Максимилиан Волошин
Самогон крови (1919)
Первая из них – это монополия пролития крови. Государство говорит: никто не имеет права проливать кровь, помимо меня. И тогда прекращается война всех против всех и возникает возможность мирного развития общества.
У президента республики – символического фантома державного средоточия – не отнимается только одна прерогатива царства: право неутверждения смертного приговора; отнять ее – это вынуть ось из колеса, без нее государство теряет основную точку своего приложения.
Когда отменяется винная монополия – начинается самогон вина, когда отменяется смертная казнь – начинается самогон крови.
Стихийные силы, сдавленные ободами государственного принуждения, прорываются наружу.
Отмена смертной казни, бывшая первым актом революционного правительства, была жестом прекрасным и благородным, но преступным и роковым.
Смертная казнь была отменена партией, боровшейся с прежним правительством посредством кровавого террора.
Моральная красота этой нелепости не помешала ей принести все то зло, которое скрывала она.
Помню, как в те дни, когда праздновалась бескровность русской революции, я говорил своим друзьям: «Вот признак, что русская революция будет очень кровавой и очень жестокой».
Говорил – потому что в то время писать об этом было нельзя, так как только что была завоевана свобода слова. А когда завоевывается свобода слова – свобода мысли кончается. Потому что свобода слова в политической жизни оказывается «словами на свободе».
