Мари Князева
Любовь зла – полюбишь и мажора
Глава 19. Соскучился
Ярослав
Девчонка моя пахнет свежестью, фруктовым шампунем и немного травой. Тискаю её без остановки и бормочу, как безумный:
– Настюш… Настёна… чёрт, как же я соскучился… просто слов нет…
Она болтается в моих руках безвольной куклой – что ж, спасибо, что хоть не отталкивает…
Но вот наконец и я уже чувствую, что затянул приветствие. А выпускать её из объятий всё так же не хочется. И я не выпускаю. Только отклоняюсь немного и заглядываю ей в лицо:
– Ты как… тут? – выходит хрипло.
Анастейша моя взглядывает на меня изумлённо-испуганно, а потом тут же прячет глаза, и по щекам её разливается такой милый румянец… Это просто очаровательно, я такого давно не видал, и по моей груди в ответ разливается не менее, а может, и более горячее ощущение. Сам не понимаю, почему мне так вставляет её скромность и стеснительность…
Козявка осторожно пытается выбраться из моих рук, но я не пускаю. Трое суток не видел, мне теперь нужна концентрированная компенсация!
– Отпусти, Яр… – еле слышно лепечет девчонка.
– Зачем? – непривычным для самого себя, каким-то дрожащим голосом отвечаю я.
Мне так кайфово трогать её. Она тонкая, изящная, как молодое деревце. А эта оголённая полоска мраморно белой тёплой кожи между майкой и шортами – просто абзац. Мурашки носятся по моему телу, как бешеные, от прикосновения к ней.
– Неловко… – всё больше смущается Настёна.
Ну что поделать… отпускаю, мягко проводя ладонями по спине и тонким рукам. Хотя мне – ловко. И приятно до сумасшествия. И просто – так, как надо. А без неё – пусто. Но не обнимать же насильно. Пусть привыкает потихоньку. Может, на прощание позволит ещё обнять… Но ждать так долго – тяжело, тем более что и расставаться с Настюхой мне вообще не хочется. Поэтому я время от времени чуть-чуть наглею, ловлю моменты и трогаю её как будто невзначай. То за спину, то за руку, то за волосы. И буквально пьянею от этих ощущений…
– Ну что, как твоя поездка за город? – спросила девушка, усевшись по-турецки на покрывале, которое я извлёк из рюкзака и расстелил на траве. Всё для моей принцессы.
– Тоска смертная! – честно ответил я, откупоривая бутылку с газировкой. Первым делом протянул ей: – Хочешь?
– Стараюсь такое не пить, – покачала головой Настёна, но бутылку взяла. Сделала пару глотков, сморщилась от газов, бьющих в нос, и вернула: – Там сахара больше, чем воды.
Я залпом отпил чуть не треть, зажмурился от удовольствия:
– Вкусноо! А если употреблять только здоровую пищу и напитки, то в старости нечем будет заниматься. Все твои сверстницы в больничке тусят, а ты что?
Настя рассмеялась своим красивым звонким смехом.
– Алкоголь не пьёшь, газировку тоже. Камон, Анастейша, в жизни надо всё попробовать…
– Я пробовала, – пожала она плечами.
– Да ладно! Напивалась хоть раз так, чтобы не помнить ничего потом?
– Нет. Зачем? Если ты пьёшь ради веселья, а потом даже его не помнишь – какой смысл?
– Ладно. Ну хотя бы похмелье ощущала?
– Голова болела один раз. Больше не хочется.
– Согласен, паршивое ощущение. Но они нужны, чтобы потом, когда проходит, чувствовать, как тебе кайфово…
– Можно такие моменты заменить на что-то полезное. Физические нагрузки, например.
Совершенно не в тему мысли скатились в какую-то пошлость. Физические нагрузки… вдвоём с Настёной – это, блин, капец, как соблазнительно. Да только маловероятно. Она даже обнимать себя не разрешает. И я чувствую её право на это. Она не ломается, чтобы набить себе цену. Она на самом деле такая – скромная, стеснительная, нравственная. Не запрыгивает на первого встречного в надежде получить потом за это награду или даже просто ради удовольствия. Требует серьёзного отношения и хочет убедиться, что мне можно доверять. Это правильно, вызывает уважение и… азарт. Капец, как хочется добиться её доверия!
– Физические нагрузки – это обязательно, – кивнул я, стараясь сохранять серьёзное выражение лица. – Но лично мне их не хватает, чтобы чувствовать себя живым, а проводить в зале по полдня – это скучно.
– Ты занимаешься на тренажёрах?
– Да, немного. Пару раз в неделю обычно.
Настюшин взгляд замер на моих грудных мышцах, и мне почудилось в нём… восхищение? Да ладно, неужели я её хоть чем-то восхищаю? Самодовольно ухмыльнувшись, я немного поиграл правой титькой. Не зря эту майку облегающую напялил…
Девчонка сразу вспыхнула румянцем и отвела взгляд.
– А ты? – спросил я. – Занимаешься каким-нибудь спортом?
– Нет. Только на физкультуру в универе хожу. Абонемент в зал мне не потянуть.
Сразу захотелось подарить ей абонемент в какой-нибудь хороший клуб. На год. Сможем вместе ходить, я ей даже немного подскажу, что и как тренировать…
– А если бы финансы не были проблемой?
– У меня ещё и со временем туго… летом проще немного, а в остальное время года учёба. Пары, и домашку задают к тому же.
– Ты могла бы реже ходить в детдом.
– Я и хожу реже, три раза в неделю всего. А совсем их бросить не могу: чувствую, что приручила, и теперь ответственна за это.
Я похмурился немного, пытаясь сообразить, как вписать себя в её сложную загруженную жизнь, а потом решил отложить эти тяжёлые мысли:
– Ладно, не будем о грустном. У меня есть хорошие новости!
Не зря столько времени проторчал у генерала.
– В среду мы с тобой идём на благотворительный вечер!
У Анастейши буквально упала челюсть:
– Мы?!
– Ну конечно! Это же твой проект – капремонт в детдоме – ты им горишь, вот и будешь очаровывать старых седых морщинистых толстосумов, а я, так и быть, окажу тебе моральную поддержку.
– Но что, где и как будет происходить?
– В среду, в "Маджестик холле", начало в семь вечера. Дресс-код – вечерний. Я добыл два пригласительных для нас.
– О, боже… – Настя прикрыла ротик ладошкой. – Вечерний дресс-код…
– Ну. Платье.
Она покачала головой с выражением горечи на лице:
– Нету у меня такого платья, которое к толстосумам на приём можно надеть. Да и очаровывать я никого не умею.
Я замотал головой:
– Платье возьми у подруги, а уметь тебе ничего не надо. Хлопай глазками, улыбайся, рассказывай про детей и их тяжёлую жизнь. Поверь, никто не сможет отказать.
– Да откуда у меня такие подруги!
Да, да, давай, развивай эту мысль…
Я знаю, это непорядочно – ставить человека в безвыходное положение и покупать его признательность за платья, но как ещё мне ускорить наше сближение? Уж хотя бы объятия я могу таким образом получить – не так это ужасно…
Негромко, стараясь казаться равнодушным, я пробормотал:
– Могу тебе купить… платье.
Настёна, конечно, испуганно замотала головой:
– Ни в коем случае!
– Ну ладно, поживут детки без капремонта – ничего страшного.
У девушки задрожали губы.
– Как ты можешь…
– Что?
– Тебе не стыдно?
– За что?
– За эту… манипуляцию.
– Да какую манипуляцию?
– Как я… потом с тобой расплачиваться за это буду?
– Настюш, слушай, я ведь тебя не заставляю никуда идти… ну, выпросил пару билетов у организатора – не переживай, они просто улетят, если я кому-то предложу. С руками оторвут, и ещё заработать можно.
– А если… я всё-таки возьму что-то у подруг… может, не очень фешенебельное, но… зато ещё больше жалости смогу вызвать..?
Я отрицательно покачал головой:
– Тебя могут вообще не пустить внутрь. Но если и пустят, никто не воспримет всерьёз.
– А если напрокат взять? Я слышала, сдают платья напрокат…
– Угу, в поношенном с чужого плеча прийти – не намного лучше.
Она сокрушённо вздохнула и уронила личико в ладони.
– Насть… А чего я добиться-то хочу?
– Что? – непонимающе захлопала она глазами.
– Ну, зачем я тобой манипулирую?
– Это лучше у тебя спросить.
– Ну предположи.
– Ты что-то хочешь получить взамен.
– Что, например?
– Я не знаю… мою сговорчивость?
Умная девочка. Но и я не лыком шит.
– И? На что сговориться?
– Я не знаю! – в отчаянии. – Просто мозгов не хватает сообразить, но разве хоть один нормальный человек потратит такие деньги просто так?
– То есть, ты можешь альтруизмом заниматься, а я нет?
Она долго молчала, кусая губы. И наконец выдала:
– Ты обещаешь, что ничего не попросишь взамен?
– Обещаю.
На самом деле, попрошу. Но скажу, что это не взамен, а просто так. А она всё равно будет чувствовать себя обязанной. И это свинство, наверное, но, блин, а она не стрёмно поступает? Я перед ней наизнанку выворачиваюсь и хочу в благодарность всего лишь объятия получить, а она нос воротит…
– Ну… ладно. Я постараюсь платье беречь, может, мы его потом сможем сдать обратно в магазин…
– Да не парься. Будет тебе подарок. Компенсация за надзор надо мной на исправительных работах.
– Мне всё равно некуда в таких платьях ходить.
– Найдёшь. В театр, на выпускной какой-нибудь. Ты, кстати, любишь театр?
– Нет-нет-неет… – хитро улыбнулась Настёна. – Больше я на эту удочку не попадусь. Терпеть не могу театр. Скукота и тягомотина…
Ну и как её не тискать? Вредина, упрямица и кокетка. Руки сами тянутся. Козявка это видит, торопливо вскакивает с покрывала и даёт дёру. А я несусь следом, надуваясь, как парус, от переполняющих меня ощущений. Тут и азарт, и эйфория, и ещё целый коктейль. Она нужна мне не только потому, что убегает. Она САМА мне нравится, я буквально теряю голову от общения и соприкосновения с ней. Мне легко её догнать, но сама гонка доставляет удовольствие, поэтому ещё некоторое время мы носимся по парку, как малолетние идиоты, с визгами и рыком. А потом… Настя оказывается в моих руках, и это состояние ни с чем нельзя сравнить. Догнал. Добыл. Моя. Никому не отдам. Не отпущу. Девушка тоже выглядит слегка невменяемой после бега. Волосы растрепались, щёки горят, глаза сияют нездешним светом. И губы… дрожат… как будто ждут, просят поцелуя. А уж я-то как жду… Голова кружится и сама клонится к ней. А Настя не отстраняется, только смотрит ошалело. Наши губы даже соприкасаются на секунду – я успеваю почувствовать тепло и сладковато-терпкий запах дыхания. Я успеваю испытать зверский голод и нечеловеческую жажду по этому поцелую, но в самый последний момент нас прерывает чей-то окрик. Настя вздрагивает и отстраняется.
Глава 20. Игра в дружбу
Настя
– Молодые люди, это ваши вещи там? – усатый коренастый охранник указывает пальцем в ту сторону, где осталась подстилка и рюкзаки.
– Наши, – киваю я, высвобождаясь из объятий молодого человека, поправляя волосы и быстро приходя в себя.
Божечки мои, это что сейчас было?!
Это мы с Ярославом Дмитриевичем чуть не поцеловались?! Омг, неужели этот эгоистичный мальчишка всё-таки добился своего? Я ведь даже не сопротивлялась… и если бы не охранник – бог знает, чем бы это всё закончилось!
Но прислушавшись повнимательнее к себе, я не слышу никаких голосов сожаления. Мне не обидно, что нас прервали "на самом интересном месте", и я совершенно определённо не хочу продолжить. Отчего-то голова моя вдруг в одно мгновение прочистилась, и я пришла в разумное состояние сознания.
– Так, – строго сказала я, как только охранник удалился, – Ярослав Дмитриевич, пожалуйста, немедленно объяснитесь!
– В чём? – хмуро уточнил парень.
– В том, что происходит.
– Анастейша, выражайся яснее!
– Вы…
– Ты, вообще-то.
– Нет, вы. Кредит доверия обнулён!
– Да за что?!
– За вот это представление. Зачем вы пытались меня поцеловать?
Он оскалился:
– А ты как думаешь?
– Мне совершенно очевидно, что вы преследуете какую-то неизвестную мне цель, и пока вы не сообщите мне её, я отказываюсь вам доверять и… играть в эту… дружбу.
– Играть? Так ты делала это не искренне?
– Я-то да, а вот вы..!
– Насть, ну посмотри на меня! Ну какой из меня злоумышленник? Тебе самой не смешно?
– Но тогда зачем это всё: флирт, подарки, поцелуй..?
– Ты считаешь, что недостойна их?
– Глупости! Я говорю конкретно о вас.
– А со мной-то что не так?
– Вы, если забыли, сын мэра и…
– Никчёмный самовлюблённый мажор? – подхватывает с горечью.
– Ну… может, не совсем так, но я ни за что не поверю, что нравлюсь вам.
– Ну и зря. Я тебе уже говорил, и ещё повторю: ты мне нравишься.
В отчаянии я закусила губу: ну вот как с ним разговаривать?!
Ярослав Дмитриевич тяжело вздохнул:
– Как друг.
– Что?
– Ты мне нравишься как друг. Как человек. Необыкновенный и очень хороший.
От этих слов мне стало спокойнее.
– Ну и зачем тогда целоваться? – спросила я уже не так воинственно.
Молодой человек пожал плечами:
– Да просто накатило. Погоня эта и… Не знаю, не бери в голову.
Он протянул руку:
– Мир?
Я осторожно вложила в неё свои пальцы:
– Мир.
Он пожал их бережно, но крепко, а потом, как будто нехотя, отпустил.
– И называй меня, пожалуйста, Яр и на ты!
– Ладно. А ты не переходи черту.
– Я постараюсь.
Мы ещё немного погуляли, но атмосфера непринуждённости была безнадёжно испорчена, и я, сославшись на усталость, попросилась домой. Ярослав отвёз меня на своей шикарной машине в общагу, и я даже не стала требовать, чтобы он остановился вдалеке. Подъехал чуть ли не к самому крыльцу и на прощание тронул мою руку. Это было приятно. У него такие крупные, сильные, тёплые пальцы…
– До завтра? – спросила я. – Или ты опять куда-нибудь сбежишь?
– Ни за что! – улыбнулся парень. – Пусть хоть к машине привязывают – всё равно останусь. Завтра я с тобой и малявками.
Он действительно явился на следующий день в детдом. С довольной ухмылкой и починенным вертолётом.
– Пойдёшь к старшим? – спросила я, одновременно радуясь, что его не будет рядом, и тоскуя из-за этого.
– Пойду, – кивнул он. – Но позже. Если можно.
Я пожала плечами, ликуя втайне даже от самой себя.
– Расскажи мне про этих детей, – неожиданно попросил Ярослав, подсаживаясь рядом со мной на скамеечку и осторожно трогая за руку сидевшего у меня на коленях Лёню. Тот растопырил пальцы и отдёрнул руку, разрывая контакт.
– Очень тихий мальчик, – аттестовала я его. – Почти не разговаривает, с детьми не играет. Он дичился меня дольше других, а сейчас иногда приходит и просто вот так молча сидит на коленях…
– Он с рождения здесь?
– Вроде, да.
– Они все такие?
– Нет, по-разному. Кого-то в роддоме бросили, кого-то забрали из неблагополучной семьи. Но первых больше, а из семей, в основном постарше дети, уже школьного возраста. Есть ещё дом малютки отдельно – там совсем малыши, до трёх лет.
– Их всех кто-то может усыновить?
– Да. Любого. И есть разные формы. Можно оформить опеку на ребёнка и получать деньги за его воспитание, как зарплату.
– И почему их не разбирают?
Я пожала плечами:
– Воспитывать чужого ребёнка – это очень тяжело, так говорят. Многие детки побывали в семье и вернулись обратно. Родители не выдерживают, это большой душевный труд, ещё и потому, что они особенные – эти дети. Плохо идут на контакт, специфически реагируют на раздражители… Им нужно больше внимания и терпения. Очень жутко смотреть, как малыши засыпают. Они раскачиваются в постели, сами, это похоже… не знаю, на припадок какой-то. На самом деле, они так себя убаюкивают, потому что больше некому, – на этом мой голос дрогнул, и я замолчала.
– А ты хотела бы усыновить кого-то? – спросил Ярослав. – Держу пари, ты бы справилась.
Я покачала головой:
– Не вижу смысла думать об этом до замужества. Одной это слишком тяжело, и я не думаю, что детей отдают одиноким девушкам.
Парень сполз со скамейки на корточки и протянул руки к Лёне:
– Иди сюда, малой. Уже, наверное, все коленки Настёне отдавил…
Но мальчик сжался в комочек и отвернулся от Ярослава, уткнувшись мордочкой мне в шею.
– Вот какие! – воскликнул парень. – И как вы хотите попасть в добрые руки с таким поведением?
Я улыбнулась и помахала Яне, игравшей на другом конце площадки, подозвав её жестом. Эту девочку трудно назвать хорошенькой, но она была общительнее других и немедленно отреагировала на мой призыв.
– Янусь, пойдёшь к дяде на ручки?
Девочка с готовностью кивнула и чуть ли не сама забралась на колени к ошалевшему Ярославу, а потом кокетливо потеребила пуговку на его рубашке поло и вкрадчиво спросила:
– А у тебя есть конфетка?
– Яна! – осуждающе протянула я. – Тебе нельзя конфетки, ты же опять чесаться будешь!
– Ну и фто? – надулась малявка.
Ярослав покачал головой:
– Нет, прости, не взял сегодня конфетки. Завтра принесу.
– Яр, у неё аллергия!
– Ничего, что-нибудь придумаем.
– А куклу? – продолжила наступление Яна.
– Какую куклу ты хочешь?
– Яр…
Но это бесполезно! Он просто растаял от малявкиных фокусов и теперь растекается перед ней лужицей, согласный на всё.
– Как, оказывается, тебя легко очаровать! – воскликнула я, когда довольная собой Яна наконец удалилась. Лёня последовал за ней.
– Да уж, похоже, я падок на женщин! – сокрушённо согласился Ярослав. – Особенно на тех, кому до семи…
Я весело рассмеялась:
– До двадцати девяти, ты хотел сказать?
– Нет-нет, всё, с донжуанством покончено.
– С чего это?
Он вдруг наклонился к моему уху и прошептал очень интимно:
– Планирую отделяться от отца. И, по моим прикидкам, ни времени, ни внимания на всякие глупости у меня ближайшие пару лет не будет.
– Ты серьёзно? – округлила я глаза.
– Зависит от того, сольёшь ли ты эту инфу ему.
– Зачем? Да и нет у меня никаких каналов связи с ним.
– Хорошо. Да, я серьёзно. Хочу сам выбирать свой путь.
– А чем заниматься?
– Бизнесом. Но сначала поработать на кого-то. А ещё первее – закончить образование.
– А сколько тебе осталось учиться?
– Номинально – год, реально – я ни в зуб ногой. Попытаюсь за этот год подтянуть, что возможно.
– Это так неожиданно… ты уверен, что хочешь… хлебнуть реальной жизни?
– А ты в меня не веришь? Тебе же она под силу, а ты слабая козявка!
– Зато я к ней привыкла. С рождения.
– И я привыкну. Я вполне способен выдерживать нагрузки.
– Твой папа хочет, чтобы ты стал политиком?
– Если бы! Хотя политику я тоже не люблю. Тоска смертная. Но бывают вещи и похуже. Отвратительные.
Я округлила глаза:
– Связь с преступным миром?
– Это как раз весело! Держу пари, любой мужик мечтает хоть ненадолго почувствовать себя доном Карлеоне… Но нет. Да не парься, ничего интересного и противозаконного.
Поразив меня своими признаниями, он в скором времени отправился к старшим. Я отвела его в рекреацию и попросила дежурного воспитателя собрать группу.
– Не волнуйся, Анастейша, всё будет окей! – самоуверенно ухмыльнувшись, заверил он меня.
Но уже через какой-то час я увидела его, быстрым злым шагом направляющегося в подсобку к Санычу.
– Что случилось, Яр? – спросила я обеспокоенно.
– Я проиграл им свою машину! – выплюнул он сквозь зубы.
– Проиграл? Как?!
– В карты!
Глава 21. Уважение
Ярослав
Блин, что за засада! Ведь так всё хорошо начиналось… я ясно видел, что Настёну сильно зацепило моё сообщение о планах на самостоятельность. Она стала смотреть на меня с гораздо большим уважением и приязнью, и мне хотелось всего лишь немного усилить это чувство с помощью старших мальков… но они оказались не лыком шиты. Как втянули в игру – я даже не понял! Осознал себя уже за столом с картами и острым желанием "не уронить лицо". Проигрался в пух и прах! Малолетние мошенники! И ведь заявление на них не напишешь: скажут – сам дурак. Короче, оставил им и вертолёт, и Эпл Вотч, и желание ещё когда-нибудь связываться с этими бандюганами. Про машину – это была шутка, конечно. Она не моя. Но я её поставил, да. Но это же понятно, что не серьёзно! Неужели кто-то может рассчитывать на подобное? Короче, в конце ещё и поругались. Я обозвал их шулерами, они меня – обманщиком. На том и разошлись.
Я почувствовал острое желание поработать физически, выпустить пар. На глаза Анастейше попадаться было стыдно. Но и скрывать – бессмысленно. Она всё равно узнает, мальки растреплют – сто процентов. Ну как же, такой случай: сын мэра проиграл им в дурака! А они – вот, зуб даю – мошенничали, но кого это интересует?
– Яр, ты серьёзно?! – округлила глаза девчонка.
– Ну, отдать я её не смогу, она батина…
Настя прикрыла глаза:
– Господи, зачем ты с ними играть-то сел?
– Дурак! – беспомощно развёл я руками.
А девушка вытворила нечто совершенно невообразимое – вдруг шагнула ко мне и повисла на шее. Я аж обомлел. Сам себе не веря, положил руки на её спину, потихоньку провёл, крепче сжимая тонкий стан. И так же неожиданно его лишился. Но за это мгновение будто успел прорасти в него корнями, и было даже немного больно отрываться.
– Не расстраивайся! – Настя погладила меня по плечу, с сочувствием заглядывая в глаза.
А я вообще забыл, о чём речь, и вообразил, будто она утешает меня за мои безответные чувства к ней. Пробормотал хмуро:
– Легко сказать!..
– Ну ты же большой мальчик, справишься. Главное, не впадай в зависимость.
Сердце гулко ударилось в грудную клетку.
– От чего?
– От азартных игр. С воспитанниками детдома.
– А. Не, я не из этих…
– Хорошо. А куда ты шёл?
– К Санычу.
– Опять? Я ведь просила…
– А я просил дать мне поговорить с начальством. Так что пеняй на себя.
Саныч оказался на месте. И даже, вроде как, трезв. Правда, не в самом радужном расположении духа.
– Чего тебе, дамский угодник? – недовольно проворчал он, бросив на меня беглый взгляд.
– Чего это я угодник?
– Да вон какой, – он красноречиво взмахнул рукой вдоль моего тела, – красавЕц. Работать пришёл или так, покрасоваться?
Я глянул на свою одежду. Обычная, ни разу не парадно-выходная. Шорты и майка – у меня таких десятки.
– На, вот, – узловатые пальцы протянули мне замызганный клеёнчатый фартук. – Надень.
– Зачем?
– За хлебом с маслом! Забор будешь красить.
– А щебень раскидать не надо?
– Я раскидал уже.
Я посмотрел с сомнением на его сутулую фигуру. Мне искренне казалось, что я ту кучу и за неделю не раскидаю, а он за два дня закончил?
– Саныч намного работоспособнее, чем кажется на первый взгляд, – шепнула мне на ухо всё ещё отиравшаяся здесь Настюха. – Если б ещё не пил…
– Я всё слышу! – проскрипел дед. И, уже обращаясь ко мне, добавил: – Вот те краска, вот те кисть… щас покажу, где я в пятницу остановился…
Он ещё и красить начал! Когда успел…
– Саныч… – робко начала Настенция. – Полина Григорьевна просила, чтобы вы давали Ярославу Дмитриевичу, кхм, изолированные задания. Чтобы он работал один.
– Чтоб я на мальчонку вашего дыханием своим болезнетворным не дышал! – оскалился старик.
– Вы ему ногу в прошлый раз повредили! – покраснев то ли от злости, то ли от смущения, прошипела моя маленькая защитница.
Вроде, и приятно, что она обо мне заботится, но в то же время чувствую – всё должно быть наоборот. Это я большой и сильный, а она слабая козявка. Поэтому принял вид построже и сказал:
– Нечего со мной, как с маленьким, носиться! Саныч, пошли.
И мы пошли. А Настёна осталась растерянно смотреть нам вслед. Но я чувствовал, что её уважение ко мне ещё немного подросло.
Красить забор оказалось несложно, и я снова укрепился в мысли, что смогу жить один, без помощи родителей. Дело это было не утомительное, я мог бы трудиться до самого конца рабочего дня, но когда Настюша пришла поснимать меня для сторис, то ощутил, что соскучился по ней и хочу побыть рядом.
– Как тебе малярное дело? – спросила она, не выключая камеру.
– Ужасно! – принялся паясничать я, играя для отца: он-то хотел, чтобы мне было тяжело! – Воняет, нудно и конца не видать! Ненавижу красить забор!
Девчонка опустила смартфон и с улыбкой покачала головой:
– Ну ты просто вылитый Том Сойер! С той только разницей, что он умудрился заработать на столь скучном занятии.
– Да ты шутишь! Это очень даже увлекательно. По крайней мере, для того, кто никогда раньше… А как он заработал?
Козявка кокетливо приподняла брови:
– А вот узнай сам! Домашнее задание тебе.
– Это из литературы, что ли?
– Из неё самой.
– Замётано! Завтра отчитаюсь.
– Только чур интернетом не пользоваться!
– Как это???
– А вот так! Сходи в библиотеку и возьми книгу. И найди.
– В библиотеку?! Электронную, что ли?
– Нет, обычную, картонно-бумажную.
– Да ты шутишь, таких уже нет.
– Ещё как есть!
Я сразу загорелся новой идеей:
– Сходишь со мной?
– А ты что, боишься заблудиться?
Я бросил кисточку в банку с краской.
– Анастейша, не буди во мне зверя!
– А то что?
Я протянул к ней испачканные зелёной краской руки:
– Сейчас узнаешь!
– Ой… Ой, Яр, не надо… – шаг назад.
– Не надо, говоришь? – шаг следом.
Малявка пищит и отступает ещё на два шага. Я настигаю её в один и с угрозой нависаю сверху:
– Ну ладно! Не надо, так не надо. Но только если проведёшь меня в библиотеку!
Настя со вздохом покачала головой:
– Какой же ты…
– Грязный шантажист!
– Именно! Грязный – во всех смыслах слова, прямых и переносных.
– Анастасия Сергеевна, ну с кем же ещё в библиотеку ходить, если не с русичкой?
– Ярослав Дмитриевич, но у меня же днём Веня…
– А давай его с собой возьмём.
Она округлила глаза:
– Думаешь, это хорошая идея?
– Ему только на пользу пойдёт!
– Не уверена, он мальчик впечатлительный…
– Да брось, я же с вами, всё будет окей!
Настя вздохнула, сдаваясь:
– Ладно, спрошу у его мамы разрешения…
– Спроси сейчас. А завтра утром я тебя из общаги заберу и отвезу к Вене. И потусим втроём.
Она опустила глаза, обняла себя за плечи.
– Не хочешь? – спросил я с внезапным и сильным волнением.
Сказать она сейчас может что угодно, но я по мимике и жестам пойму, как оно на самом деле. И мне капец как не хочется, чтобы это самое дело было отрицательным. Аж мотор в груди замер. Но Настёна не подвела. Сказала:
– Хочу, – тихо и грустно так. Как будто не хочет хотеть, но провести со мной день – хочет.
Это прямо согрело душу. И запустило мотор. Я с облегчением улыбнулся:
– Не переживай, я буду вести себя хорошо: постараюсь не создавать проблем, а наоборот – решать их. И создавать радость.
– Ладно. Давай попробуем. Создавать радость, – и робкая улыбка осветила такое милое мне лицо.
Я вдруг заметил, что у девушки накрашены глаза – выглядят явно выразительнее, чем обычно. И причёска другая – не банальный хвостик, а какая-то сложная коса. И майка – не с Микки Маусом, старая и растянутая, а чисто белая и более облегающая. Чёрт, это для меня, что ли? Как бы узнать наверняка… Может, и надо поцеловать уже. Чтоб закончить эту дурацкую игру в дружбу и перейти туда, куда давно пора перейти. На новый уровень. С невестой я как-нибудь решу вопрос. Попрошу её прикрыть, в крайнем случае…
Поцеловать ОЧЕНЬ хотелось. Как и перейти на новый уровень. А вот всё испортить торопливостью – нет. Надо знать наверняка. Надо завоевать доверие и… хотя бы купить платье.
– Слушай, нам ведь нужно ещё с тобой в магазин, – напомнил я. – Наряд приобрести для приёма. Такие вещи в последний момент не делаются.
– Ой… а когда?
– Это ты скажи, супер-занятая барышня.
– Ну тогда… может, я совсем отпрошусь завтра от Вени… Сходим в магазин и в библиотеку.
– Отличный план!
Мы вместе с ней отнесли краску в подсобку, вместе оттёрли мне растворителем руки и вместе пошли в группу. А примерно через час я отвёз свою очаровательную надзирательницу в общагу, и мне стоило серьёзного усилия над собой не поцеловать её на прощание. Но я взял себя в руки и решил потерпеть до благотворительного вечера. Вот когда ей уж точно не отвертеться!
