Марианна Крамм
Твоя Мари. Воспитание чувств

– Хорошо, господин, только потому, что вы просите, а не приказываете, – притворно опуская вниз глаза и чувствую, как под столом Олег гладит меня по бедру.

Я бросаю взгляд на Дениса и вижу, как у него лихорадочно блестят глаза, какой он весь взбудораженный, взвинченный, на адреналине. Даже не представляю, как он сможет контролировать себя, и теперь мне уже немного не по себе, что я фактически организовала этот экшн. Остается уповать на Олега и на то, что Денис в случае чего его услышит. Но мне крайне не хочется остаться виноватой, если с нижней Севера что-то произойдет. Да, прямой моей вины в этом нет, но сама я буду чувствовать себя паршиво. Улучив момент, когда за столом опять возник какой-то разговор, я встаю и подхожу к ней:

– Ира, можно тебя на минутку?

Она удивленно вскидывает по-модному нарисованные брови, но встает и идет за мной в прихожую, даже не спросив разрешения у своего Верха.

– Говори, – закуривая сигарету, предлагает она.

– Ира, посмотри внимательно на Дениса. Тебе ничего не кажется странным?

Она долго вглядывается через дверной проем в жестикулирующего в разговоре Дэна, а потом произносит:

– Нет. А что?

– Ира, я его хорошо знаю. Он слишком возбужден и может сорваться, за ним водится такой грех.

– И что? – прищуривается она. – Предлагаешь мне сказать «нет» Северу? Я не готова понести наказание за отказ прилюдно.

– То есть тебе все равно, что ты сейчас можешь стать невольной жертвой и пострадать физически?

– Мари, ты говорила бы как есть. Ревнуешь? Так тебе ничего не мешает оказаться на моем месте. И никто, скорее всего. Или ты так боишься Олега? Насколько я знаю, он тебя не дээсит.

– Дело не в этом. И тему про ревность тоже оставь – я давно не с Денисом. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

– Мари, короче, хватит. Я тебя поняла. Ты замутила это, не подумав, а теперь просто не можешь пережить, что Мастер будет работать с кем-то другим. Ничего, как-нибудь проглотишь, – она выбрасывает окурок и идет на веранду, а я чувствую себя полной дурой.

Похоже, в ее глазах я выглядела ревнивой собственницей, собакой на сене. Я-то знаю, что это не так, а вот окружающие… Черт, зря я вообще все это затеяла… Пойду сейчас и спать лягу.

Но мой хитрый план срывается. Олег, учуявший неладное, выходит на веранду и, взяв меня за подбородок, пристально смотрит в глаза:

– Что случилось?

– Ничего, все в порядке.

– Если бы мы не были знакомы, я б поверил. Но ты – это ты. Поэтому советую рассказать все добровольно.

В этой фразе, как, впрочем, и всегда, нет ни капли угрозы, однако я понимаю, что лучше сказать, потому что потом, когда он сам все узнает, будет хуже. Ведь еще и переврут…

Вздохнув, выкладываю содержание разговора с Иркой, а заодно и свои опасения. Олег молча выслушивает, потом произносит совершенно без эмоций:

– И все?

– Да.

– Не понял, по какой причине траур. Ты что – действительно ревнуешь Дениса?

– Не говорите глупостей.

– Тогда вообще не понимаю. Что касается Ирины, не волнуйся, я не допущу, чтобы с ней что-то случилось, да и Север вряд ли позволит. Все, инцидент исчерпан? Идем на улицу, только куртку возьми, стало прохладно. И еще, Мари… прекрати грузить себя чужими проблемами, хорошо? У тебя достаточно своих. А теперь поцелуй меня и иди за курткой.

Я ненавижу, когда он так прав. Потому что мне обидно, что сама не смогла до этой правды додуматься, а я не люблю быть глупее, чем на самом деле есть. Но, может, это и хорошо, что он, такой рассудительный и умный, есть у меня?..

Экшн я смотрю, отстранившись как можно дальше от компании. Для неподготовленного человека тематический экшн выглядит средневековой пыткой, это чистая правда, никаких там меховых наручничков и игривых взмахов тоненьким стеком с кисточкой на конце. Здоровенный мужик со всей дури лупит плетью привязанную к деревянному кресту-распорке женщину, и только те, кто в этом понимают, видят в действе красоту, любовь и удовольствие. А бондажные практики? Причудливая вязь веревки на теле, почти неестественные позы – но на самом деле это такой кайф, что слов не хватит. Но, опять-таки, для тех, кто понимает.

Кроме того, у некоторых нижних звуковое сопровождение является обязательным атрибутом, да и Верхнему порой так проще контролировать процесс. И Ира не от боли кричит, а от захлестывающих эмоций. Если что-то пойдет не так, Олег все остановит.

В это время Денис передает «кошку» Лере, и та, к моему глубочайшему удивлению, начинает выделывать плетью такое, что у меня отвисает челюсть. Я, правда, вижу, что руку ей ставил Денис, все-таки его технику я знаю прекрасно, но какая разница, когда по всему телу Лерки видно, как ей хорошо. Она делает то, чего давно хотела…

Я отрываюсь от раздумий и вижу, что Север тоже подключился к Лере, и теперь они работают вдвоем, а Дэн подсказывает и поправляет Леру. Рука у Севера немного дрожит, он то и дело «засекается», удар ложится не в то место, куда был направлен, и это заметно не только мне.

– Север, все, стоп! – Олег кладет руку ему на плечо.

Но тут Денис решительно скидывает руку Олега и зло произносит:

– Ничего страшного не случилось, засекся немного, бывает.

– Я сказал – стоп, хватит, – чуть повышает голос Олег, и Север, откинув «кошку», поднимает руки:

– Дэн, не спорь, он прав. Я закончил.

– А я нет!

– Тебе никто ничего и не сказал, – говорит Олег и отходит чуть в сторону.

Определенно Денис нарывается на неприятности, я нутром это чувствую, только не понимаю, зачем. Если хочет быть выпоротым, то зря старается – Олег не станет этого делать. Изначально была между ними договоренность, что они не выносят это в тусовку, там не поймут, и статус самого же Дэна будет подпорчен, и я никак не пойму, зачем он в который уже раз так настойчиво лезет Олегу под руку.

– Олег… с ним точно все нормально? – но он только рукой машет – мол, не отвлекай меня, и я умолкаю.

Смотрю продолжение экшена и почти физически ощущаю, что Дэн вот-вот сорвется. Ну, со мной такое бывало часто – если кто-то мешал, или если я сама невпопад произносила какое-то слово или отказывалась выполнять какую-то его прихоть. Поэтому Дэн так любил всевозможные кляпы – заткнул мне рот, и все, делай, что хочешь. Наконец Дэн, видимо, выдыхается, потому что отбрасывает плеть, и вслед за ним это же делает Лера. «Вялые, непродолжительные аплодисменты» – так, кажется, говорят в театре, когда спектакль не пользуется спросом у зрителей? Север трогает тыльной стороной ладони спину Иры, что-то спрашивает, она что-то тихо бормочет, обвиснув на наручах. Историк помогает снять ее с креста, его нижняя приносит плед, а Дэн все сидит на земле, прислонившись спиной к стенке гаража.

Подходит разгоряченная экшеном Лера, щеки красные, глаза блестят:

– Ну, как?

Пожимаю плечами – я видела в своей жизни еще и не такое. И потом – физическая боль совершенно не то же самое, что попытки доминирования через силу, потому мазохизм во всех его проявлениях мне лично куда ближе, чем подчинение.

Дэн, когда мы с ним плавно двинулись к финалу, упустил это из вида. Нельзя против воли, нельзя ломать психику, это очень опасно. Именно после подобного психологического воспитательного момента я оказалась в клинике неврозов и боялась даже собственного отражения в домашнем зеркале, которое, даже выписавшись, завесила тряпкой. Когда человека заставляют ломать себя, то речь уже не идет о чувствах.

С точки зрения сторонников Д/с, ничего криминального Дэн со мной не сделал, некоторые сабы любят подобное и находят очень возбуждающим и «тематичным», но то – сабы… Мне же пришедший по смс в ресторане приказ сперва снять стринги и отдать Дэну через стол, а затем – приказ опуститься на колени под столом и осчастливить господина минетом оказались просто не по силам. Да, мы сидели втроем в отдельном кабинете, да, человек, обедавший с нами, тоже был тематиком, да, для Д/с это нормально. Но мне это все отвинтило голову. Я сделала все, что потребовал Денис, но всю обратную дорогу молчала, как молчала потом еще неделю, шугаясь от собственного отражения.

Ночами мне снился этот злосчастный ресторан, длинный стол, и за ним – множество знакомых и незнакомых мужчин, с которыми я вынуждена была проделывать эту процедуру раз за разом.

Поняв, что схожу с ума, я позвонила приятельнице-психиатру, и та меня скоренько госпитализировала, красиво обставив это как «нервный срыв, астенический синдром» – чтобы не пришлось ничего объяснять маме, потерявшей меня.

Денис, кстати, не сразу понял, в чем причина моей госпитализации, а когда понял, здорово испугался. Нет, не за меня, как могло бы показаться. За себя, любимого. Ну, еще бы – кому нужна маза со съехавшей крышей? Да и обвинений побоялся, что уж там, хотя и знал – я никогда не пойду в полицию, что бы он ни сделал. Как не пошла и потом, после той ночи в гараже.

Олег всегда сперва разговаривает, объясняет, выясняет и подводит меня к тому, что потом я думаю, будто сама этого захотела. Но надо признать, что ни разу он не сделал ничего, что причинило бы мне вред, и ни разу не нарушил обещания остановиться, если видел, что мне плохо.

Я сегодня поразительно много роюсь в прошлом, даже странно – обычно я стараюсь избегать этого, потому что многие эпизоды до сих пор причиняют боль, причем не ту, которая мне нравится. Надо с Олегом об этом поговорить, он всегда очень точно может объяснить мне какие-то вещи, заставляющие меня возвращаться в прошлое. И вообще – сейчас я просто хочу оказаться в его руках, ничего больше не хочу.

– А давайте-ка дружно накатим! – зычно предлагает Историк, и это предложение не вызывает нареканий у компании.

Но я лично уже не хочу ничего – только забраться в постель, потому тихонько отпрашиваюсь у Олега и ухожу наверх. Он идет со мной, на ходу вздыхая, что не может присоединиться прямо сейчас – мол, нужно и камин погасить, и двери запереть, и проследить, чтобы все улеглись.

– Ты не устал быть всем папой, а? – спрашиваю, расправляя постель, и Олег вдруг говорит:

– А и правда. Ну их всех к лешему, взрослые люди, сами разберутся.

Счастье есть. Это точно. Однако все равно приходится еще раз спуститься вниз. Там полным ходом вечеринка, Олег тушит камин, все выпивают и закусывают. Лера выбирается из-за стола:

– Покурим на крыльце? – я согласно киваю, и мы выходим из дома.

– Угощайся, – протягиваю ей свою пачку.

– Слушай, Мари, – закуривая, произносит она. – Я извиниться хотела за сегодняшнее… ну, за то, что в комнату к вам ломанулась с Дэном.

– Мы же это вроде обсудили уже. Любопытство погнало?

– Типа того.

– Ну и как?

– Ты офигенная.

– Я тут ни при чем. Все зависит от Верхнего.

– Да уж… Олег, конечно… я даже представить не могла. Но ты…

– Так, Лера, – жестко говорю я, уловив в голосе знакомые до боли нотки. – Давай внесем ясность. С тобой у нас ничего никогда не будет, это понятно? Я уже была в Теме с женщиной и, расставаясь, пообещала, что у меня никогда не будет другой. Не обижайся.

– А ты как поняла, что я..?

– А много надо ума? Все бабы одинаковые, даже если Верхние.

– Ну… даже не знаю, что говорить теперь…

– А ничего. Давай останемся друзьями – так пойдет?

– Это очень безнадежная фраза, – улыбается Лерка. – После нее хочется пойти и застрелиться.

– Надеюсь, ты не умеешь стрелять.

– Ты права – не умею. Поэтому пойду и нажрусь незатейливо. Спокойной вам ночи, Мари.

Она чуть наклоняется и целует меня в щеку, это как-то неожиданно, и я хватаюсь рукой за то место, в которое пришелся поцелуй, словно она ударила меня. Лера улыбается чуть виновато:

– Извини, Мари, это по-дружески, – и уходит на веранду, где ее радостным возгласом встречает Денис:

– Лерок, давай-ка выпьем за твой дебют!

Я выхожу на крыльцо, забыв, что на мне только толстовка на голое тело, а уже ночь, холодно. Ежусь, обхватив себя за плечи, но в дом не хочу – воздух здесь такой свежий, и совсем тихо. Похоже, что в соседних домах никого нет.

– Я тебя потерял, – сзади возникает Олег, обнимает меня, и сразу становится тепло.

– Хочу постоять пару минут, смотри, как легко дышится.

– Давай постоим, – соглашается он, упираясь подбородком мне в макушку.

По поводу огромной разницы в наших габаритах одно время ходила шутка – «Мари как чи-хуа-хуа, которых держат в питомнике для сенбернаров, чтобы те бегали и форму не теряли». Вполне безобидная шутка, отражающая истинное положение вещей – мне всегда нравились мужчины огромные, намного выше меня и выглядящие такими скалами, утесами, за которыми можно укрыться в бурю. Денис немного ниже Олега, но увлечение культуризмом не прошло даром, и по габаритам они вполне могли раньше сравниться. Сейчас Дэн похудел, как-то сдулся, выглядит меньше и уже не производит впечатления надежной опоры. Хотя, скорее всего, это мое отношение к нему изменилось, а потому я не воспринимаю его так, как раньше.

– Руки холодные у тебя, – говорит Олег, коснувшись моей руки. – Идем, хватит уже.

– Ты веревки не брал? – неожиданно спрашиваю я, и Олег смеется:

– Мари, ты прекрасно знаешь, что я тебя насквозь вижу. Что случилось? Ты спрашиваешь о веревках в тот момент, когда тебя внутри что-то в клочки раздирает, и ты стараешься через обвязку собрать себя в кучу. Опровергни, – предлагает он.

Что тут опровергать? Он прав. Всякий раз, когда мне в голову приходят мысли о Ляльке, я бегу к Олегу и прошу связать меня. Отлежав в плотной обвязке определенное время, я раскладываю мысли по полочкам, Ляльку убираю в самый дальний угол, и мне становится легче на какое-то время. Да, сейчас промежутки между такими заходами стали длиннее, но они все еще возникают. Олег прав – я компенсаторик, как и Дэн.

– Молчишь? Значит, я прав, – констатирует Олег. – Веревки я взял, но может, лучше просто поговорим?

Я не могу с ним об этом разговаривать. Даже не так – мне больно. Я вижу, что причиняю этими разговорами боль ему, и от этого становится плохо мне. Еще хуже, чем до разговора. Словом, это та ситуация, которую нельзя «выговорить», во всяком случае, нельзя сделать это с ним. Поэтому лучше веревки.

– Прости… не сегодня. Идем спать, – я пытаюсь вывернуться из его рук, но тщетно – Олег разомкнет объятия ровно в тот момент, когда решит сам.

– Мари.

– Ну, что?! Ты можешь хотя бы раз не настаивать на своем? Ты можешь хоть раз в жизни перестать быть Верхним и попробовать понять меня по-человечески, без вот этих задвигов «я несу за тебя ответственность»?!

Его руки мгновенно оставляют меня в покое, Олег разворачивается и уходит в дом, не сказав больше ни слова, а я чувствую, как защипало в носу. Достаю сигареты, закуриваю, сажусь на ступеньку и пытаюсь не заплакать. Иной раз мой язык здорово опережает мозг, и от этого и возникают вот такие неприятности. Нельзя до бесконечности втыкать в человека иглы и надеяться, что он этого не заметит. Ведь я знаю, что он отлично понял причину, потому что вот уже пару лет она одна. И знаю, как ему это неприятно. Да, он пережил – но простить до конца не может, и я его понимаю. Не надо было сегодня об этом…

– Одна и без охраны? Редкая удача, – рядом на ступеньку плюхается уже изрядно подвыпивший Денис, берет сигарету из моей пачки. – Зажигалку Мастеру.

Бросаю зажигалку на крыльцо.

– Подними и подай, как положено, – требует он.

– А идите-ка вы, Мастер, на хрен, – советую я, вставая, но Денис хватает меня за толстовку:

– Куда? Я тебя не отпускал.

– Ты хочешь, чтобы я заорала? Я могу. Но вспомни о последствиях.

– Да ты ж его довела, он замахнул полстакана водки, так что я бы на твоем месте не рыпался – вдруг решит не заступаться?

Ого… а вот это уже неприятная новость. Олег не пьет, и полстакана водки, если Дэн не приврал, это кризис. А я его знаю – может не остановиться.

– Чего ты ему наговорила?

– Не твое дело. Отпусти толстовку.

– Я же сказал – не рыпайся, сорвусь – сама знаешь, что может случиться, – говорит Денис совершенно осознанно, и мне становится страшно.

Он прекрасно понимает, что в определенный момент может не удержаться в рамках, понимает, чем может закончиться этот срыв. Уже неплохо, значит, он отдает себе отчет в том, что с его головой что-то происходит.

– Хорошо, – сдаюсь я. – Отпусти, я сяду.

Он разжимает пальцы, я сажусь на крыльцо. Денис закуривает, возвращает мне зажигалку.

– Как тебе Лерка?

– Мне-то что?

– Она неплохая баба.

– Ну, и дальше?

– Тебе второй смысл нужен? По-твоему, я не могу просто сказать, что Лерка – нормальная баба?

– Ты – нет, не можешь.

– Дура ты, Машка. И живешь в каком-то своем измерении. Удивляюсь, как Олег сумел туда пробиться.

– Он понял, что не надо переть напролом, и я сама впущу всюду, куда он захочет. Все, Дэн, я пойду спать.

– Имей в виду – он пьяный себя не контролирует, не позволяй ничего, порвет.

– Разберусь.

Я прекрасно знаю, что пьяный Олег никогда не притронется ко мне девайсами, знает, что может не рассчитать силу, а потому совершенно не боюсь. Поднимаюсь наверх и застаю дивную картину – мой Верхний лежит поперек кровати, отхлебывает водку из горла и слушает музыку, положив рядом телефон. Мой, кстати, телефон.

– Где была? – спрашивает совершенно трезвым голосом.

– Курила на крыльце.

– С кем?

– С Денисом.

– Мо-ло-дец! – саркастично тянет он, делая очередной глоток.

– Ты сам говорил – не отпихивай его, не провоцируй на грубость.

– А ты у меня послушная, да?

– Олег…

– Раздевайся.

– Что?

– Не слышишь?

– Зачем?

– Еще раз повторить?

Н-да… похоже, вечер перестал быть томным. Расстегиваю «молнию» толстовки, стягиваю джинсы.

– Дальше, – очередной глоток водки.

– Олег, не надо…

– Повторить?

Сбрасываю белье.

– Иди сюда.

Подхожу к кровати, ложусь рядом на спину. Олег делает еще глоток, отставляет почти пустую бутылку на пол, переворачивается и смотрит мне в глаза. Это странно, но он выглядит почти трезвым, от чего мне становится совсем страшно.

– Боишься? – ну, вот как он это делает? Откуда он знает, что я боюсь его сейчас, если я изо всех сил стараюсь не показать этого?

– Да…

– Никогда меня не бойся.

Он начинает легонько гладить меня рукой, и я покрываюсь мурашками, потому что чувствую – это просто так не кончится.

– Ноги, – мычит он, целуя грудь, и я раздвигаю ноги. – Расслабься, Мари, – его рука во мне, сначала медленно и осторожно, потом все жестче и больней.

Выгибаюсь, закатив глаза. Я могу остановить, просто сказав «стоп», но не делаю этого. Все происходящее кажется мне наказанием, которое я заслужила.

– Принеси веревки, – откатившись от меня, говорит Олег.

Я с трудом встаю с кровати, иду к стоящему в углу саквояжу с девайсами, беру там мешок, в котором хранятся джутовые веревки. Что-то мне уже не кажется блестящей идея с бондажом, потому что и обычно-то у Олега это не искусство, а боевое связывание, даже дыхание замирает, а под алкоголем – кто знает, с какой силой он затянет узлы.

– Ты сомневаешься?

Ложусь рядом, кладу руку ему на грудь, чувствую, как бьется сердце. Ему нельзя много пить…

– Олег… прости меня.

– Не надо, Мари, – говорит он, закрыв глаза. – Это не наказание. Я ведь все понимаю. Я вижу, как ты стараешься все забыть, но тебе трудно. И меня очень злит, что я не могу помочь тебе.

– Это не так…

– Ты замерзла, – вдруг произносит он и тянет край покрывала, чтобы набросить на меня. – Иди сюда…

Я понимаю, что уже никакого бондажа не будет, чувствую, что он передумал, и это, пожалуй, к лучшему. И я даже знаю, чего он хочет сейчас, от него прямо волна идет.

– Не сдерживайся, – шепчу я, и он, приподнявшись на локте, смотрит мне в глаза:

– Мари…

– Ты меня слышал.

Завтра я наверняка пожалею о своем решении, потому что буду в синяках – в такие моменты Олег забывает обо всем и не контролирует силу, с которой прикасается ко мне, но и черт с ним – кого мне бояться? Это же не экшн, договоренность по поводу следов на это не распространяется.

…в конце концов мы сломали кровать. Ну, что ж, бывает, не всякому деревянному сооружению под силу выдержать напор двух тел, одно из которых весит куда больше ста килограммов.

– М-да… – тянет Олег, помогая мне подняться, и мы, посмотрев друг на друга, начинаем истошно хохотать. – Нанесли непоправимый урон имуществу.

– Ничего, переживет, он все равно ее выбрасывать хотел.

Он подносит меня к стене, прижимает спиной, забрасывает мои ноги себе на бедра.

– Стену бы теперь не сломать, – бормочет куда-то мне в шею, и я опять закатываюсь смехом. – Да тише ты, разбудим же всех…

– А никто еще и не спит… странно, что не пришли посмотреть, что за грохот.

Потом мы лежим на сброшенном прямо на пол матрасе, курим одну сигарету на двоих, и я, положив голову ему на грудь, прошу:

– Не пей больше…

– Нет, малыш, больше не буду. И за это прости.

– Тебе нужно было расслабиться, я понимаю, но я боюсь тебя, такого.

– Мари, мы не вчера познакомились, и твои слова меня расстраивают.

– У тебя язык заплетается, – смеюсь я. – Давай завтра об этом поговорим.

Олег тушит окурок в пепельнице, отодвигает ее подальше, подминает меня к себе под бок и утыкается лицом в шею:

– Не отпущу никуда.

– Спи. Я никуда не собираюсь.

Утро начинается с появления Дениса. Он бесцеремонно входит в комнату, и я едва успеваю набросить одеяло – в комнате жарко, мы спали без него.

– Ой, чего я там не видел, – фыркает Дэн, садясь на край матраса.

– Стучаться не учили? – недовольно интересуется Олег. – И зад с матраса убери.

– У тебя что – похмелье? Минералочки хочешь? – Дэн демонстрирует принесенную бутылку воды, но Олег отказывается:

– Переживу.

– Ноль-семь в одно лицо – и переживешь? Вот это я понимаю – здоровье, – сам Денис выглядит помятым и похмельным, глаза красные, руки подрагивают.

– Ты как домой поедешь? – кивает на дрожащую в руке Дениса бутылку Олег.

– Ничего, отлежусь. Олег, – вдруг просительным тоном произносит Дэн, косясь на меня недовольно, и я мгновенно догадываюсь, о чем пойдет речь.

– Нет, – жестко говорит Олег, тоже понявший, к чему этот утренний визит без стука. – Ты пил, я пил – не рассчитаю, кровью истечешь.

– Да брось ты! Чего мы там пили-то?

– Я сказал – нет.

– Тебе что, тяжело?

– Мне не тяжело. А тебе сейчас не надо. Все, гаси базар, – Олег сгребает меня в охапку и поворачивается к Дэну спиной. – Иди, мы еще поваляемся, рано ведь.

– Ты человек или нет? Не видишь, меня всего колотит? Экшн этот вчера, а разрядки никакой.

– Ты плохо слышишь? – не поворачиваясь говорит Олег. – Я не буду больше повторять, вставай и сваливай.

– Олег… – о, а вот на это я бы уже посмотрела – судя по интонациям, Дэн сейчас в ногах валяться начнет, вымаливая экшн. Презабавное будет зрелище…

Но Олег, конечно, не позволит ему упасть так низко, да еще в моем присутствии, встает со вздохом, берет Дениса за воротник толстовки и выпихивает за дверь:

– Я не подаю с утра. И не поддаю тоже. Иди, займись чем-нибудь, вот и отпустит, – щелкает шпингалет на двери, Дэн делает пару вялых попыток стучать, потом пинает дверь, матерится и уходит.

Олег идет к окну, открывает его, впуская в комнату утреннюю прохладу, закуривает и спрашивает:

– Видела?

– А то… что-то он совсем уплыл.

– Между прочим, ты в этом косвенно виновата.

– Ой, да разумеется! – кривлюсь я недовольно. – Я всегда виновата в том, что у него крыша гвоздиками неплотно прибита. За столько лет уже мог бы решить свои проблемы, тебе не кажется?

– Кажется. Но он не может, как видишь.

– Если честно, меня раздражает то, что вы с ним делаете.

– О, ну-ка, поподробнее отсюда, – с интересом поворачивается Олег, садясь на подоконник.

– Не сиди голым на окне.

– А то что? Боишься – кто-то претендовать начнет?

– Мне не смешно. Простудишься просто.

Он берет спортивные брюки, натягивает и возвращается на подоконник:

– Так лучше? Ну, так что там по поводу раздражения?

– Дай мне сигаретку.

– Не кури на голодный желудок, тебе нельзя. И не увиливай.

– О, черт… ладно, скажу. Мне не нравится, что ты и он… ну, словом, я, похоже, ревную, вот.

Оглушительный смех Олега заставляет меня вздрогнуть и замолчать.

– Мари, ну это… это… даже слов не подберу… уф, господи… – ржет он, закинув на подоконник ногу и опираясь на нее локтем. – С ума сошла?

– Я не имею в виду, что у вас там интимное что-то, я не об этом… просто ты ведь знаешь – я собственница, мы договаривались – никаких гаремов, никаких нижних, кроме меня, лучше скажи, если надоем, и я уйду…

– Слушай, вот пил я, а похмелье у тебя – как так вышло?

– Олег, мне не смешно. Эта безобразная сцена сегодня… ну, я себя чувствую лишней.

– Так, ну-ка, иди сюда, – став вмиг жестким, говорит он и выбрасывает сигарету.

Я встаю и, завернувшись в одеяло, подхожу к нему.

– В ноги. Мари, слышишь?

Опускаюсь на колени, смотрю снизу вверх, как он тянет в стороны завязки брюк, потом берет меня за затылок ладонью и притягивает к себе.

– Да-а-а… – выдыхает, крепко вцепившись мне пальцами в волосы. Потом пару секунд еще стоит неподвижно, выпускает меня и смотрит слегка расфокусированным взглядом: – А теперь скажи – какой Дэн может заменить тебя?

– Дело только в этом?

Олег опускается на пол рядом со мной, тянет к себе, обнимает и шепчет на ухо:

– Дело в том, что ты – моя. И только с тобой я хочу все. Не смей даже задумываться о такой ерунде, я запрещаю.

– Сейчас это звучит так, словно ты любишь меня исключительно за минет.

– Это звучит так, что я люблю тебя даже за твою упрямую дурость. Ты – моя, и другого ничего мне не нужно. Не можешь присутствовать при экшенах – не приходи в эти дни, вот и все.

Я и так не присутствую, видела все это действо пару раз, потом всегда уходила в спальню, расположенную максимально далеко от звукоизолированной «норы», где Олег катает экшены. Но всякий раз у меня внутри сидела заноза. Да, я знаю, что ничего, кроме порки, там не происходит, было бы смешно и глупо об этом думать – оба такие строгие гетеро, даже не знаю, что должно произойти, чтобы между ними что-то случилось. Но мне почему-то кажется, что Олег таким образом мне изменяет, и я никак не могу отделаться от этого ощущения. Головой все понимаю, но…

– Давай-ка на матрас, дует из окна, – он легко перебрасывает меня с пола на матрас, сам устраивается рядом. – Ты с утра невыносима, но так притягательна, – бормочет, стягивая одеяло. – Забываю, сколько мне лет.

– Не так много, как ты думаешь. Меня бесит, когда ты говоришь это и когда контролируешь себя…

– Мари, список «бесит» сегодня перевалил за разумные пределы. Остановись, – он гладит меня по груди, зажимает соски пальцами. – Хочу.

– Так не стесняйся. Побьем все рекорды, раз уж у тебя с похмелья такая потенция.

Через пару минут жалею о своих словах – после ночи и так болит все тело, а Олег и сейчас не особенно церемонится, вертит меня как куклу, берет грубо и жестко.

– Вы там насмерть решили затрахаться? – раздается из-за двери, и Олег орет матом:

– На… пошел, я тебе сказал! – при этом слишком сильно сжимает пальцы руки, держащей меня за горло, я начинаю ловить воздух ртом и задыхаться. – О, господи, Мари! – пальцы разжимаются, я кашляю, уткнувшись в подушку лицом. – Малыш, ты в порядке?

– Да… – хрипло бормочу я. – Не уходи… – но Олег уже отстранился, заглядывает мне в лицо:

– Ты точно в порядке?

– Да, все хорошо.

– Да ни хрена не хорошо! – злится Олег. – Мог ведь придушить.

– Да уж, асфиксия – не моя практика…

– Какая, к черту, практика! Бей меня по руке в следующий раз, когда к горлу потянусь.

– Нет.

Он садится на пятки, внимательно смотрит мне в лицо:

– Теперь ты понимаешь, почему никакого «найф-плея» у нас не будет? Ты предела не понимаешь, а я с ножом в руке могу наворотить такого, о чем потом буду жалеть. Больше не заикайся.

Ну, вот так… «Ножички» отменяются. Я не очень люблю эту кровавую практику, но иногда, для разнообразия, мне хочется почувствовать на коже лезвие ножа, и Олег – я знаю – это умеет. Но сегодняшняя сцена показала, что теперь мне ни за что не удастся склонить его к этому. Сказав «нет», Олег не говорит «да» ни при каких обстоятельствах. Но, может, оно и к лучшему…

– Олег, идите завтракать, – после осторожного стука произносит за дверью Лера.

– Да, спасибо, мы сейчас. Вставай, Мари, пойдем.

– В душ бы…

– Потом.

– Олег… я…

– Да, я знаю. Но мне так хочется. Надевай джинсы, – он протягивает мне валяющиеся рядом с матрасом джинсы, и я надеваю их на голое тело.

Я не знаю, зачем он это делает. Чувствительный Денис мгновенно уловит запах секса и заведется еще сильнее… Но спорить нельзя.

На веранде накрыт стол к завтраку, но некоторым он явно не нужен – Север сидит, подперев голову кулаком, и с отвращением смотрит на стоящую перед ним тарелку с омлетом и блинами.

– Это кто ж так с утра расстарался? – интересуется Олег, усаживаясь за стол.

– Лерка, – бурчит Дэн. – Лучше бы за пивом сгоняла, вчера все выхлестали.

– Какое тебе пиво? – возмущается Историк, который выглядит свежим и совершенно не страдающим от похмелья. – Домой-то как поедешь?

– Да могу и не поехать, тут зависну. У меня завтра прием после обеда. Лерка, оставайся?

– Мне на работу.

– Олег, ну, будь человеком, разреши девочке остаться, – куражится Денис.

– Это не моя девочка. Захочет – может остаться, – спокойно отвечает Олег, принимая из моих рук тарелку с омлетом.

– Да уж, попроси я оставить Мари – ты не был бы так расслаблен, – бормочет Денис, думая, что его никто не слышит.

Но у Олега слух обостренный, он выразительно смотрит на Дэна и вдруг резко проводит ребром ладони себе по горлу. И тут же снова принимается за омлет, оставив Дэна с открытым от изумления ртом.

– Мари, тебе кофе налить? – спрашивает Лера, подходя ко мне сзади с джезвой.

– Да, спасибо.

– Я гвоздику в эту порцию бросила.

«Разумеется, Дэн тебе сказал, что я люблю кофе с гвоздикой и молоком, могу даже не спрашивать».

Она наливает кофе, перегнувшись через мое плечо и вдруг неслышно шепчет:

– От тебя дивно пахнет сексом… ммм…

Я отшатываюсь, и Лерка проливает кофе мне на колени:

– О, господи, Мари! Вставай скорее, ты же ошпаришься!

– Ничего, все нормально, – цежу я сквозь зубы, вставая и пытаясь стряхнуть влагу с джинсов.

– Чего дергаешься вечно? – скалится Дэн. – Сваришься когда-нибудь.

– Без тебя не разберусь, думаешь? – огрызаюсь я, выбираясь из-за стола.

Олег тоже встает и идет со мной, хотя я и попросила не прерывать завтрака. В комнате он вдруг разворачивает меня к себе лицом и сильно сжимает за плечи:

– Что это было?

– Облилась кофе – не заметил?

– Ты не сама облилась. Что она тебе сказала?

– То, на что ты, видимо, и рассчитывал, когда запретил мне в душ идти перед завтраком. Все, могу теперь переодеться?

– Я ни на что не рассчитывал, это у меня фантазия такая дурная, вычитал в одной книжке, хотел проверить. Смотрю, удалось. Раздевайся.

– Наказать желаете?

– Не говори глупости.