bannerbannerbanner
Vita Nostra. Собирая осколки

Марина и Сергей Дяченко
Vita Nostra. Собирая осколки

Полная версия

– Прости, я не хотела. – Она курила, наблюдая за ним. – Чудо, что мне удалось тебя починить тогда. Мне помогли. Сама бы я не справилась.

Валя вдохнул дым и закашлялся.

– Ты следишь за рейсом? – Она буднично вытащила из кармана смартфон. – Сколько еще осталось быть в пути нашей маме и твоему отцу? Вот счастливые, летят на теплое море, а?

– Уходите, пожалуйста, – прошептал Валя.

– Помнишь, что ты видел в аэропорту на табло? – Она улыбнулась. – Мир не такой, как ты думаешь. Миллионы людей никогда об этом не узнают. Но ты уже знаешь, Валик.

– Я позвоню маме и все расскажу. – Он сжал кулаки. – И я позвоню отцу, он…

– Если самолет долетит, – сказала она просто.

У него помутилось перед глазами, но почти сразу на место обморочной беспомощности явилась злость. Даже не так: ярость.

– Пошла вон, – сказал он, выпрямляясь и стараясь казаться выше ростом. – Пока я не вышвырнул тебя за шкирку!

– Вот хорошо, – сказала она, с интересом его разглядывая. – Это правильная, здоровая реакция, ты меня радуешь, Валик… Как жаль, что совсем нет времени. Я обошлась бы с тобой мягче.

И она ушла, оставив на блюдце смятую, еще дымящуюся сигарету.

* * *

Бабушка выходила звать Пашку и говорила, что больше не сердится на него, что бывает всякое, надо пережить и идти дальше. Выходила Лора, вовсе не такая благостная, но правильно мотивированная дедушкой. Приносила тарелку с овощным рагу и чашку мятного чая. Пашка есть и пить отказался, так и сидел у крапивных зарослей за домом, скрестив ноги, будто больная птица в гнезде.

Пять золотых монет были зажаты в его кулаке, их не надо было еще раз разглядывать, чтобы вспомнить округлый знак на реверсе. Номиналом монеты были «ноль». Объяснить то, что сегодня случилось на берегу, галлюцинациями или гипнозом становилось с каждой секундой невозможнее.

Приходил дедушка, принес одеяло. Пашка поблагодарил, но к одеялу не притронулся.

Потом пришел Артур. Обнял за плечи (а таких нежностей он давно себе не позволял) и предложил термометр – старый, ртутный, бабушкин. Пашка просидел десять минут с термометром под мышкой, и результат оказался тридцать шесть и шесть. Артур сказал не очень уверенно, что есть такие грибы, если на них незаметно наступишь – разлетаются споры и вызывают видения, он видел такое в каком-то сериале. Пашка был готов показать ему монеты, но удержался. Слабым голосом попросил оставить его в покое на пару минут – сейчас он вернется в дом, поужинает и ляжет спать, и завтра все будет нормально.

Артур ушел и почти сразу вернулся. Пашка уже почти заговорил с ним, когда вдруг понял, что это не Артур. Блеснули огоньки, отражаясь в стеклах чернейших очков – это почти в полной-то темноте! Человек сел рядом с Пашкой, как только что сидел брат.

– Все мы через это проходили. И не через такое, а гораздо хуже. Сколько монет?

Пашка, будто в страшном сне, разжал ладонь. Пять золотых кругляшек оставили на коже отпечатки – так судорожно он сжимал их.

– Отлично. – Его собеседник явно обрадовался. – Очень хорошо, сохрани. Положи в какой-нибудь носок, только смотри не потеряй! Завтра я буду работать с твоим братом, а ты поддержи его. Вдвоем вам будет легче.

– Завтра, – Пашка еле разлепил губы, – мы оба уедем первой же электричкой из Торпы.

– Нет. – Человек в темных очках отстранился, с сожалением покачал головой. – Вы останетесь. Вы оба на крючке, будете дергаться – будет больно. Кстати, меня зовут Константин Фаритович… но можно просто Костя.

Глава 3

Ближе к полуночи она стукнулась в кабинет к Портнову. Молча поставила на стол блок хороших сигарет, запечатанный.

– Спасибо, – сказал он после крохотной паузы. – Не знаю, смогу ли я чем-нибудь тебе отдарить.

– Реформа началась, – сказала Сашка. – К первому сентября наберутся две группы на первый курс. Мы вернем Речи потерянные орудия. И в этом наборе, Олег Борисович, у нас будет Глагол в повелительном наклонении.

Портнов очень внимательно на нее посмотрел. Аккуратно вскрыл сигаретную упаковку.

– Генетические связи ничего не решают, иначе у нас половина студентов состояла бы в родстве.

– Генетика ни при чем. Когда мой брат был младенцем и валялся на столе, будто выпотрошенный… – Сашка содрогнулась. – Когда я дозвонилась Фариту, а тот – Николаю Валерьевичу… Когда я там, на кухне, пыталась вернуть в него человека, а родители тем временем ломились в дверь… Я оставила в маленьком Валечке – в его структуре – информационный фрагмент себя. Проекцию. Маячок.

* * *

Открыв поутру глаза, Валя точно знал, что будет сейчас делать. Не завтракая, он отправится в торговый центр, где продается что угодно. Потом найдет в интернете слесарные услуги, установку дверей или что-то в этом роде. Так, чтобы к вечеру замок в двери был другой. И пусть она попробует снова явиться.

Дверь, к счастью, запиралась на задвижку изнутри, так что ночью Валя мог спать спокойно. Но не желал, уходя из дома, представлять себе, как здесь хозяйничает чужая, неприятная, незваная сестра.

Родителям он решил пока ничего не говорить. Они совершенно точно сорвутся из отпуска – мама не сможет отдыхать у моря, когда ее Сашенька вернулась. Видела бы мама эту Сашеньку…

…И тут он услышал голоса на кухне. Подскочил, как на батуте, покрылся мурашками, уверился на долгую секунду, что забыл на ночь задвинуть щеколду на двери. Но задвинул же и проверил! Этого не может быть, никто не мог… или он еще спит?!

– Валик, – весело позвала мама, – ты поедешь нас провожать или нет?

В трусах и майке, босиком, он бросился на кухню – и чуть не споткнулся в коридоре о собранные чемоданы. Мама и отец заканчивали торопливый завтрак, одна тарелка на столе была накрыта крышкой – горячие бутерброды для Вали ждали его и не должны были остыть.

– Что с тобой? – всполошилась мама, когда увидела его лицо.

– Кошмар, – ответил он хрипло. – Плохой сон.

– Что снилось? – Отец посмотрел сочувственно.

– Не помню, – выдавил Валя. – Какое сегодня число?

– Здрасте. – Мама развела руками. – Двадцать седьмое, какое же еще? Ты забыл, на какой день у нас билеты?

* * *

Родители всегда приезжали в аэропорт заранее – из-за маминого тревожного расстройства она всегда боялась опоздать.

Знакомая дорога показалась Вале длинной и тягостной. Все силы он тратил на то, чтобы родители ничего не заподозрили. К счастью, те были заняты собой: мама пыталась вспомнить, что из критически важных вещей они позабыли. Отец шутил, пытаясь развеять ее тревогу – все равно что гасил огонь керосином.

Наконец сдали чемоданы и прошли все формальности. Валя в последний момент чуть не схватил маму за руку, умоляя остаться и никуда не лететь. Сам испугался этого детсадовского порыва. Вот был бы стыд-то.

Родители помахали ему из-за ограждения и зашагали, обнявшись, и скрылись в толпе. Их отпуск – и новый медовый месяц – начался. А Валя остался стоять, будто приклеенный к блестящему полу.

Навстречу, к стойкам регистрации, шли компании молодых людей, парни с девушками, семьи с детьми – все с разноцветными чемоданами и рюкзаками, все в предвкушении радости, ни одного грустного или хотя бы равнодушного лица не было во всем большом здании аэровокзала. Валя вдруг осознал впервые в жизни, что все они уязвимы, и, стремясь к радости, рискуют жизнью, поднимаясь высоко в небо в тесной алюминиевой трубке, где столько сложных приборов, что хоть один когда-нибудь обязательно откажет…

У меня тревожное расстройство, подумал он, сжимая зубы. Это как у мамы, только хуже. Но мама знает, что нездорова, принимает таблетки. Она знает, что ее страхи – выдумка… Отражение химических процессов в мозгу. Их надо регулировать, а значит, врачи, лекарства… Психотерапевты…

Он стоял, боясь двинуться с места. Боясь пройти мимо табло и уж конечно не желая возвращаться домой. Он все еще надеялся, что это может быть сон. Он придет домой, а там пусто, никого нет. Чтобы проверить это, нужно…

– Валик, – послышалось у него за спиной.

Он дернулся, но не обернулся.

– Давай поговорим, – сказала его сестра. – Я тебе не враг. Честное слово.

* * *

– Мы, конечно, уедем, – еле слышно шептал в темноте Артур. – Но лучше через пару дней. Свяжемся с мамой. Подготовим дедушку и ба. Ты не думай, он тебя не получит, этот маньяк. Я буду рядом.

– Ты разве не чувствуешь, что нельзя ждать?!

Артур вздохнул: он чувствовал. Они с Пашкой прожили долгую жизнь на двоих, почти восемнадцать лет, и в этой жизни было всякое. И по разным классам их разводили, чтобы разделить, и сводили снова, чтобы помирить, и врачи говорили, что это сиамские близнецы, только не физически, а ментально, и хорошо бы отправить их в разные города, чтобы нормально оформились личности. И когда они наконец переросли трудные времена, признали границы друг друга и сознательно отказались от болезненной связи – случился жаркий день на речке и все вернулось.

Артур сопротивлялся, да. Он долго верил, что Пашка заболел, и честно принес ему термометр. Но теперь, после Пашкиного рассказа в темноте, никаких сомнений не осталось: в их жизнь залезло непонятное, потустороннее, и надо сперва уносить ноги, а уже потом гадать, что это.

Пашка ворочался на диване, Артур – на раскладушке рядом. Дом спал или притворялся. Капала лекарство на дно стакана бабушка, гладил ее плечо дедушка, всхлипывала во сне Лора, отлично понимая, что стала причиной больших неприятностей. Дрых без задних ног Антошка, не замечая речного песка на подушке и в постели.

– Это Торпа, – снова зашептал Пашка. – Помнишь… в детстве мы придумывали… что это особенный город… что в нем есть большая черная ратуша, и особняк со львами, и еще много всяких штук… Что здесь живет что-то или кто-то, чего больше нет нигде. Мы уедем из Торпы, и… всё. Не вернемся.

 

– А бабушка с дедушкой? – после паузы спросил Артур.

– Их оно не тронет… не трогает. Они местные.

– А Лора с Антохой?!

Пашка думал об этом. Ох, как же хорошо и тщательно он об этом думал.

– Если нас тут не будет, оно их не тронет тоже. Но если мы останемся… нас будут ими шантажировать. А увезти их сами мы не можем, теть Ира с дядь Ромой нас убьют…

Еще секунду было тихо.

– Ты вещи собрал? – Голос Артура дрогнул. План становился реальностью.

– Да… что успел. Что забудем – не страшно, бабушка с дедушкой привезут или вышлют. Первая электричка в шесть… В райцентре пересядем на поезд.

– На один билет? – Артур улыбнулся в темноте.

Это был трюк, который они много раз проделывали: и экзамены, бывало, сдавали друг за друга. И на поезд один заходил с билетом, а другой прибегал перед отправлением: «Я за пирожками метнулся, чуть не опоздал! Вы же меня помните?» И ехали потом по очереди, один на спальном месте, другой на багажной полке…

– Посмотрим, – неуверенно сказал Пашка и вдруг понял, что они с Артуром поменялись ролями: прежде все придумывал и планировал брат. – Все-таки долго ехать.

Они снова прислушались к дому. Кажется, бабушка с дедушкой кое-как улеглись и, наверное, успокоились. А двоюродные брат с сестрой, пережив приключения, уже видели сны, и это были неплохие, спокойные сны…

– Давай не будем ждать утра, – тихо сказал Пашка.

* * *

«Дедушка, ба, простите, что мы сбежали. Вы не волнуйтесь, мы уже взрослые. Маме пока не звоните, мы, когда приедем, сами ей все расскажем. Спасибо за чудесные каникулы. Будем ждать вас в гости. Артур, Паша».

Фразу про чудесные каникулы вписал Артур. Пашка хотел написать «ваши оладьи самые вкусные в мире», но Артур так посмотрел, что Пашка молча развел руками. Не время для шуточек.

От дома до центра быстрым шагом дошли за полчаса. Почему-то были уверены, что на центральную площадь Торпы даже среди ночи можно вызвать такси по мобильному приложению. «Водителей поблизости нет», – отвечал им экран телефона, а первый автобус должен был отправиться на вокзал в полшестого утра. Пашка и Артур оказались в этот час на остановке одни, и даже окна в домах почти не светились. Фонари горели вполнакала.

Половина третьего ночи. Потом без четверти три.

– Пошли пешком, – сказал Пашка. – К шести как раз дойдем. Или по дороге поймаем попутку… Смотри, какие звезды. Это будет крутая прогулка.

Артур кивнул, поднял со скамейки свой рюкзак, закинул на спину. Пашка почувствовал странную радость – будто они вместе идут в школу, снова в прежнюю, снова в один класс, к неудовольствию учителей и психологов…

У обоих были мощные фонарики, но использовать решили один – экономить батарейки. За первые полчаса вышли из города, и только две машины попались им на этом пути. Обе – встречные, ни одна не остановилась.

– Надо подумать, что мы скажем маме, – нарушил молчание Артур. На тихой дороге под звездным небом идея панически бежать из Торпы вовсе не казалась такой очевидной. – И пусть ма не говорит отцу, пусть дождется из рейса.

– И что мы скажем бабушке, когда позвоним. – Пашка посветил фонариком далеко вперед. Прямо за городом колосилось поле, и в свете фонаря по нему ходили волны.

– Красиво, – сказал Артур. – Мы скажем, что… говорю же, надо подумать.

И они пошли дальше, и шли еще около часа, пока издалека не донесся странный звук. Поначалу такой тихий, что они не сразу поняли, что это. Гул, стрекот, шелест, скрип. Но уже через пару минут из-за холма вынырнула цепь огней. Странные механизмы с вращающимися челюстями, с близко посаженными яркими фарами шли через поле косой шеренгой.

– Комбайны! – удивился Пашка. – Ночью!

Фонарик сделался не нужен. Пашка и Артур увидели на дороге свет – и свои длинные черные тени впереди, через секунду поняли, что фары бьют прямо в спину, еще через полсекунды отскочили к обочине, пропуская колонну пустых грузовиков-зерновозов.

– И вот так мы оказались в самом центре ночных сельхозработ, – желчно пробормотал Артур.

– Прут, как слепые. – Пашка закашлялся от пыли. – Не видят, что ли, живых пешеходов?

Цепь огней в поле приближалась, будто комбайны не собирались делать разницы между колосьями и людьми.

– Они же не поедут по дороге, – растерянно сказал Пашка. – Чисто технически…

– Чисто технически тут пешеходы ночью не ходят, – отозвался Артур. – А уборка зерновых ночью – обычная практика в некоторых регионах…

Конечно, у него всегда была пятерка по биологии.

Пашку накрыло будто липкой сетью:

– Он сказал… Что мы не уедем из Торпы… Даже если захотим.

– Он не начальник сельхозкооператива, – сурово отозвался Артур. – Он не распоряжается комбайнами. Это совпадение.

– Артур, – взмолился Пашка, чувствуя, как заливается потом спина. – Пойдем скорее, пожалуйста. Ты же сам сказал, это всего лишь комбайнеры, они убирают пшеницу…

– Это рожь.

– Ну и тем более! Надо идти, мы больше чем полдороги прошли!

Строй комбайнов был совсем близко, правофланговый задевал обочину вертящейся челюстью. Фары превращали ночь в день; Артур оттащил зазевавшегося Пашку подальше, и огромное, окутанное облаком дыма механическое чудовище пролязгало мимо. В окне мелькнул силуэт человека, вскинувшего руку в очень неприличном жесте.

– Все они видят, – пробормотал Пашка. – Пошли!

Они переждали зерновозку, идущую вслед за комбайном, протерли глаза от пыли и мельчайшей соломы и, прикрывая лица рукавами, стараясь поменьше дышать, побежали бегом. Звук моторов отдалился, снова сделалось темно, Артур и Пашка перешли на шаг. Поле справа было выкошено и казалось растерянным, поле слева все так же покачивало тяжелыми колосьями, будто насмехаясь.

– Артур, – сказал Пашка, чтобы только не молчать на ходу. – А как ты думаешь, новые колосья знают, что случилось со старыми? У них есть генетическая память?

– Ага, – пробормотал Артур. – Они передают опыт из поколения в поколение. Пишут об этом книги и слагают песни…

Пашка коротко рассмеялся. Впереди уже виднелась лесополоса на краю поля.

– Если они просто растут, – продолжал Пашка, – и думают, что ничего плохого не случится… А что может быть плохого? Разве что засуха, но сейчас есть разные средства, поливальные машины…

Артур остановился:

– Кстати, о поливальных машинах. Мне нужно поссать.

– Посветить тебе? – предложил Пашка.

– Да пошел ты! Иди вперед, я догоню.

И Пашка пошел, подсвечивая фонариком неровную пыльную дорогу, то и дело поправляя лямку рюкзака, стараясь думать о простом и приятном – например, что за девчонки будут в учебной группе. Обычно на его специальность набирали только парней, но в последние годы, говорят, девчонок стало не в пример больше и они крутые… Раньше Пашка стеснялся знакомиться. Два раза так бывало, что за него знакомился Артур, а Пашка приходил потом на свидание. Но все равно тогда ничего не вышло…

– Эй, ты где там?

Он повернул луч фонарика на дорогу позади. Дорога просматривалась метров на двести, Артура не было. Покачивалась неубранная пшеница… то есть рожь.

– Придурок, – сказал Пашка. – Ты решил как Лора? В прятки поиграть? Сейчас?

Вдалеке послышался знакомый рокот. Показались огни – звено комбайнов возвращалось теперь с другой стороны поля.

– Артур! – Пашка закричал. – Выходи, где ты?!

Он добежал до места, где оставил брата. Кинулся в море колосьев, прошивая стебли лучом фонарика, надеясь вот-вот натолкнуться на сидящего (лежащего?!) человека. Не нашел ни следов Артура, ни его рюкзака. Вокруг уже было светло от набегающих фар. Челюсти комбайнов подсекали, скручивали стебли и вытряхивали зерно, казалось, все поле пришло в движение – горит огнями, рычит моторами. Колосьям, привыкшим за свою короткую жизнь, что все в мире происходит легко и размеренно, было так же страшно, как Пашке теперь. Мир не такой, как ты думаешь, колосок…

Комбайны шли со скоростью электрички. Пашка еле успел выскочить на дорогу и с нее убежать на сжатую часть поля, где стерня пыталась проколоть ноги даже сквозь подошвы кроссовок. Ближайшее чудовище прошло там, где Пашка только что стоял, и вместе с соломой и пылью невысоко подбросило в воздух округлый темный предмет.

Рюкзак Артура.

Пашка сел на землю, глухой, почти слепой, потому что фары отдалялись, а фонарь он, кажется, потерял.

Обе части поля, разделенные дорогой, остались теперь голыми, выбритыми, только кое-где, далеко друг от друга, стояли чудом выжившие колоски – в таком же шоке, как Пашка сейчас. Комбайны затихли, исчезли, будто их не бывало. Зато начало светлеть небо – очень чистое, без единого облачка. Бледнели звезды. Пашка поднялся; он не уйдет отсюда, пока не отыщет брата. То, что от него осталось.

* * *

Главное, что предстояло Сашке в этом разговоре, – избавиться от сочувствия к маленькому Вале. Сочувствие – яд, жалеть мальчика сейчас – значит дольше его мучить.

– Мы присядем вот здесь, на скамейку, и поговорим…

Сашка видела его насквозь: снаружи холодец повседневности, чуть глубже глина заурядности, мягкость, уступчивость, инфантильный конформизм – и золотой отсвет из глубины, там, где под обыденностью спит несказанное Слово. Сокровище внутри и мусор, облепивший снаружи, – Сашке захотелось препарировать мальчика на месте, прямо сейчас, чтобы вернуть Речи гармонию. Валя почуял ее внутреннее движение – и сжался, замкнулся в себе, отделяясь, прячась от действительности.

– Ты думал, что мир безопасен и добр. Это правда. Он таким и задуман. Но за его доброту кто-то должен расплачиваться…

Сашка сделала паузу. Мальчик не поднимал глаз и вряд ли слышал ее.

– Потом ты поймешь, что я права и то, что я делаю, – ради сохранения реальности, какой ее знает большинство людей. Ты поймешь, как устроен мир на самом деле и какое место ты в нем занимаешь. И все будет очень хорошо. Но сейчас, Валя, тебе придется просто делать то, что я скажу.

– Вы мне никто, Александра Игоревна. – Он поднял бледное, сосредоточенное лицо с играющими желваками. – Я все расскажу маме.

Он сопротивляется, подумала Сашка. Даже сейчас, когда она сломала его представление о мире и серьезно его напугала, он сопротивляется. Надежда есть.

– Шанин Валентин Валентинович, – сказала она официальным голосом. – Учитывая ваши предыдущие достижения, вы зачислены в Институт специальных технологий в виде исключения без экзаменов. Первого сентября вы должны быть в городе Торпа, улица Сакко и Ванцетти, двенадцать.

Он посмотрел ей прямо в глаза – услышав знакомое название.

– Торпа?!

– Очень славный маленький город.

– Мама не отпустит меня в Торпу, – сказал он с нервным смешком. – Это совершенно… исключено.

– Видишь ли, – Сашка вздохнула. – Она и моя мама тоже, поэтому я не допущу, чтобы с ней случилось что-то по-настоящему серьезное…

– Что… случилось, какое серьезное?! – Он дернулся.

– …Но меня в свое время она отпустила в Торпу. Хотя очень не хотела. Так сложились обстоятельства. Понимаешь?

– Зачем я вам нужен? – спросил он шепотом. Сашка услышала в его вопросе свои собственные интонации. Давным-давно. Перед лицом Фарита Коженникова.

Она задумалась: может быть, попытаться ему объяснить? Невозможно, нет. Он не готов. Все равно что чеканить монету из куска глинозема.

– У тебя есть два месяца лета, – сказала она. – Отдыхай, гуляй, купайся. Ничего не говори родителям, вообще никому ничего не говори. Сделать так, чтобы мама отпустила тебя в Торпу, – моя забота.

– Не отпустит! – сказал он убежденно. – Ни она, ни отец!

Сашка грустно улыбнулась.

* * *

Пашка двумя руками поднял с земли рюкзак Артура. Все вокруг было рассветно-серое, в воздухе висела соломенная пыль, но ни капельки крови Пашка не мог разглядеть, сколько ни мигал воспаленными веками.

– Это неправда! – сказал он в пространство. – Это сон! Скажи, что это сон?!

– Не сон, – послышалось у него за спиной. Пашка выронил рюкзак и обернулся, готовый драться, готовый голыми руками убить того упыря, порождение жуткого города Торпы…

И увидел себя будто в зеркале – серого, страшного, с огромными глазами, с черными губами, как нитка. И только через секунду понял, что видит не отражение, а брата.

– Пошли, – сказал Артур незнакомым, глухим голосом, не то сорванным, не то просто больным. – Скорее.

– Где ты был?!

– Хватит. Скорее. Идем обратно.

Артур подхватил свой рюкзак, бросился назад по дороге, усыпанной соломой, – и вдруг споткнулся. Упал на колени, закашлялся, и в пыль покатились мелкие золотые монеты.

* * *

В это утро и бабушка, и дедушка, и Лора с Антошей проснулись поздно – немудрено, сказались приключения вчерашнего дня. Пашка с Артуром успели вернуться в дом, подобрать и уничтожить записку, кое-как спрятать следы своих похождений и залечь в постель раньше, чем их побег разоблачили.

 

Солнце поднялось высоко и било в окна.

– Слушай… – начал Пашка, когда ворочаться стало невмоготу, а с кухни доносились уже голоса и звяканье ложек о чашки.

– Не спрашивай, – прошептал Артур.

– Я думал…

– Ничего не буду рассказывать. Нам отсюда не сбежать, и я не сумасшедший. И он не маньяк. – Артур перевернулся лицом вниз и натянул на голову одеяло.

– Может быть, – снова заговорил Пашка, – нам… спросить, чего он от нас хочет?

Артур молчал так долго, что Пашка уже подумал, что брат не ответит.

– Он хочет, – послышалось из-под одеяла, – сегодня он хочет… чтобы мы пошли в супермаркет «Старт» и украли упаковку конфет. Шоколадных. Одну…

Пашка засмеялся. Это был судорожный, дурацкий, нервный смех, но Артур подскочил и сорвал одеяло с головы:

– Тебе смешно?!

Пашка заткнулся, будто ему зажали рот. У Артура на скулах горели красные пятна, а глаза были мокрые и совершенно больные.

* * *

– Привет, Валик! Мы долетели, устроились, тут такая красота! Ты обедал? Ужинал? Как дела?

Валя сразу понял по звуку ее голоса, что она устала в дороге и успела соскучиться, но тревога ее, кажется, улеглась. Он ждал этого звонка. Он к нему готовился; он оказался не готов.

– Все хорошо, – сказал он хрипловато, но бодро.

– Что с голосом, ты простудился?!

– Нет, все нормально. – Валя прочистил горло. – Присылайте фотки, я хочу посмотреть.

Тут же полетели фотографии: сосны у прибоя, мелкая галька, яхты в отдалении, мама и отец, обнявшись, снимают себя на фоне гостиницы, моря, на фоне пляжа…

Сейчас он им расскажет. И они все бросят, сорвутся с места, поменяют билеты, прилетят – мама с надеждой, а папа в растерянности и недоумении… Мама спросит: где она? Где моя Саша?! А как, как Валя сможет предъявить им Александру Игоревну, если незваная сестра осталась в аэропорту и квартира, когда он вернулся, была нетронута и пуста?

– Классные фотки, – сказал он, тщательно следя за голосом. – Ну, отдыхайте.

На ночь он задвинул засов, включил сериал, зная, что не уснет, и все равно задремал где-то в половине второго. В полседьмого проснулся, вскочил, поспешил на кухню…

Чемоданов в прихожей не было. Стол, небрежно прибранный накануне, оставался пустым. Телефон показывал сегодняшнее число – двадцать восьмое июня.

– Так нормально же все, – прошептал Валя. – Все нормально… У меня тревожное расстройство. Все хорошо, просто отлично…

И он засмеялся и хохотал до тех пор, пока не сунул голову под струю холодной воды в ванной, и забыл при этом снять очки, и они чуть не разбились.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru