на крыльце.
– Да, мне нужен Анисимов Сергей Петрович.
– Опоздали. Он ушел.
– Давно?
– Уже месяц как, – с каким-то трагизмом произнес мой собеседник.
– Он что, пропал? – уточнила я.
– В рейс Сергей ушел, на сухогрузе. Мой сын моряк, – пояснил местный житель. – А вы что подумали?
– Я так и подумала, что моряк. А когда он вернется из рейса?
– Не скоро, месяца через два. А вы почему им интересуетесь?
– Сергей был свидетелем одного происшествия. Я хотела уточнить у него детали.
– Это вы о дереве, которое на машину упало? – догадался мой собеседник.
– Да, – кивнула я. – А вы сами не видели, как все произошло?
– Нет, я на пасеке был. Когда вернулся, все уже случилось.
– Дерево действительно было гнилое?
– Как вам сказать? Айва, конечно, была старая, уже даже и не цвела, да еще и дупло в ней было. Но таких деревьев у нас тут полно, особенно на Нининой горе. Никогда не знаешь, какое выдержит стихию, а какое рухнет. Все зависит от направления и силы ветра. Это чистая физика. Иногда, знаете ли, и более молодые и с виду крепкие деревья с корнем вырывает, а сушняк стоит себе и ему ничего. Я всю жизнь в этих краях живу, поэтому знаю, что под деревьями лучше не прятаться ни в дождь, ни в ураган и тем более в грозу. А тогда как раз была сухая гроза. Но это же молодежь была, откуда им было знать, что там, под айвой, машину ставить опасно?
Я согласилась, но сворачивать разговор не спешила. Мне показалось странным, что Анисимов-старший, даже не поинтересовавшись, кто я такая и почему меня интересует то происшествие, стал слишком уж напористо в чем-то убеждать. В чем именно, я пока не поняла.
– В городах коммунальные службы следят за состоянием деревьев, ветхие, например, спиливают, а здесь кто-нибудь следит за этим? – спросила я, сознательно затягивая разговор. Вдруг удастся что-то нащупать…
– Милая барышня, здесь заповедник! По нему сам Короленко гулял! Кто ж вам позволит тут деревья вырубать?
– Я не говорю обо всем заповеднике, а только о тех деревьях, которые представляют угрозу – гнилые, сухие…
– Я же вам объяснял, беда может прийти от любого дерева. Знаете, если в ураган шишки пицундской сосны повалятся, тоже мало не покажется. Я раз в такую переделку попадал. Весь в синяках домой вернулся. А той парочке и вовсе повезло – у них ни царапины. Подумаешь, машину помяло! Она у них, кажется, была застрахована.
– А вы откуда знаете, что застрахована?
– Так сюда приезжал представитель какой-то страховой фирмы, с сыном разговаривал, расспрашивал его, как все было, но я не вникал. Оно мне надо? А вы, простите, сама-то кем будете? Почему той историей интересуетесь?
– Я – журналистка, пишу статью о коварной силе природы.
– Журналистка, значит. – Мой собеседник усмехнулся уголками рта, будто не поверил мне. – Вы правильно сказали, природа коварна. Ее любить и понимать надо. Я так скажу, той парочке это знак был, предупреждение, что что-то в этой жизни они делают не так и, если не изменят свое поведение, то в следующий раз дерево не рядом упадет, а прямо им на голову. Я после тех шишек многое в своей жизни пересмотрел…
– Интересная у вас философия, – заметила я.
– А вы со мной не согласны?
– Не знаю, надо все осмыслить. Но в любом случае я благодарна вам за интересное общение.
– Медку купить не желаете?
– Нет, спасибо.
– Как знаете. – Анисимов-старший зашел в дом.
Вроде бы говорил он красиво и правильно, но что-то мне в его речах не понравилось. То ли тон был слишком назидательный, то ли он попросту водил меня за нос. На всякий случай я решила пообщаться с кем-то еще из местных жителей, поэтому поехала в сторону поселка. Метрах в двухстах от дома Анисимовых мальчишки играли в футбол. Притормозив около них, я опустила боковое стекло и обратилась к ним:
– Ребята! Тут неподалеку машину деревом придавило. Вы что-нибудь об этом слышали?
Пацаны перестали гонять свой мячик и, не сговариваясь, посмотрели на вратаря.
– Вон, Сашкин батя все видел, – сказал самый высокий мальчишка.
– Видел, и что? – недовольно буркнул Анисимов-младший.
– В тот день такой ветрище был! У нас с крыши аж черепицу поотрывало, – поделился со мной мальчишка, что стоял к машине ближе других. – А как дерево упало, я не видел, а то заснял бы на мобильник.
– Я домой. – Вратарь ударил по мячу и побежал к своему дому.
Его реакция на разговор о происшествии с деревом и машиной показалась мне неадекватной. Дети редко умеют скрывать свои истинные чувства. Саша то ли не хотел врать, то ли испытывал чувство вины, поэтому и ушел от разговора, точнее, даже сбежал, чем сильно удивил не только меня, но и своих приятелей.
– Что это с ним? – спросила я, чтобы услышать мнение пацанвы.
Но ребята молчали, переглядываясь друг с другом. Один самый маленький мальчик, наверное, еще дошкольник, сказал:
– А мой папа говорит, что та айва сама не могла упасть.
– Конечно, сама не могла, – усмехнулся мальчишка постарше, – это ветер ее свалил!
Я закрыла окно и поехала дальше. По дороге я останавливалась всякий раз, когда видела местных жителей, и пыталась выяснить, что они знают о происшествии с деревом. Мне охотно рассказывали о том случае, который, как мне показалось, был самым значимым событием этого поселка как минимум за последние полгода. И все эти рассказы объединяло одно – они были не из первых уст. Все, как один, ссылались на отца и сына Анисимовых. У меня даже создалось такое впечатление, что те специально ходили по поселку и информировали местных жителей о том, как все было. И люди, надо сказать, верили в то, что говорили, будто все видели своими собственными глазами.
– Итак, дерево было гнилое? – спрашивала я почти каждого.
– Да, Серега говорил, что так оно и есть. Оно еще в прошлом году пополам треснуло, а все потому, что в нем дупло было. Айва изнутри прогнила.
– А вы сами это видели?
– Да я там раз в год бываю, а то и реже. Это отдыхающие мимо ходят, к морю. А мне там что делать? – развел руками дедушка, встретившийся мне у продуктового ларька.
Его ответы на мои вопросы ничем не отличались от того, что говорили его земляки. Я не стала больше тратить здесь время и поехала к следующему пункту моего «туристического маршрута».
Проехав мимо поворота на каскадные водопады, я отмотала по трассе еще пару километров и свернула на грунтовку, ведущую в небольшую деревеньку. Чуть больше месяца назад недалеко от нее произошло дорожно-транспортное происшествие, в котором сильно пострадала «Ауди», застрахованная в компании «Астра-Юг». В тот майский день шел дождь со снегом, о чем имелась справка из краевого гидрометцентра. Да я и без этой справки помнила, какие метаморфозы выдавала погода этой весной на европейской части нашей страны. На севере люди купались в фонтанах, изнывая едва ли не от африканской жары, а на юге в мае лепили снеговиков. Разумеется, местные автовладельцы даже и не думали менять летние шины на зимние. Да и есть ли у них вообще зимние шины, если в этих краях температура редко опускается ниже нуля?
Похоже, у Михаила Зенина была острая необходимость отправиться в эту дыру в такую-то мерзкую погоду! На повороте его седан занесло, и авто, протаранив оградительные столбики, свалилось в кювет. Водителю несказанно повезло, он отделался лишь небольшими царапинами. Выбраться из машины, лежавшей на правом боку, ему помогли люди, проезжавшие мимо. И куда это всех тогда понесло в такую непогоду? Водитель «Ауди» написал в объяснении, что ехал навестить своего родственника, вспомнила я. А вот о том, как попала сюда «Лада Приора» с пензенскими номерами, водитель и пассажиры которой стали свидетелями ДТП, история умалчивает.
Около часа я простояла на месте того происшествия с планшетом в руках, пытаясь по фотографиям восстановить картину произошедшего. За это время мимо меня не проехала ни одна машина, и это притом, что погода сегодня была замечательная! Солнце то и дело скрывалось за облаками, поэтому было не слишком жарко. А тогда шел дождь со снегом, а движение на этой дороге по местным меркам было оживленным.
Мне всегда казалось, что я обладаю неплохим пространственным воображением, но теперь я в этом засомневалась. Не могла я уложить схему ДТП на эту местность, и все тут! Вроде бы фотографии перевернутой машины были сделаны в этом кювете, о чем свидетельствовала линия электропередачи на заднем плане одних снимков и полосатые столбики у дороги – на других. Вот именно эти столбики мне и не давали покоя. Почему они не защитили машину от падения? Допустим, была очень большая скорость, хотя трасологическая экспертиза показала, что машина перед падением двигалась со скоростью 50 километров в час, и это нормально для тех погодных условий. Но почему сбито только три столбика? Не мог почти пятиметровый седан уместиться в такой узкий проем! Он же не под прямым углом вылетел в кювет, а скорее всего по касательной.
Я увеличила фотографию на планшете, пытаясь поближе рассмотреть полосатые столбики. У меня создалось впечатление, что на них даже краска не облезла, будто кто-то очень аккуратно выдернул их из земли, чтобы они не мешали проезду. К сожалению, на фотографиях, сделанных представителем страховой компании, все следы от падающего автомобиля были уже размыты дождем. Возможно, гаишники прибыли на место того ДТП раньше, и они успели сделать нужные замеры, по которым и была сделана трасологическая экспертиза.
Так и не поняв, каким образом «Ауди» оказалась в кювете, я поднялась на дорогу, села в машину и поехала в деревню. На улицах не было ни души, казалось, что там все вымерли. Постучавшись в несколько домов, я не услышала ни одного отклика и уже отчаялась найти хоть одного живого человека, как вдруг позади меня раздалось:
– День добрый!
Оглянувшись, я увидела пожилого мужчину на костылях.
– Здравствуйте! Я ищу свидетелей ДТП, которое произошло в мае, тогда еще мокрый снег шел. Помните?
– Нет, – мотнул головой местный житель.
– А может быть, вы знаете, к кому ехал водитель той «Ауди», Михаил Зенин?
– Нет.
– А у вас здесь есть жители с такой фамилией?
– Нет.
– Быть может, вы в курсе, к кому Михайловы из Пензы в мае приезжали на «Приоре»?
– Не ко мне, это точно.
– А вы всех местных жителей знаете по фамилии?
– Всех, – кивнул инвалид.
– И много у вас тут жителей?
– Сейчас уже мало осталось. Пятнадцать дворов. Если к кому-то и могли приезжать, так это к Кострицыну. У него пять детей по стране разъехались, внуков десять, а может, уже и больше, и все не бедные, с машинами.
– А в каком доме Кострицын живет?
– Его младшая дочь к себе в Новороссийск еще зимой забрала, но не вся родня, похоже, об этом знает. Вот внучата недавно из Горячего Ключа приезжали, на мотоцикле, не застали деда и поехали дальше, к тетке в Новороссийск. Может, и в Пензе какая родня есть. А Зенин, если и родственник, то скорее всего зять. У Петровича три дочери. Я старших уже и не помню, они давно отсюда уехали. А что с тем парнем на иномарке? Разбился?
– Нет, машина перевернулась, а он отделался пустяковыми ссадинами.
– Повезло, – сказал инвалид и, развернувшись, поковылял к дому.
Я хотела поискать других возможных свидетелей того ДТП с «Ауди», но мне позвонил Тимофеев.
– Добрый день, Татьяна! Я подготовил для вас новую информацию. Предлагаю встретиться в два часа «У дяди Васи». Это кафе так называется. – Дмитрий Вадимович объяснил мне, где оно находится.
– Хорошо, только давайте не в два, а в три часа, потому что я сейчас за городом и за пятнадцать минут до места не доберусь.
– Ладно, – согласился мой клиент. – До встречи!
Можно было и на полчаса раньше назначить встречу, но я хотела заехать еще в одно место. Оно было в черте города, недалеко от аэропорта. Вроде бы повреждения у «Мерседеса» были незначительные, всего-то помятый передний бампер, но поскольку он был карбоновый, то страховое возмещение зашкаливало за миллион. Меня это ничуть не удивляло. У одного из моих бывших клиентов тоже был «Мерседес» с карбоновыми деталями, и он при каждом удобном случае говорил, во сколько обошелся ему такой тюнинг. Времени на то, чтобы детально рассматривать место происшествия и тем более искать на ближайшей стройке возможных свидетелей, у меня не было. Я просто проехала мимо того железобетонного забора, в который врезался «Мерседес», оценила ситуацию и, развернувшись, направилась в сторону центра. По дороге я попала в небольшую пробку, но все равно успела в кафе к назначенному времени.
Тимофеев уже сидел за столиком, причем не один, а с седоволосым мужчиной. Я подумала, что это его совладелец, и оказалась права. Дмитрий Вадимович представил нас друг другу:
– Это Степан Артемьевич Акиньшин, мой компаньон, а это – та самая Татьяна из Та-расова.
Акиньшин оторвался от своей тарелки и с интересом уставился на меня.
– Очень приятно, – ответила я, хотя на самом деле мне не понравилось, что мужчины начали обедать без меня. Точнее, приступил к обеду только Степан Артемьевич, а Тимофеев к своим блюдам пока не прикасался.
Акиньшин поднял руку, подзывая официанта. Тот не заставил себя долго ждать. Вручив мне папку с меню, гарсон застыл в ожидании заказа. Я стала листать страницу за страницей, не находя ничего интересного для себя. Мяса мне почему-то не хотелось. Наверное, сказывалась жара. Салаты были какими-то банальными, без всякого намека на местный колорит. В итоге, пролистав всю папку, я выбрала кофе с маршмеллоу и мороженое с тертым орехом. Мой заказ почему-то вызвал у Акиньшина усмешку.
– С вашего позволения. – Тимофеев мельком взглянул на меня и наконец позволил себе приступить к наверное уже остывшей трапезе.
– Как дела, Татьяна? – спросил Степан Артемьевич, разделавшись с отбивной.
– Продвигаются, – ответила я.
– И как далеко они зашли? – Акиньшин вынул зубочистку из упаковки. – Вы уже сутки в городе. Что вам удалось выяснить, Татьяна?
Мне еще никогда не приходилось отчитываться перед своим работодателем, который в это время ковыряется в зубах. Мой визави практически поднес зубочистку ко рту, но в последний момент передумал воспользоваться ей по прямому назначению и, сломав, бросил ее на пол.
– Эти сутки я посвятила разбору происшествий, в которых был нанесен существенный ущерб застрахованным у вас автомобилям. Так вот, с достаточной долей уверенности я могу сказать, что все они очень похожи. – Мое заявление вызвало у владельцев компании «Астра-Юг» удивление. Мужчины переглянулись, а затем уставились на меня, ожидая дальнейших пояснений. – За всеми этими случаями чувствуется одна и та же режиссерская рука и один и тот же принцип подбора артистов.
– Поясните, – попросил Акиньшин, – какой еще режиссер? Какие артисты? Вы думаете, я не в курсе, за что плачу деньги? Вот как раз по ущербу у меня меньше всего вопросов. Меня больше угоны интересуют.
В нашем разговоре произошла небольшая заминка, потому что подошел официант с моим заказом. Когда он удалился, я сказала:
– До угонов я пока не дошла, а что касается происшествий, то тут явно вырисовывается один и тот же сценарий, – произнесла я, наблюдая, как разноцветные зефиринки растворяются и бурлят на поверхности кофе. – Да, действительно создается впечатление, что обстоятельства разные, но оно обманчиво. Все эти случаи многое объединяет. Во-первых, нет второго участника дорожного движения. Во-вторых, ни в одном случае нет серьезно пострадавших людей. В-третьих, страховые случаи произошли тогда и там, где сведена к минимуму возможность попасть под камеры или же на глаза ненужным свидетелям. При этом всегда есть свидетели нужные, подтверждающие, что факт имел место. В-четвертых, повреждению подверглись именно самые дорогостоящие детали. Если есть панорамная крыша, то именно на нее падает дерево, а не на капот. Если есть аэрография, то какой-то хулиган портит именно лакокрасочное покрытие, вместе с этой аэрографией, а не прокалывает шины.
– Я думал об этом. – Тимофеев оторвался от своего антрекота. – Просто случаи такие разные, что я не мог увязать их воедино.
– А я не вижу ничего общего, – скептически заметил Акиньшин. – Вы о каком-то режиссере говорили, Татьяна. Поясните!
– Хорошо, мне это представляется так. Существует банда мошенников, которая зарабатывает именно на страховых выплатах, причем по-крупному. Не удивлюсь, если у них в арсенале целый автопарк, и под каждую машину они подстраивают страховой случай. Им не нужны другие участники дорожного движения или пострадавшие водители и пассажиры, зато им нужны свидетели, а точнее, лжесвидетели…
– Да, именно эти обстоятельства облегчают процедуру назначения выплат, – подтвердил Тимофеев, и Акиньшин, с лица которого не сходила скептическая ухмылка, вдруг посерьезнел.
– Допустим. Только в чем их выгода? – Степан Артемович стал размышлять вслух. – Не могу понять. Или наши работники неправильно производят расчеты? Они что, многократно завышают выплаты по сравнению с реальным ущербом? Дима, ты их вообще контролируешь?
– Да, конечно. Но размер ущерба не мы определяем, а Бюро независимой экспертизы.
– А почему мы их не на станцию чинить отправляем, а компенсируем ущерб деньгами?
– А потому такой закон еще не приняли, и пока страхователи вправе сами выбирать, как им получать компенсацию ущерба. Вот они и выбирают деньги, а не ремонт на СТО.
– Все равно, я ничего не понимаю. Какой смысл сознательно бить застрахованную машину, чтобы потом на эти деньги ее чинить. Допускаю, навар будет, но не существенный. Стоит ли ради него новую машину превращать в хлам?
– Я не уверена, что все эти авто были новыми, – произнесла я и, предвосхищая возражения Тимофеева, добавила: – Да, я знаю, их осматривали представители вашей фирмы. Есть фото этих машин и до, и после страховых случаев. Но эти автомобили, скорее всего, просто наряжали под страховой случай.
– «Наряжали»? Что вы имеете в виду, Татьяна? – попросил уточнений Акиньшин.
– Наряжение автомобилей – это вид страхового мошенничества, который распространен по всей стране. Для этого аферисты приобретают новый автомобиль, а к нему один или два таких же битых, причем чем сильнее, тем лучше. – Я стала слово в слово цитировать Папазяна. – Так вот, я не удивлюсь, если покореженная панорамная крыша «Киа Кварис», битый карбоновый бампер «Мерседеса», правые двери и крылья «Ауди» не были родными.
Мужчины переглянулись так, будто я открыла им Америку, и теперь они спрашивали друг друга, а почему им самим не удалось это сделать. Ладно, Акиньшин, он действительно мог всего этого и не знать. Я поняла, что он просто вложил деньги в этот бизнес, и пока дела шли хорошо, ни во что особо не вникал. Но Тимофеев-то сам крутится в страховом деле уже не первый год. Мог бы и поинтересоваться, какие уловки используют мошенники, работающие в этой сфере.
– А как же «БМВ» с аэрографией? – спросил Дмитрий Вадимович. – Там весь кузов, по кругу был черной краской измазан, причем она какая-то необычная. По заключению Бюро независимой экспертизы, такого состава нет ни в одной краске, имеющейся у нас в продаже.
– Может, ее из-за бугра кто-нибудь привез? – предположил Акиньшин. – Мало ли какой контрабандой моряки торгуют?
– Все может быть, – согласился с ним компаньон.
– Или «БМВ» с орлом на капоте не относится к этой серии, или… – Я замолчала, задумавшись об альтернативном варианте. Заказчики меня не торопили, поэтому я наконец смогла допить свой кофе. Давно хотела попробовать его с маршмэллоу, все не было подходящего случая. Откровенно говоря, без этих зефиринок он намного вкуснее. Тем не менее кофеин сделал свое дело – простимулировал определенные центры в моем мозгу. Мне на память вдруг пришел один эпизод…
Месяца два назад я сидела в нейл-студии. Ирочка колдовала над моими ногтями, когда туда пришла молодая женщина чуть не со слезами на глазах.
– Что случилось? – спросила у нее мастер.
– Вот, – она кивнула на свою правую руку, – видите, что дочка сделала с моими ногтями? Я пришла из салона, отпустила соседку, которая сидела с Полинкой, покормила дочку, уложила ее спать, и сама заснула рядом с ней. А когда проснулась, то увидела, что Полинка сидит рядом со мной с маркерами. На одной руке она уже изрисовала ими все ногти, а к другой приступить еще не успела. Я попробовала стереть ее художества влажной салфеткой, но они не оттираются. Ирочка, скажите, с этим что-то можно сделать? Или придется снимать гель-лак полностью? Так жалко!
