Мари Анатоль
Красное небо. Сборник рассказов
– Алевтина, ну что же ты медлишь? – вновь вмешивается голос. – Возвращайся в свою молодость!
– А зачем? Счастье длилось недолго… – Алевтина опустила глаза. – Когда Машеньке восемь месяцев исполнилось, нас в Москву отправили. А Сеня в Кабуле один остался. До меня доходили слухи, через знакомых, которые возвращались, что к нему там одна переводчица прилипла… Я не хотела верить. Думала, люди завистливые, понапрасну говорят. А потом Арсений вернулся – чужой какой-то, сам не свой. Но я ни о чём не расспрашивала. Только тихо в подушку плакала и надеялась. Так и не знаю, что там было правдой, что нет, но нас он не бросил. Порядочный человек был, принципиальный.
Алевтина опять вздыхает задумавшись.
– А потом у нас вторая дочка родилась, Юленька. И всё наладилось. Можно сказать, она нашу семью спасла…
– На какой этаж дальше едем, Алевтина? – гудит голос.
– Даже не знаю. Много было всякого в жизни. Плохого и хорошего. Больше хорошего, наверное. И по миру поездить пришлось, и на родину вернуться. Узнать, что такое помощь бескорыстная и что такое зависть людская. Всю жизнь мне знакомые завидовали. Почему-то думали, что я в большом достатке жила, раз "по заграницам ездила". А мы концы с концами едва сводили, бывало. Но не унывали никогда – на последний рубль шли в кино!
Наверное, я просто скромная была. Никому про свои беды-горести не рассказывала, не делилась. Как не спросят, у меня всё лучше всех! А так оно и было. Ведь мы были вместе, и доченьки с нами, а мне большего счастья и не надо.
Арсений сначала сына очень хотел. В честь отца-партизана Михаилом назвать думал. А родились две девочки. Зато, как дочки подросли и девушками стали, загордился! Встанет, бывало, между ними, возьмёт под руки и говорит:"Смотри мать, какие дочери у меня красавицы!".
Алевтина счастливо улыбается, вытирает навернувшуюся слезу. Голос молчит.
– Мне тогда казалось, это счастье навсегда, – продолжает Алевтина. – Но жизнь такая короткая. Арсений, как на пенсию вышел, сразу сильно сдал. Он же весь мир по работе объехал. Несколько языков знал. А как стал не нужен, будто пружина в нём лопнула – два инсульта подряд, ноги отказали. Врачам показывались, да что толку? Ничего уже было не сделать… Когда слёг, я за ним ходила. От горя все глаза выплакала, почти ослепла. А когда похоронила его, думала, жить не смогу дальше. Единственный он у меня был, ни на кого другого даже никогда и не взглянула. Почему жизнь моя тогда не оборвалась?
Горькие слёзы текут по морщинистым щекам Алевтины, меж бровей видна глубокая складка, губы дрожат.
– А ещё через год младшей доченьки моей не стало. Так рано она ушла, тридцать девять лет всего ей было, сынишка шестилетний остался. А я всё позабыла… За что, Господи? – шепчет она куда-то вверх, подняв руки к сияющему небу. Но нет ответа. Только ветер свистит над голой скалой и треплет подол её ночной рубахи.
– Вот я всё и вспомнила, спасибо за подарок, – Алевтина роняет руки. – Я прожила хорошую жизнь, но возвращаться в неё не хочу.
И она закрывает глаза…
– Мамочка, доброе утро! Пора вставать! – в комнату к старушке вошла женщина средних лет и распахнула тяжёлые занавески, впустив яркое утреннее солнце. – Будем умываться-одеваться. Сегодня отличная погода, позавтракаем на террасе.
Она бережно умыла и одела немощную пожилую женщину, взяла под руку и осторожно вывела на террасу, к накрытому столу. Там она усадила старушку в кресло с мягкими подушками, укутала ноги пледом и стала кормить с ложечки. Алевтина блаженно щурилась тёплым утренним лучам и медленно ела. Она не помнила больше ничего из своей жизни.
