Марина Кистяева
Любовь олигарха
Олигархи не умеют любить.
Они привыкли брать.
Булат Валгаров – в том числе.
У него похитили дочь. Она её спасла. Но вместо благодарности получила прожигающий взгляд взрослого, пугающего до дрожи мужчины.
Он пришел за дочкой. Забрал и её.
Но что будет, если нефтяной магнат полюбит?
Пролог
Безопасник Мирон Скифский сорвал с шеи галстук и швырнул его на кожаное кресло.
– Рассказывай.
– Чего рассказывать, Доля? Я думал, что я в корень охреневший, когда дело касается Лиды… Но Валгар… Там полный треш. Я ни разу не видел, чтобы мужика так крыло.
* * *
Мужчина в дорогом костюме, уже основательно пьяный, сидел и вертел в руках стакан с почти допитым коньяком.
Перед глазами всплыла картинка из прошлого, где другой мужчина, в тот момент старше его сегодняшнего лет на пять, такой же пьяный, сидел, горько усмехаясь, и говорил ему: «Не люби. Никогда не люби ни одну женщину. Нам нельзя, сына. Понимаешь? Мы же теряем человеческое обличье. Нам становится наплевать на других. Лишь бы она была рядом. Готовы убивать, предавать, лгать. Удерживать силой, шантажом. Нас выворачивает наизнанку от любви. Прокляты мы, Валгаровы, что ли».
Булат посмотрел на недопитую жидкость. Потом резко поднял руку и швырнул бокал в стену.
Глава 1
– Вот те крест, от них пахло кровью… И сами они в кровище были… Глаза злющие…
Угу, и ещё, наверное, у них имелись клыки.
Виктория опустила голову, скрывая улыбку, которая рвалась наружу.
Уже то, что девушка подслушивала, нехорошо, а если местные бабки решат, что она над ними насмехается или не верит – что намного хуже, ей не поздоровится. Житья не дадут.
– Баб Клав, ну что ты говоришь! Ты себя слышишь?! Какие такие мужики…
– Обычные! С руками и с ногами! Рыскали вокруг моего дома!
– Зачем он им сдался?
– А я поколе ведаю? Я проснулась, подошла к окну. А они там стоят. Два. Высоченные и злые.
– Ага, и ты их прямо разглядела?
Надя, продавщица в местном и единственном магазинчике, в котором можно было купить лишь самое необходимое, никаких излишеств, деликатесов и вкусняшек, скептически хохотнула, отчего её грудь, не меньше шестого размера, обтянутая водолазкой, призывно колыхнулась.
– Вот те крест! – баба Клавдия быстро перекрестилась. – Вижуу, вижуу, по глазам твоим бесстыжим, что ты мне не веришь! Конечно, куда уж мне верить-то! А я, в отличие от некоторых, жизнь прожила! И застала те самые девяностые, когда мордовороты на тачках больших разъезжали и пушками вокруг размахивали! И эти, я тебе говорю, оттуда!
– Ой, всё! – махнула Надя, выкладывая на прилавок две кирпичика хлеба.
– Чего ты мне всёкаешь, звезда на букву «п»! Ещё скажи, что вертолета на днях не видела!
– Не видела… Это твоя подружайка придумала! Какой вертолет в нашей местности! Окститесь!
Вика прокашлялась, привлекая к себе внимание.
– Можно я быстренько куплю продукты и уйду? Баба Клава, очень надо.
Она всё-таки выдавила из себя самую обходительную улыбку.
Баба Клавдия, местная старожилка, повернула к ней голову.
– И ты мне не веришь?
– Верю, – быстро кивнула Вика. Она сказала бы что угодно, лишь бы купить самое необходимое и уйти, наконец, из магазина. Ей ещё до дома добираться, а скоро стемнеет.
Надежда решила, что работать полный день ей не в кайф и что она будет выходить с утра два часа и вечером час. Повесила, довольная своим решением, новое расписание. До хозяина магазина, если такой имелся, было не дозвониться. В их районе связь всегда работала с перебоями, а последние недели ухудшилась. Местные к подобному давно привыкли.
А Вика отвыкла… Или причина иная была, о которой думать даже не хотелось.
Баба Клава подозрительно прищурилась.
– Смотри у меня. Тоже ходишь, нос задираешь.
– Бабка Клавдия, да вы что…
– А то! Приехала: ни «здрасти», ни «как поживаете»!
– Да я же только обживаюсь…
– Ой, помолчи! – бабка Клавдия распалялась сильнее. Её уже было не остановить. – Я сразу твоим говорила: нечего тебя пускать! Девка хорошая ты была! А сейчас! Посмотрите-ка на неё! Городская, значит! Только что же вы, городские, не приживаетесь у себя? Что, богатеньких ухажеров на всех не хватает? И на родину тянет?
– Вы не правы, – Вика из последних сил старалась сохранить спокойствие и не вступить в диспут. – Давайте в знак моего к вам глубочайшего уважения я испеку пирог и приглашу вас на чай. Как вам такая идея, бабка Клавдия? Только дня через три-четыре. А то вдруг, и правда, ваши «кровавые» мужчины тут по окраине ходят-бродят.
Мировая была заключена, продукты куплены, и Вика, не веря в то, что отделалась так легко, вышла из магазина и облегченно вздохнула. Хотя радовалась она рано. На улице уже стемнело.
Как такое возможно? Пять минут назад были сумерки, а сейчас хоть глаза выколи. Вика облизнула губы и с сожалением вспомнила, что не тронула их блеском. Собиралась она в магазин, торопясь. Вспомнила про «рабочие» часы Надежды, когда уже прошел заветный первый час. А оставаться без продуктов в их поселке сложновато. Особенно учитывая то, что начинается весна, снега стремительно тают, и непонятно, что принесет следующий день.
Виктория была маленькой, но помнила год, когда снега начали таять очень активно. К паводку оказались не готовы ни местные, ни службы спасения. Подтопило тогда деревню сильно. У многих пострадали дома и имущество. От страхования местные долго отмахивались, считая страховку пустой тратой времени.
Дедушка с бабушкой тоже так считали.
Пока не потеряли почти всё…
Вика вздохнула и снова огляделась по сторонам. Ей срочно нужно починить машину. Иначе она и дальше будет заложницей собственного жилища, точнее, места, где оно стоит.
Её дед был знатным плотником. Лучшим. Но, как его называли местные, бирюком. Не любил он общаться, говорил всегда только по делу. Поэтому и дом построил на отшибе, чтобы «не шастали разные».
Никто и не шастал без дела.
Дом плотника Савелия находился даже не на отшибе. А через речку, на возвышении, и когда река выходила из берегов, то затапливала мост. Как полагается в небольших деревушках, мост всегда был изношенным, и проехать по нему на машине отваживались отчаянные адреналинщики. И то, как полагала Вика, последние были года два назад. Можно, конечно, проехать и по реке… Если не опасаться, что закоротит движок.
Вика до сих пор не верила, что вернулась.
Она говорила себе, что приехала не навсегда. Что ей надо выдохнуть. Немного прийти в себя… Но почему тогда в душе поднималась тоска, и в голове всплывала старая добрая присказка, что нет ничего более постоянного, чем временное?
Снова поежившись от очередного порыва ветра, Вика бодро зашагала в сторону реки. Если девушка в темноте пройдет мост, можно будет считать, что ей крупно повезло. А если на днях не начнется паводок и её «матиз» не затопит, то повезло вдвойне.
Мост, что связывал Викин дом и видавшую лучшие времена деревню, ремонтировали, конечно, в прошлом. Сам дед и ремонтировал. Потому что денег на мост, которым почти никто и не пользовался, у сельской администрации не было. Как поняла Вика, дедушка один раз ходил, ему отказали, мягко намекнув, что он плотник, мог бы и своими силами. Больше дедушка ни разу никуда не обращался.
И если бы не регулярные паводки, а также не проделки местной шпаны, которой нечем заняться темными вечерами без связи, кроме как устраивать на мосту вакханалии, спиливать доски для костров, там же разводимых, и ломать ногами перерубы, то мост ещё простоял бы не одно десятилетие.
А так по нему не то что ездить – ходить опасно.
Дождь сначала мелко заморосил, и Вика в накатившем отчаянии прибавила шагу. Почему она живет так далеко? Уже минут тридцать прошло, как Вика вышла из деревни.
Было страшно, чего уж тут. Молодая девушка, одна… вечер… почти ночь… Пусть она и выросла в этих краях, но кто знает, какие теперь тут порядки. Тот, кто уезжал, автоматом прекращал быть «своим».
Да и отвыкла она от темноты, от теней, что падали от каждого дерева. От тишины…
Пять лет Вики не было дома. Пять долгих лет…
Дедушка умер сразу после её выпускного. Та же бабка Клава шептала, что, мол, выполнил старик своё предназначение – отучил внучку, можно теперь и на покой. Вика так не считала.
И дом она продать не смогла. Понимала, что разваливается, что за домом нужен присмотр.
Как знала, что вернется.
Дождь усиливался на глазах. Хлестал нещадно, заставляя Вику ускориться, едва ли не на бег перейти.
Каким чудом она преодолела мост – девушка плохо помнила. Один раз нога сорвалась в щель. Острая боль пронзила Вику. Девушка резко выдернула ногу, чувствуя, как сдирает кожу. Только этого ей не хватало. Слезы отчаяния и обиды хлынули из глаз.
Вика шмыгнула носом, прижимая к себе рюкзак с продуктами. Хорошо, что не пакет взяла. Как чувствовала, что добром поход в магазин не закончится. Надо было до утра подождать.
Вцепившись руками в перила моста, Вика снова застонала. Ногу нестерпимо жгло. Кажется, здорово она кожу ссадила.
– Черт, – девушка не выдержала, расплакалась. Перила под рукой опасно заскрипели, и Вика поспешила убрать руку.
Надо продолжить идти.
О том, как она будет жить дальше, Вика подумает завтра.
Шаг. Ещё один шаг. Главное, ногу не вывихнула и не сломала. С остальным справится.
Она же внучка Савелия Шапина…
Вика кое-как преодолела мост. Несколько раз приходилось останавливаться и в прямом смысле наощупь пробираться дальше.
Когда её ноги коснулись земли, Вика с облегчением вздохнула. Как оказалось, рано.
Потому что неподалеку от моста, рядом с ветками кустарника, что-то лежало. Кучка, которой точно не было раньше.
Вика настороженно остановилась и направила фонарик туда. Чтобы в следующий момент вскрикнуть и зажать рот рукой.
Нет… Не может быть! У неё обман зрения!
Там не может находиться ребенок…
Глава 2
И всё-таки это был ребенок.
Девочка.
Вика до сих пор не верила своим глазам.
Она плохо помнила, что и как делала следующий час.
Каким образом оказалась около девочки, убедилась, что та жива. И что поблизости больше никого нет.
Как пыталась привести её в чувство, но ребенок так и не пришел в себя, лишь слабо стонал.
А дождь всё усиливался… И хлестал, не щадя молодую девушку и ребенка.
Вика в голос рыдала, не понимая, что делать и как поступить дальше. Она попыталась приподнять девочку и рухнула ногами в слякоть, грязь, перемешанную с растаявшим снегом.
Последней каплей оказался неработающий телефон и мысль: «Началось…»
Скорую не вызвать. В деревню возвращаться? Но как… Она потратила почти час, чтобы добраться до моста. И столько же, если не больше, потратит снова. А у ребенка был жар. Скорее всего, и обморожение тоже.
Как девочка оказалась здесь, в глухомани? Без взрослых…
Мысль одна страшней другой кружились в голове Виктории.
И всё же она справилась. Каким-то чудом доволокла, донесла ребенка до дома дедушки и осела прямо на мокрый деревянный настил.
Ей требовалась передышка. Даже в дом зайти сил не было.
Дальнейшее происходило, как в бреду, в какой-то потусторонней реальности, к которой Вика имела непосредственное отношение.
Девушка понимала, что необходимо зайти в дом. Спрятать девочку от дождя и холода, осмотреть, в каком состоянии она находится. Оказать первую медицинскую помощь, о которой Вика имела очень слабое представление. Если бы работал инет, то было бы проще.
Вика никак не могла справиться с истерикой. У неё не получалось взять себя в руки. Когда через пять минут девушка очнулась, вынырнула из полузабытья, её взгляд упал на девочку, находящуюся без сознания. Вика, обозвав себя последними словами, кое-как встала, не обращая внимания на боль в ноге, поднялась на две ступени по крыльцу и щелкнула выключателем.
Не поменялось ровным счетом ничего.
Из-за обрушившейся непогоды отключили свет. И это в лучшем случае. В худшем – произошел обрыв линий, и электричества не будет несколько суток. Вика едва не закричала от отчаяния.
Прислонившись к стене, она досчитала до пяти, потом снова направила фонарик на девочку, спустилась к ней и, как смогла, стараясь не травмировать и так пострадавшее тело ребенка, занесла её в дом.
В доме было сухо и тепло. Котел работал исправно. Хорошо, что Вика не выключила его, уходя. А были такие мысли. Размазав слезы и грязь по лицу, девушка продолжила действовать.
Первым делом нашла свечи. Они ещё остались со времен дедушки. Тот запасливый был, да и, прожив в данной местности всю жизнь, отлично знал, что в любой момент может остаться без благ цивилизации. В подполе всегда имелся запас мясных консервов и овощных маринадов.
Трясущимися руками Вика зажгла сразу несколько свечей. Расставила их по комнате, чтобы не перетаскивать с места на место. И поспешила к девочке, сжав зубы до неприятного скрежета. Боль в ноге усиливалась от каждого шага, но сначала ребенок…
Вика ничего не понимала в медицине, её пугал вид крови, хотя дедушка был не только отменным плотником. Охотой он тоже баловался. Правда, после того, как внучку несколько раз вывернуло наизнанку от вида и запаха свежего мяса, он разделывал туши сам. Сам и консервировал.
У девочки была высокая температура. Вика раздела её, налила теплой водички и начала обтирать, лихорадочно вспоминая, какие лекарства у неё с собой. Обезболивающее точно есть. А вот жаропонижающие, кажется, закончились, потому что она помнила мысль, что надо их прикупить.
Девочка оказалась маленькой. Лет пяти. Худенькой и пораненной. На всем тельце виднелись синяки, и это Вика смогла их рассмотреть при слабом освещении. Что же она увидит, когда дадут свет?
Заметила и следы от веревок на тонюсеньких кистях…
– Господи…
Девочку держали связанной – вывод напрашивался сам. Но кто?.. Следующая мысль тоже напрашивалась сама: малышку, скорее всего, похитили.
И вот тогда Вике стало по-настоящему страшно.
Она обмыла ребенка в очередной раз и опустилась на пол рядом с диваном, на котором лежала девочка. До себя Вика так и не добралась. Не было сил.
Слезы то и дело текли из глаз девушки, она жалобно всхлипывала, не понимая, что делать.
Но понимая другое.
Она влипла.
По-крупному.
Сразу вспомнились и слова бабуши Клавдии. А если взять и предположить, что старая женщина ничего не придумывала и по их району на самом деле разъезжали чужаки? Искали… ребенка? Каким-то чудом сбежавшего из заточения?
Вику затрясло, зубы ударились друг о друга.
Но ведь может быть и другой сценарий. Более положительный. Может, те мужчины, которых видела баба Клава, люди родителей девочки? Такое может быть? Конечно!
Как ни пыталась себя успокоить Вика, получалось плохо.
Она не знала, сколько времени провела на полу. В очередной раз заставила себя встать и осмотреть девочку. Снова налить чистой воды, проверить, не включили ли свет, и снова обтереть малышку.
Вика постоянно проверяла пульс девочки. Она больше всего опасалась, что малышка умрет, не дождавшись помощи. Вика не знала, что будет утром, но надеялась, что решение придет.
Не помнила и то, как уснула прямо на полу, положив голову на край дивана. Отойти от девочки Вика не решилась – не могла оставить малышку одну. Сердце разрывалось от переживаний. Где-то посредине ночи Вика вспомнила про собственную ногу. Её тоже промыть не помешало бы.
И штаны было жалко…
Навряд ли в ближайшее время она сможет себе купить новые.
Прикрыв глаза, Вика провалилась в сон.
Правильно люди говорят: утро вечера мудренее. Дождь продолжал нещадно молотить по крыше дома, выдавая грубую и в чем-то жесткую мелодию.
Девушка не знала, сколько проспала. Ей казалось, что она только-только провалилась в забытье.
Проснулась она от странного света, бьющего прямо в глаза.
В первые секунды в полусонном сознании Вики мелькнула мысль, что, наконец-то, врубили свет. И через секунду пришло понимание, что ничего подобного не произошло.
Свет шел с улицы.
Яркий и раздражающий. Вызывающий желание укрыться.
Вика вскочила, наступив на больную ногу, приглушенно ахнула. Метнув взгляд в сторону девочки, укрытой тонким покрывалом, не заметив, как за прошедшие часы свечи почти догорели, Вика, хромая, бросилась в кладовку. Там у дедушки находился сейф, код к которому она знала. И двустволка с патронами.
Они были…
Вика проверяла…
Вчера утром.
С бешено колотящимся, казалось, ударяющимся о ребра сердцем, девушка, не чувствуя ног, не замечая ничего вокруг, спотыкаясь о мебель и инвентарь, бросилась в кладовку.
Ещё вчера она совершила несколько правонарушений.
У неё не было охотничьего билета, то есть она не имела права владеть оружием. Оружие принадлежало дедушке. И участковый, помнится, интересовался им. Тогда Вика прикинулась дурочкой и сказала, что не понимает, о чем идет речь. Участковый раздраженно махнул рукой. С мелкой пигалицей, уматывающей в город, разбираться ему недосуг. А потом и забылось.
По закону двустволка должна храниться в сейфе. Вика знала. Но если уж она хранилась у неё в доме, к черту законы. Так же вчера она не поставила её в сейф. Покрутила в руках, вскинула, прицелилась в невидимую цель, вспомнила фильмы, где к одиноким девушкам наведывались нежеланные гости, и поставила к стене.
Заряженную.
Гости к Вике всё же пожаловали.
И она не собиралась встречать их с пустыми руками.
* * *
Вика не ошиблась: к дому деда Савелия подъехало несколько внушительных внедорожников, больше напоминающих танки.
Как они проехали по реке? Не через мост же… И не вброд.
Или?..
Она не знала. Паника продолжала накрывать девушку.
Но и сидеть в доме, прячась от надвигающейся неизвестности, граничащей с опасностью, смысла не было.
Дед всегда говорил, что человек, раз научившийся стрелять, навык не потеряет.
И учил Вику… Она стреляла по мишеням, напрочь отказываясь идти на охоту и убивать живых существ.
Сейчас же девушка планировала наставить дуло на человека…
Происходящее все больше напоминало дурной сон. Вязкий, липкий, холодный и до дрожи пугающий. Из которого вынырнуть бы, очнуться, пойти на кухню, шлепая босиком по деревянному настилу, сварить кофе, открыть ноутбук и просмотреть бы новости.
Боль в ноге отрезвляюще напомнила, что проснулась Вика пять минут назад.
Шум двигателей нескольких машин был ярок и пугающе грозен. Девушка, преодолевая страх, помня, что у неё в доме находится беззащитный ребенок, вышла на крыльцо.
Единственный плюс в том безумии, что разворачивался вокруг дома на окраине, был закончившийся дождь и то, что где-то далеко за горизонтом зарделся восход. Медленно, лениво и неспешно.
Свет фар ослеплял. Но стоило девушке появиться на крыльце, как по некому распоряжению дальний свет переключили на ближний, и Вика увидела ИХ.
Тех, от которых «пахло кровищей».
Мужчин было много. Вика не смогла сразу сосчитать. Умом понимала, что на четырех машинах могут приехать максимум двадцать человек. Двадцать же, правильно? Голова соображала плохо, девушка действовала на голых инстинктах.
И главным из которых оказался не инстинкт самосохранения.
Защитить маленькую девочку. Не дать её в обиду.
Вот что набатом звучало в висках Вики.
Она не думала о том, что будет потом… Что будет с ней… Как она сможет противостоять взрослым обученным мужчинам… А то, что к её дому подъехали именно такие, сомневаться не приходилось.
Права была баба Клава: волки в человечьем обличье пожаловали в их деревушку.
Через затуманившую глаза поволоку, мешающую воспринимать реальность такой, какая она есть, в рассеивающемся свете фар Вике удалось выхватить и военную выправку людей в черном, и то, что все высокие и подтянутые.
Кто-то стоял у машины, кто-то как раз выпрыгивал…
И у многих было оружие… Направленное на неё.
– Не стрелять.
Холодный, без ножа режущий голос взорвал утреннюю тишину.
Перекрыл работающие моторы…
И прошелся наждачкой по воспаленной коже Вики.
Говоривший мужчина привык отдавать приказы. Он знал, что ему беспрекословно подчинятся. По крайней мере, те, кто с ним приехал.
Вика и не думала опускать двустволку. Она стояла в тени, с глупой надеждой, что если вдруг… что-то пойдет не так… она сможет нырнуть в дом или спрятаться за дверь. Надежда, и правда, была глупой, потому что даже Вика, плохо разбирающаяся в оружии, видела, что у мужчин оно серьезное. И, кажется, даже автоматы были…
Горло свело спазмом.
Но руки у неё не дрожали.
И не дрогнут, если придется выстрелить.
Тот, кто у них был за главного, вышел вперед.
Он же и говорил, отдал короткий, пробирающий до холода приказ.
В одежде мужчина ничем не отличался от других. Взгляд Вики выцепил картинку в целом. Черная без опознавательных знаков униформа, такие же черные высокие берцы. Лишь на голове у него не было шапки, как у некоторых других.
Ещё он был высоким. Под метр восемьдесят точно. И плечистым. Ни намека на сутулость. Скорее, военная выправка. А может, и нет… Мысли Вики метались, точно потревоженные птахи. Бились в голове, ища выход, которого не было.
Ни при каком раскладе…
Мужчина уверенно двигался в её сторону. Шаг за шагом сокращал расстояние. А Вика понятия не имела, кем он был, но, даже стоя на верхней платформе крыльца, возвышаясь над ним, у девушки не возникло и тени сомнений, что перед ней не простой служивый.
От мужчины шла сумасшедшая, сбивающая с ног энергетика. Каждое движение говорило о том, что он хозяин положения. Что лучше у него на пути не вставать…
Она встала…
Вика не могла рассмотреть его лица.
Что-то жесткое… Суровое… С тонкой линией поджатого рта и квадратным подбородком…
– Ружье отпусти.
Таким же холодным, непримиримым, не терпящим возражений и сопротивления тоном сказал мужчина.
Его слова относились к ней.
Кровь вскипела в жилах Вики.
Если бы девушка провела более спокойную ночь, не накрутила бы себя до невероятных высот, если бы боль в ноге не беспокоила всё сильнее, то Вика не сместила бы двустволку.
И не выстрелила бы.
* * *
Выстрел оглушил прежде всего Вику.
И осознание того, что она нажала на курок, хлестнуло по каждому миллиметру тела, взорвалось в мозгу оглушающим фейерверком, в эпицентре которого она оказалась.
От удивления у Вики безвольно приоткрылся рот.
Она только что выстрелила не по мишени… А в живого человека.
Нет-нет… Ему в ноги… Она стреляла в землю и точно знала, что до берцев сантиметров двадцать.
Она не могла промахнуться.
Послышались вскрики, мат.
И снова среди начинающейся вакханалии фоном, перекрывающим все, раздалось негромкое:
– Охренела?
Наверное, в другой раз Вика согласилась бы.
Она только успела отметить, что не промахнулась, что комья грязи, взметнувшиеся кверху, свидетельствовали о том, что она попала именно туда, куда целилась. Смазано увидела, как мужчина поднял кверху руку и куда-то махнул пальцем.
Дальше – боль в области шеи и темнота.
* * *
Вика приходила в себя с трудом. Тупая боль медленно отступала, а холод проникал в сознание.
Она кое-как разлепила глаза и первое, что увидела, – суровое лицо с неаккуратно отросшей бородой и задранной на лоб балаклавой.
– Очнулась, героиня? Эй, ну-ка, на меня посмотри.
Мужчина щелкнул перед её лицом пальцами, привлекая внимание.
– Давай-давай, приходи в себя и поднимайся. Нечего задницей на полу сидеть, застудишь ещё себе там всё.
Вика снова несколько раз моргнула, не понимая, кто этот человек и почему так холодно.
Реальность, как часто бывает, обрушилась разом, придавив бетонной плитой.
Ночь… Девочка… Мужчины с оружием… И их главный… Безопасник, наверное, или, правильнее, начальник охраны…
Господи, во что она влипла?
Вика мотнула головой, сморщилась от боли и осмотрелась. Двустволки поблизости не было. Убрали, гады. Лишь бы не выкинули! Память от дедушки, для Вики двустволка была очень дорога.
– Кто… вы? – выдохнула она, начиная вставать, упираясь спиной в стену крыльца.
Мужчина несильно ударил руками по коленям и ловко поднялся.
– Правда, интересно?
Вика снова огляделась по сторонам. Мужчины в черной униформе никуда не исчезли, но выглядели куда расслабленнее. И оружием больше никто не махал. Всё крыльцо было заляпано ошметками грязи и следами от больших ботинок.
Зубы Вики запоздало выдали нервную дрожь, и девушка обхватила себя руками. Час ранний, на улице холодно, а она вылетела из дома в одной водолазке. Её зазнобило. И непонятно, от чего сильнее: от промозглого не то весеннего, не то ещё зимнего утра или от страха, который всё сильнее накрывал Вику.
Она одна. Можно сказать, в лесу. В окружении недружелюбно настроенных, вооруженных людей.
Мужчина приглушенно выругался, оглядывая её с ног до головы.
– Ты откуда такая взялась-то, пигалица?
Вика покачала головой.
– А вы? – на чистом упрямстве выдали её губы.
Она снова оглядела двор.
Из одного «монстра» с заднего сиденья спрыгнул мужчина, и в груди Вики зажгло. Несмотря на растерянность, на полную дезориентированность и оглушающее чувство потери, саднящую, раздирающую боль внутри от осознания, что она неудачница, что не смогла защитить девочку или, по крайней мере, здраво поговорить, узнать, кто эти мужчины и с какой целью они пожаловали к ней в беспросветную рань.
Может, и зря она схватилась за ружье…
Даже не может, а, скорее всего, зря.
Если бы они были похитителями девочки и хотели ей зла, то с Викой тем более не церемонились бы. И она не отделалась бы вырубанием. Её бы ликвидировали без сожаления.
От осознания того, что она ходила по грани, Вика сильнее сжала плечи.
Тем временем безопасник, вышедший из машины, направился к крыльцу.
И каждый его чеканный шаг отдавался набатом в голове девушки.
От мужчины не просто веяло опасностью. Он нес её разворотом плеч, своей высокой статной фигурой. Наверное, бывший военный… Вика хотела бы на него не смотреть, и не могла.
Ощущение, что сейчас, в эти роковые минуты, он вышел из машины по её душу, усилилось. Засело в ней и не отпускало, наматывая и так расшатанные нервы на невидимый тягач.
Мужчина выделялся среди других. Этот факт Вика сразу отметила.
Зачем… Зачем она, дура, в него стреляла? Решила напугать… Такого?
Такого приставленным ко лбу пистолетом не испугаешь.
Бывает, встречаешь человека, и инстинкты обостряются до предела. Просыпаются и кричат: беги! Не думай даже задерживать на нем взгляда, не смей разговаривать. Будет только хуже… Возможно, не сейчас и не здесь, но потом. Сто процентов.
Вика не могла рассмотреть его лица. Никак не удавалось. То тень падала на него, то свет от фар.
Да и хотела ли она – вот в чем вопрос.
Происходящее безумие и сумасшествие затягивались. Стук собственного сердца оглушал. Ещё Вику беспокоил вопрос: что с девочкой? Пришла ли она в себя? Все ли хорошо?
Безопасник остановился, не доходя до крыльца, и посмотрел на Вику.
Та отвела взгляд в сторону. К черту… Не будет она на него смотреть. Пусть садятся в свои тонированные «танки» и проваливают, а она…
Вика дотронулась до виска, поморщилась. И снова зачем-то повернула голову в сторону незнакомца.
Тот, расставив ноги на ширине плеч, смотрел на неё.
Вся его поза несла собой непримиримую угрозу.
– В машину её.
– Что?.. – ошалело выдохнула Вика.