Максим Васильев
Танец с бубном. Часть 1
– Нет, запишите, я дам прямой номер, – вздохнул Кучанский.
– Скажите цифры, я запомню, – ответил я.
Он продиктовал номер телефона.
В тот момент я не догадывался, что события начнут разворачиваться с такой скоростью, что встретится в ближайшее время нам не удастся.
Проигрыватель виниловых дисков продолжает крутить The Beatles. Любимая группа шефа, поет про желтую подлодку:
We all live in a yellow submarine
Yellow submarine, yellow submarine
We all live in a yellow submarine
Yellow submarine, yellow submarine
Дверь зимнего сада раскрылась, из нее вышли Тур с Адамовичем. Шеф подошел к нам:
– Гарик, ты не будешь возражать, если я ненадолго заберу Дениса! – вежливо спросил шеф.
Гарик был не против.
Вслед за Ильичом, прихватив рюмку с водкой, я пошел в зимний сад.
– Что от тебя хочет Гарик? – равнодушно спросил Ильич, когда за нами закрылась дверь, отделив нас от музыки и шума.
Я на секунду задумался, но так как Гарик не просил меня держать в тайне его просьбу ответил:
– Хочет дешево отбиться от рейдеров.
– Вот как! Значит твоя слава «решальщика» докатилась и до серьезных людей, – неискренне улыбнулся шеф.
– Бывали заказчики и покруче, – не соглашаюсь я.
– Ильич, подожди минуту, – я придерживаю его за локоть. – Не хотел сегодня портить тебе настроение, но думаю все же надо тебе доложить.
– Ну доложи, доложи, – рассмеялся шеф, вспомнив анекдот про начальника ГАИ.
– Похоже у нас возникли проблемы, – сказал я, помрачнев лицом.
– Что у тебя опять случилось? Вижу, вижу, что настучали по лицу, – он широко улыбнулся. – Надо аккуратнее выбирать девушек.
– Меня второй день пасут. Кто-то сидит у меня на хвосте…
– Менты? – у Ильича слегка отвисла челюсть.
– Не похоже. Ведут непрофессионально, одной машиной. Может бандиты, – я развожу руками.
– Денис, тогда это твои проблемы, сам их и решай. Охраняешь всякие палатки, вот тебе и прилетела «обратка», – успокоился шеф. – Пошли лучше дело обсудим.
Я пожал плечами.
В саду под пальмами уютно смотрятся три мягких кресла и небольшой диван. Рядом низкий столик с выпивкой и закуской.
Воздух из кондиционера едва шевелил листья пальм, но я чувствовал его прохладу. Луна уже поднялась высоко, и иногда выглядывала из-за туч. На стеклянной крыше сада лежал треугольник блеклого света. В саду было немного сумрачно, но очень уютно.
Куц сидел в мягком кресле у столика, он с мрачным видом крутил в руках бокал, как бы не решаясь глотнуть коньяк. Адамович устроился, напротив. На столике уместились две тарелки с бутербродами, чашки с остывшим кофе и коньяк. Я поставил свою рюмку рядом с бутербродами, и уселся на двухместный диван, чувствуя, как прогибается кожа и я утопаю в мягкой обивке.
Шеф отхлебнул холодного кофе, откинулся в кресле и уставился на меня зелеными глазами.
– Сколько тебе должен «Сатурн»? – спросил он.
– Ильич, ты должен строителям, они соответственно должны мне, – выдохнул я, зачем-то выгораживая Куца. – У меня растет задолженность перед охраной. Такой замкнутый круг получается.
– Так сколько тебе должен Виталий? – резко переспросил Адамович.
– Более трехсот тысяч долларов, – ответил я.
– Так? – шеф посмотрел на Куца. Тот кивнул.
– Тогда давайте посмотрим, с другой стороны, – продолжил Адамович. – Виталий, а сколько тебе должен «Ойл Вест»?
– Без учета неустойки по просрочке, больше пяти лямов. Если в долларах, конечно, – ответил Куц.
– Хо-р-ро-шоо, – протянул шеф и после недолгого размышления продолжил, – Давайте поступим следующим образом. Денис, ты переуступаешь долг «Сатурна» мне, то есть «Ойл Весту», – сказал Адамович. – И я с тобой рассчитаюсь напрямую, чего нам деньги то зря гонять со счета на счет… И получится быстрее, и мы закроем твою ситуацию, – произнес Адамович и посмотрел на нас. – Договорились?
Куц изогнул губу и пожал плечами, ничем не выдавая отношения к предложению моего босса. Виталий Генрихович после того, как достроил «Ойл Вест», оставался генподрядчиком строительных проектов шефа.
Я, наоборот, быстро кивнул – это было решение моей проблемы.
Из двери выплыл поднос с кофе, и официант поставил три чашки на столик перед нами.
– Уж поверьте мне, так будет лучше – оживился Ильич. – Готовьте бумаги. Завтра мы решим этот вопрос. Бураков и Виталий будут у меня в 10.00 со сметой объекта на проспекте Вернадского, ты тоже Денис подтягивайся, скажем в 11.00. Сразу все и оформим.
– Отлично, а то мне уже сильно неудобно перед охранной. Выплачиваем зарплату частями… – обрадованно забормотал я. – Только завтра буду не я, а мой генеральный директор, Евменов. У него есть право подписи, а указание я ему дам.
Куц снова промолчал.
– Хорошо, давай, – сказал босс. И вдруг поморщился – А где ты будешь в рабочее время?
– С утра переговоры с тренинговой компанией о переподготовке личной охраны, – солгал я.
– А-а, ну тогда давай, – шеф проглотил ложь.
Дверь резко распахнулась, и в нее протиснулась хозяйка дома:
– Саша, ну сколько можно тебя ждать? – пьяный вопль Ники, разнесся, как мне показалось по всему поселку.
– Иду Никочка, иду… – приподнялся шеф.
Как покорный пес, Ильич поднялся на ноги и побрел в направлении двери. Похоже Балкошкин прав. Все говорило о том, что без «концерта» сегодня не обойдется.
Тихо шелестели листья пальм. На столе дымились нетронутые чашечки с кофе. Когда дверь закрылась, и мы остались вдвоем, Куц сказал:
– Зря ты Денис согласился на предложение. Я бы с тобой потихоньку рассчитался, а так … – он неопределенно махнул рукой. Затем грузно поднялся со стула и пошел в зал. Я вышел следом. Куца, я, конечно, уважал. Он порядочный человек и серьзный руководитель. Но в этом вопросе он, конечно, ошибался.
Мы вышли как раз вовремя – официанты разносили тарелки с горячим.
Я вернулся за стол, чтобы пообщаться с Туром. С Сашей у нас дружеские отношения, к тому же мой ЧОП обслуживается в его банке. Я практикую цигун, а Тур йогу. И, при встрече, мы как обычно, спорим, какая из практик лучше.
Подали аппетитную баранинус овощами. Действительно было вкусно.
Потом я выпил с солистом Большого театра. Баритон был слегка пьян. Говорили естественно о карате, и выяснили, что он хоть и поверхностно, но знаком с Рафаэлем. За это конечно тоже надо было выпить.
– Пойду принесу нам виски, – сказал Родькин, и засеменил к бару. Я сел за стол, а когда он вернулся с бутылкой то налил мне и себе по полстакана. Мы чокнулись и выпили.
Я выпил половину, а баритон весь стакан. Наверное, я напился бы в дребезги, но тут увидел Мадам. Она была совершенно пьяна и настроена весьма воинственно. Скандал становился неизбежным.
Гостям подали кофе, в отполированных серебряных кофейниках. Я наблюдал как официанты разливают напиток по чашкам, но для себя, попросил принести чай.
Нефтяники встали и бормоча дежурные фразы прощания стали торопливо пробираться к выходу. Я тоже поднялся с места, чтобы немного размяться и побрел в направлении выхода, где стал подумывать об отъезде. К тому же Соколов, и Родькин попросили подбросить их до метро.
Неожиданно погас свет, открылась дверь, и официант вкатил в зал столик на котором стоял огромный торт, мерцающий свечками и украшенный разноцветными кремовыми розочками. Загремели стулья, оставшиеся гости встали и запели «Хеппи бест дей ту ю…», и я подумал, что это удачное время чтобы убраться из дома. Шеф с помощью жены задул свечи, вновь зажегся свет, и… мы снова уселись за стол.
Поясница, решительно запротестовала, когда я встал из-за стола. К боли и недовольству собой добавилась изжога. Меня даже прошибла легкая испарина. Зря я столько пью.
Прошло еще минут десять. Музыка уже не играла, и гости слегка приуныли.
Вдруг из коридора за дверью, донесся громкий голос мадам Адамович. Слов было не разобрать, но общий тон предполагал гневную тираду. Потом Мадам открыла дверь по шире, вроде бы собираясь вернуться в зал. Я увидел, что супруги, испепеляют друг друга взглядом словно два боксера перед боем.
Хлебосольная хозяйка – еще недавно казавшаяся гостям зажигалкой, окончательно испарилась, исчезла, а ее место заняла другая: жесткая, расчетливая и хитрая стерва.
– Опять едешь с блядями в Завидово – визжала Ника, – снова с охранником будешь пить и трахать баб, а на охоту и не встанешь. У тебя не встает даже на меня, и на охоту не встанет…
На фоне параноидальных, а порою и диких обвинений, у Мадам иногда проскальзывали на удивление точные догадки.
– Ника успокойся, тебя гости слышат. У Рами соберутся дипломаты, это посольская охота, – пытался остановить словесный понос Ильич.
– Ой, я тебя умоляю! Пускай все слышат! – Мадам сорвалась на крик, ее вопль словно цунами, сметал все преграды.
– Пора уезжать, – шепнул мне Соколов. – пойду позову Родькина.
– Да, надо валить, пока при памяти, – согласился я, вставая из-за стола.
На минуту дверь закрылась и шум голосов утих. Мы решили, что самое время незаметно проскользнуть в прихожую. Саленко, вместе с Бураковым и Желтухиным тоже потянулись к выходу немного опередив нас. Чета Балкошкиных торопливо поднималась по лестнице на второй этаж, видимо заночуют у Адамовича.
Расстроенный Ильич трясущимися руками открывал пачку сигарет.
– Ты уверен, что тебе удастся поехать в Завидово? – решил уточнить я.
Я помнил, как пять лет назад, Мадам застукала Ильича и Желтухина, с девицами, на охотничьей базе «Ойл Веста», под Павловским Посадом. Шеф сказал жене, что поехал на открытие осенней охоты на утку. Посидеть мол с ружьишком на вечерней зорьке. Ника неожиданно, нагрянула на базу, и учинила там форменный разгром. Девицы выскочили во двор в неглиже, потому что Мадам, охотничьим клинком искромсала платья. Стальное изделие, в виде сковороды, брошенная рукой разбушевавшейся женщины, попала Олегу прямо в лоб, нанеся здоровью вред средней тяжести. Память в виде небольшого шрама, остаётся до сих пор. Через год, после этих событий, Олег остепенился, женился на той девице и Мадам со временем его простила. Иногда даже принимала у себя дома. Ильичу пришлось продать базу, и впоследствии, он мог выбираться на охоту, лишь при хорошем настроении жены. Хорошее настроение, покупалось дорогим подарком.
– Не обращай на нее внимание, она не в духе, – его интонация словно закрыла эту тему: разговор о жене был слишком для него болезненный. – Может пойдем на улицу, запустим фейерверк? – мрачно предложил он.
Во рту у баритона был большой кусок торта. Поэтому он возмущенно замахал руками.
– Не могу. «У меня репетиция с утра», -сказал он, едва не поперхнувшись куском.
Нет- нет, Андрей, не стоит, – в ужасе перебил Соколов. – Мне тоже надо домой.
–На самом деле – поддержал я беглецов. – Пора разъезжаться. У меня утром тренировка. Балкошкин начует у тебя?
Ответить Адамович не успел.
– Я еще не умерла! Никуда с блядями ты не уедешь, – разъяренная Мадам застала нас врасплох.
Она выскочила из зала, держа в руках бокал с красным вином и блюдце, на котором лежал жирный кусок торта. Торт сразу же полетел Ильичу в голову, живописно растекаясь по лицу и капая на грудь… Следом она плеснула вино, Ильич хотел увернуться, но было поздно: красный шлейф дугой изогнулся в воздухе и брызгами расплескался по кашемировому джемперу …
Шокированные мы застыли.
– Этого я тебе никогда не прощу – смахивая торт с лица прохрипел шеф…
Он ушел в туалет, умылся, и сразу же вернулся, чтобы проводить нас, на ходу приглаживая волосы. Мы поспешно одевались, нам хотелось ретироваться с поля битвы, не дожидаясь повторения атаки. Мадам пока не было видно.
– Вот и погуляли, – сказал я, пожимая хозяину руку. – Постарайся сильно не расстраиваться. До завтра!
Из охотничьего зала доносилась музыка. Адамо исполнял любимую песню шефа «Падает снег».
Ильич вышел из меланхолического транса. Он протянул для рукопожатия еще влажную ладонь.
Выйдя на воздух, мы оказались в вихре пушистых снежинок. Ночь была холодная, снег звучно скрипел под ногами.
Было начало первого, когда мы уселись в «Пежо» и синий автомобиль тронулся в Москву.
Понедельник. Семнадцатое декабря. Утро.
Эниотип: «минус Север плюс Запад». Может совпадать с соционическим типом «Штирлиц» (сенсорный подтип). Логически-сенсорный экстраверт. Рациональный тип, не любит «маниловщины». Обладает большой внутренней силой; стоик, никогда не показывают свои слабости. Жесткий руководитель. Ценит стабильность. Справедливый, ригидный, сентиментальный, надежный.
Известные личности: И. Сталин, Н. Караченцов, Ш. Коннери, С. Говорухин, Л. Филатов, Н. Михалков. Киногерой: Штирлиц. Литературный герой: Отелло.
15
Проспав четыре часа, я проснулся в пять тридцать утра от трели электронного будильника в мобильном. Взгляд уперся в замерзшее окно. За ним в свете уличных фонарей сам воздух, кажется, превратился в лед. Мороз окутал серые башни трех кооперативных высоток на Ленинском проспекте, а мерзлые ветви клена за окном, застыли, будто бы собрались умереть.
В похмельной башке сплошной негатив. Он, словно бурлящая жижа, заполняет голову. «Если бы я проводил столько времени с Адамом сколько ты, я бы уже решил все свои проблемы», – вертятся в голове слова Саленко.
Не одеваясь, голым, прошлепал в ванную, включил горячий, чтобы едва вытерпеть, душ и намылил тело гелем. Затем, смыв пену переключил на холодную, постоял под ледяными струями, вылез из ванной и насухо вытерся большим полотенцем.
После душа, собрал спортивную сумку и одевшись, включил электрочайник. Есть не хотелось. Сгорбившись, я неподвижно сидел на стуле, тупо уставившись в залепленное снегом окно, в ожидании пока засвистит чайник.
Кухне давно требуется ремонт. Мебель из «ИКЕА», тюлевые занавески, пустая пепельница на подоконнике. Белая краска на окнах отслаивается, плитка на полу местами потрескалась. Покрытый пленкой старый стол и пара табуреток, все очень просто, но по-своему уютно.
Я выпил чашку чая, затем забрал из холодильника две пачки печенья «Юбилейное», бросил в сумку, на тот случай, если в машине проснется аппетит – и выдвинулся, в гараж, где стоял мой «пыж».
Быстро сбежал по лестнице на первый этаж и вышел на улицу. На улице было холодно.
Когда без пяти минут семь, я приехал на Миусскую площадь, к стенам домов еще липли клочья утреннего тумана. Прогноз погоды не обнадеживал. Выпавший вчера снег пушистым ковром накрыл всю площадь, а темное небо уже роняло первые хлопья нового дня.
Я припарковался, забрал сумку и, нажал кнопку на автомобильном брелоке. Сигнализация крякнула, а я, по запорошенному снегом тротуару, потащился ко входу в спортивный клуб РГГУ. Возле пока еще закрытой двери, поеживаясь от холода толпилось с десяток мужчин среднего возраста. Все бывшие спортсмены: в основном самбисты, дзюдоисты и каратисты, мастера спорта и разрядники. Так получилось, что в спорте, нам всем чего-то не хватило, поэтому, мы изучаем Ченьши тайццзицюань – внутренний стиль ушу. Здороваюсь, и мы, негромко переговариваясь, ждем, когда нас запустят в зал.
Дверь в клуб открылась ровно в семь. На пороге, с непроницаемым лицом старого бойца, стоит наш Мастер – Васильич.
Васильичу около шестидесяти. Он, неимоверно силен, природа его силы – умение управлять потоком энергии, то есть ци. В прошлом, Васильич, известный каратист и чемпион. В 80-х участвовал в подпольных боях без правил. В Центральной школе карате, у Штурмина, был инструктором, а позже, его учеником стал Рафаэль. Еще в середине восьмидесятых, судьба свела Мастера с бизнесменом из Китая. Васильич сумел отмазать китайца от «наезда» бригады чечен. В благодарность, выходец из Поднебесной, стал обучать его тайцзицюань. И вот уже более двадцати лет, Васильич изучает стиль Чень, сначала у того, заезжего бизнесмена, а потом и сам начал ездить в Китай, перенимать тайны школы у мастера Ма Хуна. Многие считают, что Чэнь, в Москве первым начал преподавать Васильич. Он сам стал непревзойденным Мастером туйшоу и циньна
Васильич преподает нам традиционное боевое искусство. Акцент делает на обучении туйшоу, болевых захватах – циньна и взрывных выбросах силы фацзинь
Уже, при входе в клуб, от нас требуется полная сосредоточенность, нельзя шуметь и громко разговаривать. Жесткое рукопожатие (рука Мастера, будто железная клешня) и мы, тихо ступая, поднимаемся на второй этаж, в раздевалку.
В нос шибануло растиркой. На соседней скамейке переодевается Сергей, каратэка – черный пояс по киокушинкай. Развитый физически, бритой на лысо головой, жесткими глазами и испещренными татуировками телом. Он растирает колени вонючим «Апизатроном», затем бинтует их. Разминая, похлопывает себя по мощным ляжкам, они трясутся, и скамья под ним жалобно скрипит.
– Васильич сказал, что ты КМС по боксу? – неожиданно оборачивается ко мне Сергей.
Я неопределенно пожал плечами.
– Хочу проверить пресс? Надо, чтобы мне вмазал тяж типа тебя, и вложился в удар. Сделаешь? – Сергей говорит резким, хрипловатым голосом, крутого парня.
Мне не хочется ему отказывать, но и бить со всей дури я боюсь. Однажды, по пьянке, меня уже просили пробить железный, как тогда казалось моему товарищу, пресс. После удара, он долго лежал на полу, блевал и не мог отдышатся. Тогда-то я и зарекся от подобных экспериментов.
– Нее…, не получится. Без перчаток могу покалечить тебя… или свою руку. – Я посмотрел на его прокачанный, похожий на стиральную доску живот. – Хотя… ты же практикуешь жесткий цигун… – На секунду я задумался. – Ладно, давай так. Завтра меня не будет, а в среду, если хочешь, принесу перчатки… Я, конечно, не Тайсон, но все же… когда-то бил жестко. Нахрен тебе это надо?
– Перчатки не забудь, – Он распрямляется, похлопывает себя по животу и церковные купола, наколотые на груди плавно, колыхнулись.
Я снова пожал плечами и первым вошел в зал, где в предрассветной мгле начал разминку. В нашей группе новичков нет, поэтому каждый разогревается по своей программе. Я, большую часть времени уделяю позвоночнику, растираю ладонями поясницу и тянусь. Регби напоминает о себе двумя межпозвонковыми грыжами. Васильич говорит, что основная цель наших тренировок – поддержание здоровья, и только потом самооборона, то есть кулачная техника-цюань. Но для нас обе цели одинаково важны.
Минут через десять неслышно ступая, в зал входит Васильич, тихо говорит: «Заканчивайте», и включает свет.
Мы молча выстраиваемся в линию и по команде Мастера начинаем делать илу Синьцзя. Первый раз выполняем форму очень медленно, останавливаемся в каждой позиции, стоим, проверяем правильность структуры тела, устойчивость стойки, движение ци. Мастер заставляет нас расслабляться, учит внутренней работе нейгун, заставляет чувствовать движение ци, и управлять энергией при любом положении тела. Для того чтобы в нужный момент «взорваться», выпустить усилие цзинь, и отбросить противника. Это усилие, похоже на бросок кобры.
Выполнять форму медленно, замирая в каждой позиции очень трудно. Васильич пристально наблюдает за нами, находит ошибки, нещадно ругает нас и нашу лень.
Кроме занятий у Васильича, еще пару раз в неделю, я, поддерживаю форму в боксерском зале, что Мастеру категорически не нравится. И когда допускаю ошибку я, то часто слышу:
– Это тебе и не бокс. Либо занимайся у меня, либо боксом и больше сюда не приходи!
От исключения из группы, меня спасает только то, что я друг Рафаэля.
Второй раз мы делаем форму, в среднем темпе мысленно представляя боевое значение каждого движения. Основное оружие тайцзицюань – оружие ближнего боя, пальцы, ладони, локти и колени. Опять ошибки и снова ругань Мастера. Пот катится ручьями, дрожат от напряжения ноги, и я начинаю думать, а за каким хреном я сюда хожу? За свои, причем не маленькие деньги. Да катись оно все пропадом… Но немного отдохнув. понимаю, что второго такого мастера в Москве нет. Никто не обладает его умением и не будет с тобой возиться, так как возится он.
Вторая половина тренировки – туйшоу, парная контактная работа. Мне достался Серега. Вонючая мазь, еще не выветрилась, но я уже снюхался с запахом. Сергей реально крут, на сдаче экзамена на черный пояс провел десять безостановочных боев с черными поясами. Он не только силен, но и свиреп, работает в полную силу и мне приходится нелегко. Практики в туйшоу у него больше, чем у меня, и у Васильича, он тренируется в два раза чаще. Он скручивает меня так, что я вынужден просить пощаду. Серега специалист по выкручиванию суставов. Во второй раз он резко отбрасывает меня далеко назад, и я лечу в свободном падении, пока не втыкаюсь в соседнюю пару бойцов. Хотя я вешу, килограмм на пятнадцать больше. Но и для Сереги, поединок дается, ой как нелегко. Он весь мокрый, стирает платком пот со лба и тяжело дышит. В общем – то я тоже не подарок. Тренироваться бы побольше…
Закончив туйшоу, мы разбились на новые пары, и занялись боевым применением и циньна. Некоторые, и я в том числе, одели защиту паха. Сергей, как личный ученик встал в пару с Васильичем. Мне достался Стас. Он меньше меня в размерах, но… Стас – инструктор и много лет ведет собственные группы. Приехал в Москву из Киева, чтобы под руководством Васильича, подняться на новый уровень. Кроме тайцзицюань Стас преподаёт багуачжан – еще один внутренний стиль ушу. С ним отрабатывать боевую технику интересно, потому что отличительная черта багуачжан – круговые перемещения. Мы ходим по кругу, отрабатываем удары, болевые захваты, ущемления, воздействие на жизненно важные точки. Относительно плавно, чтобы не покалечить партнера, до терпимой боли ломаем друг другу руки, выкручиваем локти, атакуем пальцами глаза и кадык, ногами пах и колени. Тело болит: болят мускулы, сухожилия, кости и суставы. Я боюсь, что при следующей атаке, Стас сломает мне руку. Занятия проходят на грани травмы.
В конце тренировки, я минут десять тыкаю пальцами мешок, бью локтями и коленями, нарабатывая боевые связки. Потом отжимаюсь на пальцах, сначала на пяти, потом на четырех и наконец трех …
Закончив, массирую кисти рук и ухожу в дальний угол практиковать цигун. Сажусь в позу лотоса, закрываю глаза, отстраняюсь от происходящего и успокаивая тело и мысли, запускаю ци по «Малому небесному кругу». Время постепенно замедляется… пока я совсем не перестаю его ощущать…
Прошло двадцать минут, и сработал мой внутренний будильник. Пора заканчивать. Я мысленно говорю себе СТОП. Собираю энергию в нижнем даньтяне, представляю красный горячий шарик, находящийся внизу живота. Мысленно увеличиваю его, затем уменьшаю. Больше-меньше, больше-меньше… повторяю упражнение шестнадцать раз и… выхожу из транса.
Конечно, хорошо медитировать, если ты живешь в монастыре, или сидишь в горах, когда не донимает повседневная суета. И другое дело заниматься цигун в мегаполисе, выискивая для этого крохи свободного времени. Вот и сейчас мне, надо уходить на встречу с Кучанским.
Хотя тренировка закончилась, группа продолжает трудится. Два адепта, под наблюдением Мастера, отрабатывают фацзинь, специфические «взрывные» удары тайцзицюань. Остальные разбились по залу: кто-то избивает мешок, еще трое, набирают энергию, они застыли в «Стоянии столбом». Сергей, как и обычно в конце занятий, практикует жесткий цигун. Я закрываю за собой дверь и иду в раздевалку.
Приняв контрастный душ, растираюсь жестким полотенцем и вот, я готов к трудовым будням. Похмелья как не бывало.
Быстро одеваюсь, хватаю сумку, прощаясь кричу из дверей: «Всем пока, до среды» – и спускаюсь к выходу, вниз по лестнице. Нажимаю кнопку, дверь щелкнула и приоткрылась, и я вывалился на улицу.
Конусы уличных фонарей еще окутаны морозной дымкой. В лицо ударил холодный, порывистый ветер, проникая глубоко внутрь, сквозь утиный пух куртки, сквозь кожу и мышцы вплоть до костей. Я, поеживаюсь от холода, скольжу по плохо убранному тротуару, медленно шаркаю к машине.