Марина Александрова
Дар Грани
– Так подойди к Торрису и заплати, – буркнула женщина и пошла заниматься заказом.
Торрис, хозяин таверны «Три кабана», был полноватым мужчиной средних лет с невероятно пышными усами, которые, наверное, расценивались им как предмет особой гордости. Во время нашего с ним разговора он постоянно поглаживал их кончиками пальцев и подкручивал.
– Надолго планируешь здесь остановиться? – внимательно осмотрев меня с головы до ног, спросил он. – Если на один вечер, то сразу говорю: комнату не сдам.
– Думаю, что неделю точно пробуду. – Я действительно полагала, что задержусь в этом городе отступников не больше чем на неделю.
Трактирщик назвал цену, я, особо не торгуясь и понимая, что в предпраздничные дни жилья дешевле мне просто не найти, выложила необходимую сумму. Получила заветный ключ от комнаты и отправилась дожидаться, когда мне принесут заказанный обед. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что мое место уже занято!
Он сидел спиной ко мне, расслабленно откинувшись на спинку стула. Еще мгновение назад точно так же сидела я. На нем была куртка из темной кожи и высокие сапоги, волосы скрывал глубокий капюшон. Вещи на незнакомце были весьма добротные и дорогие, уж что-что, но определить стоимость одежды я была в состоянии. Руки он свел в замок и положил перед собой. Пальцы казались странными – длинными и изящными, но в то же время какими-то большими, что ли. Да и вообще мужчина казался гораздо крупнее, чем многие из присутствующих. Даже не знаю, как описать свои ощущения. Передо мной был стопроцентный человек, не маг, но в то же время человеком он не был… Или все же был? Окончательно запутавшись и откинув малейшие сомнения, я решила отвоевать свое место. Время шло к вечеру, и найти свободный стол сейчас было не то что сложно, а невероятно сложно!
Обойдя незнакомца со спины, я встала сбоку от него так, что мне теперь был виден его профиль. Без прикрас, я могла бы назвать его одним словом «идеальный». Точеные правильные черты лица, широкие скулы и волевой подбородок. Лицо этого человека было и красивым, и суровым одновременно. Глядя на него, я испытала смешанное чувство неловкости и восхищения и едва не забыла заготовленную речь. Странное чувство, словно точно знаешь, что перед тобой кто-то сродни королю и в то же время не можешь понять с чего ты это придумала?!
Его кожа в тусклом свете таверны казалась белоснежной, а глаза – цвета золота. В них словно плясали искры огня. Но вот незнакомец, почувствовав мой пристальный взгляд, вздрогнул и прямо посмотрел на меня. И вновь мне почудилось, что реальность куда-то уплывает, а я с головой тону в золоте его глаз, которые то ли из-за освещения, то ли волей моего воображения вдруг становятся просто светло-карими.
– Это мое место, – не слишком уверенно практически прошептала я.
Незнакомец сначала несколько непонимающе посмотрел на меня, потом взгляд его светло-карих глаз приобрел ироничный блеск, а темная бровь вопросительно изогнулась.
– Правда? – в голосе была легкая хрипотца, но даже она не смогла скрыть насмешливой интонации.
– Да, – уже более уверенно начала я, не в силах перестать смотреть на него. Его глаза притягивали, заставляя думать о чем угодно, кроме того, о чем следовало бы. – Я уже сделала заказ и отходила оплатить комнату. Даже вещи свои здесь оставила, – обличающее указала я пальцем на свой мешок, сиротливо продолжавший дожидаться свою хозяйку у ножки стула, что стоял рядом с тем, который занял мужчина.
– Что ж, я не против компании. – Незнакомец широко улыбнулся, а у меня перехватило дыхание от его такой открытой, по-детски чистой улыбки. Его лицо тоже преобразилось и стало необычайно притягательным, по-мужски обаятельным. Взгляд казался теплым, словно янтарь на солнце. Он будто «перетекал» от одной формы к другой, если можно использовать такое сравнение, точно пытаясь показаться именно тем, кем нужно для правильного впечатления.
Что-то странное происходило со мной в этот момент. Вся моя боль и смятение будто бы отступили. Но в то же время в душе я противилась происходящему, говоря себе, что так быть не должно! Столь непостижимо влиял на меня этот незнакомый мужчина, заставляя бояться его, испытывая странный, неуместный в моем положении трепет, с замиранием сердца всматриваться в суровые и притягательные черты лица. Что-то было в нем такое…
– Ну так что? Присоединишься? – шутливо спросил он.
– А у меня есть выбор? – несколько грубовато ответила я, хотя сделала это скорее из-за внутреннего противоречия, нежели из-за того, что мне на самом деле была неприятна его компания.
Обойдя стол, я села напротив и молча уставилась в стену. Интерьер таверны «Три кабана» можно было бы назвать забавным, этакая смесь охотничьего домика, судя по количеству чучел животных, что были призваны украсить собой стены заведения, и музыкального салона, который каким-то чудом угадывался в дорогом и очень старом фоно, что притаилось в самом темном углу таверны, и бархатных занавесках на окнах. Здесь было тепло, вкусно пахло едой, а собравшаяся публика была весьма благодушной, по крайне мере, на вид.
Наконец принесли мой заказ, а вместе с ним – и заказ соседа напротив.
Когда речь заходила о еде, особенной стеснительностью я не отличалась. Потому без лишних раздумий я просто набросилась на предложенное угощение. Сперва я даже не ощущала вкуса того, что ела, так сильно была голодна. Казалось, если помедлить хотя бы секунду, то желудок просто свернется в тугую спираль.
– Люблю, когда у девушки отменный аппетит, – хмыкнул кто-то напротив меня.
Признаюсь, на какое-то мгновение я буквально выпала из реальности. Верно говорят на севере: «Голод – единственная истина мира». Сейчас эта народная мудрость была для меня понятна, как никогда прежде.
– Лучше смотри в свою тарелку, – рыкнула я, не поднимая глаз.
– Как грубо, – и вновь насмешливые нотки в голосе, правда, сейчас они довольно сильно раздражали.
– От меня вообще не стоит ждать любезности, – пробурчала я, поглощая жаркое.
– Учту, – хмыкнул мой сосед, кладя на стол несколько монет, на которые можно было накормить еще несколько человек.
– Это что? – Его действия заставили меня оторваться от собственной трапезы.
– Могу я угостить ужином симпатичную голодную незнакомку, – нахально улыбнулся он.
– Нет, не можешь, – упрямо заявила я. – Я в состоянии заплатить за еду и не собираюсь принимать деньги от незнакомца!
– Лео.
– Что? – не сразу поняла я.
– Лео, – повторил он, поднимаясь из-за стола. – Теперь ты меня знаешь, – не дожидаясь моего ответа, он направился к выходу. А я продолжала глупо смотреть ему вслед, не в силах найти ни одного подходящего случаю слова. Хотя одно все же вертелось на языке, правда приличным назвать его можно было, только если употребить по отношению к мелкому рогатому скоту.
Стоило незнакомцу, точнее, уже знакомому, скрыться за дверями таверны, как в тот же миг рядом с моим столом оказался хозяин таверны. На центр стола упало еще с десяток монет.
– Так бы и сказала, что подруга Лео, – недовольно пробурчал он. – Обед за счет заведения. И вот, – указал он взглядом на монеты, – скидка за аренду комнаты.
В немом изумлении я переводила взгляд с монет на хозяина таверны и обратно. Слов не было. Деньги брать в кои-то веки не хотелось вовсе. Что-то со мной не то…
ГЛАВА 2
– Красиво, да? – Родной голос режет душу на части, хотя мне и непонятно, почему.
В Пограничье царит лето. Моя самая любимая пора, когда природа пробуждается от долгого сна. Время цветения и жизни. Пробиваются из-под, казалось бы, мертвой земли молодые побеги изумрудно-зеленой травы, птицы выводят дивные трели, а небо над головой такое голубое, что буквально сливается с прозрачной гладью озера Ома. Вот и сейчас, стоя на отвесном берегу и смотря вдаль, я не могу понять, где же кончается небо и начинается водная гладь.
– Да, словно небо утонуло в водах Ома, – отвечаю я, продолжая всматриваться вдаль.
– Не смотри так далеко, – небрежно замечает Ким, садясь у моих ног.
– Почему?
– Глаза разболятся, – смеется он, прижимаясь головой к моему бедру. – Ты всегда смотришь вдаль вместо того, чтобы просто посмотреть вниз.
– Ты это о чем? – Его философские нравоучения всегда заставляют меня смеяться.
– Мысли о будущем делают тебе больно, мысли о прошлом тоже заставляют тебя страдать, так может, имеет смысл думать о настоящем? – вопрошает он, а я опускаю глаза, чтобы посмотреть на брата. Мое сердце падает куда-то вниз, а в душе все обрывается, ведь взгляд мой упирается в два черных провала на мертвенно-бледном лице. Ветер играет с его волнистыми, но такими блеклыми волосами, солнце отражается на их кончиках, а Ким улыбается мне. И тем страшнее становится смотреть в бездну его глаз.
Солнце еще даже не показалось на горизонте, когда меня словно неведомой силой вытолкнуло из сна. Это был первый раз, когда мне приснился брат. Первый раз, когда мне пришлось ночевать в таверне «Три кабана», первый раз, когда щупальца страха обвили мое сердце во сне.
Мне досталась небольшая комнатушка под самой крышей. Тогда я еще не знала, что она будет служить мне домом на ближайшие месяцы. Сейчас я просто пыталась совладать со сбившимся дыханием и неконтролируемым потоком слез. Небольшой отдых помог выйти из оцепенения, что поселилось в душе, а вместе с тем научиться справляться с бушевавшими внутри меня эмоциями. Одно наслаивалось на другое. Потеря брата, предательство дракона… оно словно вплелось в смерть Кима став чем-то необратимым. Я словно похоронила их двоих и всё, что оставалось мне теперь это скорбеть об обоих стараясь не думать, не вспоминать. Потом начали вскрываться «раны-мысли» о матери, об отце, братьях, о происхождении… Мысль о Каа’Лиме заставила меня перевернуться на живот и уткнуться лицом в подушку, чтобы хоть как-то приглушить раздиравшие грудь рыдания. Мой дэйург пропал. Я совершенно не могла докричаться до него! Не могла почувствовать его, как раньше. Именно в тот момент, когда я поняла это, пришло осознание: теперь я совершенно одна. После того что я сотворила с дочерью повелителя вампиров, я не могла обратиться за помощью ни к кому, даже к Орэну и Тарию. К первому – потому что не стану так его подставлять, а ко второму – по той же причине и еще потому, что даже Тарий не сможет противостоять своему повелителю. У вампиров в данном случае не может быть свободы выбора. Слово повелителя – закон.
Как бы там ни было, сейчас следовало привыкать к тому, что я теперь одна. Первые несколько дней в Тэймире я провела на чердаке, а точнее, в снятой мною каморке. Лежать на скрипучей кушетке и глядеть в потолок было единственным, чего я хотела. Все мои стремления, тяга к жизни остались где-то далеко, в стенах МАМ. Днем меня не отпускали воспоминания о прошлом. Перед глазами вставало Пограничье, детство. Казалось, что, несмотря на болезни, счастливее времени не было в моей жизни. Любящие мать и отец, родной дом, такой уютный; Ким, что считает меня родной сестрой и самым близким человеком на свете. Наши шалости, казавшиеся настоящими приключениями, полными опасностей.
Потом перед глазами вставал совершенно другой образ. Волосы, алые, будто кровь, и глаза, такие темные, что можно утонуть в той бездне, которая таится на их дне. И как же сильно в такие моменты мне хотелось почувствовать тепло его рук, услышать его голос, который скажет, что все хорошо, и пообещает забрать боль, притаившуюся в сердце. Но вот на смену тоске приходит ярость, которая затмевает собой все прочие чувства. Наверное, будь он рядом, я не смогла бы себя контролировать.
«Ненавижу», – рычит демон, царапая когтями деревянный пол комнаты на чердаке. И вновь приходит беспамятство. Сон принимает сознание в свои заботливые объятия, постепенно сменяющиеся железной хваткой кошмара, страшнее которого может быть лишь реальность.
С тех самых пор Ким приходил ко мне каждую ночь. Какие-то сны о нем я помнила хорошо и ярко, другие же просто исчезали в предрассветной дымке, оставляя лишь горькое послевкусие и чувство того, что брат до сих пор где-то рядом.
Не могу сказать точно, сколько дней провела я на чердаке таверны, но вывел меня из этого состояния мой самый верный друг, который помогал мне не забывать о том, что я еще жива, – голод. Подниматься с постели не хотелось, но мысли о еде все же пересилили. Наскоро одевшись, я решила причесаться, поскольку волосы на голове сильно походили на воронье гнездо. Именно тогда я поняла, что не все так просто в этой жизни беглеца… Краска Рэйны практически исчезла. Волосы казались дымчато-серыми, с проблесками серебристой седины. Одним словом, «ведьма обыкновенная, одна штука». Накинув на голову капюшон, я спустилась на первый этаж и попросила натаскать мне в комнату горячей воды. Привыкать к тому, что в нашем мире водопровод – это большая редкость, оказалось весьма затруднительно. Вдоволь наплескавшись в тесной лохани, я втерла зеленую кашицу из трав в волосы.
Окрашивание происходило трудно и долго. Во-первых, никак не удавалось распределить смесь равномерно, во-вторых, травка постоянно осыпалась и скатывалась комочками. Да и вообще, мне явно необходимо было что-то помощнее, чем это простое средство.
– На ярмарку собралась, а? – ни с того ни с сего заговорила со мной та самая женщина-разносчица, что обслуживала меня в первый день моего пребывания в Тэймире.
Сейчас она выглядела куда более прилично и опрятно, даже улыбка на ее лице, словно дорогой торжественный костюм, сердечно лелеемый хозяином за створками тяжелого платяного шкафа и надеваемый лишь в исключительных случаях, смотрелась как-то празднично. «Ей идет улыбаться», – заметила я про себя, а сама решила уточнить, о чем говорит эта женщина.
– Ярмарку? – переспросила я, склоняя ее к разговору.
Женщина улыбнулась еще шире, в глазах появился какой-то мечтательный блеск, и тут случилось то, чего я совершенно не ожидала, а с последствиями случившегося была справиться не в состоянии. Разносчица буквально осыпала меня нескончаемым потоком слов.
– Ах, ну да, ты же не местная. Сегодня на площади состоится торжественное открытие Тэймирской ярмарки, которая проводится каждый год. Ты даже не представляешь, какое это зрелище, ведь организуют ее нелюди! Артисты, потешные огни, танцы, музыка, веселье! Если бы ты хоть раз видела это, то уж точно не смогла бы забыть! Сюда стекается такое количество народа со всей округи! Люди, нелюди, кого только не будет! А торговые ряды?! На Тэймирской ярмарке можно купить и достать все что угодно! И даже то, что запрещено, – уже шепотом добавила она, подмигнув накрашенным яркими лиловыми тенями глазом. – И только в это время года у каждой девушки Тэймира появляется реальный шанс на веки вечные свалить из этого городишки! Знаешь, как меня достали эти потные мужики, которые каждый вечер хлебают вонючее пиво в нашей таверне! Разве не достойна я большего? Ох, какая из меня вышла бы купчиха!
Разносчица распалялась все больше и больше, казалось, еще немного – и она просто даст мне по голове подносом, которым сейчас активно размахивала в воздухе, чтобы я лучше представила, какое же это чудесное место – Тэймирская ярмарка.
– Р-р-рита! – спас меня зычный голос Торриса, что громом прогремел из другого конца обеденного зала. – А ну работать!
Женщина несколько побледнела, пробормотала что-то вроде: «Сходи, не пожалеешь», – и умчалась в сторону кухни.
Идти на ярмарку, будь она хоть трижды самым грандиозным событием в жизни города, не хотелось совершенно. Но мне нужна была краска для волос и кое-что из одежды, ведь скоро весна, а весь мой гардероб остался в МАМ. Как ни крути, а такая ярмарка предоставляет возможность купить вещи по сносной цене. И потом, необходимо осмотреть город. В конце концов, мои маленькие сбережения потихоньку тают, и скоро мне придется искать работу.
«Работу?!» – последняя мысль могла вызвать лишь улыбку на лице. Какую работу, если то, что я умею делать, никому в этом городе нельзя показать! Какую работу может найти незамужняя девушка, которая путешествует в одиночестве в том возрасте, когда нормальные родители с родной кровиночки глаз не должны спускать. Такую растерянность я испытывала впервые, когда не знаешь, что делать и как дальше жить. Ведь, вроде бы, и многое умеешь, и много от природы дано, а как себя проявить в реальной жизни – непонятно. Как заработать на кусок хлеба, если каждый день тебе этот самый кусок кто-то приносил, и никогда не приходилось интересоваться, откуда его берут? Взгляд невольно задержался на преобразившейся в честь праздника разносчице. Может, и мне в прислуги пойти? В этот самый момент один из подвыпивших мужичков, которых сейчас обслуживала Рита, положил свою ладонь ей на попу, а вот она вопреки всему задорно расхохоталась. Я тут же отбросила эту мысль. И дело было не в том, что работу я считала недостойной. Вовсе нет. Но вот только что будет с отчаянным посетителем, которому взбредет в голову шлепнуть меня по заду? Думаю, вилка войдет ему в глаз даже раньше, чем я осознаю произошедшее. Нет, надо смотреть на вещи здраво. С моей неуравновешенной психикой работа должна быть либо спокойной, либо такой, где можно выпустить пар. Ну, не в вышибалы же идти?! Хотя я бы смогла…
– К демонам все это, – прошипела я, бросив на стол несколько монет, и решительным шагом направилась на улицу.
Свежий морозный воздух взбодрил и придал какой-то непонятной уверенности, что все обязательно будет хорошо. В конце концов, если нет возможности заработать, кто сказал, что нельзя украсть. Глупая мысль о подобном добывании средств к существованию была немедленно задвинута на задворки сознания, как вариант на самый крайний случай. Воровать мне казалось недостойным и крайне унизительным занятием. Все же воспитывали меня совсем не так, и сейчас я к подобному была не готова. Просто не дошла до той степени отчаяния, когда другого выхода не видишь.
Город за те несколько дней, что я провела на чердаке, преобразился. Бурлила жизнь на заснеженных улицах, яркие украшения и гирлянды расцветили витрины магазинов; люди, уставшие от зимы и однообразия, покинули родные стены и выбрались наружу в поисках праздника. А главная площадь Тэймира вообще походила на невероятных размеров торжище, где можно найти все, что только душе угодно. Ежегодная ярмарка раскинулась, казалось бы, на всех центральных улицах города, а сердцем ее была та самая площадь. Разного вида люд сновал от одного прилавка к другому, кто-то смотрел представления, что устраивали заезжие артисты, кто-то дивился на товары из соседних государств.
Я шла вдоль улицы, стараясь особо не выглядывать из-под опущенного капюшона. Хоть Тэймир и находился совершенно на другом конце страны, но кто готов поручиться, что меня не будут искать даже в самых отдаленных уголках Ирэми. Тем более, вампиров в городе было немало. Откуда мне знать, может, и не изгнанники они вовсе, а обосновались здесь, потому что так кормиться удобней. Тарий рассказывал, что в их стране живет достаточное количество людей, но кровь у них можно забирать не чаще чем два раза в месяц, и только у тех, что достигли совершеннолетия. Это считалось нормальным, потому как люди взращивались с мыслью, что их гражданский долг – помогать вампирам. Взамен человечество получало блага цивилизации. В какой-то степени это был такой же налог, который привыкли платить все жители Ирэми своему королю, только с той лишь разницей, что у вампиров подати были кровавыми. Но для каждого вампира приходило время полового созревания, а стало быть, и определенной нестабильности. Точнее говоря, кровожадности. Но кто добровольно согласится отдать на убой своих собственных, здоровых и ухоженных, овец? Вот и вампиры берегли свое стадо, отправляя молодняк во внешний мир до полного созревания. Выжил – значит, молодец, сумел прокормиться; умер – тоже не беда, слабых быть не должно. И если человек убивал вампира в целях самообороны, то в Ирэми это считалось законным. Преследованиям и гонениям он не подвергался. Правда, случалось подобное крайне редко. Но, как бы то ни было, молодых вампиров часто можно было встретить на просторах нашей страны. Жили они в основном в городах и большую часть времени прекрасно владели собой. Приступы безумия случались у каждого по-разному. Кто-то в такие моменты старался убраться подальше от людей, кто-то же, наоборот, открыто выходил на охоту. Но вампир не демон, его безумие гасло так же быстро, как и возникало. Стоило насытиться – и он уже приходил в себя.
Как говорится, у страха глаза велики. Вот и мне казалось, что каждый встреченный мною вампир – это непременно посланный повелителем убийца или охотник, целью которого являюсь именно я. Ну конечно, разве может вампир прийти на ярмарку просто так?
В какой-то момент мне показалось, что за мной следят. Я даже влезла в узкую щель между двумя близко расположенными домами, чтобы скрыться от преследователей, которыми оказалась влюбленная парочка подростков, спешащих на представление, что начиналось на центральной площади. Когда я это поняла, выяснилось, что втиснулась в щель я очень хорошо, но вот чтобы вылезти из нее, моих сил было явно недостаточно. Не пробивать же стену соседнего дома, чтобы освободиться? Вряд ли такой маневр останется незамеченным.
Вот так моя паранойя загнала меня в самый что ни на есть угол! Люди продолжали слоняться вдоль улицы, упорно не замечая застрявшую меня. А я так же упорно не желала звать кого-либо из них на помощь. Ну стыдно мне было, если честно. Хотя я сильно подозревала, что просиди я тут еще несколько часов – и мне будет уже совершенно наплевать и на стыд, и на то, что обо мне подумают.
Где-то через полчаса моего сидения в «заточении» с неба начал падать снег. Маленькие снежинки медленно кружились в воздухе, приводя в восторг гуляющую детвору и делая облик города еще более сказочным. Только вот начавшийся снегопад уменьшал мои шансы быть случайно замеченной. Мой серый заячий полушубок с капюшоном и так служил отличной маскировкой, а тут еще и снег! Нет, с этим надо было что-то делать. Собрав всю волю и терпение в кулак, я начала отчаянно тереться всем телом о стены, отчего-то решив, что если буду дергаться, то непременно продвинусь вперед. Кто же знал, что так можно «втереться» еще глубже?! Капюшон сильнее съехал на глаза, закрыв весь обзор. Кое-как изловчившись, я начала встряхивать головой, как молодая неспокойная кобыла, готовая взять старт. Где-то с пятой попытки капюшон все же поддался и упал на плечи. В этот момент я совершенно точно поняла: еще немного – и стену я все же вышибу. А там будь что будет!
Сделав глубокий вдох и прикрыв глаза, я досчитала до десяти.
«Да, голубушка, только ты умеешь так по-глупому вляпываться! Демоница! Владычица! Клуша ты застрявшая!» – ругала я саму себя.
Открыв глаза, я на мгновение будто выпала из реальности. Он смотрел прямо на меня. Стоял на другой стороне улицы, одетый все в ту же куртку, тот же капюшон скрывал его волосы. Взгляд его словно проникал в самую душу. На лице Лео сначала не отражалось ни тени эмоции, но вот он подозрительно сощурился и наклонил голову, всматриваясь еще пристальнее. По лицу пробежала тень узнавания, и наглая ухмылка коснулась идеально очерченных губ.
Он смотрел на меня, и казалось, что его не слишком-то заинтересовала ситуация, в которой я нахожусь. Все, что этот человек позволил себе, – легкая усмешка. И вновь совершенно непроницаемое лицо. А глаза неотрывно продолжают следить за мной. Глаза, у которых нет дна, но в которых все отчетливее загораются странные искорки. Но вот очередной порыв ветра подхватывает целую россыпь белоснежных снежинок, закручивая их в причудливом вихре, который на мгновение скрывает его от моего взгляда. А уже через секунду я в полном недоумении пытаюсь понять, куда же он испарился. На месте, где только что стоял этот странный человек, уже никого нет. Лишь прохожие продолжают все так же беззаботно слоняться по улицам города, не замечая его невольной пленницы.
«Что ж, похоже, сидеть мне тут аккурат до темноты, а потом выламываю стену и…»
– Привет, – немного хриплый мужской голос ворвался в круговорот отнюдь нерадостных размышлений, что царили в этот момент в моей голове. И было в этом «Привет» столько жизнерадостности, какой-то дружественной непосредственности, что сперва я даже не поняла, к кому конкретно обращается говоривший. Вроде и встал этот мужчина так, что заслонил собой проход. Вроде бы и ко мне лицом стоит, но столько в голосе радостных интонаций, совершенно не сочетающихся с окружающей меня действительностью…
– Как дела? – столь же легкомысленно поинтересовался Лео, расслабленно привалившись плечом к стене так, что мне стал виден небольшой кусочек улицы.
– Привет, – с совершенно независимым видом ответила я, стараясь подражать интонациям собеседника. Отчего-то не слишком хотелось, чтобы именно этот мужчина видел меня в подобном положении. Неуместное смущение, что зародилось внутри, вылилось наружу совершенно нелепым радостным смешком. – Все хорошо. А ты как? – сказала и машинально попыталась скопировать позу собеседника и опереться о соседнюю стену. Маневр оказался неудачным. Куртка нелепейшим образом задралась, а мех на воротнике встопорщился и начал некстати щекотать чувствительную кожу лица.
– О, у меня тоже все путем, – беззаботно отозвался он, с непроницаемым видом продолжая следить за моим «позором». – Вот, вышел посмотреть, что стоящего в этом году продают. Может, что понравится. Хотя, – доверительно зашептал он, – чтобы покупать что-то на местной ярмарке, нужно иметь неплохую сноровку по части того, как сбивать спесь с продавцов. Ну и, конечно, ворья здесь бродит столько, что только успевай по слишком шустрым рукам давать. А ты чего? – «непонимающе» посмотрел он на меня.
– Гуляю, – сжав зубы, пробормотала я. Уж больно красноречивым стал в этот момент его взгляд.
– Мм, – кивнул он, – понимаю, уж больно хороший вид здесь открывается.
– Да, вид и впрямь неплохой, – согласилась я.
– Если хочешь, могу показать тебе еще пару мест, откуда наблюдать за жизнью города будет столь же увлекательно, – позволив себе легкую ухмылку, предложил он. Возможно, спроси он это другим тоном, не столь нахальным и многообещающим, я бы согласилась. Бездна меня побери, я бы закричала: «Да», – и всеми силами попыталась бы протиснуть к нему поближе руку, как и положено благородной даме! Но! Это было сказано с таким выражением во взгляде, что будь у стен, между которыми я застряла, уши и глаза, то первые, несомненно, покраснели бы, а вторые – закатились!
– Спасибо, мне и отсюда неплохо видно, – с царственным достоинством отозвалась я, стараясь не поддаться искушению и не потереться лицом о кирпичную кладку, чтобы избавиться от желания почесать нос и губы.
– Ну как знаешь, – беззаботно пожав плечами, он практически повернулся ко мне спиной, собираясь уйти. – Но ты, конечно же, в курсе, что в нашем городе вечером на каждое здание накладывается сигнальная сеть? – Лео выразительно посмотрел на меня, ожидая какой-то определенной реакции, но, так и не дождавшись оной, продолжил: – Поскольку городок у нас неспокойный, то и сигналки… определенного типа… – все еще надеясь на мою сообразительность, он сделал паузу.
«Сообразительность» дремала и велела ее не беспокоить, потому, глубоко вздохнув, он все же пояснил:
– Будешь прижиматься к чужой лавке слишком близко, тебя нашинкует тонкими ломтиками.
Слова сорвались с моих губ прежде, чем я смогла до конца осознать сказанное им.
– Может, подашь мне руку? Прогуляемся, да и город посмотрим? – неожиданно кокетливо пролепетала я.
Лучи заходящего солнца едва пробивались сквозь щель между плотными бордовыми занавесками. Эдриан вошел в комнату, неслышно ступая по темным полам. Его платиновые волосы были забраны в хвост. На повелителе вампиров был неброский дорожный костюм темно-коричневого цвета. Эдриан пришел сюда скорее по недавно возникшей привычке, нежели потому, что ожидал увидеть какие-то изменения. Взгляд сам собой упал в угол комнаты, который для человеческого глаза показался бы непроницаемо темным. Но Эдриан не был человеком. И он видел ту, что некогда была его дочерью. Миновало чуть больше недели с того момента, как в его дом пришло несчастье, с которым даже великий и всемогущий повелитель вампиров был не в состоянии справится. Его младшая дочь, первая красавица двора, превратилась в некое подобие разумного существа. Сейчас она сидела в самом темном углу, поджав под себя ноги и покачиваясь в такт одной ей слышной мелодии. У девушки, несмотря на то, что ее ежедневно причесывали, умывали и одевали, на голове был невообразимый колтун из грязно-рыжих прядей, а совершенно новое и чистое платье, которое надели на нее утром, напоминало лохмотья. Некогда сочные губы были потрескавшимися и сухими. Фрида что-то неразборчиво бормотала или напевала, Эдриан не мог этого понять, даже имея прекрасный слух.
– Если бы ты могла рассказать мне, что произошло, – прошептал он себе под нос. И едва смог увернуться, когда одним стремительным движением к нему кинулась собственная дочь. Обернувшись, он даже несколько растерялся, увидев, как Фрида беззаботно лежит на диване и болтает в воздухе босыми ногами. Эдриан прожил не одну сотню лет, он видел такое, от чего многие бы просто поседели. Но улыбка собственной дочери впервые за долгие годы заставила его сердце учащенно биться.
– Па, – засмеявшись, игриво спросила Фрида, – это ты?
– Я, – коротко ответил он.
– А я знаю, что это ты, – еще громче захохотала она.
Губы Эдриана скривила горькая ухмылка. Каким бы ни было его отношение к Фриде, но она оставалась его ребенком. Он бы предпочел видеть ее мертвой, нежели такой. Но лишить ее жизни сейчас он не мог. Кровная месть не совершена.
– Кто же сделал это с тобой… – одними губами прошептал повелитель.
Но Фрида, словно расслышав его вопрос, резко обернулась и пристально посмотрела на отца, выпуская клыки.
– Она что-то сломала у меня внутри, – быстро зашептала девушка, – я не знаю, как, но она сломала меня. Не могу вспомнить, не могу сказать, мысли – их нет! У всех есть, а у меня ничего нет! – с каждым словом Фрида распалялась все больше, нанося удар за ударом раскрытой ладонью по своей голове. От этих ударов на коже вампирши появлялись все новые и новые кровоподтеки, которые стремительно исчезали уже через несколько секунд. – Знаешь, как мне страшно? Знаешь? – на какой-то миг она замолчала, после чего вновь засмеялась и упала на диван. – Котеночка хочу, пап, – захныкала она. – Принесешь?
