Марина Белова
Гостья из Зазеркалья
Глава 2
Алина ушла с Громовой. В кабинет заглянула Алена.
– Чашки убрать? – обиженным голосом спросила она. Вид у нее был как у нахохлившегося на морозе воробья.
– Не надо, я еще не допила кофе. В агентство никто больше не приходил? – поинтересовалась я.
– Нет, – сухо ответила Алена.
«Судя по изменившемуся настроению, она все слышала и теперь думает, что мы, бросив ее на растерзание клиентам, кинемся искать двойника Громовой», – догадалась я.
– Алена, ты все слышала? – спросила я. Алена промолчала, ей неловко было признаться в том, что она стояла за дверью и подслушивала. – Не переживай, до Нового года мы тебя одну в «Пилигриме» не оставим. К тому же уже сегодня поток клиентов поредел ровно наполовину. Час как никто не заходил.
– Еще не вечер. Ближе к шести опять повалят.
Алена прикрыла за собой дверь, а я перевела взгляд на Степу. Она все еще находилась под впечатлением разговора с любимой писательницей.
– Надо же. Такая простая, обычная женщина. Живет в областном центре, ходит в супермаркет.
– А ты что думала? Все писатели живут на Олимпе и питаются святым духом? Ты лучше скажи, как давно ты увлеклась фантастикой? Помнится, раньше ты отдавала предпочтение детективам. Давно ты читаешь Лику Громову?
– Нет, примерно с полгода. Я прочитала все ее пятнадцать книг. Прочти и ты. Тебе понравится. Правда-правда. С некоторых пор я стала задумываться о смысле жизни, о смерти.
– Не рановато ли?
– А ты не смейся. Чертовски не хочется прекратить свое существование вот так просто, в могиле. Что значит «предать человека земле»? А дальше что? Перегной? Гумус? А у Громовой свое объяснение человеческой кончины. Научное обоснование, если хочешь.
– Какое обоснование? Она же фантаст! Что в голову пришло, о том и пишет. Фантаст по большому счету – сказочник.
– Ошибаешься! Некоторым людям дано предвидеть будущее. Понять то, чего до них раньше никто не понимал.
– Что же такого поняла Громова? Винтовую лестницу, по которой можно переходить из одного мира в другой?
– А хоть бы и это!
– И где эта лестница?
– Не знаю. Но проводники знают.
– О-о-о! – застонала я. – Так мы, того гляди, до царства небесного докатимся.
– А ты не веришь?
– Ну почему? Верю. Вернее, хочу поверить.
– А я вот тебе докажу, что душа бессмертна. Что такое душа, по-твоему? – заносчиво спросила Степа.
«Если тетушку потянет на философские измышления, остановить ее будет весьма сложно. Степа любит пофилософствовать, но только в том случае, если ее слушают, – вовремя вспомнила я. – Надо принять безразличный вид, уткнуться в компьютер. И никаких дискуссий. Если разговор перейдет в спор, шансов у меня ноль. Степа – классный оппонент. Столько лет просидела в библиотеке. Как начнет сыпать цитатами, давить авторитетами. Нет, уж лучше сразу со всем согласиться, чем позже признать свое поражение».
Я навесила на лицо маску глубокого безразличия, закрылась свежим журналом «Отдохни» и превратилась в глухослепонемую.
Увы, не помогло. Степа, распираемая желанием порадовать меня перспективой вечной жизни, затеяла дискуссию о физической природе души.
– Давным-давно доказано, что душа – сгусток энергии. Эту энергию можно измерить. Да-да, нашлись ученые, которые измерили душу живого человека и мертвого человека сразу после смерти и на третьи сутки. Почему на третьи сутки? Да потому, что в священных книгах сказано, что именно на третьи сутки душа покидает физическую оболочку. То есть душа – это энергия. А энергия, как ты знаешь, не возникает из ничего и не исчезает бесследно. Куда она девается? Поскольку энергия в физическом смысле не имеет объема и размеров, то ее нельзя выложить на плоскость или заключить в некоторое пространство. О чем это говорит?
– О чем? – не сдержалась я и подала голос.
– О том, что душе законы нашего материального мира не писаны. Душа перемещается по своему энергетическому пространству. Коридором ее перемещения является энергетический стержень, о котором говорила Громова. Ты знаешь, когда я это поняла, стала себя чувствовать намного уверенней, – призналась Степа и с придыханием добавила: – Все-таки, какая она умница.
– Кто? – выглянула я из-за журнала.
– Да ты меня не слушаешь! Лика Громова, вот кто! Голова! Аналитический ум! Дар предвидения! Все при ней. А какая красавица!
– Да? Ах, ну конечно, женщина она интересная. Фигура хорошая, – отметила я. – Непонятно только, почему она обмолвилась о том, что ведет затворнический образ жизни.
– Из ее интервью я поняла, что она живет одна. Ей так удобно. Всю себя она отдает творчеству, – с трепетом изрекла Степа.
– Громова всегда была писательницей? Или у нее есть другая профессия?
– Не знаю, – протянула Степа. – Когда у нее брали интервью, она говорила лишь о своих творческих планах. О прошлом ни слова. Но если учесть, что она начала писать всего несколько лет назад, то вполне возможно, раньше она занималась чем-то другим, – предположила Степа.
– Спортом она занималась! – с порога внесла ясность Алина.
– Уже вернулась? – обрадовалась я приходу подруги.
Если честно, то Степа своими научными и ненаучными рассуждениями немного меня приморила.
– Я проводила Громову до квартиры, – отрапортовала Алина. – Замки у нашей новой знакомой надежные. Ни один проводник не просочится.
– Если этот проводник имеет энергетическую природу, то он и через угольное ушко войдет, – безапелляционно заявила Степа.
– Неужели вы думаете, что Лика каждое утро сталкивается с представителем параллельного мира? – насмешливо спросила Алина.
Я сделала отрешенное лицо и пожала плечами, мол, это не моя точка зрения, а только Степина.
– Да! Почему вы сбрасываете со счетов ощущения Громовой? Вы ей не верите, руководствуясь только тем, что «этого не может быть, потому что быть не может никогда». Когда-то Эйнштейн своей теорией перевернул всю фундаментальную физику. Ему поначалу тоже не верили, смеялись. И что? Теперь теорию относительности в школе изучают.
– Степа, так то же теория относительности Эйнштейна, а у нас Лика Громова, автор фантастических романов, – попыталась я перевести все в шутку и вернуть Степу в реальную жизнь. – Даже не научно-фантастических романов, а просто фантастических. Хоть один ученый прочел ее произведения?
– Кстати, у Лики муж был физиком, – мгновенно посерьезнев, доложила Алина.
– А почему был? Ушел, что ли? Или умер?
– Он в психушке.
– Кто сказал?
– Лика сказала. Я ведь довезла ее до самого дома. В квартиру поднялась. Уютна двушка. Мебель не новая, но добротная. Компьютер почему-то на кухне. Правда, кухня квадратов восемнадцать. Я спросила: «Вы здесь работаете?» Лика ответила, что да. Вообще-то в квартире два компьютера, пояснила Лика, но она привыкла работать за тем, который стоит в кухне. «Но почему здесь?» – не удержалась я и спросила. Оказалось, что у нее муж ученый. Спальня одновременно являлась и кабинетом. Когда он заболел, Лика не посмела занять его компьютер, так и продолжила работать на своем. Компьютер, кстати, старенький. Лика могла бы купить себе ноутбук, но сейчас все деньги, которые она получает от издателей, уходят на лечение мужа.
– А чем он болен?
– Да мне как-то неловко было спрашивать. Лика лишь обмолвилась, что у него тяжелое психическое расстройство. В клинике он уже три месяца или что-то около того.
– Стало быть, писать она начала еще задолго до того, как муж заболел, – подсчитала я. – Алина, а что ты говорила о том, что Лика якобы из бывших спортсменок?
– Так и есть. Она занималась спортивной гимнастикой. Особых высот не достигла, но на городских соревнованиях неоднократно занимала призовые места. Потом был институт физической культуры и тренерская работа. Писать она начала неожиданно и, если можно так сказать, случайно. Во время тренировки на нее с брусьев свалилась ученица. В результате – смещение шейных позвонков и перелом ключицы. Думаю, тогда на нее и накатило. Возможно, наркоз на нее подействовал или от безделья потянуло на творчество. Она долго лежала в больнице, некоторое время сидела безвылазно дома: загипсованной не очень-то погуляешь. Вот тогда она взялась за перо. Как результат – родился ее первый роман. Он назывался…
– «По ту сторону жизни», – подсказала Степа. – Сильная вещь. Хотите, расскажу?
– Нет, – чересчур резко оборвала я Степу. Осознав свою оплошность, я извинилась и предложила: – Степа, давай ты потом расскажешь, а сейчас дослушаем Алину.
– Собственно, у меня все. По дороге Лика мне показала место, где каждое утро ей встречается та женщина.
– А ты не догадалась просмотреть гардероб Громовой?
– Ну почему не догадалась? Зимой она ходит или в норковом полушубке или в синем пальто с песцовым воротником. Есть спортивная куртка – белая. Юбки надевает редко. Отдает предпочтение брюкам – не джинсам, а именно брюкам, и непременно черным.
– Я предлагаю завтра устроить засаду на двойника, – решительно сказала я. – Посмотрим на эту дамочку со стороны. Действительно ли она так похожа на Громову?
– Да? – хмыкнула Степа. – А если своего двойника видит только Лика? Двойник-то появляется для нее. Не забывайте, гостья из параллельного мира – не что иное, как энергетический сгусток. Вы думаете, кости и мясо могут перемещаться по энергетическому стержню?
– Не знаем, не пробовали, – стараясь еще раз не обидеть Степу, сказала я.
«Господи, нельзя же все напечатанное в книге принимать за чистую монету. Как-то раньше она тверже стояла на ногах. Сегодня ее почему-то клинит на мистике. Пока она здесь, надо ее врачам показать. А еще обязательно спросить у Петра, давно ли нашу тетю стали посещать мысли о смерти. Еще недавно она так радовалась жизни, была счастлива тому, что судьба преподнесла ей в подарок Куликова. Может, между ними черная кошка пробежала?» – думала я, стараясь припомнить, когда в Степе произошли внутренние перемены.
Большую часть своей жизни Степа прожила в маленьком городке, работала в библиотеке, о замужестве даже не мечтала. По большому счету ей и замуж не за кого было выходить. В библиотеку в основном захаживали только дети, на улицах она не знакомилась, на вечера «Кому за тридцать» не ходила, к брачным агентствам относилась скептически. Жила себе и жила.
И вот тогда, когда ей уже исполнилось сорок, жизнь засверкала радужными красками, она встретила Петра Куликова.
И не просто там какого-то Куликова, а Куликова – бизнесмена с большой буквы, построившего в маленьком городке районного масштаба развитой социализм. Когда-то Куликов выкупил завод, на котором работали практически все жители городка, нашел инвесторов, реконструировал цеха, наладил выпуск высококачественной продукции. Потом взялся за город: улучшил инфраструктуру, выстроил новые детские сады, школы, стадионы и даже крытый каток. В итоге – все население городка боготворит Куликова. Он в нем и бог, и царь.
И к Степе он идеально относится, пылинки с нее сдувает, ни в чем не отказывает. Да ей много и не надо. Прожив большую часть жизни в скромном достатке, Степа не превратилась в изнеженную дамочку.
– Хорошо. Допустим, двойника может видеть только Лика, – задумалась Алина. – Значит, надо разделиться. Кто-то пойдет за Ликой, а кто-то останется поджидать двойника в условленном месте, там, где обычно его встречала Лика. По реакции нашей писательницы мы сразу поймем, видит она эту женщину или нет.
– Разумное решение, – согласилась я. Колокольчик над дверью в «Пилигрим» отчаянно задребезжал. Это могло означать одно – на пороге очередной посетитель. «К вечеру опять повалит толпа», – вспомнила я слова Алены, от досады поморщилась и, вздохнув, продолжила: – Остается решить, кто останется в «Пилигриме».
– Только не я! – воскликнула Степа. – Я вообще не сотрудник агентства. Я в гости приехала. Из нас троих с творчеством Громовой я лучше всех знакома.
– Марина, – заискивающе начала Алина, – надо остаться тебе.
– Почему мне?
– Ты директор! Вдруг возникнут вопросы, которые можешь решить только ты.
– Ничего подобного! Ты тоже обладаешь правом подписи. Ты вполне можешь меня заменить.
– Нет, – категорично ответила Алина. – Даже если я смогу заменить тебя, то ты никак не заменишь меня!
«Вот это наглость!»
– Не делай такие глаза! Я могу водить машину, а ты так и не научилась.
– Степа тоже не может водить машину, и что с того? – возразила я.
– Она теоретически подкована. Все книги Громовой читала.
– Ну знаете! – возмутилась я. – Вы обе, вы обе… Просто работать не хотите. Хорошо, я останусь в агентстве. Посмотрим, как вы двойника поймаете. Я больше чем уверена, у Громовой не все в порядке с головой. И этот двойник не что иное, как галлюцинация. Это только говорится, что с ума сходят в одиночку. Ничего подобного! Сумасшествие заразно. Муж в психушке? И жена уже на пороге. А следом за ней и вы пристроились.
Степа изменилась в лице. Сузив глаза в щелочки, она смотрела на меня как на врага народа. Еще бы! Я обидела ее кумира, обозвала сумасшедшей.
– Значит, договорились, – подвела итог разговору Алина. – Завтра в девять я заезжаю за Степой и отвожу ее на место встречи. Лика – так мы с ней договорились – выйдет из дома ровно в половине десятого. Я пойду за ней. Ну, а ты, – сказала она так, будто я бесплатное приложение в их со Степой компании, – будешь ждать нас здесь.
Часа два мы не разговаривали. Я обиделась на подруг за то, что именно так они распределили роли. Степа же затаила на меня обиду из-за того, что я нелестно отозвалась о ее кумире.
Первая, не выдержав затянувшегося молчания, сдалась я:
– Хорошо, завтра в агентстве остаюсь я, но в последующие дни, если, конечно, понадобится, вы меня тут не запрете. Будем по очереди помогать Алене.
– Мы согласны, – в один голос отозвались Алина и Степа.
Дома меня и Степу ждал сюрприз. Ох, уж эти сюрпризы! Сколько же хлопот иной раз они доставляют, особенно если речь идет о живых сюрпризах.
У нас дома живет фокстерьер Бобби. Надо признаться, избалованная псина, обожаемая всеми нами. Год собаки прошел под знаком всеобщего любования. Бобби даже слетал с нами на море, жил в отеле, в котором разрешено присутствие животных. Если честно, самой мне отдых там не понравился: лай и крики «фу» преследовали меня везде. А еще на территории отеля встречались кошки и голуби. Фокстерьер – порода охотничья, можете себе представить, чего мне стоило удержать пса рядом с собой.
У Степы и Петра другая страсть – поросенок мини-пиг по имени Хрюн. Умный, ласковый и… безмерно прожорливый. Бывал он у нас. Это отдельная история. Оговорюсь сразу, Хрюн и Бобби не нашли общего языка. А все потому, что мини-пиг у Степы нахальный и вечно голодный. Первое, что он сделал, переступив порог нашего дома, – отнял у Бобби миску с едой. Тот пытался отстоять ему по праву принадлежавший корм, но … не смог.
Стоило мне нажать на кнопку звонка, как за дверью послышалось грозное «хрю-хрю» и цокот копытец, «роющих» под дверью линолеум. Я взглянула на Степу. Вчера она приехала одна. Пронести свинью в квартиру она не могла. Несмотря на то, что Хрюн – карликовая свинья, он переросток. Увы, в положенном возрасте диета для поросенка соблюдалась не строго, оттого и вырос он несколько крупнее своих собратьев.
«У Степы в руках был небольшой саквояж, в котором Хрюн не поместился бы при всем своем желании, – вспомнила я. – Откуда же в моем доме свинья?»
– Ой, – взвизгнула Степа. – Хрюня… Что случилось? Петя приехал? Но он же должен быть только через две недели. И Хрюню не собирался брать. Господи, неужели что-то случилось?
– Ты меня об этом спрашиваешь?
Дверь открыла Анюта, моя дочь. Детское лицо буквально светилось от счастья. Источник хорошего настроения ребенка находился тут же.
– А этот откуда? – кивком я показала на поросенка, который, как котенок, терся о Степины ноги.
– Прибыл свин с сопроводительной запиской, – торжественно отрекомендовала Хрюна Анюта.
– Не поняла.
– А что тут непонятного? Дядя Петя срочно улетел в Германию. Свинку, чтобы она не скучала, передал нам. Вы бы видели, как Хрюня к дому на «Мерседесе» подъехал. Водитель распахнул перед ним дверь, и он как дернет в подъезд знакомой дорогой. Старушки, сидевшие на лавочке, чуть сознания не лишились, когда мимо них поросенок в пальто и валенках пронесся.
Мини-пиги – теплокровные животные. Щетинка у них имеется, но она не греет. И копытца очень чувствительные к холоду. Чтобы свинки зимой не болели, в мороз их надо укутывать, особенно ножки.
– А разве дома Хрюню не с кем было оставить? – я строго воззрилась на Степу. – Ты же говорила, что со свиньей есть кому посидеть.
– Мама, ну зачем ты так? – вместо Степы ответила Аня. – Хрюн скучал по Степе. А тут еще дяде Пете срочно пришлось уехать. В одиночестве, без родных и близких Хрюня может заболеть. Да не переживай ты! Мы такой праздник устроим. Новый год встретим. Бобби нарядим, Хрюню украсим. Год собаки уходит, настает год свиньи. Будет у нас передача эстафеты.
– Это точно. Даже если Бобби не захочет отдавать, Хрюн у него сам все отнимет. Кстати, где наш пес? Почему он меня не встречает? – ревниво спросила я.
– Лежит на миске, – поведала Аня. – Как только Хрюня переступил порог, Бобби бросился в кухню и пузом накрыл миску с кормом.
– Да, память собачья долгая, – вздохнула я.
Но Степа меня не слышала. Она тискала в объятиях своего любимого поросенка, беспрестанно повторяя:
– Соскучился по мамочке? Соскучился? Ах ты, поросенок. Ах ты, маленький.
«То, что он поросенок, бесспорно. А вот то, что маленький, сомнительно», – покачала я головой, наблюдая за Степиным сюсюканьем.
Хрюн от удовольствия тихо повизгивал и влажным пятачком пытался угодить хозяйке прямо в губы.
Глава 3
Утром я пошла в «Пилигрим», как обычно это делаю, пешком. Алина и Степа поехали к Лике Громовой. Как назло, в это утро посетителей было мало. Алена расправлялась с ними самостоятельно. Я скучала в кабинете и то и дело поглядывала на часы.
– Уже одиннадцать! Ну, где их черти носят? – высказалась я вслух. – Сколько можно изводить меня ожиданием?
Минутная стрелка описала еще один круг. На часах было двенадцать. Я не выдержала и схватила в руки мобильный телефон. Степин номер не отвечал. Алина ответила не сразу.
– Где вы? – сухо спросила я, вкладывая в голос все недовольство, которое накопилось в моей душе по их милости.
– В полиции, – шепотом ответила Алина.
– В полиции? – испугано переспросила я. – Я не ослышалась?
– Не ослышалась.
У меня перехватило дыхание и кровь хлынула к голове.
– А что вы там делаете?
Меня атаковали нехорошие мысли – убийственно мрачные и леденящие душу. Неужели предчувствия Громовой о скорой смерти сбылись?
Теряясь в догадках, я спросила:
– Все живы?
– Живы, живы, – раздраженно ответила Алина. – Приедем, расскажу, – и отключилась.
Потянулись минуты ожидания. Не думала, что час может длиться так долго. Чтобы как-то занять себя, я вытряхнула содержимое шкафа, вытерла полки, разложила документы по папкам, папки расставила в хронологическом порядке. Я сделала работу, которую мы с Алиной оттягивали полгода. Потом села за стол и, обхватив голову руками, попыталась успокоиться:
– Ничего страшного не случилось. Все живы и здоровы. Живы и здоровы, – словно заигранная патефонная пластинка бормотала я.
Только через два часа я наконец-то услышала долгожданный звон колокольчика на входной двери. Мельком взглянув в окно и увидев там припаркованный Алинин «Опель», я успокоилась окончательно.
В кабинет вошли Алина и Степа. Алина выглядела как обычно, а вот Степа явно была не в себе. Она устало рухнула на диван и уставилась в одну точку.
– Что случилось? Как вы оказались в полиции? – мой вопрос был обращен к Алине. С первого взгляда я определила, что сейчас разговаривать со Степой бесполезно. Кивнув в ее сторону, я тихо спросила: – Что с ней?
– Сумку украли. Я ее оставила в положенном месте, рядом с газетным киоском. Сама поехала к дому Громовой. Степа стояла и всматривалась в лица прохожих, искала глазами двойника. В это время к ней подкрался молодой парень, выхватил из рук сумку и удрал. А в ней был загранпаспорт. Степа очень переживает. Они ведь с Петром собирались лететь в Эмираты.
– Не расстраивайся. Полетишь, – успокоила я Степу. – Сделаем тебе паспорт, время есть. Ну а ты что? – переключилась я на Алину.
– Что я? Я дождалась, когда выйдет из дома Громова, и поехала за ней. Подъезжаю к положенному месту, а там Степа мечется, кричит на всю ивановскую: «Сумку украли, Сумку украли! Полиция!»
– Получается, вы никого не видели?
– Ну почему? Громова видела. И я видела, – с явным удовольствием доложила Алина. – Женщина действительно ну очень похожа на Громову. Такого же роста. Стрижка такая же короткая. Жакет практически один к одному. Она шла нам навстречу, но Степа так громко заорала: «Полиция!», что та быстренько ретировалась.
– Что значит «быстренько ретировалась»? Испарилась, что ли?
– Да нет. Юркнула в магазин «Модная галерея». Я бросилась за ней, но… в магазине этом столько людей. Она слилась с толпой.
– Женщина тоже была в норковом жакете?
– Нет, у нее шубка из хорька. Мех не такой дорогой, как норка, но смотрится очень хорошо и, главное, похоже. Кто не разбирается, может спутать с норкой.
– И куда она делась, эта дама в хорьке?
– Я ее потеряла из виду. Когда поняла, что не найду, выскочила на улицу. А тут эти две. Громова и Степа. Не знаю к корму бросаться: то ли к одной, то ли к другой. Громова в прострации: опять с двойником встретилась. Степа в истерике бьется. Оказывается, ее ни разу не обворовывали. Можешь представить, какой у нее был шок?
– Она до сих пор в шоке, – кивнула я на Степу, которая так и сидела, уставившись в одну точку. Жизни в ней было в эту минуту не больше, чем в искусственной елке, загодя прибранной к Новому году.
– Нет, тот шок уже прошел, – протянула Алина. – Ее второй волной накрыло.
– Не поняла? Это как?
– Слушай. Смотрю, мои дамы совсем расклеились: одна стоит как вкопанная, другая мечется по улице. Собрала я их в кучу, посадила в машину и повезла. Сначала Громову домой доставила, велела из квартиры не выходить. В таком состоянии можно и под машину угодить. Потом Степу в полицию повезла, заявление писать. Вору что нужно? Деньги! Деньги он возьмет, а сумку выбросит. Вдруг добрая душа сумку найдет и в полицию отнесет, или хотя бы один паспорт сдаст. Пришли мы в полицию, завели нас в кабинет дежурного, а там… Степа увидела портрет над письменным столом и обмерла.
– Она президента не видела? Кто там еще может висеть? – удивилась я. И правда, чьи портреты обычно вешают в официальных учреждениях?
– А вот и не только, – хохотнула Алина. – Огромная такая фотография, пятьдесят на восемьдесят. На ней мужик – явно криминального вида – очки темные на пол-лица, нос перебитый, улыбочка зловещая. Степа, когда его увидела, так дар речи и потеряла. До сих пор молчит.
– Ну а ты спросила, что за тип на том портрете?
– Спросила. Офицер, который у нас заявление принимал, сказал, что понятия не имеет, кто там на портрете. Портрет нашли в гараже у одного барыги. Понравился, забрали, у себя повесили. Теперь все ходят и спрашивают, кто это. Полицейских это жутко забавляет.
– Степа, ну кого ты испугалась? Мало ли кто на портрете? Или этот тип у тебя сумочку вырвал?
Степа мотнула головой, потом, заикаясь от волнения, сказала:
– Это Витька Шуруп. Его все в Белозерске знали, от мала до велика. Вор-рецидивист. Сколько трупов на нем, никто не считал. Много. Кличка его, знаете, откуда пошла? Он всегда делал контрольный выстрел, а в дырку шуруп вставлял. Визитная карточка своего рода. Хотите случай расскажу? Все принимали его за анекдот, но это было на самом деле. Не знаю, каким ветром Витьку занесло в театр. Давали «Евгения Онегина». Трагическая сцена – Ленский и Онегин на дуэли. Ленский после рокового выстрела замертво падает на сцену. В зале тишина, которую изредка нарушают всхлипы впечатлительных театралок. В эту минуту поднимается Витька и кричит Онегину: «Братан, ты чё?! А контрольный выстрел?» И что вы думаете? Прекратили спектакль? Ничего подобного. По залу прокатился шепот: «Шуруп, Шуруп». Онегин взглянул на суфлера, потом подошел к лежавшему на сцене Ленскому и выстрелил второй раз – в голову. Дали занавес. Аплодировал только первый ряд, на котором сидел Витька с приятелями. Вот такая история. Убили потом Шурупа, свои же.
– Вот видишь! Убили. Мертвого Шурупа зачем бояться?
– А затем, что если он в полицейском кабинете на почетном месте висит, толку от такой полиции мало.
– Зря ты так, Степа. Тебе же сказали, что не знают, чей этот портрет. Скорей всего так и есть. В полиции тоже приколисты служат.
– Взять хотя бы майора Воронкова, – Алина почему-то вспомнила о нашем общем знакомом. – Он каждый раз грозит нам выписать направление на пятнадцать суток в тюрьму. Не со зла же он? Шутит. Шутки у него такие ментовские.
Что есть, то есть. Отношения у меня и Алины с Воронковым Сергеем Петровичем более чем странные: нежная дружба, местами переходящая в лютую ненависть. Когда мы с подружкой не влезаем в какие-либо истории, Воронков – просто душка! Если же он нас встречает в том месте, где работает следственная группа, а это случается время от времени, он, мягко говоря, звереет, в выражениях не стесняется и каждый раз грозится сослать нас в ссылку, в тайгу. Туда, где на сотни верст нет ни единого человека, следовательно, и преступления совершаются крайне редко.
– Давайте оставим в покое майора Воронкова и рецидивиста Витьку Шурупа, – предложила я, – и вернемся к Лике Громовой. Значит, двойник все-таки существует. Если его видела Алина, то речь о галлюцинации не идет. Верно?
– Верно. Женщина не плод фантазии Громовой, – подтвердила Алина. – Она реальна, как я и ты.
– У нее где-то есть дом, прописка, – продолжила я.
– Ага, в том измерении, – отозвалась Степа. Ей так хотелось поверить в то, о чем писала в своих книгах любимая писательница, что она и нас пыталась сбить с толку. – Да будет вам известно, проводника могут видеть все, а не только те, к кому он послан. Часто люди встречают двойников своих друзей, здороваются с ними, а те проходят мимо или отвечают невпопад. Естественно, люди обижаются и только спустя какое-то время узнают, что здоровались, разговаривали не со своим знакомым, а с кем-то другим, но очень похожим.
– Значит, так, – перебила я Степу, – пока не доказано, что женщина, похожая на Громову, не посланник параллельного мира, будем считать ее реальным земным существом, человеком. Кстати, Степа, ты не захватила с собой в дорогу книгу Громовой? – с поддевкой спросила я. Если честно, то своим упрямством Степа меня весьма разозлила. – Хочется иметь представление, о чем твоя Громова пишет.
– Взяла, – не расслышав сарказма в моих словах, обрадовалась Степа. – Новая книга! Перед отъездом купила. Половину только прочитала.
– Это хорошо, что ты ее не дочитала. Завтра в агентстве дочитаешь.
– А почему я? – растерялась Степа.
– Потому что сегодня была моя очередь помогать Алене. Завтра могла бы, конечно, остаться Алина, но она видела двойника и потому знает, кто нам нужен. Я пойду за Громовой, а Алина будет караулить дамочку у магазина. Надо выяснить: кто она, где живет, где работает. Все элементарно просто. Возможно, Лика сама тронулась от своих рассказов.
– Она пишет не рассказы, а романы, – обижено поправила меня Степа и прежде чем, надувшись, отвернуться к окну, добавила: – Я тоже двойника видела и могла бы его узнать.
Но я менять своего решения не собиралась. Если уж договорились об очередности, то ее надо соблюдать.
– Кстати, я обещала Громовой заехать, как только улажу дела в полиции, – сказала Алина и поднялась со своего места, намериваясь тут же уйти.
– Я с тобой, – словно ужаленная, подскочила Степа.
– Куда? – возмутилась я.
– Сегодня твое дежурство, день еще не закончился, – так она ответила на мой ультиматум.
– Но… – я запнулась. По существу-то Степа была права.
– А что нам мешает поехать втроем? – хитро прищурилась Алина. – По-моему, в «Пилигриме» сегодня спокойно. Кто хотел уехать на праздники, давно позаботился и о путевке, и о билетах. Ты едешь с нами? – после недолгой паузы спросила Алина.
Она видела, как во мне борются два человека – директор туристического агентства и сыщик-дилетант, – и с интересом наблюдала, кто же победит.
– Еду, – приняла я предложение, на время позабыв о своем директорстве.
Степа надменно хмыкнула, но промолчала.
Прежде чем нам открыть, Лика довольно долго изучала нас через глазок. Услышав за дверью шорох, Алина громко сказала:
– Лика, это я, Алина. Со мной мои подруги. Откройте, пожалуйста.
Тут же щелкнул дверной замок, и дверь распахнулась.
– Не ожидала, что вы все придете, – призналась Громова. – Смотрю, на площадке стоит толпа. Очки остались рядом с компьютером. Не пойму, что за люди? Зачем пришли? Проходите, пожалуйста. Можете не разуваться.
Лика жила в крупногабаритной «двушке». Ремонт в ней делался давно. Тем не менее в квартире было чисто и уютно: мебель старая, но отполированная до блестка, всюду книги, на стенах картины, в основном пейзажи. На одной из книжных полок я заметила черно-белую фотографию в деревянной рамке.
– Лика, это ваш папа? – поинтересовалась я.
С портрета смотрел мужчина средних лет. Смотрел он строго и серьезно, прямо в объектив. На вид ему было лет пятьдесят. Поскольку фото было черно-белым, я подумала, что снимок делали давно, лет пятнадцать-двадцать назад. Узкие лацканы пиджака, галстук нелепой расцветки, тяжелая роговая оправа подтверждали мою догадку – фотография старая, нечеткая и расплывчатая.
– Нет, это мой муж. Павел Андреевич Громов, – удивила меня Лика. Увидев, как я смутилась, она пояснила: – У нас большая разница в возрасте, пятнадцать лет. К тому же, он всегда выглядел старше своих лет. Впрочем, наверное, профессор, член академии наук так и должен выглядеть. Ученый муж, – со вздохом произнесла Лика. – Когда я с ним познакомилась, думала, что ему далеко за пятьдесят, а оказалось всего сорок пять. На этой фотографии ему тридцать восемь. Здесь он сфотографирован для личного дела.
– А зачем такая большая фотография? – сморозила я.
– Фотография? – переспросила Лика. – Она была маленькая, а я увеличила ее специально для портрета. Уже потом, когда он заболел, – добавила она.
– Понятно, – протянула я. – Где же вы со своим ученым мужем познакомились? Алина говорила, что вы в свое время активно занимались спортом?
