Максимилиан Волошин
Заметки 1917 года
Русск‹ая› революция подозрительно схожа с грандиозной германской провокацией, настолько она соответствует интересам и планам Германии, настолько в факте ее совершения заключается спасение Германии от железн‹ого› кольца, которым она уже была окружена. Впоследствии мы узнаем, насколько реально действовала Германия в организации русской смуты. Но уже теперь совершенно ясно, что в мышеловке, куда мы попали, приманкой были положены герм‹анской› политикой свержение старого режима, гражд‹анская› свобода и социальный строй. И они знали, что мы не можем не пойти на этот кусок сала, что для нас наши внутр‹енние› немцы ненавистнее, чем далекие немцы внешние, окруженные ореолом науки для интеллигенции, и ‹ореолом› социал-демократии для рабочих. Мы были и останемся рабами Германии, с тою выгодой, что после войны наше внутр‹еннее› рабство станет рабством внешним и наша внутр‹енняя› политич‹еская› борьба превратится в борьбу за политическ‹ую› независимость.
Государство строится отказом от личных страстей и инстинктов, то есть самоотречением и самопожертвованием. Всякий эгоизм ведет не к закреплению общественности, а к ее разрушению.
Для того, чтобы личность не погасла, в массе возникает индивидуализм. Но для того, чтобы индивидуализм не принял форм чисто разрушительных (анархических), он должен быть просветлен законом жертвы: в этом возможности христиан‹ского› государства. Самопожертвование – вот фундамент, на котором может строиться общественность, и качество, которым должен обладать каждый призванный к управлению или к представительству. Между тем, в совр‹еменном› парламентском строе система подбора обществ‹енных› деятелей строится как раз на обратном: на выживаньи приспособленнейшего, эгоистичнейшего. Доступ к обществ‹енным› должностям должен быть обусловлен возрастающим рядом обетов и отречений, подобных монашеским.
О Граде Господнем
С точки зр‹ения› Града Господня, и буржуазия, и пролетариат – едино, т. к. основано на том же идеале благополучия и комфорта, т. е. на эгоизме.
В общежитии силой сцепления и строительства обладает самоотреченность, только то, что делается для других, без мысли о самом себе и без ожидания награды. «Здоровый эгоизм», личный и классовый, на котором строится весь современн‹ый› строй (и капиталистический, и социалистический), это яд, разлагающий единение и свободу.
Строй ГРАДА ГОСПОДНЯ будет заключаться в том, что каждый будет работать на других безо всякой мысли об оплате, а всё нужное для себя будет получать от других в виде милостыни. Всё будет благодеянием и милостыней. В основе экономическ‹ого› строя будет лежать не пролетариат, а нищенство. Нищенство будет только моральным, а не экономическим, потому что тогда и машины, и промышленность будут на благо, а не на зло человечеству.
То, что получаешь от одного, отдай сторицей, но никогда – тому, от кого получил, а всегда другому. Только тогда ни одно доброе дело не пропадет для человечества, а будет расти неудержимо, как лавина. Только тогда добро получит ту наступательную силу, которая в нашей культуре явл‹яется› исключительной привилегией зла.
На вратах нашей эпохи написано:
«Добро отдай за меру мерой,
А злом за зло отдай без мер».
Чтобы возможно было жить, надо переставить эти понятия, то есть признать злом 2 краеугольных камня нашей порядочности: благодарность и возвращение долгов.
Многие понятия, популярные в нашей культуре, как идеалы, – Справедливость, Равенство, Благодарность – имеют моральную ценность лишь постольку, поскольку они явл‹яются› по ученью любви. Взятые же как самодовлеющий идеал, они становятся источником всяческих заблуждений и социальной отравой.
Равенство со стороны духовно высшего к низшему – прекрасно и необходимо, но идея равенства в сознании низшего по отношению к высшему – источник всяческого зла, т. к. ведет к равнению по ничтожнейшему и ограниченнейшему.
Справедливость, как миг, как порыв любви, как мятеж против беззакония, – прекрасна, как акт (не как последствия). Справедливость судящая, наказывающая – зло. Нет закона, справедливого для двух людей, потому что моральные пути не совпадают и героический поступок одного явился бы преступлением для другого. Социальный закон только тогда хорош, когда он имеет в виду полезность, а не справедливость.
Благодарность, понимаемая, как возвратное чувство, обращенное к даятелю, – тупик, лишающий общество законных процентов добра.
В самые патетические моменты любви, когда человек чувствует, что он переживает моменты, единственные в мире, на самом деле он повторяет те же слова и те же жесты, что миллионы раз повторялись до него и повторяются ежеминутно. Это свойство всех стихийных и органических проявлений духа. В революции бывает то же, что и в любви. Мы льстим себя тем, что русск‹ая› революция непохожа на какие бы то ни было революции, бывшие до нее, а между тем, все ее жесты, все ее слова, все психологическ‹ие› ступени ее совпадают со всеми теми жестами, словами и псих‹ологическими› моментами, что переживали и будут переживать др‹угие› народы в минуты исторического оргазма.
