Марина Новиковская
Тайное правительство. Орден

– Зачем мы берем с собой так много оружия? – недоумённо спросила Мария Луиза.

– Много? – мадам Жозани фыркнула, как собравшаяся сбросить своего всадника лошадь. – Вы что шутите, мадмуазель? Это мало, ничтожно мало для той дороги, которая нам предстоит. Понимаете, средства вашей матушки…

Мария Луиза понимала. У Жозефины де Сансильмонт не хватило денег нанять достаточную охрану для своей дочери.

– Надеюсь, Господь поможет нам, – вздохнула мадам Жозани.

***

Наверное, господь все-таки им помог. По крайней мере, всю дорогу от одного постоялого двора до другого Мария Луиза слушала жуткие истории о разбойниках, которые радостный, казалось не боящийся и самого черта, Ардан сопровождал задорными песнями

– Мишка по лесу гулял.

Всю малину обосрал!

Будет пить зимою длинной

Чай с вонючею малиной.

– Мадам Жозани, – испугано тронула Мария Луиза свою воспитательницу за руку, – А вы не знаете, где матушка нашла этого человека, месье Ардана?

– А это вовсе не она, – заулыбалась мадам, – Нашла его. Это я. Мой родственник. Двоюродный брат из Руана. Редкий дурак, но стреляет хорошо.

***

День сменяла ночь. За ночью вновь наступал день. Марии Луизе начинало казаться, что вся её жизнь состоит из монотонного поскрипывания рессор, щёлканья кнута и гортанного грубого голоса месье Ардана. А ещё она состоит из особенно кровожадных клопов, живущих на верхних этажах постоялых дворов, пьяных криков веселящихся путников на первых этажах и ощущения того, что дорога в Париж бесконечна.

Так прошло два месяца.

И как-то под вечер карета, запряжённая двумя усталыми лошадьми: Силу и Марилу оказалась среди одноэтажных из плохо отёсанного камня и деревянных домов, утонувших в грязи не мощеных улиц. Вид города сразу же разочаровал юную маркизу. Она ожидала увидеть дворцы, особняки. Шик и блеск, о котором часто рассказывала мадам Жозани, которым бредила матушку Жозефина. Но, увы….

Париж встречал усталых путников узкими улочками, серой толпой горожан и затхлым духом выплескиваемых из окон помоев.

Только несколько позже, когда их карета, изрядно пропетляв, въехали на улицу Риволи, копыта лошадей зацокали по булыжнику. Карету стало подбрасывать. Пару раз Мария Луиза уткнулась головой в потолок. А когда маркизу опускало после броска вверх обратно вниз, ей казалось, что органы у неё изнутри кто-то вынимал, перемешал без разбора и зашивал обратно.

Темнело. Накрывающие город сумерки поглощали силуэты домов, какого-то сада и гигантского с двумя башнями сооружения – Собора парижской богоматери.

Еще никогда в жизни Мария Луиза так не уставала. Её неудержимо тянуло уснуть, уткнувшись лбом в бархат. (И это несмотря на невыносимую тряску). Похоже, она уже засыпала, когда услышала дикий, безумный крик.

***

Дорогу карете преградил человек в светло-коричневой кожаной куртке, надетой на голое тело и рваных цвета высохшей грязи штанах, с гитарой. Лошади заволновались, закусили удила и резко остановились. Ардан выхватил из-за пояса оба мушкетона. Человек замахнулся на Ардана гитарой.

– Уйди, ошалелый! – заорал Ардан.

– О проклят будет город сей! Ведь кровью он омоется сполна.

Мария Луиза выглянула из кареты и подавилась собственной мыслью. Безумной, невероятной мыслью. Маркиза машинально нащупала кожаные ножны, в которых уже много лет спрятан кинжал. Этого не может быть! Не может человек, который показал Марии Луизе, где найти кинжал во сне, стоять сейчас перед каретой наяву.

– Мадмуазель, – человек опустил гитару и прищурил светло голубые, почти белесые глаза, – Я рад вас приветствовать вновь.

– Уйди с дороги, рвань, – Ардан нацелил дула обоих мушкетонов человеку прямо в грудь.

Но тот не только не сдвинулся с места, а ровным голосом продолжал.

– Уезжайте, мадмуазель, туда, откуда приехали. Не хороший это город….

От испуга Мария Луиза не могла произнести ни слова.

Мадам Жозани дернула маркизу к себе. Ардан щёлкнул в воздухе кнутом, разворачивая лошадей в сторону.

– Девочка, прошу тебя, уезжай! – кричал человек в кожаной куртке на голом теле и рваных штанах. – Он найдет тебя здесь! Он скоро узнает, что ты здесь!

Ошалевшие лошади несли карету вперёд. Оказавшиеся на мостовой люди едва успевали отскакивать в сторону.

И даже когда кричавший скрылся из виду, Мария Луиза отчетливо слышала его голос у себя в голове

– Прошу тебя, уезжай! Тебя в этом городе ждёт только смерть!

***

И вот теперь, оказавшись под защитой сводов Нотра Дам де Пари, испуганной Марии Луизе хотелось просто посидеть, ни о чём не думая, послушать волшебную музыку, звучащую, кажется, отовсюду. Орган, инструмент, ниспосланный всевышним, дабы нашли сердца людские путь в царство небесное. Но нет, мадам Жозани, как всегда, многословна. Даже сейчас во время вечерней мессы.

– Говорят, маркиз Ла Файет содержит целый гарем разномастных дам.

– Помолчите, пожалуйста! – не выдержала Мария Луиза.

Мадам Жозани обиженно поджала губы.

Ну и пусть! Через полчаса она всё равно продолжит болтовню, как ни в чём не бывало.

Нотр Дам де Пари….. Мария Луиза впервые молилась в готическом соборе. Разве можно сравнить его мощь с деревенской церквушкой или с молельней в замке Санси? Великий собор Парижа, великий собор всей Франции! Из темноты вырываются печальные лица двух королей и самой Девы Марии с вознесёнными к небу руками. На её коленях казненный сын, и ангелы плачут о его смерти. Статуи. Здесь так много статуй! Они, словно окаменевшие призраки, выступают из ниш, напоминая о чём-то важном.

«Я растворяюсь. Я исчезаю, – думала Мария Луиза, всем существом сливаясь с торжественными звуками строгой музыки».

– Вам нужно исповедаться, – мадам Жозани настойчиво пожала руку Марии Луизе.

Ну почему, вы не могли помолчать ещё немного? Девушка внимательно посмотрела в лицо своей гувернантки. И впервые подумала о том, что мадам Жозани обычная женщина средних лет. Такая невзрачная. Хлипкие волосы собраны на затылке в пучок и убраны под изящную шляпку. Она постоянно что-то цепляет себе на голову, то чепец, то шляпку, похоже, стесняясь своих волос, считая их неким данным богом недоразумением. Они делают её бледное веснушчатое лицо ещё более невзрачным. Мадам Жозани легко не заметить в толпе, но она вполне гармонично смотрелась бы на кухне с тарелкой пирожков, в окружении пухлых детишек. От неё веяло уютом и размеренностью. Мария Луиза чувствовала, что неприязнь к этой женщине покидает её сердце. И почему она так относится к мадам Жозани? Почему называет её занудой? Ведь простой городской женщине, пусть и парижанке, доверили воспитание юной маркизы де Сансильмонт. И мадам Жозани хорошо выполняет свою работу. И сейчас в её серых с редкими ресницами глазах всё ещё трепыхается обида. Бедная мадам Жозани не понимает, как ей вести себя с надменной, холодной, кажется лишённой всяких чувств девчонкой.

– Вам нужно исповедаться, Мария Луиза, – повторила мадам. – Священник уже прошел в исповедальню.

***

– Слушаю тебя, дитя моё, – тихо сказал чей-то баритон.

Мария Луиза вздрогнула. Голос показался ей очень красивым. Необыкновенным, как и всё в этом соборе. Может быть, именно здесь она сможет рассказать о своих сомнениях. Возможно, сейчас пришло время задать вопросы.

– Святой отец, – запинаясь, начала Мария Луиза, – Моя душа потеряла покой….

– Отчего же?

– Я не могу больше верить так, как верила прежде, – маркиза чувствовала, что кровь горячей волной ударила в виски, страх комком подкатил к горлу. Она же совершенно не знает этого священника. Может её откровение приведёт его в ярость, и он объявит её вероотступницей?

– Во что именно не можешь ты верить, дитя моё? – голос говорил ровно и спокойно.

Мария Луиза сглотнула слюну и, вслушиваясь в тишину, решилась заговорить о книге. Если она не расскажет сейчас, то не расскажет уже никогда. Конечно, страшно доверять кому-либо свою тайну, но ведь после исповеди она убежит из собора и больше никогда в нём не появится.

– Я не могу верить в церковь. И даже в бога.

– Почему? – спросил священник так, будто слушал подобные исповеди каждый день.

Марию Луизу такая реакция несколько успокоила, и она продолжала уже более решительно.

– Недавно я прочитала книгу. Возможно, мне не нужно было её читать, но я всё, же прочитала.

– И о чём эта книга, дитя моё?

– Она об одной девушке. Монахине. Сюзанна Сименон (так звали эту девушку) не хотела отрекаться от мира. Но её продали в монастырь собственные родители, чтобы скрыть тайну её рождения. Святой отец, я прочитала о такой жестокости, о такой лжи, которая возмутила бы меня и в миру, если бы я с этим столкнулась. Но в книге описаны самые почётные, самые святые монастыри Франции. Например, Лоншан. И те монахини, что живут там, такие лицемерные, бессердечные.

– Как называется эта книга? Кто её написал?

– Дени Дидро. Роман «Монахиня».

– Она у тебя с собой?

– Нет. Она в сундуке, который мы оставили на постоялом дворе.

– Кто дал тебе её, дитя моё?

– Я не знаю этого человека. Я видела его всего один раз. Он появился и исчез внезапно. Странный молодой человек с нежным женственным лицом и чёрными пронзительными глазами.

– Почему же ты усомнилась в церкви? – в голосе священника не было строгости, он просто спрашивал.

– Потому что над Сюзанной издевались именем церкви.

– А почему ты усомнилась в боге?

– Я усомнилась в справедливости бога. На проповедях мне всегда говорили, что господь предоставляет человеку право выбора. Но я вдруг поняла, что у меня этого права нет. По словам матушки, у меня два пути: либо замуж, либо в монастырь. Я прочитала о том, что может ожидать меня в монастыре и ужаснулась. Я не знаю, что будет со мной, если я выйду замуж.

– У дьявола, дитя моё, есть много путей ведущих к искушению человека. Но главный путь – это слово. Бог борется за сердца человеческие словом, и дьявол тоже. Не следует молодой девушке читать что-то помимо писания.

– Но ведь «Монахиню» писал не дьявол, а человек.

– «Библию», дитя мое, тоже писали люди. Но слова, изложенные в книгах – суть влияние либо духа святого, либо духа сатанинского.

– Вы хотите сказать, что всё, о чём написано в той книге, которую я прочитала – неправда? Но…., – Мария Луиза запнулась. – Откровения Сюзанны…..

– Мужчина писал от имени девушки? – в голосе послышалась усмешка. Неужели этот священник тоже читал роман Дени Дидро? Ведь Мария Луиза не говорила о том, что «Монахиня» написана от имени девушки, – Разве это уже не ложь? Ведь ты, дитя моё, читала откровение не существующего человека. Человека, придуманного этим Дени Дидро.

– Но всё было описано так достоверно.

– Писатели, дитя моё, обладают даром, ниспосланным им либо небом, либо преисподней. Они служат либо богу, либо дьяволу. В устах одарённого дьяволом, даже ложь звучит, как истина. Не надо обольщаться подобными историями. Они способны только смутить. Ты правильно сделала, когда решила рассказать мне о своих сомнениях. И мне нравится твоя откровенность, – в голосе священника опять послышалась усмешка.

– На исповеди все откровенны, – растерянно сказала Мария Луиза.

– О нет, дитя моё, не все. Часто люди выдают за правду то, что придумали себе и во что поверили. Вера великая сила. Поэтому тебе не стоит терять веру в церковь и бога.

– Но что, же тогда мне делать?

– Жить, исполняя заповеди божьи. И не брать у незнакомых людей книги. А если попадет тебе что-то сомнительное, то ты всегда можешь прийти в церковь и показать то, что собираешься прочесть. Наша миссия в том и заключается, чтобы направлять людей на правильный путь.

– Но, святой отец, мне страшно! Я остаюсь одна среди совершенно незнакомых мне людей. Я выполняю повеление моей матушки и….

– Ты правильно делаешь, что слушаешь свою матушку. И тебе не стоит бояться. Верь, дитя моё, и вера поддержит тебя. Через какое-то время ты познакомишься с незнакомыми тебе людьми, и всё будет хорошо. А если у тебя возникнут вопросы, ты всегда сможет прийти в этот собор и поделится с любым священником, который по служению своему окажется в исповедальне. Ты светлая девочка, искренняя и думаю, у тебя всё будет хорошо.

– Мои сомнения являются грехом?

– К сожалению, да, – баритон священника звучал теперь печально и совершенно глухо. – Сомнения являются самым страшным грехом. Но ты призналась на исповеди. Раскаиваешься ли ты в своих мыслях? В своём неверии в благость божью?

– Раскаиваюсь, – ответила Мария Луиза, чувствуя, что у неё из сердца словно выпало что-то очень тяжёлое.

– Отпускаю тебе грех этот, дитя моё……

5

Из дневниковый записей Марии Луизы

« Голос из Нотр Дам де Пари вернул мне покой. Не знаю, был ли человек, написавший «Монахиню» одержим злым духом. Но исповедовавший меня священник был так добр и не осудил меня. Внезапно ко мне вернулось детское восприятие бога. Это произошло так давно. Я помню красивую книгу о святых и чудесах, строгие лица бородатых мужчин на картинках. И руки моей мамы, держащие книгу. Я вдруг вспомнила, что моя мама когда-то была другой. Нежной. Она прижимала меня к себе и тихим голосом читала. В её повествовании Ной переводил людей по дну морскому, Илия возносился на небо. А там высоко, высоко почти у самого солнца мне представлялся сияющий седовласый бог.

Я опять поверила в то, что мир может быть прекрасен. Я вдруг устыдилась того, что злилась на маму. Ведь она, бедная, после смерти отца, действительно, оказалась одинокой, заточённой в мрачные стены Санси. Моя мама не хотела той же участи для меня. И сама Жозефина де Сансильмонт надеялась когда-нибудь увидеть высший свет. Разве имею я право осуждать маму за её мечты? Да, после смерти отца в ней что-то изменилось. Она стала отстранённой, замкнутой, холодной. Но, в конце концов, мама сделала для меня всё, что могла при её скудном финансовом положении. Нашла мне вполне образованную гувернантку мадам Жозани. Смогла собрать небольшую сумму, которая позволит мне некоторое время оплачивать в Версале услуги горничной. Даже сумела завести по переписке дружбу с некой госпожой в Версале, которая, обещала помочь мне, устроиться во дворце. Наверное, мне нужно надеяться на лучшее.

Когда мы с мадам Жозани вышли из Нотр Дам де Пари уже стемнело. Нас окружали люди – силуэты, люди – тени. На меня вдруг навалилось ощущение сна и перемещения. Так бывает, когда ты летишь или падаешь во сне. Даже воздух стал каким-то другим. Будто чьё-то ледяное дыхание, пробирающее до костей, но такое волнующее. Я смотрела на утонувший в черноте город. Ничего не видно. Только площадь возле собора освещают огни факелов и костров. Я спустилась по ступеням вниз и оглянулась на собор. Казалось, каменный колос, разделённый на три части фасадом и двумя недостроенными башнями сейчас рухнет и раздавит тебя. Короли покинут аркаду, ангелы унесут деву Марию на небеса, а демоны и чудовищные птицы заберут меня в ад, потому, что я грешница. На площади перед собором пылали костры, десятки костров, люди ходили туда-сюда с зажжёнными факелами. Что здесь происходит или собирается произойти?»

***

Возле паперти Нотр Дам де Пари, между двумя высоченными палками, юноша и мрачный старик натягивали синюю ткань с нарисованными на ней жёлтыми звездами.

– Мадам Жозани, что здесь происходит? – спросила Мария Луиза

– Комедия Дель Арте, – мадам презрительно поморщилась.

– Что, что, простите?

– Комедия масок! Балаганный театр!

– Здесь будут показывать спектакль?

Никогда прежде Мария Луиза не видела театра. Мама, когда бывала в хорошем расположении духа, рассказывала о спектаклях, которые смотрела много лет назад в Версале. Мадам Жозани называла театральные постановки бесстыжим переодеванием и кривлянием.

– Наверное, – ответила мадам Жозани и потянула Марию Луизу в сторону.

– А что именно здесь будут показывать, – Мария Луиза уперлась, как заартачившаяся лошадь.

– Непристойные вещи! – воскликнула мадам Жозани.

– Я хочу посмотреть.

– Мадмуазель, вы только что вышли из храма божьего. Вы только что исповедались. И хотите увидеть богопротивное зрелище!

– Мадам, – Мария Луиза почувствовала, что начинает злиться. Ощущение эйфории после исповеди постепенно исчезало, – Там, в соборе, вы позволили себе рассказывать мне весьма неприличные истории. А теперь запрещаете смотреть на то, как одни люди развлекают других людей?

Наверное, после этих слов мадам Жозани покраснела. Но Мария Луиза этого не увидела. В свете факелов и костров все лица принимали огненный оттенок.

– Делайте, что хотите, – мадам Жозани развела руки в стороны. – Я доставлю вас в Версаль и уеду! Вы невозможны.

Между тем, ткань уже оказалась натянутой. Юноша и мрачный старик теперь устанавливали опоры пониже и протягивали между ними веревку. Сделав свою работу, они тихо удалились. На их месте через некоторое время оказались два весьма забавно одетых человека.

Один в широкой длинной крестьянской рубахе из мешковины, босой, похоже, весь обсыпанный мукой.

Второй, в белой с разноцветными заплатками блузе, коричневом кушаке и белых, грубо заштопанных цветными лоскутами панталонах. На боку у человека болталась деревянная шпага, на голову была надета шапочка с заячьим хвостом, лицо закрывала чёрная маска с шишкой на лбу.

Как только эти двое встали перед натянутой со звёздами тканью, вокруг них появились люди. Бесцельно слонявшийся по площади народ образовал теперь вокруг ряженых полукруг. Стало тесно.

– Пойдемте от этого балагана! – мадам Жозани больно вцепилась в руку Марии Луизе.

– Никуда я не пойду, – упёрлась маркиза.

– Вы собираетесь стоять посреди этого сброда и смотреть?!

– Да.

Человек в крестьянской из мешковины рубахе повернулся к зрителям и скорчил такую печальную, трагичную рожу, что вызвал у толпы истеричный хохот.

– Чего ты кривишься, Пьеро. Аль Коломбина не даёт?

– Мне Коломбина не даёт который год, – ответил тот, кого назвали Пьеро. – А ты, паршивый Арлекин, как не крути, а сам один!

– Мне Коломбина скоро даст. И будет свадебка у нас. А ты, Пьеро, в рванине будешь не нужен ей и этим людям. Ты стар, зануден и дурак.

– Ты сам хромаешь кое-как. Убогий скрюченный червяк!

Вместо ответа Арлекин влепил Пьеро оплеуху. Тот бросился на Арлекина с кулаками, но наткнулся на деревянную шпагу.

– Куда ты лезешь, рваный черт?! До драки не дорос еще. Не одолеешь даже кошку, уже подросшую немножко!

Из-за натянутой ткани вышел мрачный старик, вручил Арлекину кошку и удалился. Кошка мяукала, вертела хвостом и все пыталась оцарапать того, кто её держал. Арлекин бросил кошку прямо в лицо Пьеро. В свете факелов было видно, как животное оцарапало комедианта.

Пьеро с размаху грохнулся на землю и разрыдался.

– И почему мне не везёт, который год, – сказал он, и его реплика потонула в смехе.

Арлекин, победно задрав голову, стоял над Пьеро.

И тут к зрителям вышла невысокая худенькая девочка лет десяти в красной блузке и короткой жёлтой юбке. Толпа заулюлюкала. Девочка посмотрела на людей большими грустными глазами.

– Не ссорьтесь, прошу вас. Я ссор не люблю. Я лучше вам танец сейчас подарю.

Не успела Мария Луиза моргнуть, как девочка оказалась на натянутой между опорами веревке. Мрачный старик достал, словно из воздуха скрипку и заиграл.

Она кружила над землёй, как ночная бабочка. В свете факелов веревку было плохо видно и казалось, что девочка танцует в воздухе.

Каждый раз, когда девочка подпрыгивала, выполняя сложные пируэты, Мария Луиза замирала от страха. Ей казалось, что артистка вот-вот упадет. Но девочка не падала. Она продолжала летать, завораживая зрителей своим танцем.

«Жертва или возлюбленная? Кем тебе суждено стать?»

Кто это сказал? Мария Луиза четко услышала, что кто-то произнес эту фразу ей прямо в ухо. Маркиза посмотрела вокруг себя, но увидела лишь разгоряченные зрелищем лица. Глаза этих лиц горели вожделением и восхищением.

«Жертва или возлюбленная?»

Внимание Марии Луизы привлек мужчина с тяжёлым, словно приговор взглядом и резкими чертами лица в сером плаще. Но если фразу сказал он, то маркиза не смогла бы её услышать, потому что мужчина стоял достаточно далеко.

Аласт Данкур, не отрываясь, смотрел на танцующую девочку.

«Жертва или возлюбленная? Кем тебе суждено стать?» – думал он.

В его чёрных, ночью кажущихся огромными глазах, плясало факельное пламя. Аласт Данкур остался стоять возле паперти, даже когда бродячий театр закончил арлекинаду.

– Жанни, ты была сегодня великолепна! – сказал снявший маску Арлекин.

– Спасибо, Жак, я старалась.

– Значит, тебя зовут Жанни, – прошептал Аласт. – Я ещё вернусь за тобой, когда решу кто ты: жертва или возлюбленная».

6

«Версальский дворец открыт для публичных увеселений»

Надпись на фронтоне главного дворцового корпуса

«Голос из свиты:

Но это ж Рубенс!

Мачеха:

Отговорки бросьте!

Скажите мне, в какой ещё стране

Людей, что к королю приходят в гости,

Встречают голой жопой на стене?»

Леонид Филатов «Золушка до и после»

***

– Тебе нравится эта картина? – спросил герцог Ленуар Дамор Пропре своего слугу Готье.

В ответ слуга яростно закивал кучерявой головой, в знак согласия, и стал переводить восхищенный взгляд с картины на хозяина.

– Это «Спасение Дианой Ифигении» Шарля де Лафоса. Какие у Ифигении покатые молочные плечи. А это платье скорее приоткрывает, чем скрывает грудь. Я могу только представить нежные бутончики её сосков, – герцог грустно поправил съехавший на бок парик «бинет», погладил его длинные, завитые крупными кольцами локоны. – Готье, знаешь, как мне надоела эта гадость?

Ленуар Дамор Пропре имел ввиду свой парик, который напоминал ему ежедневно, что молодость в прошлом.

Готье опять закивал, натужно замычал и, стал показывать руками, как он восхищается этой гадостью – картиной. Поскольку по губам хозяина смог прочитать только обрывки сказанной им фразы.

– Хватит кривляться, – герцог с досадой махнул на слугу рукой.

Готье – глухонемой с рождения, отлично выучил основные приказы по жестам: принеси, подай, отнеси, подними, опусти. И немного разбирал фразы по губам. Но не всегда точно, отчего порой реагировал на весёлые речи грустно, а услышав печальные, мог дико расхохотаться. Недалекий малый этот Готье, но герцога Ленуара Дамор Пропре он забавлял.

Герцог давно не бывал на исповеди. И хотя знал, что душа его давно погрязла в грехах, считал, что мысли и чувства свои доверит только богу и слуге Готье.

– Эхе – хе. Время уходит. Я старею. А в Версале столько красоток!

Готье посмотрел на печальное мощное с сильно выдающимся вперед подбородком лицо хозяина и скорчил гримасу оскорблённой обезьянки.

– Знаешь, недавно мадам Бете сообщила, что во дворец приехала новенькая. По её словам очень хорошенькая, юная девушка.

Готье смотрел на хозяина мокрыми от слез глазами.

– Не плачь, мой верный Готье, не плачь. У меня есть шанс соблазнить её. Ей всего пятнадцать. Приехала из какого-то забытого богом замка. Без охраны, с парой платьев и жалкой горсткой ливров. Она из обедневшей аристократии, Готье. Мне повезло.

Ленуар Дамор Пропре заулыбался. На его морщинистой крупной физиономии эта улыбка смотрелась весьма странно. Наверное, так выглядит улыбающийся крокодил.

Дамор Пропре прикрыл глаза и стал воображать. Перед его мысленным зрением торопливо пробегали стройные полуобнажённые девушки.

– Её зовут Мария Луиза де Сансильмонт. Красивое имя, не правда ли?

Хлюпнув носом, Готье радостно захлопал в ладоши.

– Мадам Беде, думаю, оправдает мои ожидания, – герцог с наслаждением гладил мясистой рукой тёмно-зеленое сукно бильярдного стола. – Моя дорогая Анжела, чтобы я без тебя делал? Мне пришлось бы искать девушек в сомнительных домах у сомнительных дам. И всё равно им не хватало бы свежести. Они напоминали бы протухшие яйца.

Анжела Бете – давняя любовница и с недавнего времени графиня, была величайшей сводницей Версаля. С герцогом Ленуаром Дамор Пропре она познакомилась ещё двадцатилетней уличной торговкой сладостями.

Он, высокий молодой человек, тогда носил парик только при дворе, а на улицах Парижа предпочитал свои чёрные, вьющиеся от природы кудри. И этими кудрями, а возможно импозантностью и озорным взглядом зелено-карих глаз, Ленуар сразил сердце юной простолюдинке. Герцог был шутником. Он воспринимал жизнь как бесконечные развлечения, из которых самое изысканное – женщины. Неважно какие: знатные или бедные, главное чтобы у них имелась мягкая аккуратная грудь и округлая попка. В самом деле, зачем женщине что-то ещё? И, восторженно смотрящая безоблачным летним днем на Ленуара торговка, тут же добилась расположение высокой особы приятным личиком и не менее приятными округлостями.

Естественным продолжением событий стал роман, который, к слову сказать, очень быстро бы закончился, если.…… Если бы у Анжелы Бете не оказалось мозгов. Но эта проворная девушка знавшая цену деньгам, мгновенно сообразила, чем может быть полезна герцогу. Ленуар Дамор Пропре воспринял идею торговки с удивлением и радостью. Теперь ему не придется искать новые развлечения в публичных домах, и на улицах. Анжела Бете предоставит ему отобранных, проверенных, лучших девушек Парижа.

Со временем, учитывая заслуги своей верной Анжелы, герцог Дамор Пропре добился для своей столь ценной пассии титула графини. С того момента Бете стала титуловаться мадам де Бете, и выбирала новых фавориток герцогу уже не из простолюдинок, а из прибывающих ко двору королевы юных аристократок. Конечно, герцог обладал достаточным шармом и мог сам заинтересовать за пару часов любую красавицу. Однако, с возрастом его чары, влияние при дворе и деньги стали терять прежнюю силу, так что услуги мадам де Бете оказались кстати.

***

Мария Луиза то устало прикрывала глаза, то открывала их вновь. Парикмахер уже полтора часа возился с её причёской. И девушку начинало тошнить от своего отражения в зеркале. Не в том смысле, что это отражение было ужасным или страшным. Просто с большим удовольствием Мария Луиза походила бы по дворцу, полюбовалась картинами. Мадам Жозани пыталась учить её живописи. Да мадам Жозани вообще не имела никакого представления о живописи! Разве те жалкие наброски можно сравнить с….. Лицами на полотнах Версаля.

Когда Мария Луиза вступила под своды первого зала дворца, она просто онемела. Разве здесь могут находиться люди? Разве всё это великолепие и роскошь созданы не для богов? Как здесь можно жить? Как здесь можно есть, спать? Если даже страшно прикоснуться к дверной ручке. Нарушить покой храма искусств.

Когда Мария Луиза с воспитательницей вошли во дворец, мадам Жозани сразу куда-то исчезла, а затем появилась в сопровождении полноватой низкорослой дамы в бежевом ещё более полнившем её платье.

– Мадам де Бете, – это Мария Луиза, моя подопечная, – мадам Жозани ткнула в девушку пальцем. – Дочь мадам Жозефины.

– О, какая прелесть! – воскликнула мадам де Бете. – Мадам Жозефина де Сансильмонт писала мне, что её дочь красавица. Но в действительности она превзошла все мои фантазирования.

«Это что, та самая дама из Версаля, с которой переписывалась моя мама? – Мария Луиза с неприязнью рассматривала круглое полное, с маленькими поросячьими глазками лицо мадам де Бете. – Какая отвратительная особа!»

– Действительно, она прелестная девочка, – мадам Жозани кисло улыбнулась.

– Поверьте, моя милая, герцог будет просто в восторге!

Мария Луиза почувствовала себя оскорбленной. Что происходит? Она приехала в Версаль ко двору королевы Марии Антуанетты, а вместо этого её встречает какая-то старая госпожа, более всего похожая на жабу. С прескверными манерами и речью. И эта «жаба» спокойно разговаривает с мадам Жозани о ней, так будто её рядом нет!

– Простите, – вмешалась Мария Луиза, пристально смотря в выцветшие голубые глаза вульгарной мадам. – А вы кто будете?

– Графиня Анжела де Бете, – нараспев произнесла дама.

– Бетю? – Мария Луиза сделала вид, что плохо слышит. – Я не ослышалась – Бетю? Очень странное имя для графини. Бетю….. Вы не находите, мадам Жозани?

Мадам Жозани скривилась так, как будто только что съела нечто кислое.

– Мадам де Бете – графиня, – отчеканила она.

– А-а, мадам Бете. Графиня. Очень приятно познакомиться, – Мария Луиза говорила медленно, усмехаясь. – А я маркиза.

– О, как пожелаете, моя прелесть, – проворковала мадам де Бете.

– Мое имя, Мария Луиза де Сансильмонт. И я бы попросила вас называть меня именно так.

– Хорошо, хорошо, – покорно закивала мадам де Бете.

– Хочу заметить, – сказала Мария Луиза, – Я в Версале впервые. И потому в некоторой растерянности. Моя матушка перед поездкой говорила мне, что мадам, с которой она переписывается, а это как я понимаю вы, – маркиза внимательно посмотрела в глаза графини де Бете, – должна представить меня королеве.

– Моя милая девочка, – мадам де Бете заулыбалась снисходительно. – Я не могу вас познакомить с королевой. Думаю, вы и сами это соображаете. Но я могу вас свести с герцогом.

– С каким герцогом? – чем больше мадам де Бете говорила, тем более странной казалась её речь Марии Луизе.

– Герцогом Ленуаром Дамор Пропре, – фальшиво улыбаясь, ответила мадам де Бете. – Дело в том, что именно он решает, представлять ли вновь прибывшую королеве. Сможете ли вы поехать в Трианон.

– Герцог это решает? – возмутилась Мария Луиза. – А причем здесь герцог! У меня с собой есть письма, которые королева писала моей матушке. Вы ведь знаете, что они переписывались? Наша фамилия достаточно известна при дворе. Моя матушка объяснила мне, что вы поможете мне попасть на королевский прием. А там я постараюсь сама привлечь внимания её величества. Я покажу письма….

– Забудьте о письмах, моя девочка. Королева пишет такие письма тысячами. И тут же забывает о том, что написала. Она доверяет вкусу герцога Дамор Пропре.

– Вкусу герцога? – переспросила Мария Луиза. – Неужели человек со столь высоким титулом служит при дворе поваром.

– Я не понимаю вас? – мадам де Бете посмотрела на юную маркизу со злостью.

– Как впрочем, и я вас. Вы сказали, что её величество доверяет вкусу некого герцога. Рассуждая логично, я делаю вывод, что этот герцог – повар.

– Ленуар Дамор Пропре очень уважаемый человек!

– Я не сомневаюсь в этом, но причем здесь его вкус?

– Дело в том, что без соизволения герцога, – мадам де Бете сделала паузу, – И моего разрешения вы не сможете провести в Версале даже остаток этой ночи.

– Вот как. Тогда может мне лучше уехать сейчас? – Марии Луизе уже начинало казаться, что ей снится сон, причем самый скверный из всех снов, которые она когда-либо видела. – Как вы считаете, мадам Жозани?

Гувернантка смотрела на маркизу большими от ужаса глазами.

– Вы с ума сошли, мадмуазель?

– Нет.

– Давайте не будем томошиться! – мадам де Бете внезапно кинулась к Марии Луизе и обняла её за талию. – Вам нужно с дороги отдохнуть. Я понимаю, моя милая, вы очень устали. А тут я и какой-то герцог. Мэл! – громко крикнула мадам де Бете. – Мэл, подойди.