Марина Индиви
Возлюбленная Верховного Бестиара

– Согласен, – коротко произнес Богдан. – Поэтому жду от тебя предложений.

Михаил опустился в кресло и, сцепив пальцы на столе перед собой, посмотрел на него в упор.

– Как ты сам понимаешь, раскол ослабил Лазовию. Несмотря на то, что уровень твоей и моей армии и наша сила до сих пор внушает большинству уважение, существуют некоторые… правители, которые придерживаются иного мнения. Моя канцелярия донесла, что уже предпринимаются определенные действия, и в ближайшее время нам можно ожидать нападения.

– Фьерция? – равнодушно поинтересовался Богдан.

Угадал. Но не совсем.

– В коалиции с Хьердарром и Терданией. Наша сила многим не дает покоя, племянник. Если нам сейчас не объединиться, кровопролитной войны не избежать. Войны, которая будет идти на наших землях. Когда-то на наших, но, Богдан, – Михаил выждал паузу, потом продолжил: – Сначала они перейдут наши границы, потом подойдут к твоим. Да даже сейчас, говоря «наши»… ты же любишь Лазовию. Неужели позволишь проливать кровь тех, кто доверился мне? Просто потому, что они выбрали не тебя? Ведь эти границы условность, и мы оба это прекрасно понимаем.

Рука Богдана обманчиво-расслабленно лежала на подлокотнике. Слишком расслабленно. Я помнила, сколько силы в этих руках, и в точности так же я помнила этот жест. Когда в расслабленности кроется сила опасного хищника перед прыжком. Каким ты сейчас стал, Богдан? Неужели таким же, как сидевший напротив Верховный?

Я прервала опасные мысли раньше, чем они успели мной завладеть. Да и не мне судить этих мужчин, особенно сейчас, когда я по уши погрязла в дворцовых интригах.

– Согласен, – наконец, снова произнес Богдан. Говорил он так, будто ему не хватало слов или было их для нас жалко. – Что ты предлагаешь?

– Начнем с того, что мы с Катериной нанесем вам официальный визит. Организуете в нашу честь бал. Пусть информация о нашем примирении слегка охладит умы тех, кто считает, что нас сейчас можно взять голыми руками. Проведем военный совет, соберем командующих на твоей территории.

– С чего вдруг такая щедрость? – Богдан усмехнулся, но веселья в его глазах не было.

Только холод и жесткая пустота.

– Считай, это жестом доброй воли и моего к тебе расположения. Знаком того, что я больше не держу зла. – Михаил поднял руки вверх и добавил. – Того, что я не держу камня за пазухой и готов признать свои… некорректные слова и поступки в прошлом.

Мне это не понравилось. Верховный никогда не признавал ошибок, и причин делать исключения сейчас я не видела. Разве что все действительно настолько плохо, и его прижало так, что он готов на союз с Богданом на его условиях. Но насколько тогда все плохо на самом деле?

– Жест доброй воли, говоришь? – жестко произнес Богдан. – Что же, тогда ты наверняка не откажешь еще в одном.

– Спрашивай. Все, что в моих силах… – Михаил не договорил, но разведенные руки явно намекали на предполагаемую широту жестов.

Богдан кивнул и повернулся ко мне. Чтобы, глядя мне в глаза, произнести:

– Отдай ее мне насовсем, дядя.

Глава 2

Алина

Он не мог этого сказать! Или же мог? Несмотря на то, что свою выдержку я тренировала и взращивала вместе с магией – годами, меня захлестнула волна гнева. Истинного, горячего, как кровь. Того, что с трудом поддается контролю. Я вцепилась в подлокотники кресла, и это помогло мне пережить следующий удар. Когда Михаил ответил:

– Хорошо. Забирай.

Я никогда не тешила себя мыслью, что нужна ему. В определенном смысле, конечно, была нужна: как трофей, как знак превосходства над тем же Богданом. Как игрушка, как секретное оружие, как развлечение, но не более. Поэтому сейчас внутри меня все перевернулось – я знала, о чем это. Знала, к чему. Только это и помогло промолчать. Это, а еще нежелание показывать свои чувства перед Богданом, который совершенно этого не достоин.

– Правда, с одним условием. В Северной Лазовии люди свободны, и Алина – если я тебе ее подарю сейчас, вряд ли захочет остаться рядом с тобой. Я прав? – На меня посмотрели в упор, и я пожала плечами.

– Если бы у меня был выбор, я бы не согласилась даже сидеть рядом с ним, – произнесла холодно.

Отметила, как у Богдана дернулся кадык.

– Твоя игрушка слишком многое себе позволяет.

– Да, она такая, – Михаил усмехнулся. – За это и нравится.

Они говорили обо мне так, будто я была вещью, и если со стороны Верховного для меня это было привычно, то со стороны Богдана… Я подавила желание наступить ему на ногу, когда буду вставать. Глупый жест: все равно его сапог переживет нападение моего каблука, а я себя выдам. Выдам, что мне не все равно. Что его слова по-прежнему способны причинить мне боль.

– Поэтому, – Верховный подвел итог, – я отпущу ее с тобой, но принадлежать она по-прежнему будет мне. До тех пор, пока мы не подпишем наше с тобой соглашение, не объединим наши армии и не определим дальнейшие условия нашего… сотрудничества. После я отдам ее тебе со всеми бумагами, и поступай как знаешь. Если не передумаешь, разумеется.

Богдан усмехнулся.

– Ничего не делаешь без условий?

– Считаю это справедливым началом нашего с тобой перемирия.

Какое-то время в кабинете царила тишина, и, поскольку окна были плотно закрыты, нарушало ее лишь мерное тиканье напольных часов. Да биение моего сердца: мне казалось, оно колотится со звуком самого большого колокола.

– Согласен, – подтвердил Богдан.

Это теперь его любимое слово, что ли? Я плотно сжала губы, чтобы не выдать своих чувств неосторожно брошенной фразой. Рядом с ним я словно на вулкане находилась: постоянно надо было думать о том, что говоришь, как двигаешься, как смотришь. Обычно у меня с этим трудностей не возникало, но сейчас…

– Вот и замечательно, – Михаил поднялся. – Я распорядился приготовить тебе покои. Лучшие во всем дворце, и твоему сопровождению тоже. Пусть прошлое останется в прошлом, племянник.

Богдан поднялся следом за ним.

– Я не рассчитывал задерживаться на ночь.

– Понимаю, но мы с Катериной уже приготовили ужин в твою честь. Надеюсь, ты нас уважишь.

Богдан коротко кивнул и вышел, и только после я смогла перевести дух. Чем дальше он становился, тем привычнее становилось быть собой. Той, которая выжила и смогла защитить дочь, той, которая привыкла просчитывать каждое свое действие на несколько ходов вперед.

– Не по нраву тебе такие события? – Михаил обошел стол, сел на него и, скрестив руки на груди, посмотрел на меня.

– Мне все равно.

– Не верю.

– Мне все равно, потому что я знаю, чего ты хочешь. Чтобы я докладывала о каждом его шаге в Северной Лазовии.

– Никогда в тебе не сомневался, – усмехнулся Верховный, потом подался вперед и сжал пальцами мой подбородок. – Кто бы мог подумать, что из дворовой девки получится… такое.

Даже не знаю, комплимент это был или оскорбление, но здесь мне действительно было все равно. Я улыбнулась: привычно, настолько изученной и много раз отыгранной ролью, что сама начала верить в искренность этих улыбок.

Если поначалу я изображала мстительную недалекую особу, чтобы Михаил расслабился, то спустя уже пару месяцев начала переключать и его внимание, и свой образ. Я училась, получала самые разносторонние знания, в том числе в экономике и в политике. Понимая, что наивная мстительная, якобы на все согласная девчонка ему быстро надоест, я превратилась в интересную собеседницу и достойного оппонента в дискуссиях.

Я научилась обходить острые углы, не замечать когда-то важных вещей и защищаться. Может быть, той Алины, которая когда-то верила в любовь, сейчас и не стало, но осталась та, что никогда не забывала, ради кого это все.

Поэтому сейчас я положила кончики пальцев поверх его, и, когда он убрал руку, произнесла:

– Я сделаю все, как обычно. Но у меня тоже есть одно условие.

Михаил приподнял брови, а я продолжила:

– Снежана поедет со мной.

Верховный посмотрел на меня в упор. К его пристальным взглядам я привыкла, поэтому сейчас не отвела глаз.

– Ты хочешь, чтобы я отпустил свою дочь к нему? – уточнил он, и голос его стал еще более холодным и жестким.

Михаил поверил в то, что Снежана его дочь, почти сразу. Мне всего лишь пришлось сказать, что Богдан отказался от меня так легко по этой причине. У Верховного не возникло сомнений на этот счет: по всей видимости, он тоже слишком хорошо знал племянника. Того племянника. Ну а то, что Снежана родилась раньше срока, стало подтверждением моих слов.

Можно сказать, нам всем повезло. Как бы цинично это ни звучало.

– Ты так и не назвал ее своей официально, а в мое отсутствие ее будет некому защитить. Зарина хорошая девушка, но у нее не хватит сил противостоять Катерине или тем, кого она подошлет. Не говоря уже о твоих старших дочерях.

Княжны чуть ли не шипели когда видели меня, а Снежану – особенно. Возможно потому, что при всем его безразличии, жестокости и черствости, Михаил проводил с ней гораздо больше времени, чем с ними. Что неудивительно: я была его любимой игрушкой, а Снежану от себя отпускала в исключительных ситуациях. Особенно когда она была маленькой и до того, как все окончательно убедились в том, что со мной лучше не связываться.

Произошло этот в тот день, когда старшие дочери Михаила решили, что могут безнаказанно поиздеваться над моей. В том, что из Марии и Василисы не получится ничего хорошего, было понятно сразу, но того, что они решат приблизиться к моему ребенку и напугать ее до полусмерти, я даже представить себе не могла.

Поэтому когда вошла в свои покои и обнаружила ревущую тогда еще совсем маленькую Снежану, любимая кукла которой в искромсанном платье и с обрезанными волосами валялась на полу, а еще перепуганную няню, на чьей щеке алел след от недавней пощечины, я, пораженная, замерла. Тогда еще меня что-то могло поразить. Заставить застыть.

– О, явилась, – насмешливо произнесла Мария. Та самая, которую я вытащила из воды. Именно она держала в руках ножницы, Василиса просто стояла, скрестив руки на груди. – Лучше забирай свое отродье и убирайся отсюда по-хорошему. Как тебе предлагала мама!