Марина Александровна Жаркова
Ошибка авеянцев
– Ты – как хочешь, Лира, но я остаюсь здесь!
Я сама, не только Лира, удивилась твёрдости в своём голосе.
И он остался со мной. Было очень тепло, поэтому даже ночь не доставила нам неудобств. Где-то часа два мы наблюдали ночное небо. После этого, словно решив, что хорошего должно быть понемножку, всё вокруг стало сереть на глазах, постепенно прятав одну за другую звёзды, не́когда сияющих с необычайной яркостью, присущей только южному небу.
От тихой и спокойной ночи не осталось и следа. Стали слышаться шорохи, предвещавшие рассвет, чувствоваться дуновение ветерка и утренняя прохлада. Проснулось и море – зевнуло, потянулось, вздохнуло и зашумело!
«Скоро будет рассвет!» – тихо шепнул мне мой любимый и сильнее прижал к себе. Я немного занервничала от жара его объятий, но сразу же забыла об этом, когда увидела золотую корону за морем. Прямо от короны до нас, сидящих на берегу, скользнула золотая с разноцветными искорками дорожка. И через мгновение всё вокруг озарилось, засветило и засияло. Проснулась арелла, одарив нас с Лирой своими первыми невинными поцелуями. В это утро я была особенно счастлива. Я чувствовала это каждой клеточкой своей души!
Обратно в больницу мы вернулись только перед полуднем. Все вели себя так, как будто не заметили нашего отсутствия. Да никто даже и не думал притворяться, мы никому не были нужны, кроме нам самим!
XV
– Амайа, давай поженимся! – как бы между прочим сказал мне Лира после того, как нежно поцеловал в губы.
– Поженимся? – переспросила я, подумав, что ослышалась.
– Ну да! Я люблю тебя, а ты?
– Я? Я тоже люблю тебя, ты сам это знаешь! Но…
– Почему «но»? Ведь это так просто и понятно! Когда два венорца любят друг друга, они женятся, ведь так?
– Не всегда! А ещё к тому же должно пройти какое-то время с тех пор, когда они полюбили друг друга.
– Но какое-то время уже прошло!
– Какое-то время, Лира, – это не две недели и даже не месяц и не два!
Мой любимый хотел что-то сказать мне, но я опять его перебила:
– Лира, – серьёзно обратилась я к нему, – мне не нравится эта твоя поспешность! Сразу же возникает вопрос: а не делаешь ли ты мне предложение только из-за того, что мы вскоре должны умереть?!
– Ты прекрасно знаешь, что не только из-за этого, тем более что врачи же сказали нам, что у нас есть надежда. Но всё равно, а вдруг худшее сбудется, и наши жизни окончатся. А я так хочу связать свою жизнь с твоей!
– Мы и так вместе, глупенький! – обняла я Лира за шею. – Если я сейчас выйду за тебя замуж, то смерть для меня станет более реальной, чем есть! А я не хочу её бояться!
– Я тебя не понимаю!
– Ты же художник, ты должен меня понять! Сейчас я чувствую жизнь, потому что понимаю, что рядом с тобой могу быть ещё счастливее. А, выйдя замуж за тебя, я уже не смогу быть счастливее, потому что счастливее и быть нельзя! Наша жизнь – чёрно-белая полоса, именно поэтому после светлой полосы своей жизни я буду ожидать чёрную.
– Сама ты глупости говоришь! – сказал Лира, внимательно выслушав меня, и погладил меня по голове, поцеловав при этом в лоб. – Но ты ведь ещё подумаешь над моим предложением, хорошо? Обещай, Амайа!
– Обещаю, Лира! – я действительно решила пока не давать своего окончательного ответа.
XVI
Ночь я провела плохо. Я опять, как пять дней назад, почувствовала тошноту, которая ни на секунду не отпускала меня, мешая спать.
Только мне удалось кое-как заснуть, как в комнате зажгли свет и начали всех будить со словами: «Вам необходимо переехать в другую больницу. Собирайтесь, вас ждут машины!»
И я собрала вещи, почему-то не очень волнуясь и не переживая по поводу предстоящего отъезда. Мне было не важно, где я, главное – со мной мой Лира!
Присоединившись к толпе, я вместе с ней вышла на улицу. Но тут мне стало тревожно на душе, когда я увидела, что со мной только половина больницы, и в ней не было моего любимого. Больные уже заходили в специально пригнанные для них автобусы. Я стала машинально отходить назад, как вдруг наткнулась на венорца, который следил за всем происходящим у входа в больницу.
– Девушка, почему вы не идёте к машине? – спросил он меня.
– Где все остальные? Почему увозят не всех? – растерянно произнесла я.
– Другая половина остаётся здесь!
– Но почему? – я почувствовала, что теряю пески под ногами.
– Так нужно! Не задавайте лишних вопросов!
– Но я не могу ехать! Я должна остаться здесь, здесь мой любимый!
– Так, девушка, если вы сейчас же не войдёте в автобус, мне придётся вас туда затолкнуть!
И этот, сразу же непонравившийся мне, взрослый венорец начал грубо подталкивать меня в сторону одной из более или менее свободных машин.
– Дайте хотя бы попрощаться! – заплакала я у са́мой двери автобуса.
Меня подхватили чьи-то сильные руки и силком затолкали в машину. Двери закрылись прямо перед моим носом. Я высунулась из окна и изо всех сил, которые у меня были, закричала:
– Лира, я согласна! Я выйду за тебя, слышишь!? – и по щекам градом хлынули слёзы.
Тут же была закрыта последняя моя надежда – окно автобуса. Я, больше не издав ни одного громкого звука, села на сидение и дрожащим голосом произнесла:
– Я же согласна, а ты меня не слышишь и больше никогда не услышишь!
Все остальные, кто остался в больнице, слышали шум, и когда мы проходили по больничным коридорам, и когда стояли на улице. Но никто не мог понять, в чём дело. Они хотели понять, но их заперли в комнатах, и выйти оттуда было невозможно.
Из своих окон живумцы наблюдали за автобусами, которые наполнялись венорцами. Разглядеть кого-то в этой толпе было невозможно, ведь наблюдающие находились на приличном расстоянии от песков, к тому же им мешали деревья, и зрение больных порядком ухудшилось за время пребывания в больнице.
Лира тоже стоял у окна, при этом он держал крестики на пальцах и думал про себя: «Лишь бы Амайи с ними не было, и я сегодня увидел её!»
Рёв мотора. Юноше показалось, что он слышал голос своей девушки. Поднятая пыль машинами.
***
Я сидела в автобусе, молча уставившись вниз. Воспоминания внезапно нахлынули на меня. Я начала вспоминать, как подвергалась иноземному вторжению в институте, грузовик в котором я ехала, не зная куда, тряску от неровностей дороги, первые дни, проведённые в больнице, которую только что покинула, письмо, указывающее на смерть родителей… А потом провал в памяти. И вот опять помню – встреча с Лирой, первая, вторая… Куски из моей памяти быстро бежали перед моими глазами, как будто куда-то торопились. Море, поцелуй, закат, звёзды, рассвет… Поцелуи, встречи, любовь, которую я так больно ощущала сейчас в своей груди.
Сильная боль, исходящая от сердца, от которой можно сойти с ума. Толпа, автобус… А может мне всё это показалось или приснилось? И опять я не на песках, но, к сожалению, и не на небе.
