Марат Буланов
AMENTRIS. Гримасы подсознания – 2

Путешественники находились на спуске с холма. Девчонка, пока товарища не было, открыла сумку, что взяли с собой. Достала несколько сладких печенюшек. Слегка перекусила. Но кавалер не появлялся. Прошло пять, а затем, и десять минут. Мадемуазель стала волноваться, тревога внезапно охватила ее в этом безлюдном каньоне!

– Женя, где ты?! Что-то случилось?! – в истерике крикнула барышня.

– Здесь такое, такое!.. Ни за что не поверишь, что, блин, нашел! – отозвался, наконец, из леса чудила.

– А что нашел-то?! Я одна очень боюсь!

– Иди быстрее сюда! Поверить не могу собственным глазам!

Ниночка, проваливаясь в снег, буквально побежала на спасительный голос. Метров через десять повернула за кусты… и увидела пропажу! Евгений стоял у деревьев, положив руку на большущий валун. Вот это, каменище!! Высота его, достигала по грудь улыбающемуся мечтателю.

– Смотри, что тут высечено! Возможно, символ древний! Интересно, к какому веку относится сей загадочный знак?! Ну, черт – и подарочек же, нам на Рождество!

Мадемуазель подошла к валуну и неожиданно вздрогнула всем телом. В центре камня некто высек ровный круг, от средины которого… расходились три линии с завитками по краям!..

Кровавое действо

Некромант приблизился к алтарю и шагнул чрез горевшее пламя. Словно огонь был частью его самого. Этот человек дыхание жизни превращал в дыхание смерти. И наоборот, работая со смертью, чародей дарил подлинную жизнь. Существование Гермидана покрывалось траурным флером, завесою тайны. Однако мощное биение бешеной энергии вырывалось, подобно лаве, так или иначе, наружу!

Переступив огненный круг, а потом еще два, маг встал между Эдгаром и Нолтом, расцепив руки их. И приказал открыть всем глаза и тоже расцепить длани обрядовой связи.

Странно, но соблюдая указания некроманта, команда, открыв очи, была на удивление спокойной, перестала паниковать и будто заново родилась. Все треволнения, словом, оказались позади, и даже раны вьюноша и капитана не беспокоили, как раньше. А между тем, действие наркотика, что ввел отцу и сыну эскулап, подходило к концу. Наркотик, кстати, был изготовлен в форме порошка, из корнеплодов речного богуса и семян дикой плайнокозы.

Чародей вновь поднял с ритуального «стола» ганравар, и вновь сделал свежий надрез на ладони. И причем, в том же самом месте, ничуть не поморщившись. Горячая кровь Гермидана с новою силой начала капать на каменный пол. Этой кровью алхимик нанес каждому из четырех испытуемых на лбу символ – точней, знак Аментриса. А именно – круг, внутри которого от центра расходились три прямые линии с завитками по краям.

«И двое восстанут, чтобы помочь третьему! А четвертый ляжет жертвой, чтобы третий ключом стал!!» – как и ранее, повышая голос, вновь и вновь повторял маг слова заклинания.

И далее:

 
Ни крика и ни стона, не должно появиться!
Иначе, головы падут с окровавленных плеч!
Время подошло, и время более не ждет!
Готовьтесь к принятию того, чего нельзя избежать!!
 

Гермидан взял с алтаря два руморба и преподнес их Карлу и Стейту.

– Настало время восстать!! – и буквально вложил рукояти кинжалов им в длани. Моряки внезапно вспомнили его, ранее сказанное, предвещание. «Вы обновитесь, съев часть собственной плоти; после посвящения воспроизведетесь!». Иными словами, оснеец и лекарь должны были отрезать, отдалить от себя часть собственного тела, быть может, невеликий кусок, но обязательно съесть данную плоть после обрядового своего посвящения.

Однако при этом, мужчины не имели права произнести не единого слова, не выдать боль и отвращение ни стоном, ни криком! Сие были строгие канонические требования жуткого ритуала Малакторус, что составлял один из сводов могущественного культа Аментрис. Знак, который некромант начертал на лбах испытуемых, даст, в данный момент, им волю и откроет их подлинную сущность. В случае нарушения правил, бедолаги погибли бы на месте. Ибо Малакторус не терпит непокорства и глупого отношения к себе!

Карл и Стейт изо всех сил сжали в руках ритуальные клинки. Казалось, тела мореходов начали сводить страшные судороги. По лбу и по щекам бежали ручьи пота, смешиваясь с кровью алхимика. Той кровью, что изобразила магический символ. Сердца с каждым ударом колотились быстрее и быстрей! Напряжение, как и волнение, достигло критической точки!

Наконец, оснеец положил левую ладонь на алтарь. И отодвинул чуть в сторону свой дрожащий мизинец. Руморб-кинжал лег на палец – Стейт сильно выдохнул. Сжал накрепко зубы и приступил к удалению плоти. Алая кровь закапала от места надреза, мясо обнажилось, а затем и белая кость. Человек делал над собой ужасные усилия, чтоб не закричать. Его в буквальном смысле колотило. Надо перерезать сустав! И мужественный помощник капитана надавил крепко на лезвие… Окровавленный алтарь едва не лишил ума командора. Удаленный мизинец неестественно скрючило в мерзостной луже.

Лекарь тем временем был бледен, как полотно. В памяти проносились операции, которые осуществлял раньше. Но эти операции производились пациентам. А тут нужно самому себе вырезать фактически кусок мяса. Причем без всяких обезболивающих. И даже простонать, вскрикнуть ни разу нельзя.

Он думал, в какое место должен вонзиться «скальпель». И о том куске, который нужно потом съесть, подобно каннибалу. Но ведь съесть-то необходимо плоть… самого себя! И это дикое обстоятельство никак не укладывалось в голове.

Словом, перед Карлом стоял весьма нелегкий выбор. Но, так или иначе, чел, в конце концов, его сделал. Обнажив правую ногу, заглянул, напоследок, в темные глаза чародея. Тот смотрел бесстрастно, будто проводил сам операцию на мертвеце.

Но по сравнению со Стейтом, движения дока были быстрыми, уверенными. Пусть и рука его дрожала, но это была рука врачевателя. Лицо «хирурга» исказила гримаса боли; оно стало багровым от волнения и страха. Карл вырезал, округлым движением, часть мягкой голени. Вырезал так, чтоб не повредить важные сосуды. Кровь брызнула на каменный пол. Качаясь из стороны в сторону, лекарь подобранный кусок бросил на алтарь. И если бы не те силы, что вдохнул в него Гермидан, «членовредитель» бы, попросту упал бы без сознания!

А черный маг, дождавшись приношения, взял в руку ритуальный молот. Другой же рукой, сложил мертвый мизинец и кусок мяса голени. Вместе! А затем, начал бить по ним, превращая плоть в бесформенную массу. Отвратительные брызги полетели в разные стороны! А некромант бил и бил по мясу изо всех своих сил! И это лютое, кровавое зрелище еще раз подтвердило, что пред командою – настоящее чудовище!..

Встреча с неизведанным

– Да-а, каменище огромный! Под стать Стоунхенджу! – лыбился Малену.

– Как ты его отыскал? – ощупывая валун, спросила впечатленная Нина.

– Да только повернул за деревья, смотрю – стоит себе! И никому дела до такого сокровища нет!

– Как думаешь: кто бы мог изобразить эдакий странноватый знак?

– Понятия пока не имею. Возможно, сие древнерусский обрядовый символ!

– И ведь некий мастер так замечательно высек на граните рисунок!

– Интересно, что знак обозначает? – мечтатель погладил слегка круг с линиями от самого центра.

Дама тоже, хотела было, провести ладошкой по шершавой поверхности, однако отвлек ее Евгений.

– Загадай желание, а потом, и наложи свою длань! – пошутил «торжественно» он.

– Желание?.. Есть у меня одно, но до сих пор не могу разобраться, чего в действительности хочу…

– Ну, хотя бы примерно сформулируй страстную потребность!

– Примерно? – барышня призадумалась. – А, вот! Хочу, чтобы… В общем… – и поставила правую руку на символ.

В тот же самый момент ладонь ее почувствовала не холод камня, а горячую, как уголь, рельефность знака!! «А-а-а!!!» – закричала Нина, однако оторваться от раскаленной «печки» так и не смогла! В глазах возник яркий огненный свет, что излучал зловещий каменный круг! И внутрь девичьей души внезапно ворвалась мощная энергетическая волна! Солнышко только успевала хватать жадными глотками воздух, пока негативная энергия заполняла человеческое «Я». Да, это была некая мрачная, звериная сила, которая разбудила самые низкие инстинкты, превращая сравнительно чистую психику красотки в молодую дерзкую Ведьму!

То, что предсказывал гуцульский мольфар – в конце концов, свершилось, стало явью! Впрочем, самой ведьмой «крошка» становилась, пока всего «наполовину». Она так и не будет до конца осознавать пока свою истинную сущность. Впрочем, как говорят в народе, лишь до поры до времени, до определенного периода…

Воздействие огня продолжалось двадцать, не более, секунд. Малену потерял дар речи, видя, как его пассию тряхануло. Нечеловеческий крик очень испугал кавалера. И когда действие энергии закончилось, он упал рядом с Ниной, обессиленный и изможденный.

– Что это было?! – наконец, спросил потрясенный бедняга.

– Сама не могу понять. Но чувствую, во мне что-то пробудилось!

– Что пробудилось-то, скажи? Ты так страшно кричала!

Барышня смиренно улыбнулась. Но улыбка была лукавой, неестественной.

– Просто решила напугать! Посмотреть, как среагируешь на неадекватное поведение! Ха-ха-ха-ха!

Евгений почувствовал, что от него скрывают нечто важное.

– Странно, очень странно. Раньше таких «экспериментов» ты себе не позволяла!

– А сейчас вот позволила! Вставай давай, пошли искать ночлег у стариков.

– Но ведь мы даже не знаем, живут ли в Червонограде люди!

– Да конечно живут! – уверенно промолвила душечка. – Вот увидишь, что Рождество будем встречать в одной из мазанок на холме!..

Словом, молодые снова вышли на тропинку и продолжили спуск. До кладбища на пагорбе, оставалось совсем уже немного. А там, невдалеке и человеческое жилье. Подступал синий вечер и нужно было как-то определяться. Либо – если люди есть – попроситься на постой; либо подниматься из каньона, и звонить Бутырко по мобильнику. И минут через сорок, возвращаться на машине в Залещики, чтоб переночевать у друга Евгения.

Оказавшись на холме, путешественники двинулись мимо старого погоста. Каково же было удивление, нехорошее чувство, когда увидели неожиданное! У свежевырытой могилы стояла горстка старичья, которая на сто процентов, прощалась, разумеется, с покойником! Это ближе к вечеру-то, и накануне Христова Рождества! Что-то подозрительно и как-то ненормально!.. Впрочем, в оных, забытых Богом местах, похороны в светлый праздник – явление, как бы, ну, в порядке вещей. Кто что скажет «пенсионерам», для которых избавление от трупа стало острой необходимостью?

– Блин, и надо же было прямо на похороны попасть! – Евгения аж передернуло.

– А ты думал, видно, что колядки здесь будут? – с горящими очами смотрела на могилу красавица.

– Ну, не колядки, конечно, однако… этакое! В общем, пошли в их деревню – добазаримся о ночлеге. Или на фиг нам дурацкие приключения на задницу? Лучше отправимся в Залещики, переночуем, а потом, и домой!

– Хотели ведь праздник отметить в глухомани! А утром погост обследовать и усыпальницу! Давай останемся, Женя – будет что вспомнить позднее!.. Интересно же, жутко, настоящая ужасная романтика! – вдруг с жаром заговорила странная дама.

– Короче, ночь перед Рождеством! Невольно Гоголя тут вспомнишь! Ладно, уговорила! И чего тебе далось здесь торчать у черта на куличках!..

Молодежь прошла мимо кучки прощающихся с мертвецом. И минут через десять, была уже у допотопных мазанок.

Постучали в дверь одной из них, в надежде, что оставят. Никого в доме из ветвей, соломы и глины, не нашлось. Постучали в другую мазанку – получилось то же самое. «Все ушли на фронт… – мрачно пошутил романтик. – Точней, на кладбище отправились!». В третьей «хате» дверь открыла древняя старушенция, которая и разрешила остановиться у себя, без оплаты.

Но выяснилось, что живет она совместно с дедом, ушедшим на погост. А умерла вчера бабуля под 90 лет, вот и решили схоронить быстрее. Ибо, что покойнице разлеживать да тлеть – надо закопать в землицу и конец.

Малену обратил внимание, что старуха говорила как-то нараспев. Нараспев и неким необычным русским языком. «Старославянский?» – поразился парень, однако виду не подал, заметив, что и одежда женщины соответствовала речи.

Когда же прошли в дом – мебель и вещи тоже оказались необычными. Причем, были не просто старинными, а, в буквальном смысле, стародавними! «И какой же это век?! – присматривался Евгений-историк. – Неужели, двенадцатый-тринадцатый, а может, и ранее?! Вот так дилемма! Никогда бы не поверил, если бы не увидел воочию!».

В низенькой комнатушке стояли темные скамьи, грубо сколоченный стол, какие-то кадушки. В углу – икона со строгим ликом Христа, в другом – прялка; на левой стороне – подобие лежака. Лежака с тулупами и без подушек. Был тут и небольшой очаг, сложенный из крепких камней. На стенах висели сушеные травы и духмяные коренья. Помещение освещалось, конечно же, лучиной. А не люстрою, образца XXI века, Интернета и Космоса.

«Чудеса, да и только! Экзотика!» – успел подумать гость, как в «горницу» вошел… дед в армяке и с большой седой бородой.

Пиршество и жертва

Пациент реанимации несколько дней не приходил в себя. Что происходило в его душе, одному Господу, вероятно, было известно. И тем не менее, мы-то знаем, какие коллизии и ужасы разворачивались в истерзанной психике. Воспоминания о поездке с Ниной в Червоноград крепко запечатлелись в памяти, и дальнейшее развитие событий оставляло желать лучшего в плане кошмарных потрясений, что испытал несчастный бедолага.

Вместе с тем, фантастические галлюцинации с ритуалом Малакторус изводили чела мрачными подробностями брутального характера. Покойники и черви, сотрясание земли и отвратительные твари рисовались в патологическом воображении в омерзительно ярких картинищах. А отрезание кистей у мертвецов, выцеживание крови, отделение собственной плоти – для нормального индивида вообще может показаться самой настоящей психической аномалией!

Однако от страдальца-«безумного» ничего, практически, не зависело, ибо находился он под влиянием злобного сатаны и магического проклятия его наложницы-ведьмы. А посему, вопрос о душевной неполноценности больного будет поставлен, по меньшей мере, весьма некорректно и, более того, абсолютно неправильно.

Само собой, сердяга метался на постели, рвал вязки, выкрикивал несвязные, страшные слова. Но в себя парень так и не приходил, и страхи врачей за хрупкую жизнь становились явственнее и явственней. Вновь, очевидно, подступал, какой-то очередной чудовищный кризис, связанный с внутренними переживаниями пациента. Впрочем, даже медики отметили, что Евгений, словно кем-то, могущественным образом, оберегаем и защищен.

Который раз он уже оказывался в лапах смерти, погибал и все же, неизменно выходил из тяжелейшего, жуткого состояния победителем. Если, конечно, можно назвать незначительное улучшение самочувствия победой, ибо по большому счету, выхода из угрожающего жизни положения пока не предвиделось…

…Брызги разлетались по сторонам. Мизинцевая кость Стейта хрустела и лопалась, будто кто-то щелкал орехи. Куски мясной плоти прилипали к обрядовому молотку и в воздухе распространился отвратительный запах.

После того, как «масса» была размельчена, некромант поделил ее на две равные части. Затем сложил эти части в две карбантовые черные чаши. Взяв оба сосуда, Гермидан повернул от правого к левому алтарю. Алтарю, который располагался с другой стороны жертвенного камня. На нем лежали разнообразные ингредиенты: волчьи клыки, костный мозг человека, сушеные жабьи сердца и т. д. А также, колбы с активными веществами, плюс различные травы и горькие коренья.

Поставив чаши на возвышение, маг стал отбирать нужные составляющие. «Ага, лимфа девственницы, сухая кожа гидры, собачьи потроха, огоролистник…». Потом все это слил и ссыпал в черные сосуды и тщательно перемешал. Вернувшись к правому алтарю, кудесник многозначительно изрек:

– Пять капель моей крови и каплю крови того, что называю «ключом». То есть, Эдгара. Добавить их – и Жизнь готова к употреблению…

Выцедив необходимое и тоже перемешав, чернокнижник вручил чаши лекарю и оснейцу. Те с брезгливостью и отвращением смотрели на «знатное угощение». Съесть собственное сырое мясо, поделенное с мясом товарища и бог знает еще чем – казалось, было выше разумения. А общее это «блюдо», включая кровь вьюноша и некроманта, символизировало, очевидно, единое целое, общую для всех участников грядущего, цель.

И тем не менее, Гермидан настаивал на принятии! Нечеловеческим взглядом смотря в глаза испытуемым. И двое несчастных, кашляя и захлебываясь, начали глотать безбожное «лакомство»! Кишки друзей выворачивались наружу, они били по алтарю кулаками и, все-таки, осушили два мерзких сосуда!..

Пиршество, одним словом, закончилось… Морякам после этого стало явно не по себе. Хотелось изрыгнуть вонючее месиво, но они стойко держались. Ибо выбора другого у товарищей не было. Эдгар же и капитан находились на грани рыдания.

А чародей, тем временем, уже был у гранитного камня. И поставив руку на символ Аментриса, закрыв глаза, шептал заклинание. И земля вновь затряслась, и люди затрепетали под этим воздействием! Кровавый знак на лбах Карла и Стейта засветился ярким лучом и вдруг вспыхнул сияющим пламенем! От ужаса смельчаки едва не лишились ума. Да и как еще реагировать, когда горишь, в общем-то, заживо!

Как внезапно, Гермидан вскричал, что есть силы: «Somos granotrium!». И все вмиг прекратилось – словно и не начиналось. На лбах лекаря и оснейца не было ничего: ни ожога, ни мрачного знака. Они были чисты абсолютно, и даже морщины куда-то исчезли. Это и значило обновление, воспроизводство. Сподвижники будто заново родились. На коже не оказалось не единой царапины. Мизинец Стейта и голень эскулапа… восстановились!

Организмы переполнились энергией. И чувствовали люди себя не так, как раньше – по-другому. Но пока счастливчики не осознавали, что же произошло. Осознавали только полное отсутствие страха и небывалую мощь во всем своем теле!

– А сейчас подошел твой черед, старик! – обращаясь к Нолту, взял с алтаря аскуру некромант.

Командор схватил чернокнижника за грудки.

– Видать, другого выхода уже нет и ты не отстанешь! Тогда приму сей удел!.. Но знай, колдун! Не ведаю, что замышляешь, но если с сыном и со мной что случится… Впрочем, делай, что должен делать – я вроде пожил. Единственное, что прошу: помоги людям, и береги, подлый, Эдгара!

– В этом-то могу поручиться, морской волк! – сбросил длани чародей. – Да, удел твой – стать жертвою! И кого называешь сыном, примет плоть дорогого отца! Лишь любящее сердце разбудит в нем силы «ключа». И лишь Нолт должен это сделать, потому что здесь рок и судьба! Собственная рука больше не принадлежит ему, а принадлежит вьюноше! И отныне, он будет над ней властелином!

Маг приказал капитану положить левую руку на алтарь. Прозвучали те же канонические требования, что и к Стейту, и к Карлу. То есть, при удалении кисти, не должно возникнуть ни единого стона и крика. И понятно, удалять ее будут без каких-либо обезболивающих снадобий.

Пила-аскура была приготовлена к страшному назначению. За одну рукоять в форме черепа, взялся «кудесник»; за другую, по приказу – врачеватель.

Но самым ужасным стало то, что некромант заставил Эдгара давить сверху на лезвие! Сие было необходимо, чтобы процесс отрезания-отпиливания проходил без сучка и задоринки!..

Опираясь на плечо помощника-оснейца, мореход сделал глубокий выдох. А затем вложил в рот короткую палочку, стиснув ее скрежещущими зубами. Однако это еще не давало гарантии, что старик не застонет. Потом он закрыл влажные от слез отчаянья глаза. Маг перетянул конечность жгутом…

И лютая, безумная пытка началась. Боль была непереносимой, зверской! Изо рта командора лилась алая кровь. До такой степени чел сжимал вложенное в зубы дерево. Лицо побагровело, по щекам текли горячие слезы. Сын смотрел в глаза отца, помутившиеся от чудовищного шока. Пытался поддержать его взглядом – но, видно этим было невозможно помочь.

Пурпур брызгал из стороны в сторону. Мелкие куски плоти отлетали от пилы. Обнажилась белая кость. Скрежет металла по ней, оказался самым нестерпимым.

Нолт побледнел, как мертвец. Муки превзошли все ожидания. Но не издал не единого стона. Мужество жило бессознательно. Все стало вокруг окровавленным. Чтобы не видеть судорог, Эдгар нажал на аскуру. Кость отпилили, упала кисть на алтарь. Тело капитана обмякло: он уже был без сознания…

Кошмар на кладбище

Как выяснилось – старика звали Афанасий. А до знакомства он поздоровался с ними по-древнерусски. Малену вспомнил, что старославянский язык отличается от разговорного. То есть, является сугубо литературным. Восходит к Кириллу и Мефодию, переводившим библейские и литургические тексты. Переводивших с целью адаптировать их, вначале, к диалекту княжества Великой Моравии. Тогда, в IX столетии, славянские языки мало различались. Основой новоявленной речи стал один из говоров южных народов – солунский.

Парень знал украинский, немного польский, естественно, русский язык. И тем не менее, было довольно трудно понять то, что сообщали собеседники. Нина же, в отличие от Евгения, почему-то схватывала все на лету. Словно, в свое время, жила в этих местах, в Червонограде, в XI веке!

Бабку звали по-старинному, Анастасия. Она собрала на стол, на котором оказались ржаной хлеб, похлебка, рыба и лук. Были также квашеная капуста, гречневая каша и квас. Молодежь пригласили поесть, но скоромная, постная пища без соли не пришлась им по вкусу. «Друзей» не покидало впечатление, что оказались в русском Средневековье. Странно… Какие-то необычные стариканы! Взгляды у них были отстраненными, неживыми. И даже двигались человеки как, вроде, серые тени.

Романтик открыл сумку, где была припасена еда. Они с подружкою купили сервелат, печенье, сникерсы и кока-колу. Лежали еще бананы, хлеб и соль, а также помидоры. Все это молодые люди предложили бабке и деду.

Те взглянули на угощение без интереса и отказались. Малену обратил внимание, что перед трапезой хозяева не крестились. И вообще, икона с Христом, казалось, здесь была абсолютно излишней. Напоминая этакую бесполезную бутафорию, которая имела значение постольку поскольку.

Ничто не напоминало в мазанке о грядущем Рождестве. В «хате» холодно, сумрачно и довольно-таки жутко. Парень сто раз пожалел, что остался на ночлег в нехорошем, призрачном месте. Не в пример ему, барышня вела себя, на удивление живо, что могло означать, что в деревне у кладбища, ей вероятно, очень комфортно.

«Еще, черт, умудрились на похороны попасть! – злился Евгений. – Час от часу не легче! Какой тут может быть праздник, когда вокруг старичье, да плюс, свежевырытая могила под боком! Нет, положительно, в доме как-то уродливо, стремно! Завтра же утром сваливать надо отсюда, и лучше быстрее!».

Представив, как сейчас в городе весело и чудесно, товарищ серьезно затосковал. Взрослые и ребятня – ряженые – ходят по домам, распевают песни, шутят, колядуют! А в этой дыре беспросветной… Словом, влипли в глупейшее положение! И теперь, сиди при свете лучины, и «радуйся» горю!

– Дед, может быть, очаг ваш растопим, а то холодновато уже!

Тот в домотканой рубахе, видно, и не мерз абсолютно. Но взял кучу хвороста у порога и вскоре в помещении, завоняло удушливым дымом. Бабка открыла двери немного, и стало непонятно: то ли «горница» нагревается постепенно, то ли постепенно все-таки охлаждается.

Время тянулось медленно, однако подошел незаметно одиннадцатый час. Усталость, наконец, стала одолевать путешественников. Малену начал зевать, да и дамочка, похоже, захотела в постель. Сегодня они много походили на свежем воздухе, вот и потянуло ко сну. Старики, тоже приступили укладываться на топчане. Но до этого хозяйка приготовила в смежной комнатушке некое подобие лежака. Туда-то и отправились молодые, почивать-ночевать.

Лучину загасили. В темной мазанке стало тихо, ну, ровно, как на погосте. Евгений и Ниночка отключились, практически, мгновенно. Над жилищем освободилась от туч полная луна, и звездные россыпи покрыли чернеющее небо. Подступила глухая, западно-украинская ночь. Ночь перед Рождеством, если вспомнить безумного писателя-романтика.

Здесь, в таинственном месте, луна освещала башни старого замка и руины костела. Снег, покрывший котловину, посверкивал магическими блестками, куда не ложились тени облаков. Древнее кладбище с надгробиями и крестами белело на угоре, напоминая об ушедших, мрачных временах. Тишина стояла такая, что представить было трудно, что где-то существуют большие, шумные мегаполисы…

…Путешественник очнулся от какого-то тяжкого, неприятного сна. В комнатушке царил мрак, однако парень сразу понял, что девушки рядом не было. «Видимо, отправилась на улицу, в туалет… – подумал он. – И надо же, как люди живут, без элементарных удобств для себя!».

Впрочем, время шло, а барышня до сих пор так и не явилась. Товарищ забеспокоился: «Может, что-то произошло?!». Тревога в душе нарастала и нарастала. «Да куда солнышко делось-то?! Нет – нужно обязательно выйти и посмотреть! Вдруг подвернула ногу или плохо внезапно стало! А может, на глупышку напали местные дикие собаки!».

Малену спал одетым, осталось лишь набросить полушубок. Надевая шапку на ходу, «спасатель» бросился скорее к выходу! Осмотрел окрестности дома, однако душечки нигде не нашел!.. И тогда бедолага увидел чьи-то следы. Благо, что невеликий снежок успел выпасть. Да, это были легкие шажки милой Ниночки. Следы, которые вели… по направлению к кладбищу!

Внутри мечтателя все похолодело… Что ей там нужно?! С какой целью дурочка отправилась туда?! Чел уже быстро подходил к окраине погоста. Как вдруг… содрогнулся от воя волков! Волки?! Откуда они здесь?! Никаких волков в Червонограде нету! Но где же девушка?! Где?!

Между тем, поднималась метель. Пока еще только слабая, незаметная. Тучи на черном небосклоне скрыли звезды. Светила одна яркая луна, да и то, готова была «уйти». И тут Евгения осенило! Свежая могила!.. Конечно же, искательница приключений там! Для чего?! Испытать свою храбрость?! Ненормальная и все, блин! Больше ничего!

Человек почти бежал, чтоб оказаться вместе. Вот за этими крестами, точно, плита есть большая! А затем… Он внезапно остановился. Кровь заледенела в жилах! Потому что увидел такое, чего бы ни пожелал и врагу!.. Могила оказалась… ПОЛУРАЗРЫТОЙ! Окружала ее, полукругом, свора голодных собак. Глаза здоровенных псов безумно сверкали! А яму разрывала ОГРОМНЫМИ КОГТЯМИ… взбешенная барышня! Малену потерял дар речи, увидев, как горят чудовищные очи! Парень не узнал свою подругу – это была она и не она! ВЕДЬМА! Натуральная ведьма в Ниночкином обличье! Хриплое дыхание зверя, работа мощных когтей, совершенно голое тело! О, Господи! Что же это творится-то?! Господи, что?!

Некогда влюбленный остолбенел! А орудие сатаны добралось, наконец, до трупа! «ХА-ХА-ХА-ХА!!!» – расхохоталось исчадие ада! Сорвало голову и вцепилось клыками в старушечью плоть! Жадными глотками, как паук, выпивая «благовоние» внутренних соков покойницы!! А затем начало грызть оный труп, ну, аки не вкушавшая аж целую неделю гиена!

Волосы романтика встали дыбом, он не дышал! И смотрел, смотрел на явленый кем-то кошмар! Но некая сила вдруг заставила его оторваться от дикого зрелища! И несчастный побежал! Побежал от гиблого, страшного места, крича во всю глотку. «ПОМО-ГИТЕ!!! СПАСИ-ИТЕ!! БОЛЬШЕ НЕ МОГУ, ЭТО ВИДЕТЬ!!! НИКОГДА-А-А-А!!!».

Завершение обряда

Неподвижное тело командора лежало в луже расползающейся крови. Стейт и Эдгар пытались привести кэпа в чувство, но некромант остановил их. Заявил, что сие даже к лучшему, что испытуемый пока не приходит в себя. После чего маг взял первую карбантовую чашу и из отпиленной кисти несчастного выдавил пурпурную струю крови, смешав ее с черной кровью покойника. Никто не мог понять, для чего Гермидану эта отвратительная жидкость, в которую он добавил еще и капли из раны Эдгара, заставив Карла разбинтовать и обнажить отрубленное место руки израненного.

Как только чаша набрала нужную консистенцию, чернокнижник поставил ее в сторону.

– Для чего столько кровавого насилия, боли, плюс омерзительное поедание плоти друг друга?! Неужели никак по-другому нельзя, как только издеваться над нами и унижать моряков?! Я думал – ты хочешь помочь, поддержать команду измученных людей, однако, ты лишь причиняешь невыносимые страдания, как будто получаешь от оного низкое удовлетворение садиста! Так для чего, скажи, чародей?! – вскричал запальчиво истерзанный вьюноша.

Глядя в глаза человека, некромант, едва перевел дух от распирающей его ярости.

– Я и помогаю вам, глупцы, которые пока не ведают ничего!! Чему быть, того не миновать!! У десницы Проведения – собственный удел!! Ты спросил: «Ради чего?!». И вот мой ответ: «РАДИ ВСЕГО!!!». И не треплите мозга, покуда Даргар не дал обезьянам высокого интеллекта, подобному своему!!

Он взял одну из двух, заранее приготовленных, ссохшихся кистей мертвецов. Долгое время внимательно рассматривал ее, а затем попросил лекаря и оснейца поддержать тело капитана с отпиленным обрубком руки, над алтарем. И присоединил к данной культе потемневшую кисть жуткого покойника. С помощью ганравара он выцарапал на ней и на обрубке странные символы. И что интересно, эти тайные эзотерические знаки были абсолютно идентичны.

Далее, что оказалось не менее поразительным, маг начал класть на соединяемые части влажную землю, а потом окропил каплями собственной крови место соединения. Приказав врачевателю – после – крепко, надежно перевязать то, что должно было срастись в единое целое.

– Да, Гермидан, хоть это и безумие, но ты настоящий гений некромантии! – восхитился эскулап.

– То, что люди называют порочным, зачастую не бывает таковым – коротко ответил чернокнижник.

Чародей, далее, поднял вторую ссохшуюся кисть и отпиленную длань командора. Положив одну на другую, связал их, туго, свиным сухожилием. Подойдя ко второму, левому алтарю, окунул оную связку в емкость с зеленоватой, неприятною жидкостью. Бормоча при этом себе под нос какие-то заклинания и делая над котлом некие загадочные пассы руками.

Никто из ватаги не видел, что производил кудесник на втором алтаре. Но когда он вернулся, в руках держал вместо двух всего лишь одну человеческую кисть. И причем, благодаря алхимической реакции, сие было настолько идеальное «изготовление», что вряд ли у кого-нибудь из смертных нашлась бы подобная совершенная длань.

– А теперь, Эдгар, настала твоя очередь! Пришло время принять свой удел и стать тем, что я называю «ключом»! – провозгласил Гермидан.

И с вьюношем была проведена та же процедура, что и с капитаном. То есть, выцарапывание символов, влажная земля, кровь колдуна и надежная повязка. Отличие состояло в том, что по сравнению с Нолтом, принявшим мертвую плоть – молодой человек принял кисть злосчастного отца. Принял в комплексе, со ссохшейся плотью покойника-трупа, что, вкупе с дланью морехода, алхимическим путем, превратилось в идеальную руку.