Максим Валерьевич Шпагин
Волк со шпагой

Глава 5. Столица. Первый арест

Вот кто сказал, что дурацкое дело не хитрое? В данном конкретном случае вокруг банального, в сущности, совокупления требовалось свести воедино столько разнообразных факторов, что голова буквально шла кругом. Заговорщики, переместившись в столицу, затаились в пригородном особняке и заседали день и ночь.

Волк же, не заморачиваясь сложными умопостроениями, едва отстояв первое дежурство в мундире гвардейца, затащил в кладовку одну из фрейлин императрицы. Дама была весьма опытная, умеющая обделывать свои делишки втайне и без шума. Но тут она вопила так, что сбежалась половина дворцовой стражи.

Когда изрядно растрепанные любовники, отдуваясь, выбрались из-за стеллажей и обрушившихся на них занавесок, публика встретила их аплодисментами. Что, впрочем, не отменяло гнева начальства.

Комендант дворца, узнав о происшествии, топал ногами, вопил, что сгноит наглого новобранца на гауптвахте и даже дважды ткнул его сухим кулачком в морду.

Князь Леккур, получив такие вести, всерьез обеспокоился, что Волк будет с позором изгнан, и все планы пойдут насмарку. Император же только усмехался.

И оказался прав. Не прошло и двух дней, как арестанта, пребывающего в состоянии изрядного подпития (товарищи по службе тайно передали в узилище флягу с коньяком) посетила делегация благотворительного фонда. Ее императорское Высочество и возглавляющая фонд княгиня де Эмбран внимательно осмотрели все три камеры гауптвахты и, остановившись возле единственного заключенного, заботливо поинтересовались его нуждами и условиями содержания.

Плохо держащийся на ногах узник сообщил, что мечтает только о том, чтобы поцеловать благотворительницам ручку. И в процессе сего действа почти упал на императрицу, облапил ее и впечатался небритой физиономией в центр пышного бюста.

Визит был скомкан. Подоспевшие охранники оттащили негодяя, побагровевший комендант, размахивая почему-то носовым платком, орал и извинялся одновременно. Обещал, что заставит преступника жрать землю и вообще пожалеть, что появился на свет. Но императрица, прикрыв обесчещенное декольте веером, обещала не гневаться и призвала к христианскому милосердию. С тем дамы и удалились.

* * *

– Где вы нашли такого мерзавца? – поинтересовался князь Леккур, раскладывая на штабном столе листки с донесениями из дворца.

– О, – хмыкнул император, прикрываясь бокалом с вином, – мало мы еще изучаем нашу провинцию. Боюсь, там и не такие самородки можно отыскать.

– Да уж, – князь был озабочен. – Но мне еще не приходилось планировать операцию, основываясь на мощи и длительности эрекции какого-то деревенского раздолбая.

– Бросьте, – отмахнулся Его Императорское Величество. – Большинство династических проблем определяются как раз мощью и длительностью эрекции.

Да-а… Сложность плана заключалась в том, чтобы уловить момент, когда сластолюбивая правительница уединится с новым любовником. Она не должна была в этот день ждать визита герцога. Но герцог должен был появиться и внезапно войти.

Причем взору ревнивого венценосца должны были предстать не какие-то невнятные объятия и предварительные ласки, а, что называется, самый пик страсти!

И вот тут все упиралось в физические возможности героя. Сколько минут он сможет продержаться на вершине наслаждений? Герцогу ведь не прикажешь прийти в строго указанную минуту. Может задержаться, может войти чуть раньше…

Договорились о сигнале, который подаст дежурящий неподалеку от спальни слуга. Завидев будущего рогоносца, он должен был уронить медный поднос с кубками…

И все же все это было крайне ненадежно. Князь Леккур волновался.

Нервничал он еще и по другому поводу.

– Этот ваш парень сильно рискует, – говорил он, порывисто расхаживая по тесной комнатушке штаба. – Герцог унижения не простит, и… Думаю, он будет рвать наглеца на куски. Причем, не единовременно, а по частям. Тут такие страсти вскипят!

– Перестаньте, – император сохранял величественное спокойствие. – Мы все уже обговорили.

Инструкции, выданные им Волку, были таковы: как только герцог войдет, должен раздаться крик. Если у взбешенного рогоносца перехватит дыхание, или он усилием воли сумеет удержаться от воплей, заорать должен сам Волк.

По этому сигналу врывается охрана. А поскольку у новобранца точно такой же мундир, поднявшаяся кутерьма даст ему шанс смыться.

Нет, выскакивать за дверь и мчаться сломя голову по коридорам не стоит. Дворец большой, стражи много – перехватят! Но!

– Не забывайте, – сообщил князю император, – это мой дворец!

– И?

– Императрица живет в нем только со дня свадьбы. А я с рождения.

– Потайной ход? – ухватил мысль Леккур.

– Именно. В спальне императрицы, в правом от входа платяном шкафу задняя стенка отодвигается. Волку потребуется всего несколько секунд, чтобы вскочить туда, после чего опустится стальная пластина, и погоня будет отсечена.

– Звучит неплохо. Но если он не успеет, ему лучше зарезаться самому.

– Успеет. Вы просто не представляете, насколько этот негодяй шустрый.

Глава 6. Ночь Клеопатры

«В моей любви для вас блаженство?

Блаженство можно вам купить…

Внемлите ж мне: могу равенство

Меж нами я восстановить.

Кто к торгу страстному приступит?

Свою любовь я продаю;

Скажите: кто меж вами купит

Ценою жизни ночь мою?»

Пушкин. Египетские ночи.

– Ну, с Богом, – напутствовал Волка капитан дворцовой стражи, суровый мужик лет сорока с рубленым шрамом на подбородке. – Не забывай, Родина на тебя смотрит.

– Достаточно будет, если посмотрит герцог, – пробормотал будущий спаситель Отечества и широким шагом двинулся на подвиг.

Капитан, чья должность являлась наследственной, был предан государю-императору лично. Его отец служил в одном полку с тогда еще наследником-цесаревичем. Они ели из одного котелка, вместе шкодили и беззаветно прикрывали друг друга в бою и перед командирами. Такое не забывается.

Поэтому, когда капитану предложили вступить в заговор, он не колебался ни секунды. Сейчас, когда настало время действий, он был сосредоточен и суров. Высокоумные предводители придумали план, ему предстояло его осуществить.

Голубиная почта уже принесла сообщение, что письмо герцогу вручено. Теперь нужно было ждать. У ворот, на дальней галерее и возле въезда в конюшню стояли сигнальщики, которые, завидев желанного гостя, должны были подать знак.

Столичный митрополит еще днем получил приглашение освятить казармы дворцовой стражи и благословить воинов. Сейчас первосвященник сидел у коменданта дворца, не знающего о предстоящих событиях, но польщенного визитом, и пил чай с коньяком.

За поворотом коридора, ведущего к покоям императрицы, в полном боевом снаряжении таился десяток наиболее доверенных бойцов. Услышав крик в спальне, они должны были вломиться и, размахивая шпагами, изобразить яростную охоту за преступником. Но ни в коем случае его не поранить, а только загородить момент, когда тот скроется в шкафу.

Все было продумано. Все готово. Но капитан волновался.

В бою есть шанс и погибнуть, и выжить. А здесь, если заговор провалится, головы полетят не только у непосредственных участников. Вся их родня лишится земель, титулов, а то и свободы. Да и вообще неизвестно, насколько, когда и чем насытится злоба герцога, никогда не отличавшегося милосердием.

Но была не была! Мы ввязались в бой и пойдем до конца. Не зря девиз, красовавшийся на знамени дворцовой гвардии, гласил: «Победа или смерть!»

И вот оно! С восточной стороны коридора показался вальяжно шагающий герцог. Он шел так, словно уже был императором этой страны.

Заполошный слуга с медным подносом сунулся навстречу, запнулся и с грохотом опрокинул рассыпавшуюся по полу посуду.

Операция началась!

Герцог, которого императрица в письме называла «милым зайкой» и приглашала на вечер, полный интимных сюрпризов, с приятным томлением в груди потянул на себя дверь. Вошел.

Да! Императрица не обманула!

Сюрприз имелся, да еще какой!

Грязный деревенский мужик, не сняв сапоги, взгромоздился на пышные белоснежные покрывала императорской кровати и… господи, боже мой! удовлетворял развратницу извращенным способом.

Царственная особа при этом издавала такие рычащие и стонущие звуки, что герцог понял: ни одна из его женщин никогда не испытывала оргазм. Все имитировали! Все. Паскудство! Вот же лживые твари!

Герцог (немолодой уже, кстати, человек) издал ртом невнятный, хлюпающий звук.

Мужлан, видимо увлеченный процессом и до сих пор его не замечавший, полуоглянулся через плечо и, видимо от неожиданности резко вдвинулся на полную глубину. Отчего ублажаемая дама содрогнулась всем телом и издала вопль, который услышали, наверное, даже в винных подвалах замка.

Впечатление было, что кого-то разорвали пополам.

И стража (молодцы, бодро несут службу, не спят на постах!) отреагировала мгновенно.

Дверь только что не снесли с петель. Ворвался целый взвод с обнаженными шпагами наперевес.

Дрожащей рукой герцог указал им на негодяя, покусившегося на… Но тот, сволочь, мигом отпрыгнул от сообщницы и, запутавшись в спущенных штанах, кубарем покатился по полу. Стражники, словно стая собак, кинулись на него.

Тот волчком вертелся среди взблесков стали, сверкающих, словно молнии в грозу, вокруг его отмахивающихся ног, но почему-то не поднимался и не бежал к шкафу. Капитан первым сообразил в чем дело. С яростным криком он ринулся на прелюбодея и одним взмахом клинка распластал тому панталоны на две половины.

Прелюбодей сразу вскочил и, сверкая белыми полушариями ягодиц, помчался к шкафу. Погоня рванулась было следом, но кто-то споткнулся, остальные кувырком полетели через неудачника. Дверь хлопнула, кто-то вырвался в коридор…

– Взять! – заорал опомнившийся герцог. – Живьем! Кастрирую мерзавца!

Капитан, сумевший подняться на ноги в числе первых, отсалютовал правителю и пинками погнал своих людей на захват врага. Все выломились прочь. В обе стороны коридора понесся удаляющийся топот.

* * *

– Ну и где этот болван? – вопросил император.

Он, князь и небольшая княжеская свита, вооруженная тесаками, теснились в небольшой каморке, куда дворцовые службы складывали белье.

Капитан гвардии, не отошедший еще от горячки фальшивого боя, тяжело дышал и хекал. Но произнести что-то членораздельное был пока не в силах.

– Мы шли по подземному ходу, – продолжил император. – Он должен был бежать нам навстречу.

Вопрос не был праздным. Если Волк попадет в лапы палачам, из него вытряхнут все, что он знает о заговоре. Ни один человек не способен молчать, если специалисты начнут спрашивать обстоятельно и долго.

– Я видел, как он нырнул в шкаф, – доложил все еще не отдышавшийся гвардеец.

– Тогда где же он?

Ответить никто не смог.

– Хм… – Его Императорское величество в раздумье потер подбородок. – Так. А в каком шкафу он скрылся? Справа или слева от входа?

Капитан растопырил руки, соображая. Ответил четко:

– Если стоять лицом к выходу, то в правом.

– Б…ь, – отреагировал император. – Идиот.

Князь взялся за голову. Как можно строить планы по захвату государственной власти, если главный исполнитель не способен различить право и лево! Это абзац какой-то.

– Там нет прохода, – сообщил император то, что уже стало понятно всем. – Он остался в спальне.

Глава 7. Страшная месть

«Дездемона

Ты говоришь – убить?

Святое Небо, сжалься надо мной!

Как я боюсь тебя. Ты страшен,

Когда вращаешь в бешенстве глазами.

Отелло

Помысли о своих грехах.

Дездемона

Клянусь, ему я в жизни не давала!

Отелло

Развратница! Он был с тобой в сношеньи».

Шекспир. «Отелло»

Заскочив в шкаф, Волк успел даже обрадоваться тому, как ловко все получилось.

Но рука почему-то не нащупывала в указанном месте секретной защелки. Дверца потайного хода не открывалась.

Волк, не раздумывая, бухнул в нее плечом. Стражники кувыркались на полу, шум, создаваемый ими, забивал все прочие звуки.

Результата не было. Ничто не указывало, что задняя поверхность шкафа способна открываться. Монолит!

Волк осмелился еще на два удара, впрочем, довольно слабых. Размахнуться было негде – мешали вешалки с какими-то тряпками и общая теснота.

Потом стража умчалась, и бухать в стенку плечом стало невозможно. Волк присел и постарался успокоить дыхание. Он был в ловушке.

Между тем герцог, с трудом отвлекшись мыслями от осквернителя его ложа, обратил взор на осквернительницу.

– Развратница! – возгласил он, поднимая обличающую руку.

Тиина затаилась в подушках.

– И с кем! – возвысил голос герцог. – С безродным бродягой, который обращению с женщинами учился, глядя на грязных животных в хлеву.

– Анри, я не виновна, – пискнула императрица, собираясь с силами, чтобы как-то спасти ситуацию. – Дикарь набросился так, что я не успела вырваться.

– Зато потом вы многое успели. Я видел все!

– О боже, Анри!

Волк, отдышавшись, раздвинул императорское барахло и слегка приоткрыл дверцу – в шкафу было душно.

До него отчетливо доносились обличающие тирады рогоносца и бархатный голос неверной любовницы, которая, включив обаяние по максимуму, старалась сгладить гнев герцога и доказать, что пала жертвой жестокого насилия.

«Договорятся, – понял Волк, послушав минут десять. – Сильна баба».

Не то, чтобы милый Анри, перед глазами которого все еще стояла развратная сцена, во все поверил и смирился, но политика, политика! Лишиться мечты о короне из-за случайного перепиха глупой бабы… Нет, к такому герцог был не готов. Так что постепенно он начал смягчаться, давая себя уговорить.

Императрица, почувствовав перелом в настроении, выбралась из подушек… Она была обнажена и роскошна…

Мало кто способен устоять перед женщиной, опытной в искусстве соблазнения. Особенно, если она очень старается, понимая, что от успеха зависит ее судьба.

Герцог впечатлился. Виновница, развивая успех, прижалась бюстом и жарко шептала ему в ухо, что можно наказать ее по-мужски. Жестко и властно. Чтоб впредь неповадно было.

Идея понравилась. Милый Анри положил руку на гладкое бедро и почувствовал, что настроение его меняется.

Но что делать Волку?

Слушая мурлыкающие тона женщины, мягко влекущей герцога на ложе любви, он лихорадочно соображал, как поступить дальше. Время работало не на него.

Можно, конечно, неожиданно выскочить и, схватив шпагу, заколоть венценосного развратника. Но тут все неоднозначно: дверца шкафа тугая, под ногами скользкие тряпки… Пока будешь барахтаться, выдираясь, герцог сам проткнет как куренка. Шпага у него под рукой, а дуэльному бою обучен.

Нельзя забывать и то, что любой шум – провал операции. Если уж убивать, то мгновенно, а потом…

А потом все плохо. Потому что бежать некуда. Если схватят, никакой император не защитит. Ему это не нужно. Новая власть любит являться народу в белых одеждах святой непорочности. А отправить убийцу на плаху… Это ли не прекрасный способ доказать непричастность и подтвердить свою исключительную приверженность непредвзятому суду?

Идти на плаху, даже ради спасения империи, Волк был не готов.

То есть категорически.

Что же остается? Терпеливо ждать, пока всё успокоится? Бессмысленно. Заглаживая вину, Тиина будет доказывать любовь до утра. Потом явятся слуги… И что? Вылезать на всеобщее обозрение с голой ж..ой? (Капитан постарался, развалил, гад, штаны на две половины). Переодеться в одно из платьев, которыми заполнен шкаф? Размерчик не наш. Да и небритая физиономия (Волк почесал щетину на подбородке) маскировки не прибавит.

Тем временем императрица уже увлекла герцога на ложе. Волк слышал ее воркующий голос и ответы герцога, которые приобретали все более игривый оттенок.

«Просто пойду и придушу падлу, – решил шкафный сиделец с просыпающейся яростью. – Хватит ему. Слишком много сладкого на одну рожу».

Злоба придала Волку какую-то звериную гибкость, и он выбрался из своего убежища практически бесшумно.

Между тем сцена на постели вступила в острую фазу. Императрица была распростерта, как одалиска, герцог со всей решительностью шел на приступ. И тут за его спиной…

Тиина увидела первая и завизжала. Сладострастный Анри дернулся, оглянулся… Это было самое жуткое зрелище в его жизни!

В то время, как он своими мужскими чарами атаковал покорное женское лоно, к его собственным обнаженным ягодицам сзади подобрался мужлан, вооруженный…

И какого размера!

Ужас!

Герцог судорожно дернулся и опал. Императрица завизжала в голос. Визг ее был пронзительным и непрерывным. Она извивалась под павшим на нее любовником и орала, орала, орала…

Волк шарахнулся. В коридоре уже грохотали шаги. Сейчас ворвутся, увидят…

Куда деться?

С отчаянием обреченного он ринулся к шкафу, распахнул дверцу и вломил по задней стенке с ноги.

Удар был так силен, что проломил бы, наверное, и кирпичную стену. Но шкаф был устроен иначе. Открылся черный пролом, и Волк, обдирая шкуру об обломки досок, головой вниз нырнул в открывшееся пространство.

Б… дь! Это был не подземный ход.

За стеной был колодец, в который Волк, хватаясь за что попало руками и ударяясь физиономией, плечами, ребрами и коленками, и провалился.

«Кто, б… дь, так строит?» – подумал он, едва не сломав шею и, замерев в тесном пенале колодца, стоя на лопатках, с ногами, задранными к потолку. – «Убил бы козла, на фиг!»

Наверху бушевала сумятица криков и ругани.

Глава 8. Милость императора

Помощь пришла быстро, но императрицу это не радовало. Если первое грехопадение можно было скрыть (стража болтать не станет, а гнусный совратитель сгинет без следа в пыточных подвалах), то теперь все было в разы хуже. В спальне толпился народ.

Тут были и стражники – стояли по углам и глазели, и лекари, которые совещались у постели, обсуждая как бы ловчее снять с дамы разбитого инсультом любовника.

Безмерное осложнение заключалось в том, что в момент испуга у императрицы все внутри сжалось, и милый Анри прилип. Так что недостаточно было просто снять и унести тело. Сначала требовалось разъединить греховную пару, что являлось непростой медицинской процедурой.

Но самым скверным было даже не это. Откуда-то, как черт из коробочки, явился законный муж. Вот давно надо было избавиться, не тянуть, ожидая неизвестно чего! Сидел, гад, сидел в какой-то провинциальной дыре, а тут на тебе, стоит, смотрит…

Старый муж и законный император, черт бы его побрал, с постной миной прохаживался позади лекарей и скорбно беседовал со столичным первосвяшенником. Тоже явился, коршун. Не сидится в своем-то дворце…

– Моя жена исключительно набожна, – говорил Регнор IV, молитвенно соединив ладони перед грудью и помаргивая на священнослужителя белесыми ресницами. – Я убежден, что все, что мы здесь созерцаем, не ее вина.

Глава столичной церкви, выпивший за ночь слишком много чая с коньяком, сдерживал икоту и старался понять, куда клонит император. Смена власти – не шутка. Промашка в такое время может стоить слишком дорого.

– Это несомненно происки нечистого, – разъяснил свою мысль Регнор. – Он вселился в тело моей супруги и терзает ее. Поэтому, святой отец, я обращаюсь к вам с просьбой.

Первосвященник напрягся.

– Святой монастырь, строгий пост, умерщвление плоти… Бес не устоит, если мы подойдем к делу со всем рвением.

– Э-э… – начал представитель церкви, осознав, что от него требуется.

– Я понимаю, – остановил его император, – дело не простое. Нечистый силен. Но я… – тут он поднял глаза к небу и истово перекрестился, – готов ждать и десять, и двадцать лет… Сколько потребуется!

– Я рад, что вы так преданы своей супруге, – подхватил святой отец.

– Но как же иначе? – император взял его под локоток и повлек к окну. – Ведь мы венчаны перед Богом. Поэтому, сколько бы десятилетий не пришлось потратить, сколько бы ни пришлось заплатить…

– Приступим немедленно, – твердо пообещал первосвященник, обретая почву под ногами. – Можете не сомневаться. Все необходимое будет обеспечено.

– Мы посрамим нечистого!

– Истинно говорите, сын мой. Истинно.

Отправив священнослужителя, император переглянулся с капитаном дворцовой гвардии и, остановившись у окна, стал ждать, когда стихнет суета у оскверненной прелюбодеянием постели.

Не сразу, но лекари справились. Освобожденного, наконец, герцога перегрузили на носилки, прикрыли шелковой портьерой с вышитым гербом и унесли.

Императрица, не решаясь встать в присутствии сурово смотрящей стражи, попыталась из глубины растерзанного ложа воззвать к милосердию супруга. Увы, ее призыв остался без ответа.

Затем явились крепкие монахи, которые прочитав несколько коротких молитв, одели бывшую властительницу в рясу и повлекли прочь. Тиина зарыдала, заламывая руки, но монахи были непреклонны.

И лишь после того, как все посторонние покинули помещение, император, до сих пор изображавший застывшую у окна статую, ожил и энергично повернулся к гвардейцам.

– Ищите Волка. Деться ему некуда, он где-то здесь.

Охрана ринулась заглядывать под кровать и раздергивать занавеси в углах. Но непонятные сдавленные звуки первым услышал сам Регнор.

– Господи, Боже мой, – пробормотал он, распахивая дверцы шкафа и разгребая обильно навешанные внутри тряпки.

Пролом в задней стенке испускал невнятные ругательства.

Император сунул голову в темноту:

– Выбраться сможешь?

– Веревку, блин, дайте, – ответили из глубины довольно грубо. – Или хотя бы простыню. Час стою тут на ушах.

Извлеченный из колодца Волк выглядел помятым и злым. Но отсутствие штанов, жалкие остатки которых болтались вокруг высоких ботфортов, заплывший глаз и общее недовольство на физиономии… Все это придавало его фигуре комичность. Так что суровая императорская гвардия не сумела сдержать здорового жеребячьего смеха.

Ржали до слез. Хватались за животы и сгибались пополам.

Даже Регнор IV, отвернувшись, смахнул смешливую слезинку.