Марго Генер
Моя дорогая попаданка
Глава 1
На вокзале царила суматоха. Несмотря на то, что Женя стояла посреди цивилизованного города, её толкали, пинали и норовили посадить на тележку носильщика. Грузчики бегали и кричали на ломаном английском, предлагая свои услуги. Жене пришлось потратить не меньше пятнадцати минут, чтобы выбраться из этой толчеи.
В кармане не вовремя зазвонил мобильный. Умудрившись увернуться от габаритного мужчины, она вытащила его и мазнула по экрану пальцем.
– Да, Виктор Геннадьевич, – проговорила Женя.
– Вы доехали? – послышалось в трубке сквозь хрип и свист.
– Уже на вокзале.
– О, это прекрасно, – снова раздалось свистящее в трубке. – Мариночка вам прислала адрес?
Женя ответила, уворачиваясь теперь от носильщика:
– Да, получила, но еще не смотрела.
– Замечательно, Евгения Николаевна, берите такси и езжа… – проговорил начальник, но хрипы усилились. – Я спуска… метро…
Через секунду связь оборвалась, и Женя тоскливо посмотрела на погасший монитор. Ехать в командировку не хотелось. Она только закончила дополнительные курсы по медицине и в отпуск хотела отправиться на практику. Давняя мечта освоить сестринское дело осуществилась. Оставалось лишь закрепить полученные знания на деле.
Но начальство музе рассудило иначе. Сразу после института ее забрали в главный музей страны, как подающую надежду выпускницу. Теперь уже два года она что-то вроде экспертного оценщика древностей.
Выдохнув, Женя покосилась по сторонам. Перрон протянулся от края до края, словно бесконечная река, по которой несутся люди.
– Занесло же, – пробормотала она. – А говорили, здесь все по-европейски любезные.
Потребовалось несколько минут, чтобы понять, как найти выход, поскольку у строителей вокзала, видимо, была своя логика. И она сильно отличалась от общепринятой. Откуда-то все время дуло, соломенные волосы лезли в лицо, и Женя пожалела, что не убрала их в хвост. Теперь они при каждой возможности летели в глаза.
В конце концов, увязавшись за какой-то чопорно одетой леди, Женя, толкаясь и лавируя, умудрилась выбраться на улицу. Дорожная сумка тянула руки, потому что оба колесика перед самым отъездом отвалились. Пришлось нести.
Это раздражало, но утешала мысль о сверхурочных командировочных. Начальник, когда она начала упираться и говорить, что планировала провести отпуск иначе, прямо заявил, что заплатит за эту командировку месячный оклад.
От такого аттракциона невиданной щедрости Женя отказаться не смогла. К тому же, стало интересно – что такого ей предстоит оценить, если начальство готово так раскошелиться.
– Если это то, что мы думаем, – сказал тогда Виктор Геннадьевич, – мы станем обладателями уникальнейшего… Нет… Евгения Николаевна, беспрецедентного экспоната.
– Если он такой ценный, – ответила Женя, – почему не доставить его сюда? Я бы провела оценку тут. Вы знаете, я качественно работаю. И место никак на это качество не влияет.
Начальник покосился на нее, как на умалишенную, но проговорил мягко:
– Видите ли, Евгения Николаевна, этот экспонат не подлежит транспортировке…
– Очень интересно, как тогда вы собираетесь получить права на это чудо-юдо, – отозвалась Женя.
Лицо начальника скривилось.
– Сейчас не подлежит, – исправился он. – Но если это – то… самое. Мы запросим поддержки из государственного фонда. Они не упустят шанса завладеть такой реликвией. Вашей же задачей является установить её подлинность. И оценить.
– Я могу лишь обозначить эпоху, – напомнила Женя. – Точный возраст и другие цифровые данные потребуют радиоуглеродного анализа. А оборудование для этого я с собой взять, увы, не могу.
– Это и не понадобится, – успокоил её начальник. – Просто сделайте совою работу, Евгения Николаевна. Обещаю, в финансовом плане мы будем щедры.
После того разговора пришлось спешно собираться, мчать на вокзал, поскольку летать она панически боялась. К счастью, начальство музея с готовностью оплатило переезд на поезде. И вот она бредет по извилистым улочкам, широкие каблуки стучат по брусчатке, а вечернее солнце отражается на ней теплым светом.
Оставив позади шумную вокзальную площадь, она достала смартфон и посмотрела адрес, который сбросила секретарша Виктора Геннадьевича.
В короткой смс значилось: «Эрвью-стрит, 18. Центральный музей древности. Обратиться к мистеру Людвигу Шайну».
Женя покрутила головой и выяснила, что понятия, где находится эта Эрвью-стрит, не имеет. А смартфон по адресу находить место отказался.
Виктор Геннадьевич сказал взять такси, но из транспорта на всей площади лишь выкрашенный серебрянкой велосипед, и то превращенный в клумбу.
– Да что ж на напасть такая, – пробормотала Женя.
Она быстро набрала сообщение:
«Марина, спасибо за координаты. Но пришли геолокацию. Такси нет, а этих европейских улочках без навигатора никак».
Женя остановилась на углу дома, по-европейски вытянутого, словно он пытается крышей дотянуться до солнца. Потянулись минуты ожидания, за которые успела рассмотреть крыльцо противоположного дома, завешанного цветочными горшками, рейки на стенах крест на крест, винтажный фонарь, который делали явно под старину. Он напоминает о тех временах, когда их зажигали вручную длинными лучинами.
Стояло самое начало сентября, и Женя радовалась теплой погоде и тому, что не пришлось тащить с сбой ворох одежды. В джинсах и молочно-белой блузке вполне комфортно. А на случай внезапного похолодания есть кофта с длинным рукавом. Она планировала закончить все за пару дней и отправиться домой, на долгожданную практику.
Время шло, а секретарша все молчала. Недовольно выдохнув, Женя вновь настрочила сообщение:
«Марина, ответь срочно. Я стою посреди незнакомого города и не знаю куда идти. Если не получу геолокацию, прямо сейчас сажусь в поезд и еду обратно. С Виктором Геннадьевичем будешь разбираться сама».
В ответ тут же пришло:
«Ой, простите Евгения Николаевна. Забегалась».
Следующим сообщением появилось определение маршрута. Женя пару минут его изучала, потом с усталым вздохом поняла, что до Эрвью-стрит, 18 без такси топать придется долго. Судя по карте, центральный музей находится где-то на отшибе.
Засучив рукава, она покачала головой и двинулась по улочке вниз, надеясь где-нибудь найти остановку. Перед поездкой успела прочесть, что здесь очень жалуют наземный транспорт и велосипеды. Но из-за ручной клади от двухколесного друга пришлось отказаться. Оставалась надеяться на автобус.
Для этого Женя еще дома поменяла деньги и теперь поглядывала по сторонам, в надежде обнаружить остановку.
Но та все не появлялась. Словно по улице, нарочно перед ее приездом, снесли всё подчистую.
– Извините, не подскажете, где ближайшая остановка? – спросила она прохожего на неплохом английском, который старательно практиковала. – Мне нужно к центральному музею древности. А карты показывают, что пешком далеко.
Прохожий, долговязый мужчина с редкими усами и в начищенных до блеска туфлях посмотрел на неё с изумлением, затем проговорил:
– Вы идете не по той улице.
– Это как? – не поняла Женя.
– Чтобы сесть на автобус до центрального музея, вам нужно пройти вот тут и выйти на авеню. Там будет остановка, и вы доедете.
– Премного благодарна, – ответила Женя и поспешила подальше от прохожего, который почему-то не понравился.
Вообще все местные жители казались какими-то чересчур чопорными, чересчур размеренными. И вообще во всем выглядели чересчур.
Но прохожий не обманул. Спустя не сколько минут Женя действительно ехала в автобусе, разместившись у окна и держа на коленях сумку. Контролер наклонилась над ней, прося предоставить проездной, с услужливой улыбкой, от которой веет притворством и деланной любезностью. Женя ответила такой же улыбкой, демонстрируя свежекупленный билет.
Контролер, показалось, даже немного расстроилась, но кивнула и пошла дальше. Женя отдула со лба соломенную прядь, закатывая глаза, и вновь отвернулась к окну.
В отражении сквозь дома и деревья глядит кареглазая блондинка, очень грамотно окрашенная, и никто не догадывался, что она в действительности шатенка. Кожа светлая, за все лето она не успела съездить на море, тогда как остальные в музее заполонили свои инстаграммы фотографиями вроде «я в купальнике», «я со стаканом», «а вот мои ноги»…
Жене было некогда. Она все лето проходила интенсив по сестринскому делу. Коллеги считали это блажью, говорили, что у нее и так хорошая профессия, а она великолепный специалист. Но Женя хотела обладать каким-то действительно полезным навыком. Ведь в случае войны или землетрясения ее умение разбираться в древностях никому не поможет.
Погруженная в эти мысли она не заметила, как дома стали реже, дорога пошла вниз. И лишь, когда автобус остановился, очнулась.
Выйдя на остановку, она потянулась и хрустнула спиной – та затекла от долгого сидения. Затем огляделась.
– Ну и Тмутаракань.
Эрвью-стрит, 18 явно находилась не в центре. Возвышенные домики и блестящая на солнце брусчатка остались позади. Здесь дома тоже есть, но очень разрозненно, будто стесняются, что вообще тут стоят.
Зато прямо с остановки, которая, вроде как, на возвышенности, открывается чудесный вид на зеленые луга, что тянутся куда-то влево и упираются в темню полоску леса. Прямо от остановки – дорога. Не брусчатка, а вполне себе асфальт. А вдалеке справа массивное здание, вокруг которого куча палаток и людей.
– Похоже, это и есть Эрвью-стрит, 18, – сообщила себе Женя.
Она двинулась по обочине, потому что тротуара не оказалось. Преодолев расстояние не меньше километра, оказалась перед чем-то вроде ярмарки. За ней высится долгожданный музей, и Женя решительно ступила меж прилавками и шатрами.
Тут же дорогу перегородил паренек со всклоченными волосами и наряде восемнадцатого века.
– Без костюма нельзя! – почему-то весело сообщил он на английском, который больше похож на шведский.
Вся эта командировка начала доставать. Женя сделала вдох и выдох, затем произнесла терпеливо, стараясь перебить шум ярмарки:
– Я на работе. Мне в музей.
– Мы тут все на работе, – усмехнулся всклоченный все с тем же жутким акцентом.
Женя сунула пальцы в карман и достала ламинированную карточку.
– У меня пропуск, – сообщила она, чувствуя, что вот-вот и закипит. – Я сотрудник, мне назначено.
Лицо всклоченного приняло шутовское выражение, он пожал плечами и проговорил:
– Без костюма не пустим.
– Да вы издеваетесь! – вырвалось у Жени, она попыталась обойти его.
Но тот снова перегородил путь и развел руками, расплываясь в широкой улыбке. Затем помахал кому-то. Из толпы появились еще несколько ряженых под старину и приблизились. Женя поморщилась. Эти болваны даже не потрудились изучить костюмы восемнадцатого века. Женщины тогда носили совсем другие прически, а такие платья устарели еще в шестнадцатом.
Разномастная компания остановилась рядом, а Женя сказала, с трудом сдерживая негодование:
– Я прибыла из другой страны, у меня задание. У меня работа, в конце концов. А вы меня не пропускаете? Это что вообще?
Он как-то виновато улыбнулся и произнес:
– Иностранные гости здесь не редкость. Просим извинить, но здесь проходит фестиваль реконструкторов. Без костюма вход пятнадцать евро.
– Сколько?! – вырвалось у Жени, глаза округлились. – У вас даже костюмы не аутентичные! За что пятнадцать?
Юноша развел руками.
– Не мы устанавливали цену. Извините.
– Но у меня нет костюма, – выдохнула Женя, растерявшись от такого ответа.
Парень тут же нашелся.
– За десять евро вы можете взять у нас костюм, – сказал он. – Напрокат, разумеется. Вот это платье, на пример.
Женя окинула профессиональным взглядом оценщика наряд, который с древностью совсем не вязался, и огрызнулась, вытаскивая из кармана смартфон:
– Не буду я платить десять евро за ваши лохмотья.
Она быстро набрала начальнику, а юноша в парике вскинул палец и покачал им.
– Нет-нет, – сказал он, – на фестивале запрещены все элементы современности.
Женя послала ему хмурый взгляд и проигнорировала. В телефоне пару секунду длилось молчание, затем услужливый компьютерный голос сообщил, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети – значит, Виктор Геннадьевич еще в метро. В самый не подходящий момент.
Женя тихо ругнулась и убрала смартфон обратно.
– Я это не надену, – сообщила она категорично. – И уж точно платить за это не буду. Пропустите немедленно, иначе сообщу начальству музея, что с иностранным гражданином обращаются неподобающим образом.
– Начальство музея предупреждено, – невозмутимо проговорил парень. – В современной одежде на территорию фестиваля запрещено.
– Дурь какая! – выругалась Женя в голос по-русски, и уже по-английски сказала: – Давайте, что у вас есть самого простого?
Лицо паренька расплылось в улыбке. Он откуда-то достал накидку из темно-синего бархата с кое-как пришитой атласной летной по краям и капюшону.
– Три евро.
Женю уже трясло от возмущения и гнева. В ее честно заработанный отпуск, она, вместо того, чтобы заниматься практикой в очень полезном ремесле, рядится в какое-то барахло реконструкторов-недоучек.
Вытащив из кармана три евро, она сунула их пареньку и выхватила накидку, торопливо приговаривая:
– Давай, давай, быстрее… Торчу тут пол часа…
Она быстро набросила на плечи и застегнула на шее, вновь скривившись – таких застежек в восемнадцатом веке не было. И в девятнадцатом тоже. Женя покачала головой.
– Вы бы хоть книжки почитали, прежде чем в такое рядиться, – проговорила она делая шаг в сторону музея.
Юноша вскинул голову, словно его оскорбили в самое сердце, и проговорил обиженно:
– Вообще-то, мы шили наряды по самым известным фильмам эпохи.
Женя оглядела его сверху-вниз и обратно, и сказала:
– Оно и видно, что по фильмам. Вам нужны наряды эпохи рококо, а не… А ладно.
Махнув рукой, Женя заспешила к музею, протискиваясь сквозь ряженых реконструкторов. Те вопили песни, как им казалось, на староанглийском, плясали очень корявую джигу в почему-то шотландских костюмах, и вообще делали то, что по мнению специалиста в лице Жени не вписывалось в историю никак.
Наконец, грохот рукотворных барабанов и самодельных свистулек, наряду с песнями и гоготом, остались позади. Женя с облегчением выдохнула, когда оказалась перед массивными дверьми.
Распахнув, она вошла. Воздух музея окутал прохладой и запахом, который ни с чем не спутать. Так пахнет история.
Слева за стойкой дремала контролерша с прической, которой могли бы позавидовать дамы эпохи Просвещения. Когда скрипнула дверь с доводчиком, она встрепенулась и устремила взгляд на Женю.
– Музей на сегодня закрыт, – сообщила она поспешно, будто оправдывается за свой сон.
Женя проговорила терпеливо, хотя поездка стала напоминать женитьбу Фигаро:
– Меня зовут Евгения Вольтова. Я к Мистеру Шайну по поводу оценки экспоната.
Контролерша еще секунду смотрела на нее, разглядывая бархатную накидку, потом встрепенулась и подскочила.
– О, к мистеру Шайну. Конечно, он говорил, – затараторила она. – Пойдемте. Конечно пойдемте.
Вместе с контролершей, которая без умолку рассказывала обо всем, что проплывало мимо, они двинулись через музей.
Внутри он показался больше, чем снаружи. Жене пришлось впечатленно признать, здесь и впрямь собраны уникальные экспонаты. Таких её музей не видел даже на привозных экспозициях. Потерянная статуя Венеры, бюст Аполлона, гигантская картина над лестницей с изображением, рыжего, как мандарин, мужчины… Даже черный мраморный пол главного зала выложен белым во что-то вроде звезды.
Всё буквально кричит, что музей раритетный настолько, что Женя усомнилась, в способности ее начальства выкупить даже самый простой экспонат.
Наконец, они остановились у массивных дверей, от которых пахнет лакированным деревом.
– Вам сюда, – проговорила контролерша. – Мистер Шайн вас ожидает с самого утра.
– Спасибо, – поблагодарила Женя. – Если мистер Шайн ожидает с самого утра, мог бы организовать трансфер, как это делают все принимающие стороны.
Контролерша пожала плечами и виновато улыбнулась. Затем толкнула двери и Женя вошла в кабинет.
Глава 2
Мистер Шайн, долговязый и мосластый мужчина лет шестидесяти, как и контролерша, дремал в кресле. Он клевал носом, круглые очки сползли на самый кончик и опускаются все ниже в такт дыханию. Женя покосилась на контролершу, мол, и что дальше. Та предупредительно покашляла, но руководитель музея продолжал спать, сцепив пальцы на животе.
Она снова просигналила, но управляющий все спал. Наконец женщина проговорила громко:
– Мистер Шайн, к вам пришли.
Управляющий подскочил, очки съехали и едва не упали. Но он успел подхватить и водрузить на орлиный нос. Пару секунд он глупо моргал, переводя взгляд с контролерши на Женю и обратно, потом проговорил сбивчиво:
– Я здесь, гм, немного… Вы что-то хотели?
– Мистер Шайн, – снова проговорила контролерша, – к вам вот прибыли…
Женя не выдержала, все это изрядно начало раздражать.
– Я Евгения Вольтова эксперт из России, – проговорила она. – Прибыла по вопросу реликвии. Вы, наверное, говорили с Виктором Геннадьевичем об этом. Не обращайте внимания на мой внешний вид. Это издержки фестиваля вокруг вашего музея. Но мне бы не хотелось терять время.
Взгляд управляющего постепенно стал осмысленным. Он протер глаза и поднялся, опираясь на подлокотник.
– Фестиваля… – протянул он озадаченно, но потом будто пришел в себя и проговорил: – Виктор… Да, да, конечно. Мы говорили буквально пару часов назад по телефону. Он сказал, вы один из лучших специалистов.
Женя любезно улыбнулась.
– Надеюсь не разочаровать, – сказала она. – Если вы не против, я бы хотела приступить немедленно. Чем быстрее справлюсь, тем быстрее отправлюсь домой.
Управляющий и контролерша как-то растеряно переглянулись. Та пожала плечами, мол, кто поймет этих иностранцев, и незаметно ретировалась. А мистер Шайн все также растеряно провел рукой, приглашая следовать за ним.
Когда вышли из другой двери, ведущей из кабинета в коридор, он осторожно спросил:
– А что же? Вы спешите покинуть наши, гм, земли потому, что вам не нравится?
Тон управляющего прозвучал озадачено, и Женя невольно ощутило вину перед этим на вид добрым человеком.
– Вы все не правильно поняли, – попыталась она спасти приличия. – Просто дома ждут неотложные дела, а сюда приехала в отпуск. Сами понимаете.
Плечи управляющего немного расслабились, но Жене все равно показалось, что он остался уязвлен пренебрежением. Но она поспешно отогнала эти мысли. Это ведь ее выдергивают из отпуска, и на нее навесили дополнительную работу, хоть и за отдельную плату.
Некоторое время шли в тишине и только стук каблуков глухим эхом расходился по коридору. Спустя пару минут, они завернули за очередную колонну, и управляющий, наконец, нарушил молчание.
– Вы уже остановились где-то?
Женя, обрадованная, что управляющий не слишком оскорбился ее резкостью, поспешила поддержать беседу.
– Пока нет, – ответила она. – Но читала, что здесь хорошие хостелы.
– Ни в коем случае, – запротестовал мистер Шайн, а когда Женя вопросительно на него посмотрела, пояснил: – У нас для командированных есть гостевые комнаты. Не откажите в любезности.
Женя пожала плечами и сказала:
– Спасибо. Не знала. Если справлюсь быстро, то не стану долго вас стеснять. Можете рассказать об этой реликвии? А то мое начальство напустило тумана таинственности.
Лицо управляющего вытянулось и приняло одухотворенное выражение, подбородок приподнялся, он произнес важно:
– Это действительно очень ценный экспонат. Точнее бесценный. Поэтому неудивительно, что ваш руководитель не доверяет нам на слово и прислал вас.
– Если реликвия так важна, почему вы готовы её продать?
Брови мистера Шайна сдвинулись, он произнес:
– Лично я – не готов. Но у учредителей свои взгляды на жизнь. Нам, простым смертным, непонятные.
– Ясно, – отозвалась Женя, не желая лезть в дела, которые ее не касаются.
Они пересекли зал, поднялись по ступенькам и, наконец, оказались в комнате, где стоит лишь один экспонат.
Блестящий шар, чуть больше футбольного мяча, темно-бронзового цвета, испещренный хаотичными параллелями и меридианами. Снизу его подпирает металлическая тренога, которую установили на камень высотой в метр.
– Вы специально, для экспозиции его на каменюку поставили? – спросила Женя, приближаясь к экспонату. – Чтоб зрелищней?
Мистер Шайн покачал головой.
– Эта, как вы говорите, каменюка – часть экспоната, – сказал он. – Вся конструкция является реликвией. И прошу заметить, его ни разу не выставляли. Как только экспонат появился у нас, охотники за древностью мигом активизировались. Так что сейчас вопрос стоит о том, кому реликвия будет принадлежать в итоге. Я, естественно, против того, чтобы её увозили. Но моего мнения никто не спрашивал. Остается надеяться, что она попадет в достойные руки.
Женя впечатленно причмокнула.
– Ничего себе, – произнесла она и наклонилась над блестящей сферой. – Впервые такое вижу.
– Я знал, что вы поймете, – с явным облегчением произнес управляющий. – Вам что-нибудь нужно для работы?
Женя покачала головой.
– Спасибо. У меня все с собой. А высокоточную технику сюда все равно не доставить.
– Тогда, эм… Вас оставить? – немного смущенно спросил мистер Шайн.
– Буду благодарна, – с улыбкой отозвалась Женя. – Предпочитаю работать одна. Мне нужно делать записи. Лучше, если никто не будет отвлекать.
– О, безусловно, – охотно согласился управляющий. – Но… Может вам чаю?
Женя постаралась улыбнуться как можно любезнее и кивнула, не в силах отказать этому учтивому человеку.
– Если вас не затруднит.
Тот выдохнул с явным облегчением.
– Тогда миссис Адамсон вам принесет, – сказал он и поспешил удалиться.
Не теряя времени, Женя приступила к осмотру реликвии. Разложив щеточки, лупы, блокноты и смартфон, она принялась пытливо изучать поверхность предмета.
Он оказался полон противоречий. Сама конструкция и способ обработки говорили, что изготовлен он с помощью высокоточных технологий. Однако едва заметные гравировки на треноге и в углублениях полос на шаре, да и сам камень, буквально кричали о древности.
Женя так увлеклась работой, что не заметила, как контролерша принесла поднос с чаем и тарелкой печенья. И только отправляла их в рот, когда спустя час ощутила голод.
Она ковырялась, вглядывалась через увеличительное стекло, переписывала замысловатую клинопись в блокнот и искала в интернете сходне символы. Но ничего похожего мировая паутина не предоставляла. Экспонат был определенно древним, определенно подлинным, и совершенно не понятно, кем и как созданным.
Спустя несколько часов, она вытерла лоб и только теперь заметила, что все еще в накидке, которую вручил реконструктор-недоучка. Она потянулась, чтобы снять, но тут на глаза попалось углубление у самого основания постамента.
Наклонившись, она осторожно провела по нему кисточкой, так, на всякий случай, чтобы ничего не испортить. Затем оглядела с помощью увеличительного стекла.
На бортах углубления тоже обнаружились символы. Один из них залеплен то ли грязью, то ли еще чем-то.
Вооружившись тончайшим скребком, она осторожно почистила край. Грязь отвалилась, но теперь в глубине появилась какая-то ветка.
– Как оно туда попало, – недовольно выдохнув, произнесла она и отложив скребок, просунула палец.
Немного повозившись, она обрадовалась, что смогла ухватиться, но палец неожиданно кольнуло.
– Ай! – воскликнула Женя и резко выдернув, сунула его в рот.
К великому изумлению, клинопись в углублении начала наливаться багровым цветом. Женя вытаращилась на это почти восхищенно. Но, когда краснеть стали и символы на меридианах, стало не по себе – того количества крови, которое капнуло из пальца, явно не могло хватить на такую площадь, даже если весь постамент внутри пронизан специальными каналами.
Со скрежетом меридианы пришли в движение, шар завертелся, поблескивая бронзовыми боками. Перепугано охнув, Женя цапнула телефон и стала снимать видео, чтобы начальство не приняло ее за чокнутую.
Шар с меридианами все ускорялся. Женя таращилась на происходящее, не веря, что видит все своими глазами. От вращения воздух тихо загудел, блеск шара стал сильнее. Скорость нарастала, и Женя невольно попятилась. А когда уперлась спиной в стену, комнату залила яркая голубоватая вспышка и на несколько мгновений ослепила.
Заслонившись руками, Женя взвизгнула. Пронеслась мысль, что нужно было отказываться от командировки, пусть и за такие деньги.
Лишь спустя несколько мгновений комната вновь погрузилась в рабочий полусвет. Шар уже принял привычные очертания, клинопись побледнела, и экспонат опять стал обычной дорогой древностью.
Протерев глаза, Женя выдохнула. Руки тряслись, в голове звенело, словно она только вернулась с рок-концерта. Почему-то казалось, произошло нечто противозаконное или что-то около того. Хотелось поскорее отсюда убраться.
– На сегодня хватит, – пробормотала она, нервно сглатывая.
Смахнув дрожащими пальцами печенье в пакетик, Женя засунула его в сумку и в несколько глотков допила чай. Затем собрала инструменты и вышла в коридор.
Едва покинула комнату, сразу полегчало, словно от того веет опасностью. Хотя в разные мистические вещи Женя не верила, сейчас казалось, что реликвия и в самом деле странная.
Она тряхнула головой, ибо настоящий оценщик древностей не должен допускать бредовых идей. Только факты, только научный подход.
– Бред и суеверия, – добавила она.
В коридоре царила пустота, и эхо тихим шелестом разлетелось в полумрак.
Женя вздохнула. Она забыла спросить мистера Шайна, где найти обещанную гостевую комнату, а сейчас его в музее может не быть. Как и контролерши. Придется все же где-то искать хостел.
По памяти она кое-как выбралась из хитросплетений коридоров и нашла кабинет управляющего. Его, как и ожидалось, на месте не оказалось.
– Чудненько, – сказала Женя себе и двинулась через обширные залы к выходу.
Залы заметно потемнели и вечером выглядят как-то удручающе и мрачно. Экспонатов не видно, словно их на ночь уносят. Хотя это логично, такие ценные предметы древности лучше содержать под надежной охраной, в сейфах. Она бы тоже не рискнула оставлять потерянную статую Венеры вот так, на ночь. А о том загадочном шаре и говорить не чего.
Она толкнула двери. Те поддались с большим трудом, но все же скрипнули и распахнулись. Женя покосилась наверх – доводчик сняли.
– Нет, ну я всё понимаю, – озадаченно проговорила она, – но жмотиться на доводчики…
Пожав плечами она вышла на ступеньки. Солнце клонится к закату, расплескивая по облакам жидкое золото, вдалеке темнеет полоска леса, а фестиваль вокруг музея заметно уменьшился. Женя облегченно выдохнула – хоть не придется протискиваться сквозь толпы ряженых болванов.
Подул ветерок, и Женя скривившись зажала нос. Видимо, где-то открыли шлюзы в очистных, и эту великолепную вечернюю природу накрыл по истине убийственный аромат.
– Фу… – прогундосила Женя. – Надеюсь, тут не всегда так.
Она быстро спустилась с крыльца и двинулась между заметно поредевших лавок. Люди тоже, видимо, устали за день и теперь неспешно собирают товар, что-то складывают и грузят в телеги. Краем глаза Женя успела заметить, что некоторые предметы быта все же сделаны на совесть и очень похожи на правду. Она хмыкнула. Хоть кто-то озаботился историческим подходом, а не обошелся дешевыми фильмами для массового обывателя.
Выйдя за пределы ярмарки она с изумлением обнаружила, что асфальтированная дорога исчезла. Пару секунд тупо таращилась на брусчатку, но потом решила, что вышла где-то с другой стороны.
– Извините, – обратилась она к мужчине, переодетому то ли в рыбака, то ли в гончара. – В не знаете, как пройти к другой дороге? Мне бы в хостел какой доехать.
Мужчина посмотрела хмуро, словно она его в чем-то обвинила. Но все же произнес:
– Пришлая?
Он говорил со странным акцентом, но Женя, помня речь паренька, впарившего ей накидку, пропустила мимо ушей.
– Да, из другой страны, – сообщила она уклончиво.
– Ночлег ищешь? – снова спросил мужчина.
– На эту ночь, – подтвердила она. – А дальше управляющий музея обещал гостевую.
Мужчина продолжал оглядывать ее, погружая на телегу мешки. Потом вытер лицо и произнес:
– Ну, я могу помочь. За кое-какую плату.
Женя про себя улыбнулась – здесь за все принято платить, а управляющий скорее исключение из правил.
– Сколько я вам должна? – спросила она. – И где хостел? Или что там, гостиница?
Лицо мужчины расплылось в насмешливой улыбке, обнажились до отвращения желтые зубы, и Женя подумала, что по нему плачут виниры. Он вытер пальцы о тряпку и сказал:
– Можно не деньгами. У меня есть комната, там кровать. На двоих хватит.
– Что простите? – переспросила Женя, решив, что ослышалась.
Показалось, мужчина даже обиделся, глаза округлились.
– Да ты не боись, – сказал он спешно. – У меня чисто, и сам я нормальный мужик. Здоровый. Сочтемся в пол часа.
Теперь уже пришла очередь Жени таращить глаза. Она пару секунд глазела на мужика, потом покрутила пальцем у виска и, резко развернувшись, двинулась вверх по брусчатке.
Вслед донеслось:
– Да ты чего… Годное ж предложение! Я те чесслово говорю, у меня комната, не коморка…
Женя торопилась, пыхтя, как рассерженная лошадь. В этой «загранице» все через не то место. Такси нет, ярмарки прямо вокруг музеев, экспонаты, от которых в дрожь бросает, а в довершение всего в открытую предлагают секс чуть ли не за еду. Разброд и шатания.
Солнце уже коснулось верхушек леса. Стало темнее, брусчатка заблестела, словно покрылась маслом. Женя уже не думала, как потеряла нормальную дорогу и мечтала лишь о том, чтобы дойти до остановки, сесть в автобус и добраться до какого-нибудь отеля.
Но, когда вышла к главной дороге, которая тоже почему-то брусчатая, а остановки не нашла, окончательно уверилась, что оказалась с другой стороны музея.
– Блин! – выругалась она.
Потом сунула пальцы в карман под накидкой и вытащила телефон. Он засветился радостным бледным светом, но к великой досаде связь отсутствовала.
– Нет, это какой-то капец, – прошипела Женя и стала поднимать телефон то туда, то сюда, надеясь хоть так найти «четыре джи».
Но, как ни старалась, из угла экрана на нее смотрел перечеркнутый кружок.
– Тьфу ты, блин…
Убрав бесполезный телефон обратно, она тяжело вздохнула и, закинув сумку на спину, пошла вверх по брусчатке. Туда, где как казалось, должен быть город.
В быстро сгущающихся сумерках, видимость расползалась, приходилось время от времени доставать телефон и подсвечивать дорогу. Зато, когда окончательно стемнело, из-за облаков выплыл месяц, и путь стал хорошо виден.
Ругая начальство, фестиваль и всех, кто был связан с командировкой, Женя брела по брусчатке, скользя каблуками. Несколько раз чуть не упала. Но потом нашла палку размером почти в ее рост и стала опираться на нее. Сейчас, думала Женя, она выглядит, как настоящий пилигрим, или пилигримша – в накидке, с котомкой за спиной, да к тому же опирается на палку.
